Глава 21. Празднование, устроенное в Партагезе три месяца спустя, было, по местным меркам, довольно пышным

Празднование, устроенное в Партагезе три месяца спустя, было, по местным меркам, довольно пышным. Из Перта прибыли директор Управления торгового флота и губернатор штата. Местных почетных гостей представляли мэр, начальник порта, викарий и три из последних пяти смотрителей. Все они собрались, чтобы отметить сорокалетнюю годовщину маяка, открытого на Янусе в январе 1890 года. По этому случаю семье Шербурнов был предоставлен краткосрочный отпуск на материке.

Том провел пальцем под накрахмаленным воротничком, чтобы хоть немного ослабить давление на шею.

– Я чувствую себя как рождественский гусь, – пожаловался он Ральфу, пока они стояли за кулисами и украдкой поглядывали на собравшихся. Городские инженеры, служащие порта и Маячной службы, словом, все, кто был связан с маяком на Янусе долгие годы, уже сидели на стульях, расставленных на сцене ровными рядами. Сквозь открытые окна зал наполнялся громкими трелями сверчков. Изабель с родителями сидела сбоку, а Люси устроилась на коленях у Билла Грейсмарка и рассказывала ему детские стишки.

– Помни о бесплатном пиве, сынок, – прошептал Ральф на ухо Тому. – Даже Джок Джонсон вряд ли будет долго сегодня распинаться в таком‑то одеянии. – Он кивнул на лысого, обливающегося потом мужчину в мантии, отороченной горностаем, и с цепью мэра на шее, который расхаживал взад‑вперед, готовясь выступить с речью перед собравшимися в ратуше горожанами.

– Я сейчас вернусь. «Природа зовет», – сказал Том и направился к туалету, располагавшемуся позади здания.

На обратном пути он заметил женщину, которая пристально на него смотрела.

Он проверил, застегнул ли все пуговицы, и обернулся – вдруг она смотрела на кого‑то, шедшего сзади. Но нет, там никого не было, а она продолжала смотреть и, когда он приблизился, спросила:

– Вы, наверное, меня не помните?

Том снова на нее взглянул.

– Извините, наверное, вы меня с кем‑то перепутали.

– Это было давно, – сказала она, покраснев. Выражение ее лица чуть изменилось, и он сразу узнал девушку с парохода во время его первой поездки в Партагез. Она постарела и сильно похудела, под глазами были темные круги. Он даже подумал, что она, наверное, чем‑то больна. Ему живо припомнилась та каюта, где ее, в ночной рубашке и с круглыми от ужаса глазами, прижимал к стене какой‑то пьяный идиот. Но эти воспоминания относились к другому человеку и другой жизни. Он никогда и никому не рассказывал, в том числе и Изабель, об этом инциденте, и что‑то ему подсказывало, что теперь говорить об этом уже поздно.

– Я просто хотела вас поблагодарить, – начала женщина, но ее прервал голос, послышавшийся из‑за дверей:

– Начинается, лучше поторопиться.

– Прошу меня извинить, – сказал Том. – Боюсь, что мне надо идти. Наверное, мы еще увидимся.

Едва он занял место на сцене, как началась торжественная часть. Прозвучали речи официальных лиц, а бывшие смотрители рассказали несколько забавных историй из жизни на Янусе. Затем на сцену вынесли модель маяка.

– Эта модель, – с гордостью сообщил мэр, – изготовлена на средства нашего местного благотворителя мистера Септимуса Поттса. Я очень рад, что мистер Поттс и его очаровательные дочери Ханна и Гвен почтили своим присутствием наше маленькое собрание, и попрошу вас выразить свою искреннюю признательность, как мы это всегда делаем. – Он показал на пожилого мужчину, сидевшего возле двух женщин, первая из которых оказалась той самой девушкой с парохода. У Тома защемило сердце, и он взглянул на Изабель, которая натянуто улыбалась, хлопая вместе со всеми.

Мэр продолжал:

– И конечно, леди и джентльмены, на нашем собрании присутствует нынешний смотритель маяка на Янусе мистер Томас Шербурн. Не сомневаюсь, что Том с удовольствием скажет несколько слов о жизни на Янусе сегодня. – Он повернулся к Тому и жестом пригласил его выйти вперед.

