Й год правления. Шадрак спрятал лицо и свернулся клубочком

32-го Сёгуна (3 года спустя)

Шадрак спрятал лицо и свернулся клубочком. Он был вне себя от испуга и отчаяния и совершенно не представлял, где находится. Вокруг было темно и холодно, пола под ногами не было. Настоящая преисподняя.

Он слышал, как кто-то раз за разом повторяет его имя. Мальчик знал, что заблудился, и зовущий пытается его вернуть. Это был один и тот же голос: женский, мягкий и печальный. Как ему хотелось ответить на призыв! — но он не знал, откуда доносится голос. Казалось, что он исходит отовсюду.

Шадрак пристально вглядывался во мрак, но ничего не видел; наконец, он впервые заметил ту, что звала, — и ему больше всего на свете захотелось быть сейчас с ней. Ее длинные черные волосы восхитительно обрамляли прекрасное лицо. Темно-карие проникновенные глаза внимательно всматривались в глаза Шадрака. Он сразу почувствовал свою связь с этой женщиной. Ее образ слегка дрожал, будто доходил сквозь тысячу разных измерений.

Вот она протянула к нему руку. Не задумываясь о последствиях, мальчик тут же ответил взаимностью. Он чувствовал, что это шанс к спасению, и был готов поставить на карту все. Их руки сплелись, и Шадрак тут же ощутил объединяющие волны гармоничной энергии. Их вибрации в точности совпадали друг с другом.

Мальчик сознавал, что поднимается все быстрее, быстрее, уносясь из жестокого мира, который остался внизу. Он понимал, что возвращается домой. В голове пронеслись образы красивейшего плана, раскинувшегося под аметистовыми небесами. Теплая волна наслаждения прокатилась по всему телу. В голове толпились чьи-то воспоминания: вот высокий мужчина с пятиконечной звездой на груди. Еще немного — и он вспомнит все; Шадрак знал, что все это очень важно.

Внезапно его уши чуть не оглохли от пронизывающего визга. Острые когти впились в ноги мальчика и стали отчаянно тянуть его вниз. Оттуда, снизу, к Шадраку поднимался леденящий холод; на миг он оцепенел, распознав в когтях темную часть самого себя. Она, эта темная часть, не даст ему уйти — он принадлежал ей. Надежды на спасение не было.

Страшное создание рвануло сильнее. Шадраку казалось, будто десяток здоровых мужчин держит его за ноги. Онемевшие пальцы разжались, и его рука начала выскальзывать из руки женщины. Он посмотрел наверх. В глазах женщины светилась невыразимая печаль. Прежде чем их руки разделились, Шадрак успел послать ей взгляд, полный любви и понимания. В следующий миг он уже мчался вниз, навстречу року. Тьма вокруг становилась вязкой; казалось, еще немного, и он задохнется во мраке. Бессильно крутясь, Шадрак сопротивлялся, как мог, пытаясь сделать драгоценный глоток воздуха.

Удар о землю был ошеломляюще сильным. Тело мальчика выгнулось, спазм швырнул его с кровати на пол. Шадрак не мог даже вдохнуть.

Свернувшись, он залился слезами, размышляя о том, что только что утратил.

Танака и Шадрак стояли на лесной поляне, где обычно проходили их занятия. Самурай оглядел своего ученика с ног до головы и остался доволен, хотя виду не подал. Предложенная Эканаром особая диета с белками и углеводами давала о себе знать: парень постепенно обретал впечатляющее атлетическое сложение. Шадрак уже обрел солидную физическую силу, частично благодаря работе в кузнице Йориэ Сайто, частично — в результате каждодневных занятий физической подготовкой.

Танаку беспокоило другое — состояние мальчишечьего разума. Шадрак редко проявлял чувства радости или удовольствия, его больше интересовало лишь укрепление тела и разума. Кроме того, что-то определенно угнетало мальчишку, но Танака все не мог вызвать приемного сына на откровенный разговор. Помимо Танаки, которого Шадрак считал своим отцом, а также Эканара, Сайто и Сашки, мальчик избегал встреч с другими людьми. Чувствуя свое отличие от других, он словно жил в сильном страхе перед чем-то.

Танака прогнал от себя назойливые мысли и вернулся к окружающему. Для такого старого воина, как он, детские проблемы казались слишком сложными.

