Козырь в рукаве

Элиот шагал по Мидуэй‑авеню. Тени становились все длиннее. В ту и другую стороны проезжали машины. Перед «Розовым кроликом» было припарковано много автомобилей.

Из кафе доносилось пение самодеятельных певцов, но, как ни хотелось Элиоту остановиться и послушать, у него не было на это времени. Вечерело. А он хотел разыскать Луи до заката.

Элиот перешел улицу. Пиццерия Ринго все еще была закрыта на переустройство. Он направился было в переулок, но по пути остановился и достал из рюкзака Леди Зарю.

Он несколько раз сжал и разжал пальцы. Удастся ему избавиться от инфекции или нет? Луи заметил воспаление на его руке и сказал, что это «профессиональная болезнь».

Элиот тяжело вздохнул. Ему так не хотелось иди на встречу одному. Он верил, что жизнь Луи действительно в опасности, но все же общение с родственниками отца вызывало у него тревогу. Все – Соухк, сенаторы, «Mythica Improbiba», даже Роберт – предупреждали его о том, как они опасны. Вправду ли они были падшими ангелами, воплощением зла? Или просто их так расписывали, чтобы напугать его?

Элиот представил себе, что он герой, появляющийся в последнее решающее мгновение, чтобы спасти давно потерянного отца, который томится взаперти в средневековом замке. Ему предстояла дуэль на рапирах, а может быть, заодно удастся спасти и Джулию.

Он заставил себя перестать фантазировать. Мечты могли только отвлечь его от реальности, и вообще все это – ребячество и глупости. Уже давно пора их перерасти.

Элиот свернул в переулок и направился к подворотне.

В арке лежали тени – густые, похожие на черный бархат. Весь мусор был выметен. Вдоль стен стояли зажженные свечи, озарявшие кирпичную кладку мерцающими огнями.

Луи стоял спиной к Элиоту и созерцал дело своих рук: рисунок мелом, состоявший из дуг, точек и знаков на стенах. Рисунок поднимался вверх с обеих сторон до свода арки на уровне второго этажа и покрывал асфальт.

Это было похоже на гигантский кокон, сотканный из геометрических фигур и древних символов. Линии словно впитывали в себя свет, а вокруг них из‑за этого становилось темнее. При взгляде на эти граффити у Элиота мурашки побежали по коже – отчасти от отвращения, отчасти от узнавания, а отчасти из‑за того, что он почувствовал, насколько наэлектризован воздух в подворотне.

Он посмотрел на Луи и подумал, что всегда ощущал некую связь с ним – даже когда считал его вечно пьяным бомжом.

Сейчас ему так хотелось подбежать к Луи, обнять его и сказать, что он всю жизнь так надеялся, так ждал, что однажды отец чудесным образом вернется.

Но он сдержался. Он должен был сдержаться.

Луи ведь его родственник. А пока что все родственники, с которыми довелось встречаться Элиоту, были не слишком‑то добры к нему и Фионе. По их прихоти они с сестрой уже трижды находились на волосок от смерти.

Луи повернул голову и облегченно вздохнул.

– Итак, ты пришел, – радостно улыбнулся он.

– Что‑то случилось? – спросил Элиот.

И тут же понял, что ничего глупее нельзя было спросить. Конечно случилось. Луи ведь сказал, что на карту поставлена его жизнь.

– Все в порядке – теперь, когда ты здесь. – Луи повертел в руке мелок. – И пока ты мне доверяешь. Прошу тебя: именно сегодня доверься мне. Все будет странно. И опасно.

У Элиота засосало под ложечкой. Он так хотел верить Луи… но какой‑то глубинный, первобытный инстинкт подсказывал ему, что надо повернуться и убежать. Если жизни Луи действительно грозила опасность, разве еще большая опасность не грозила Элиоту?

Он расправил плечи. Он пришел сюда и теперь не струсит.

– Скажите мне, что я должен делать.

– Какая отвага, – прошептал Луи. – Узнаю материнскую кровь.

– Вам нужно помочь с этим? – указал Элиот на хитросплетение линий.

– Это всего лишь символы. – Луи отбросил мелок в сторону. – Но они довольно точно описывают то, что предстоит сделать сегодня ночью.