Том похолодел. Никто не предупреждал его о выступлении. К тому же он никак не мог прийти в себя от мысли, что оказался знаком с Ханной Ронфельдт. Послышались аплодисменты. Мэр снова пригласил его выйти, на этот раз более настойчиво.

– Мы ждем!

Тому вдруг на мгновение показалось, что все произошедшее с момента появления на острове ялика было каким‑то ночным кошмаром, от которого он никак не мог очнуться. Но здесь, в зале, он видел Изабель, семью Поттсов и Блюи: значит, все это происходит наяву! Он поднялся и, чувствуя, как бешено колотится сердце, медленно двинулся к трибуне, будто всходил на эшафот.

– Если честно, – начал он, вызвав в зале смешки, – для меня это полная неожиданность. – Он вытер ладони о брюки и ухватился за кафедру, чтобы почувствовать хоть какую‑то опору. – Сегодня жизнь на Янусе… – Он замолчал, задумавшись, и повторил: – Жизнь на Янусе…

Как объяснить, что такое изоляция? Как рассказать о жизни, оторванной от всего мира и столь же не похожей на обычную, как и другая галактика? Стеклянный колпак, защищавший его уединение на Янусе, со звоном разлетелся на мелкие осколки, и он оказался в зале, заполненном людьми, жившими своей жизнью, со своими заботами и проблемами. И в присутствии Ханны Ронфельдт. В зале повисла тишина, нарушаемая лишь редким покашливанием и скрипом сидений.

– Маяк на Янусе был спроектирован талантливыми архитекторами и возведен смельчаками. Я стараюсь их не подвести. И сделать так, чтобы он всегда светил. – Том нашел выход в описании технических деталей, о которых он мог говорить не думая. – Обычно считают, что источник света должен быть очень ярким, но это не так. На самом деле свечение вызвано пламенем топливных испарений, которые горят в газокапильной сетке. Оно усиливается с помощью системы гигантских стеклянных призм высотой в двенадцать футов, называемых ступенчатыми линзами, которые собирают свет в пучок, причем настолько мощный, что его видно на расстоянии более тридцати миль. Просто удивительно, как слабый свет превращается в такой мощный, что его видно за многие мили… Моя работа… моя работа – это содержать механизм в порядке и обеспечить его вращение.

Жизнь на Янусе похожа на пребывание в другом мире и в другое время, где ничего не меняется, кроме времен года. На побережье Австралии есть десятки маяков, на которых трудятся такие же, как я, смотрители. Наша задача – обеспечить безопасность судоходства и зажигать маяк для всех, кому он может помочь, даже если мы никогда больше не увидим этих людей и не узнаем о них ничего.

Не знаю, что еще добавить. Разве что одну деталь: никогда не знаешь, что принесут течения и чем океаны могут удивить на следующий день.

Он увидел, как мэр достал карманные часы и посмотрел на циферблат.

– Думаю, что на этом лучше закончить – день сегодня жаркий, и у всех пересохло в горле. Спасибо. – Он резко повернулся и направился к своему месту под скромные аплодисменты слегка озадаченной публики.

– С тобой все в порядке, приятель? – шепотом поинтересовался Ральф. – На тебе лица нет.

– Не люблю сюрпризов, – коротко ответил Том.

Обожавшая вечеринки и приемы миссис Хэзлак страдала от отсутствия в Партагезе светской жизни и сейчас буквально светилась от счастья. Как супруга начальника порта она видела свой долг в создании непринужденной обстановки для всех собравшихся, тем более что прибыли гости из Перта. Она переходила от группы к группе, знакомила присутствующих, напоминала имена и находила общие темы. Она приглядывала за преподобным Норкеллсом, не давая ему увлечься хересом, и успела поболтать с женой суперинтенданта о трудностях стирки золотых позументов на мундирах. Она даже убедила старого Невилла Уитниша рассказать, как в 1899 году он спас экипаж загоревшейся шхуны, перевозившей ром.

– Это случилось еще до создания Австралийского Союза [20]. И задолго до того, как Содружество прибрало к рукам все маяки в 1915 году, после чего развелась ужасная бюрократия, – начал он, и жена губернатора согласно кивнула, мысленно спрашивая себя, знает ли старый смотритель о своей перхоти.