— Ты добился достаточно глубокого понимания основных движений, которые я тебе показывал, — сообщил он Шадраку. — Теперь, когда ты покинешь деревню, у тебя будет преимущество перед твоими соперниками — преимущество, которое я использовал многие годы. Каждый самурай знает искусства иайдзютсу и дзюдзюцу. Первое из них — это искусство рисования мечом; в нем самурай наносит удары, словно рисуя клинком. Второе — искусство мягкости. Это искусство защиты, оно состоит из захватов, бросков, а также предусматривает использование смертельных точек на теле. Я же научу тебя третьему искусству, которым не владеет ни один самурай в Империи. Это искусство простолюдинов. Называется оно каратэ — путь пустой руки. Свое название оно получило потому, что человек, не имеющий оружия, считается беззащитным. Ты станешь каратэ-ка и тоже будешь казаться таким беззащитным, однако твое тело превратится в смертельное оружие.

Шадрак внимательно слушал учителя с широко раскрытыми глазами.

—Но прежде чем я научу тебя хорошо владеть моим собственным стилем, представляющим собой сочетание трех упомянутых искусств, я хочу, чтобы ты поклялся, что никогда не станешь использовать свое умение против кого бы то ни было, пока будешь моим учеником. Я вполне понимаю, что, когда ты отправишься в мир искать свою судьбу, тебе придется применять его, — но до того пообещай мне то, о чем я сказал. Запомни: отличительными признаками настоящего воина являются скромность, воздержание и невозмутимость.

—Я не подведу тебя, сэнсэй.

Танака молча всмотрелся в лицо ученика, потом кивнул.

—Тогда начнем с первого и основного урока: равновесия. Без этого важного компонента движения, которые ты уже изучил, совершенно бесполезны.

Самурай внимательно наблюдал за реакцией ученика. Ему нравилась его стойка — уверенная, без выкрутасов. Казалось, Шадрак понимал, что урок будет трудным, и принимал происходящее без слова возражения.

Урок продолжался более пяти часов. Прежде всего Танака показал приемному сыну, как быстро отступить, полностью сохранив равновесие для последующей контратаки. Это оказалось довольно болезненно — после демонстрации приема Танака по-настоящему атаковал мальчика, чтобы проверить, как он усвоил объяснение. Он не сделал никакой поправки на возраст Шадрака, так что атаки его были настолько же сильными и молниеносными, как и в настоящем бою. Нанося удары, он не концентрировался на них, чтобы не причинить мальчику серьезного ущерба, хотя синяки и царапины все равно получались приличные.

Именно столь трудный путь обучения, который избрал Танака, способствовал быстрому прогрессу Шадрака. После нескольких сильных тычков юный воин почувствовал, что его желание изучить технику стало весьма сильным, а уже через двадцать минут он овладел основами движения. Теперь ему почти всегда удавалось избегать яростных атак Танаки. Иногда он замечал брешь в обороне учителя и даже успевал нанести контрудар, повергая самурая в изумление.

Несмотря на крайнюю осторожность в оценках, Танака был просто потрясен скоростью, с которой Шадрак усваивал приемы и техники. Эта его способность была просто невероятной — и все равно Танаке казалось, что все происходило чисто инстинктивно.

Потом Танака принялся учить мальчика сохранению равновесия при атаке. Он показал Шадраку, как, используя только силу ног, прыгнуть вперед и с большой дистанции сбить соперника и как сохранять равновесие во время прыжка, чтобы быть готовым к контратаке. Танака настолько быстро отступал, что Шадрак никак не мог приблизиться к нему на нужное расстояние. Он попытался было сократить разрыв между ними, но хорошо держать равновесие ему не удавалось, и самураю ничего не стоило сбить его с ног. Несмотря на то что мальчик до самого конца урока так и не смог нанести хотя бы один удар учителю, Танака остался доволен его успехами.

— Надеюсь, теперь ты начинаешь понимать значение равновесия, — серьезно сказал Танака в конце занятия. — Это корень, основа всего в мире будо-кай и за его пределами.