– Описывают?.. Что?

– Вот электрическая схема. – Луи указал на символы. – Трансформаторные витки, аккумуляторы, генератор… Схема предназначена для простого переноса энергии.

Элиот прищурился. Он попытался вникнуть в смысл странного орнамента, но никак не мог сосредоточиться. Вообще‑то он пришел сюда не для того, чтобы разгадывать старинные пиктограммы. Он пришел, чтобы спасти жизнь Луи и задать ему один‑единственный вопрос.

– Вы мой отец?

Луи долго смотрел на него – так, словно хотел задать встречный вопрос: «Ты действительно мой сын?»

– Я твой отец, – наконец ответил он. – Луи Пайпер, Люцифер, Утренняя Звезда, Князь тьмы. В наших жилах течет одна кровь. – Он протянул к Элиоту руки и поманил его к себе. – Разве ты этого не чувствуешь?

Элиот и в самом деле чувствовал это. И знал, что Луи говорит правду. Та часть его жизни, которой на протяжении пятнадцати лет недоставало, заняла свое место. Он шагнул к отцу.

Тот совсем не был демоном, изображенным на гравюре средневекового фолианта «Mythica Improbiba». Это был Луи – чистый, трезвый, ждавший Элиота с распростертыми объятиями. Это был его отец.

Но Элиот снова растерялся. Он знал, что Луи говорит ему правду, но чувствовал, что это не вся правда. А это ведь тоже в своем роде ложь? Столь многое еще требовало объяснений.

– Ты бросил нас, когда мы были совсем маленькие.

– Бросил? Никогда, мой мальчик. – Луи опустил руки. – Мой уход целиком и полностью зависел от вашей матери.

– Расскажи мне. Все расскажи. Пожалуйста.

– Ты об этом хочешь поговорить? – Луи взглянул на часы и вздохнул. – О ней? Мне ведомы тайны Вселенной, а ты хочешь поговорить о моем единственном романе и о том, как я лишился рассудка? – Он покачал головой. – Слишком последовательно с твоей стороны. Ты меня разочаровываешь.

Элиот открыл рот, но ничего не смог сказать. Ему так хотелось одобрения Луи. Но он не откажется от поисков правды.

– Ответь мне, – с железной решимостью проговорил Элиот. – Никто никогда не говорит о моей матери. Впечатление такое, что она все еще жива и что все ее боятся.

– Все еще жива? – Луи неподдельно изумился. – Только теперь я начинаю понимать, как много скрывали от тебя и Фионы. – Его лицо просияло. – Ну хорошо. Но что я могу тебе рассказать? Мы встретились, полюбили друг друга и занимались тем, чем занимаются, двое любящих людей, в результате чего были зачаты ты и твоя сестра.

– Но только такого не должно было случиться, верно? Представители двух семейств – бессмертных и инферналов – не должны друг другу симпатизировать, а уж тем более… ну, вы меня понимаете.

– Значит, тебе известно о «Pactum Pax Immortalis»? – Луи поднял брови. – Лига не делает из этого тайны. – Он фыркнул. – Дело в том, что поначалу мы не знали друг о друге всего. Одержимые неведением, мы сходили с ума от любви… два месяца в Париже, месяц в Риме, Стамбуле, Каире, Непале и затем в Сан‑Франциско… лучшее время в моей жизни. Но наконец биология сделала свое дело, и ваша мать заподозрила, что я не тот, кем кажусь.

– А кем вы должны были быть? – непонимающе спросил Элиот.

– Обычным человеком. Но с обычными людьми у особ голубых кровей вроде вашей матери возникают… назовем это так: «технические сложности с размножением».

Элиоту хотелось расспросить Луи о других родственниках с материнской стороны – своих кузенах и кузинах, о которых упоминала тетя Лючия. Если родственникам матери так сложно было зачать детей, откуда же они тогда брались?

– Я тоже потерял рассудок от страсти, – продолжал Луи. – Знай я, кто она на самом деле… – Он усмехнулся. – Видимо, я по‑настоящему любил ее, если был настолько слеп. Как иначе можно объяснить такое космически глупое поведение? Увы, любовь зла, как говорится.

