Заколдованный лес. Преклонив колени, Малак погрузился в вынашивание планов мести, созерцая, как багровое солнце Энии спускалось все ниже к голубовато-зеленой линии лесистого

Преклонив колени, Малак погрузился в вынашивание планов мести, созерцая, как багровое солнце Энии спускалось все ниже к голубовато-зеленой линии лесистого горизонта. На лесной прогалине стояла непривычная тишина. В закатном воздухе чувствовалось едва уловимое напряжение. Лесное зверье притаилось; обычно бойкие, болтливые птицы сейчас умолкли в ветвях. Даже суетливые и шумные белки куда-то исчезли.

Малак медленно повернул свой Меч возмездия. На лезвии заиграли искры огненной энергии. Мечу было не по себе, о чем он и сообщал сейчас хозяину. Подобно зверям, катана чувствовала какое-то изменение в энийской атмосфере. Да и сам Малак испытывал некую напряженную неуверенность оттого, что энергии его тонкого тела двигались явно не так, как всегда.

Он воткнул меч в землю и встал над ним, положив руки на бедра. Затем направил пристальный взгляд на огромный звездный сапфир в головке меча. Малак всматривался в его глубины, и, по мере того как внимание сосредоточивалось на сверкающем камне, окружающий мир переставал существовать для юноши. Сапфир ритмично пульсировал в такт ударам сердца, заливая своим голубоватым сиянием лесную прогалину.

Малак сосредоточился на образе Дарана — не только на физическом облике, но и на личных качествах, на самой его сущности. Вскоре пелена голубого сияния затрепетала сильнее и внезапно исчезла. Словно из глубины к Малаку медленно поднялось лицо Дарана, окаймленное пышной бородой. Оно становилось все более четким. Малак даже мог рассмотреть антураж Зала Совета на заднем плане.

— Ах, это ты, Малак! А я пытался связаться с тобой, — тягуче, словно во сне, произнес Даран. — У меня для тебя очень серьезные новости, Брат Мой.

Малак внутренне напрягся. Подсознательно он ожидал чего-то подобного.

—Судя по всему, твое путешествие к Галану утратило смысл. Он вознесся к Главе Бога, и теперь Эния осталась без Мага. Граница слабеет уже сейчас, так что в лесу оставаться опасно.

Малак недовольно поморщился: и так было ясно, что последствия услышанного будут самыми серьезными.

—Ты уже побывал в Оуклене? — поинтересовался Даран.

—Да, — буркнул Малак, — только Иешуа куда-то сбежал.

На несколько мгновений воцарилась тишина, и невысказанное обвинение Малака повисло в воздухе. Он не оставил Дарану никаких шансов сомневаться в том, что он, Малак, знает все о роли мага в хитром замысле Иешуа. Отношения между Дараном и Малаком всегда были непростыми. в свое время, в прошлой своей инкарнации, Малак учил Дарана магии, так что прежний Малак остался для Дарана старшим и мудрым наставником.

Однако, судя по выражению лица, Даран совсем не чувствовал себя виноватым — разве что несколько огорченным. Он терпеливо выждал паузу, никак не отреагировав на слова Малака.

—Я тут связался с некоторыми знакомыми во Внутренних Планах, — продолжил Даран. — Кажется, существо Клиппот, благодаря сконцентрированным усилиям остальной их братии, все же смогло пробиться к нам. Мы думаем, что оно могло связаться с Детеном, но не уверены, в чем именно состоит цель этого визита.

Малак что-то задумчиво проворчал в ответ. Он знал, что Детен во имя своих извращенных намерений не преминет полностью использовать преимущество, связанное с исчезновением Галана.

—Однажды ночью у меня возникла интуитивная связь с Детеном, — сообщил Малак. — Его сила увеличилась до невероятных размеров. Я едва узнал его. Он представляет страшную угрозу для всех нас.

—Именно поэтому ты должен немедленно вернуться в Башню. Возможно, ты не осознаешь этого, но сейчас ты в опасной близости от логова Детена. Тебе совершенно необходимо полностью вернуть память прошлого, ты обязан овладеть некогда утраченным. Члены Совета уверили меня, что больше не будут вмешиваться в наши дела.

—Но я не желаю ввязываться в это сражение, — твердо возразил Малак. — Я рискую потерять слишком многое.

Его разум снова заполонила страшная мысль о возможности потерять Лину, но Малак решительно прогнал страх — он просто не допустит этого.

—Ты должен вернуться! И ты должен иметь все необходимое с собой!

—Не могу, — печально откликнулся Малак. — Я не должен участвовать в этом. Я не стану биться.

Обескураженный Даран нахмурился.

—Что это значит «не могу»? Ты должен быть в одном строю со своими друзьями и единомышленниками, иначе грош цена нашим жизням.