Миссис Хэзлак посмотрела по сторонам, определяя, кому еще нужна ее помощь, и ее взгляд остановился на Изабель.

– Изабель, дорогая, – сказала она, беря ее под локоть. – Какую замечательную речь произнес Том! – И тут же заворковала, обращаясь к Люси, сидевшей у матери на боку: – Уже так поздно, а ты еще не спишь, моя маленькая. Надеюсь, ты не капризничаешь и не огорчаешь свою мамочку.

– Только радует, – улыбнулась Изабель.

Неожиданно миссис Хэзлак ловко ухватила за руку проходившую мимо женщину.

– Гвен, – сказала она, – ты ведь знакома с Изабель Шербурн?

Гвен Поттс смутилась. Они с сестрой были на несколько лет старше Изабель, учились в закрытой школе‑интернате в Перте и плохо ее знали. Заметив замешательство Гвен, миссис Хэзлак тут же пришла на помощь:

– Грейсмарк. Ты ее знаешь как Изабель Грейсмарк.

– Я… ну конечно, я знаю, кто вы, – сказала она с вежливой улыбкой. – Ваш отец – директор школы.

– Да, – подтвердила Изабель, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Она оглянулась, будто искала спасения.

Миссис Хэзлак уже жалела, что свела их вместе. Дочери Поттса всегда держались особняком и мало общались с местными. К тому же после той истории с ее сестрой… О Господи! Миссис Хэзлак задумалась, как лучше поступить, но в это время Гвен обратилась к Ханне, стоявшей в нескольких футах:

– Ханна, а ты знала, что мистер Шербурн, который только что выступал, женат на Изабель Грейсмарк, дочери директора школы?

– Нет, не знала, – ответила Ханна, подходя к ним и думая о чем‑то своем.

Изабель замерла, глядя на ее осунувшееся лицо, и сильнее прижала к себе Люси. Она попыталась что‑то сказать, но не могла выдавить из себя ни слова.

– А как зовут малышку? – с улыбкой спросила Гвен.

– Люси. – Изабель стоило невероятных усилий, чтобы остаться на месте и не броситься из зала на улицу.

– Чудесное имя, – похвалила Гвен.

– Люси, – произнесла Ханна, будто выговаривая иностранное слово. Она посмотрела на девочку и протянула к ней руку.

Изабель с ужасом наблюдала, как Ханна разглядывает ребенка.

При прикосновении Ханны Люси, казалось, впала в транс. Она не мигая смотрела ей в темные глаза, и обе не шевелились, будто пытаясь решить какую‑то важную задачу.

– Мама, – сказала Люси, и обе женщины вздрогнули.

Люси повернулась к Изабель и потерла глаза:

– Мама, я хочу спать.

На мгновение Изабель представила, как она передает Люси Ханне. Ведь та была настоящей матерью и имела на девочку все права. Нет, прочь подобные мысли! Она уже давно все решила! Люси оказалась на острове по воле Божьей, и Изабель должна не испытывать сомнения, а подчиниться тому, что уготовано провидением!

– Смотрите, а вот и наш герой дня! – воскликнула миссис Хэзлак, заметив подходившего Тома, и устремилась к другой группе.

Том собирался забрать Изабель и потихоньку исчезнуть с мероприятия, пока собравшиеся разбирали со столов пирожки с мясом и сандвичи. При виде ее собеседниц у него по спине побежали мурашки, а сердце бешено заколотилось.

– Том, это Ханна и Гвен Поттс, – представила Изабель, выдавливая из себя улыбку.

Том взглянул на жену, потом на Люси и взял ее ладошку в руку.

– Здравствуйте, – поздоровалась Гвен.

– Наконец‑то мы познакомились по‑настоящему, – сказала Ханна, отрывая наконец взгляд от девочки.

Том лишился дара речи.

– «По‑настоящему»? – переспросила Гвен.

– Вообще‑то нам приходилось встречаться, правда, очень и очень давно, и я не знала его имени.

Теперь уже Изабель с беспокойством переводила взгляд с мужа на нее.