Элиот не понимал: как Луи может говорить о том, что любил его мать, а в следующее же мгновение – о том, как он об этом сожалеет.

– Вы любили ее безответно?

– Нет, почему же? Какая женщина не воспылала бы ко мне любовью? – Луи едва заметно поклонился, устремив взгляд в темноту. – Но как только она распознала мою истинную инфернальную сущность, она решила, что я хочу забрать у нее тебя и твою сестру. У таких, как я, ужасная и зачастую незаслуженная репутация. Впрочем, кто поверит мужчине в подобной ситуации? И кто осудит беременную женщину за страхи, спровоцированные гормонами?

– Она забрала у тебя силу.

– Женщины страшны в гневе, мой мальчик. Помни об этом. Уж лучше бы она убила меня, чтобы мне не пришлось погрузиться в море человеческого самоуничижения.

Луи сложил руки на груди. Он словно бы заново испытал все пережитое.

Элиоту хотелось положить руку ему на плечо и утешить его, как Луи утешал его в тот день, когда они говорили о Джулии.

– Но я вернулся к тебе и Фионе, – сказал Луи. – Куда еще мне было идти? Только к вам у меня сохранилась любовь. Если я больше не мог находиться рядом с женщиной, для которой был создан… по крайней мере, я мог видеть вас и вспоминать о той любви, что когда‑то существовала между нами.

Он говорил не все, и Элиот это чувствовал. Была гора грандиозной правды, утонувшая в море лжи. Луи уверял его, что между ними никогда не будет лжи, но явно многое скрывал от него.

– И? – требовательно проговорил Элиот.

– Что – «и»?

– В чем подвох? Ведь такие, как вы, без подвохов просто не могут обойтись, верно? У вас тоже на уме проверки и испытания для нас с Фионой? Или ваше семейство действует иначе?

Губы Луи тронула улыбка – широкая и искренняя.

– Конечно, подвох есть. Как же без него?

Луи устремил взгляд на небо. Пока они разговаривали, солнце село, но еще не загорелась ни одна звезда.

Элиот почувствовал: рядом с Луи что‑то есть – нечто вроде силы притяжения. Ему стало тяжело дышать.

Он прищурился и разглядел позади Луи силуэт. Но не тень Луи, а кого‑то другого. И этот кто‑то, видимо, присутствовал здесь все время и все слышал… либо просто материализовался из воздуха.

Темный силуэт шагнул вперед, и огоньки свечей наклонились к нему.

Это был человек, но выше и крупнее любого, кого только встречал Элиот в жизни. Точно так же, как Луи казался великаном рядом с Элиотом, этот незнакомец возвышался над Луи, и в сравнении с ним тот выглядел ребенком. Незнакомец держался с величественной легкостью, словно повелевал всем, на что падал его взгляд.

На его плечах лежала мантия из птичьих перьев – страусиных, совиных, орлиных и павлиньих. Элиоту даже показалось, что на спине у великана – крылья. На обнаженной мускулистой груди великана висел на кожаном шнурке ограненный сапфир размером с грейпфрут.

На миг взгляд Элиота утонул в бездонной синей глубине драгоценного камня.

Затем Элиот перевел взгляд на лицо незнакомца. Черты его лица были по‑птичьи острыми, но идеально красивыми. Элиот ощутил силу, исходящую от великана. Эта сила производила на него отталкивающее впечатление, но в то же самое время его потянуло к великану в мантии из перьев, захотелось окунуться в эту мощь.

Что‑то в глубине души подсказало Элиоту, словно было записано в ДНК, что перед ним – его родственник. Луи распростерся на асфальте перед великаном.

– Да трепещут все перед Вельзевулом, Господином Всего Летающего, Повелителем Ложных Богов.

Вельзевул прошел мимо Луи, даже не взглянув на него.

– Наш юный мистер Пост, – проговорил он гулким баритоном, отозвавшимся эхом в груди Элиота, – ты просто не представляешь, как я ждал встречи с тобой.

Элиот, как ни странно, не лишился дара речи.

– А вы… мой дядя?

Вельзевул расхохотался так, что у мальчика задрожали кости.