Малак покачал головой, подчеркивая свое несогласие. Даран вздохнул.

—Малак, в прошлом между нами возникали трения, и оба мы тогда допускали ошибки. Ты еще молод и незрел, подчас слишком тороплив и ленив. Но есть одно качество, которого у тебя не отнять: ты не трус. Ты отличный воин, даже при том, что не помнишь себя прежнего. Отчего ты так боишься этого боя?

—Я боюсь гораздо большего, Даран, чем просто лишиться жизни.

—Если ты не выйдешь на битву, то потеряешь много, много больше! Ты лишишься таких ценностей, как честь, цельность и верность! Что с тобой творится?

Малак промолчал.

—А-а, понимаю, — Дарана внезапно осенило, — ты боишься за Лину.

—Ты знаешь меня лучше, чем я думал, Даран, — горько усмехнулся Малак.

—Но ведь ты знаешь, что не сможешь уберечь ее от всего на свете, Малак. Никто не может гарантировать ее безопасность; но безопаснее всего, пожалуй, ей будет в Башне.

—Только если я буду сражаться, никто и ничто не удержит ее от боя. Она так же упряма, как и ее папочка.

Даран не скрывал своего удивления:

—О-о, она еще почище меня будет. Не исключено, что даже хуже, чем ты себе представляешь. Она пойдет в бой, даже если ты откажешься участвовать в нем, и знаешь, Малак, если в это время тебя не будет рядом, ей будет угрожать еще большая опасность.

В отчаянии Малак стиснул кулаки.

—Ладно, Даран. Мы вернемся в Башню. Но даже мой страх за жизнь Лины не вызывает у меня желания сражаться с Детеном.

Прошло немало времени с тех пор, как Малак в последний раз виделся со своим братом. Впрочем, он не мог отрицать, что, пусть где-то глубоко внутри, у него все-таки жило какое-то родственное чувство к Детену.

Даран устало протер глаза.

—Понимаю, что твои чувства к Детену далеко не однозначны. Как бы там ни было, новый Маг должен занять свое место. Эта честь кармически принадлежит только тебе и Детену. Можешь быть уверен: чтобы добиться исполнения своих желаний, Детен не остановится ни перед чем, даже если ему придется переступить через тебя.

—Посмотрим, — опустил голову Малак. Когда он снова заговорил, его голос показался низким и безжизненным.

—Будь осторожен, Даран. С тех пор как ушел Галан, ничто не противостоит намерениям Детена. Не исключено, что над Белой Школой нависла смертельная опасность.

—Об этом не волнуйся, — серьезно кивнул Даран, — пока мы с тобой тут разговариваем, остальные стараются учесть эту возможность.

Внезапно Дарана отвлекло какое-то движение у него за спиной. К сожалению, Малак не мог разглядеть, что именно происходит. Даран наконец обернулся к юному магу, на его лице застыло напряжение.

—Кто-то пытается проникнуть в Башню. Мне пора идти.

Темное предчувствие заставило сердце Малака пропустить один удар; изображение в сапфире пошло рябью и растворилось в камне. Теперь Малак снова был один во тьме леса. Глаза юноши повлажнели.

И вдруг сильное внезапное чувство ударилось извне в корону его ауры. Малак тут же узнал источник энергии.

—Лина!

Схватив свой Меч возмездия, он бросился бежать. Что бы ни приключилось с женой, это было очень серьезно. Никогда еще Малак не получал сигнал такой силы — настоящую эмоциональную бомбу. Чтобы домчаться до Оуклена, понадобится несколько минут. Теперь, когда Граница слабеет, думал Малак, он может увидеть в деревушке все что угодно...

Лина сидела, скрестив ноги, в большом кресле в комнате Дженни; ее неотступно преследовали мысли о муже. За окнами быстро темнело. Вот уже час, как Малак должен был вернуться из лесу. Обычно он не уходил без нее так надолго; правда, он всегда был беспечен, но после случая с Иешуа постоянно был настороже.

Жилую часть дома скудно освещала одна-единственная масляная лампа. Она стояла на столе, вокруг которого расположились все обитатели.

Дженни сидела спиной к Лине и шила хлопковую рубашку, механически делая стежок за стежком. Рядом с матерью устроилась Тара — она пыталась читать в тусклом свете лампы.

По сравнению с тоненькой фигуркой девочки два ее старших брата, Кейн и Гэл, казались великанами. Они сидели за столом, уверенно и неторопливо опустошая огромные миски с говяжьим жарким. Оба не могли удержаться от искушения украдкой взглянуть на гостью. Здесь, в Оуклене, где было всего с десяток или около того домов, хорошенькие женщины встречались нечасто, и зрелая красота Лины вызывала у братьев благоговейный трепет. Рассердившись на братьев, Лина собрала волосы в пучок и пониже опустила капюшон, надеясь так скрыть лицо от взглядов.