После этого самурай показал Шадраку искусство тай-сабаки: избегания нападения противника за счет ухода с линии атаки. Он до предела испытывал скорость, с которой Шадрак мог уклоняться от удара в ту или другую сторону. Если мальчик двигался слишком быстро, Танака догонял его и наносил удар; поражение наступало и тогда, когда движение запаздывало. Однако, как и прежде, Шадрак понимал, что только тяжелая подготовка и непрерывные занятия помогут ему довести свое умение до совершенства.

В течение последнего часа Танака научил его, как использовать стойку и положение бедер для того, чтобы нанести сильный удар. Это умение также зависело от способности сохранять равновесие положения тела; самурай заставил мальчика отрабатывать технику, используя в качестве цели стволы деревьев. Если в момент контакта со стволом равновесие не было идеальным, сила удара возвращалась обратно в тело и прием получался слабым. Зато при правильном выполнении сила удара проходила сквозь тело Шадрака в землю и тут же возвращалась обратно, так что удар в цель получался двойным. Чтобы тело правильно пропускало энергию, Шадрак должен был на долю секунды напрячь мышцы точно в момент удара. Это называлось киме. Танака рассказал мальчику, что иной раз для того, чтобы овладеть этим умением, нужна целая жизнь.

К концу занятия Шадрак едва держался на ногах. Танака похвалил его, похлопал по спине и тут же превратился из сэнсэя в отца.

Они вместе отправились домой, разом прекратив все разговоры о боевом искусстве.

Эканар затаил дыхание и улучил момент, чтобы насладиться созерцанием природы. Лес был совершенно тих, будто вымер. Легкая снежная пороша, укрывавшая землю, в дневных лучах казалась богатым разноцветным покрывалом. Солнечный диск слабо просвечивал из-за тонкой туманной дымки и казался огромным раздувшимся мутным шаром. Эканар набрал полную грудь морозного воздуха и во весь голос рассмеялся.

—Как чудесно!

—Что чудесно? — спросил запыхавшийся Шадрак, удивляясь, как старику удается так быстро идти вперед.

Эканар покачал головой.

—Разве тебе не интересно, отчего люди так быстро начинают скучать?

—Я лично никогда не скучаю! — заявил Шадрак, гордясь своим пусть маленьким, но достижением.

Мудрец ласково поглядел на него.

—Это потому, что ты не такой, как все. Ты не так сильно утратил ощущение мира, как остальные. Беспокоясь о всяких мелочах собственной жизни, они утрачивают возможность наблюдать красоту вокруг себя. Они забывают о том, что божественны!

—Кажется, я понимаю, — неуверенно произнес Шадрак. Эканар улыбнулся. Что бы ни заявил Шадрак, он не был уверен, будет ли это реакция десятилетнего мальчика или ответ кого-нибудь постарше. Внутри этой юной головки скрывалась явно не одна личность.

—Всегда помни, что переживать и заботиться — это правильно, только никогда ни о чем не нужно волноваться. Как ты считаешь, есть ли что-нибудь наихудшее, что может произойти с тобой?

Поскольку Шадрак задумчиво молчал, мудрец решил продолжать.

—Я скажу тебе! — воскликнул он так, будто собирался открыть невесть какую тайну. — Самое худшее — ты умрешь! Ну и что тут плохого? Все равно ведь придется родиться снова!

После небольшой паузы Шадрак ответил:

—Это неправда.

Мудрец изумленно развернулся.

—Как это неправда? Конечно, правда!

—Может быть, это правда для других, но не для меня. Мальчик говорил так уверенно, что Эканар не знал, как возразить.

—Что ж, возможно, ты прав, парень, — наконец произнес он, — у тебя весьма непростая карма. В действительности я ничего об этом не знаю, но если судить по тому видению, которое явилось твоему отцу перед тем, как он нашел тебя, то я более чем уверен: твоя душа зависит от твоих собственных деяний.

Какое-то время Эканар молчал, потом заговорил снова:

—Но я расскажу тебе кое-что. Какой бы ни была твоя судьба, я не знаю ни одного другого человека, кроме твоего отца, который лучше него подготовил бы тебя к грядущим испытаниям.

—Или тебя, — добавил Шадрак.

Эканар улыбнулся.

—Кто знает, может, и это правда.

—Как получилось, Эканар, что ты так много знаешь? Мудрец захихикал.

—Ох! Это все из-за моего любопытства, молодой человек. И благодаря тому, что я постоянно искал приключений. Я слишком люблю этот мир!

