ГЛАВА 15. От Староуткинска до железнодорожной станции Лизу и провожающих домчал «пазик» с автобазы Лены Ивановны

От Староуткинска до железнодорожной станции Лизу и провожающих домчал «пазик» с автобазы Лены Ивановны. По дороге незаметно стемнело. Подвыпившая компания под предводительством суматошной Лизиной матери преодолела пешеходный мост над путями и шумно высыпала на пустынную платформу, окутанную густым вечером.

До поезда оставалось еще минут тридцать, и Вовку послали за водкой.

– Я думала, ужо не успеем! – Лизина мама была вся на нервах, продолжая отдуваться после тяжкого марш‑броска через мост. Она маниакально боялась опоздать и окончательно достала всех со своими опасениями. Не менее назойливо она страшилась что‑нибудь забыть: – Лизанька, а подарки тете Маше не забыла?.. А билет где? Ну‑ка, проверь!

– Мама, отстань! – Лиза надулась, шагнула в сторону, осмотрелась.

Слева податливо погружалось в ночь большое село, справа простирались сельскохозяйственные поля, а за ними чернела таинственная, пугающая кромка леса. В воздухе появилась долгожданная прохлада с привкусом полыни.

В сердце неожиданно заныла тревога. Лизе вдруг показалось, что маму и всех этих людей, которые окружали ее с самого рождения, а также все эти родные окрестности она видит в последний раз. Москва теперь представлялась не городом Счастья, как раньше, а кровожадным циклопом, который, только ступи на московский перрон, проглотит ее целиком и не подавится. Ей стало холодно и страшно. На глаза наворачивались слезы. Она поспешила вернуться и прижаться к матери.

– Лизанька, ты что?

– Мама, я не хочу ехать! Можно, я останусь?

– Да ты с ума сошла? Ишь, чего удумала, сопля неблагодарная! Мы столько денег угрохали на твою поездку!

Сергей поспешил поддержать мать:

– Лизка, ну ты, это… в натуре, харэ тупить!

Вернулся Вовка с двумя бутылками, появились прихваченные со стола стопки и малосольные огурцы.

– Помню, в девяностых подвозил я на эту станцию одного зоотехника, – разговорился после водки Васильич. – Лето вроде, а холодно было – аж зубы стучат. Тут он мне выпить предлагает, спирту…

– А на телефон деньги положила? – не унималась Лизина мать.

– Положила!..

Московский поезд неспешно подкатил, притормозил, шумно огрызнулся. Проводницы открыли двери, но никто не выходил – стоянка всего три минуты.

Рысью побежали к третьему вагону, предъявили билет, бросились прощаться с Лизой – суетливо, пьяно, фамильярно.

Зардевшаяся девушка вытерла ладошкой слюни с обцелованной щеки, поправила на плече сумочку и, расстроенно оглянувшись, шагнула в тамбур. За ней устремились хмурый Сергей с набитой спортивной сумкой и Вовка со странной улыбочкой.

– Куда?! – Проводница с лицом утки всей своей боевой массой перегородила братьям путь. – Провожающие остаются. Поезд через минуту отправляется!

– Мы быстро! – Сергей так пригвоздил ее вспыльчивым взглядом, так упрямо надвинулся, что женщина невольно отступила.

– Чтоб у меня туда и обратно! И не будите, кто спит!

В Лизином купе, как и полагается, находились одни женщины (пришлось разориться на купе – плацкарта не было). Сергей, коротко стукнув в дверь, заглянул первый, по‑хозяйски цепко огляделся, изучая расклад, и задвинул под сиденье Лизину сумку. Женщины – старушка в черном платке, пышная дама в ярко‑желтом пиджаке и беременная женщина лет двадцати пяти – замерли в удивлении и испуге. Появилась скромная Лиза, вежливо поздоровалась, присела с краю, у двери. Пассажирки умиротворенно зашевелились.

– Давай, сестренка, погуляй там за нас на всю катушку! – попрощался Вовка и чмокнул по‑братски, попав губами куда‑то в ухо девушки.

Сергей в свою очередь извлек из кармана замусоленные купюры:

– На! Только смотри, Лизка, матери не настучи!

У девушки в руках оказались несколько тысячерублевок.

– Спасибо, Сереженька!

За стеной грохнул распоясанный мужской гогот. Братья вышли из купе, задвинув дверь до упора, – та щелкнула замком – и открыли дверь соседнего. За столиком играли в карты трое мужчин; четвертый, с выцветшей армейской наколкой на плече, дрых на верхней полке. Несло потом, перегаром и прокуренным дыханием. Распечатанная, но еще полная бутылка «паленого» коньяка была явно не первой, да и не последней.

– Хлебальники заткнули! – веско посоветовал Сергей. – Не в лесу!

Поезд предупредительно вздрогнул.

– А ты че, самый умный, ёбтыть? – приподнялся один, мускулистый, в тельняшке.

– Рот закрой, чучело, если зубы не надоели! – Сергей толкнул его на место, а Вовка уже показывал опешившей троице длинный, с зазубринами и кровостоком охотничий нож.

– Ладно, земляки, все в порядке! – успокоил братьев один из собутыльников и придержал твердой рукой озлобившегося приятеля в тельняшке. – Извините, мы будем тихо! Коньячку?

Тут поезд дернулся, тронулся с места, а в купе заскочила разъяренная проводница:

– Быстро на выход! Я кому сказала? В милицию захотели?..

– Ой, что‑то у меня сердце не на месте! – сообщила Лизина мать оставшимся на перроне. – Какое‑то дурное предчувствие!