– О нет. Тогда Луи приходился бы мне родным братом. Будь это так, я бы давно уже сам себе горло перерезал. Скорее его можно назвать моим кузеном. Но вскоре к твоим услугам будет уйма времени, чтобы изучить свое генеалогическое древо.

Элиоту не понравилось, как прозвучали слова «уйма времени».

Но он вспомнил о хороших манерах.

– Очень приятно познакомиться с вами, сэр.

Тонкие губы Вельзевула едва заметно скривились.

– Не лги мне, молодой человек.

– Я… простите, сэр.

– Ничего, я не в обиде, – небрежно выговорил Вельзевул. – Скоро ты многому научишься. Но сначала… – Он вытащил из ножен, притороченных к поясу, кинжал с зазубренным лезвием. – Маленький технический момент.

– Технический? – еле слышно переспросил Элиот.

Лезвие кинжала Вельзевула было изготовлено из черно‑зеленого обсидиана. Стоило Вельзевулу пошевелить кинжалом – и в воздухе оставалась тень.

Увидев этот клинок, Элиот забыл обо всем остальном. Все мысли покинули его. Сработал инстинкт самосохранения, и он попятился к выходу из подворотни.

Кирпичи зашатались, раствор, скреплявший их, рассыпался. Они вылетели со своих мест и образовали стену, перегородившую выход.

Элиот устремил на Вельзевула гневный взгляд. Адреналин наполнил его кровеносные сосуды. Бежать было некуда. Он ничего не мог сделать.

Вельзевул протянул к нему руку с кинжалом.

– Мы должны отсечь твою смертную плоть от твоего духа. Если ты того достоин, то поселишься в моих владениях. Если нет… будет немного больно.

Он занес обсидиановый клинок и шагнул к Элиоту.

Кровь бешено стучала в висках у Элиота. Он увидел свое отражение в полированной поверхности кинжала. И почувствовал близость смерти.

Луи кашлянул.

– Мой господин, прошу прощения.

Вельзевул остановился, нахмурился и повернул голову к Луи, но при этом смотреть на него не стал.

– Ты смеешь говорить со мной, червь?

Луи медленно поднялся на ноги.

– К величайшему сожалению.

Вельзевул резко повернулся. Перья на его мантии встали дыбом.

– С какой радостью я разрежу тебя пополам, мой ныне смертный кузен.

Луи, похоже, совсем не испугался. Он погрозил Вельзевулу указательным пальцем.

– На твоем месте я бы так не говорил. Ты кое о чем забыл.

Рука гиганта дрогнула. Было видно, какого труда ему стоит удержаться от того, чтобы не рассечь Луи на две половинки.

Элиот почти обрадовался. Ну конечно, Луи припас козырь в рукаве, приготовил ловушку для Вельзевула. Отец спасет его.

– Согласно нашему уговору, – продолжал Луи, – я должен был разлучить мальчика с его сестрой, а затем доставить к тебе. Разве я не сделал этого?

Вельзевул опустил кинжал.

– Но прежде чем ты завладеешь тем, кого я к тебе доставил, – продолжал Луи, – ты должен со мной расплатиться.

– Конечно, кузен. Как я мог забыть, – хмыкнул Вельзевул. Он прикоснулся лезвием кинжала к плечу Луи и прошептал: – «Votum de Vir fio a vermis epulum».[100]

Волосы Луи сверкнули чернью и серебром. Он расправил плечи и словно стал лет на двадцать моложе.

– Большей силой не наделен ни один смертный. Наслаждайся ею, покуда можешь, – пробормотал Вельзевул, – и больше не попадайся на моем пути.

– Слушаюсь и повинуюсь, – проговорил Луи, широко улыбаясь. – Прошу вас, господин мой, продолжайте.

Элиот не мог поверить собственным ушам. Козырь у Луи действительно был припасен, но он использовал этот козырь против собственного сына. Луи обманом заманил его сюда, одного, а потом предал… ради обретения силы?

Но Элиот не испугался. Его кровь вскипела, пальцы задрожали от волнения. Никогда прежде он так не гневался.

Вельзевул повернулся к нему и занес свой черный клинок.

Элиот выпрямился во весь рост и положил на плечо Леди Зарю.