—Ты всегда был мудрецом?

Эканар посмотрел вниз, на своего ученика. В глазах его внезапно появилась грусть.

—Нет. Однажды мне пришлось стать мудрецом. Приняв это решение, я повернулся спиной к знанию иного рода.

—Магии? — спросил Шадрак, весь загоревшись догадкой. Эканар вновь изумился. Ум и поразительная интуиция Шадрака часто смущали его. Даже язык этого ребенка был недетским.

—Да, магии.

—Где ее можно изучать? — почти шепотом спросил Шадрак.

—В Империи — нигде, — засмеялся Эканар, делая вид, что не понял серьезности вопроса. — Это было далеко на Западе, недалеко от моей родины. Однако я отвернулся от Школы Тайн — а заодно и от женщины, которую любил.

—Почему ты так сделал?

—Для одиннадцатилетнего ты задаешь слишком много вопросов.

—Если верить отцу, я могу быть любого возраста, — напомнил ему Шадрак.

—Да уж, прямо сто одиннадцать! — проворчал Эканар.

—И все-таки, почему ты ушел? Мудрый старик вздохнул.

—Мой характер не подходил для жизни в Храме. Эмоциональная отвлеченность приходила ко мне с трудом; кроме того, я любил и сейчас люблю — выпить кружечку эля. Я стремился к знаниям ты же знаешь, в Храм кого попало не принимают, — но отказаться от всего остального мира было выше моих сил. Посвященные живут в полном уединении.

—Ты жалеешь о своем решении?

Эканар замолчал, раздумывая над вопросом.

—Да... наверное, да. За время моих путешествий я стал достаточно мудр, хотя никогда не слыл великим мудрецом. Знаешь, на Западе меня бы считали слишком молодым, чтобы быть мудрецом. И при этом я не нашел тех ответов на великие вопросы, которые всегда искал: зачем мы здесь? В чем наше предназначение?

—Знакомые вопросы, — хмыкнул Шадрак.

Они постояли молча, прислушиваясь к пению ветра в кронах деревьев. Эканар явно боролся с желанием сказать что-то или промолчать. В итоге он принял решение.

—Есть одна женщина. Она живет в лесу совсем одна, меньше чем в пяти милях к северу. Иногда она приходит в деревню, чтобы запастись провизией и прочим.

—Я знаю ее, — бросил Шадрак.

—Так вот, оказывается, у нее есть талант, которым владеют совсем немногие.

Шадрак нахмурился, потом с облегчением прочел подсказку на лице старика.

—Второе зрение!

Эканар торжественно кивнул и тут же оглянулся по сторонам, чтобы проверить, не слышал ли кто.

—Смотри, чтобы никто не узнал об этом. Сёгун убил бы ее как колдунью. Может быть, она сможет помочь тебе.

Шадрак печально покачал головой.

—Я день и ночь мечтаю о таком человеке. Я не знаю ее, но мне кажется, что стоило бы познакомиться.

—Как она выглядит?

—Это темноволосая женщина с добрыми карими глазами. Во сне она присматривает за мной, чтобы меня не унесли демоны. Как ты думаешь — может, она моя мать? Она очень красива.

Эканар на миг задумался.

—Может, она действительно твоя мать. Так это или нет, мне кажется, она знает ответ на вопрос, кто ты такой; и потому она может быть твоим самым полезным союзником.

—Значок! Я забыл о значке! Я видел его раньше, только не помню, где!

—Что за значок был у нее?

—Серебряная звездочка!

—Сколько... сколько лучей было у звезды? — на лице Эканара отразилось крайнее волнение.

—Пять.

—Сколько лучей было наверху?

Теперь мудрец был совсем бледным от напряжения, голос его дрожал. Шадрак видел, насколько важен для него ответ на вопрос.

—Только один.

Эканар с облегчением перевел дух.

—О боги, спасибо и за это!

Мир полон страданий. Рождение — это страдание; дряхление — это страдание; болезни и смерть — тоже страдания. Встретиться с ненавистным человеком — страдание, разлучиться с возлюбленным — тоже страдание; тщетно стремиться к удовлетворению собственных потребностей — и это страдание. В действительности жизнь, которая несвободна от желаний и страстей, всегда связана со страданием.