– Ваш супруг оказался настоящим джентльменом и спас меня от человека, который… повел себя недостойно. – Заметив удивленный взгляд Гвен, она пояснила: – Это случилось на пароходе, шедшем из Сиднея. Я расскажу тебе после. Все это уже дела давно минувших дней. – Ханна повернулась к Тому: – Я и понятия не имела, что вы смотритель маяка на Янусе.

Их разделяло всего несколько дюймов, и в воздухе повисла тяжелая тишина.

– Папа, – наконец прервала ее Люси и потянулась к Тому. Изабель не хотела ее пускать, но она обхватила Тома за шею, перебралась к нему и, прильнув ухом к его груди, принялась слушать, как сильно бьется сердце.

Том уже собирался воспользоваться предоставленной возможностью и откланяться, но Ханна коснулась его локтя.

– Мне понравились ваши слова, что маяк светит для всех, кому может понадобиться помощь. Я могу задать вам вопрос, мистер Шербурн?

Чувствуя, как им овладевает ужас, Том все‑таки выдавил:

– О чем?

– Он может показаться вам странным, но все же… Может быть так, что суда спасают людей, которых находят в открытом море? Подбирают шлюпки и увозят спасенных на другой конец света. Вам приходилось слышать такие истории?

Том откашлялся.

– В океане бывает всякое. Думаю, что там возможно что угодно.

– Понятно… Спасибо. – Ханна глубоко вздохнула и снова посмотрела на Люси. – Я послушалась вашего совета, – добавила она, – относительно того парня на пароходе. Вы правильно сказали, что у него и так проблем хватало. – Она повернулась к сестре: – Гвен, я, пожалуй, поеду домой. Ты попрощаешься за меня с папой? Мне не хочется его отвлекать. – Она повернулась к Тому и Изабель: – Прошу меня извинить.

Она уже собиралась уйти, но тут Люси помахала рукой:

– Пока‑пока.

Ханна попыталась улыбнуться.

– Пока‑пока, – отозвалась она и сквозь слезы добавила: – У вас такая чудесная дочь. Прошу прощения.

С этими словами она быстро направилась к двери.

– Вы уж нас извините, – сказала Гвен. – Несколько лет назад Ханна пережила ужасную трагедию. Она потеряла в море мужа и дочь, которая сейчас была бы такого же возраста, как и ваша. Она всегда задает эти вопросы. А при виде маленьких каждый раз расстраивается.

– Ужасно, – сумела выдавить из себя Изабель.

– Пойду посмотрю, все ли с ней в порядке.

Едва Гвен ушла, как появилась мать Изабель.

– Ты гордишься своим папой, Люси? Правда, он у нас умный и может выступать с речами? – Она повернулась к Изабель: – Отвезти ее домой? А вы с Томом останетесь и продолжите веселиться. Наверное, вы не танцевали целую вечность!

Изабель вопросительно посмотрела на Тома.

– Я обещал Ральфу и Блюи выпить с ними пива. Я не любитель подобных развлечений. – С этими словами он повернулся и, не оглядываясь, исчез в темноте.

* * *

Тем же вечером, умываясь перед сном, Изабель взглянула на себя в зеркало, и на мгновение ей почудилось, что в ее отражении отпечатались скорбные черты Ханны. Она долго терла лицо, чтобы смыть мучительное видение, но оно никуда не уходило. Мало того, известие, что жизненные пути Тома и Ханны пересекались в прошлом, наполнило ее необъяснимой тревогой, и она чувствовала, как из‑под ног уходит земля.

Видеть в глазах Ханны Ронфельдт черную пустоту, чувствовать сладковатый запах пудры и почти физически ощущать окружавшую ее ауру безысходности явилось настоящим потрясением. И в то же время страх потерять Люси усилился. Изабель невольно напрягла руки, будто прижимая к себе малышку, и начала молиться:

– Господи Боже, смилуйся над Ханной и дай ей покой. И не забирай у меня Люси!

Том еще не вернулся. Она прошла в комнату Люси, чтобы проведать ее, тихонько вынула книгу из рук спящей девочки и положила на тумбочку.

– Сладких снов тебе, мой ангел, – прошептала она и поцеловала Люси. Потом погладила волосы и, вглядываясь в овал подбородка и изгиб бровей, невольно стала искать ее сходство с Ханной.