Атмосфера в комнате была напряженной. При отсутствии Иешуа, который вносил разрядку в отношения семьи, все чувствовали какое-то смутное беспокойство. Лина отчетливо ощущала это. Недобрая ночная стужа таила в себе неясную угрозу.

—Скажите, в этих краях попадаются экзотические животные? — спросила Лина.

—Да, в лесу они попадаются частенько, мэм, но к деревне стараются не приближаться, — не меняя позы, ответила за всех Дженни.

—Мы с Малаком однажды видели единорога. Дженни рассеянно кивнула.

—Говорят, мэм, что единороги — очень пугливые животные. Только чистый и невинный человек может приблизиться к ним. Вообще-то обнаружить их нелегко, во всяком случае, я не знаю никого, кто хотя бы раз встречался с ними.

В комнате снова воцарилось неловкое молчание. Лина принялась изучать свои руки. Внезапно она нахмурилась: из сложенных на коленях кистей сыпался дождь крохотных искр эфирной энергии. Она быстро и внимательно оглядела семью Иешуа — нет, слава Богу, вроде никто ничего не заметил. Это было тем более верно, что вся семья питалась мясом — известно ведь, что мясо лучше всего делает человека приземленным и лишает его всяких психических способностей.

Расцепив пальцы, Лина начала играть с энергией, посылая искрящийся комок из одной ладони в другую. В энергии не было ничего необычного: Лина чувствовала, что это ее собственная энергия. Единственное, что беспокоило жену Малака, — это чрезмерная подвижность, текучесть комочка. Влияние Мага на Энию блокировало любые магические воздействия за исключением внутренней или лечебной магии. Это ограничивало влияние Школ Магии и давало возможность избежать катастрофических последствий, так что каждому магу волей-неволей приходилось сохранять свою энергию для целей духовного развития.

—Какое расстояние от вас до центра леса? — спросила Лина, думая, что, возможно, в необычном поведении энергии повинны близко расположенные мегалиты Розового Круга.

—О подобном мы даже не думаем, — в тоне Дженни послышался легкий упрек, — такие вещи разве что для Адептов вроде тебя. Нам запрещено даже приближаться к центру леса.

Лина решила не продолжать разговор: слишком уж много всяких неожиданностей свалилось на нее в последнее время. Она оттолкнула от себя вращающийся шар ослепительно белой энергии, наблюдая, как он поплыл через всю комнату, подчиняясь воле ее разума. Она заставила шар пролететь над головой хозяйки дома, и та сразу забеспокоилась. Смутившись, Лина притянула шар обратно и вновь поглотила его. Странно! Раньше ей никогда не удавалось творить подобные подвиги. Лина все сильнее задумывалась над тем, какое именно влияние оказывает Маг на Энию. То, что они по настоянию ее отца направлялись к Храму Галана, не слишком прибавляло оптимизма.

Кто-то настойчиво заскребся в дверь. Сидевшие в комнате тут же насторожились. Звук послышался снова; в нем появилось некоторое отчаяние. Члены семьи Иешуа переглянулись. Раньше они с таким не сталкивались — дикие звери предпочитали обходить стороной жилище человека. Все заволновались, но никто не проявил желания броситься открывать дверь.

На несколько секунд воцарилась тишина. Потом звук повторился; на этот раз он был совсем слабым, почти умоляющим. Лина пристально оглядела остальных: хозяева замерли от испуга. Она не понимала, как можно так бояться какого-то звука, даже если он непривычен? Лина была почти уверена, что животное, которое скребется, серьезно ранено.

Наконец, она поднялась со своего кресла и, шурша развевающимися одеждами, быстро пересекла комнату. Подойдя к двери, Лина одним махом распахнула ее — и вся семья онемела от изумления при виде лежащего на пороге раненого зверя. Больше всего зрелище вывело из себя Лину.

Баст лежала на боку, уже не осознавая, что дверь открыта, и все еще пытаясь поскрести по ней. Из ее правого бока торчала черная стрела, выпущенная из арбалета. Крови не было видно, но Лина заметила, как из раны сочится эфирная энергия. Тонкой струйкой энергия поднималась в воздух и бесследно растворялась.

Жена Малака быстро опустилась на колени и попыталась взять животное на руки. Ей повезло, что луна была почти темной: вес Баст значительно колебался в зависимости от лунной фазы, и в другое время друг семьи весила бы гораздо больше.

Пинком захлопнув дверь, Лина поспешила с Баст к столу. Семья Иешуа в страхе разбежалась по углам, задевая стоявшие на столе миски с жарким. Снедь вместе с посудой полетела на пол. Дженни и се дети всегда боялись друга семьи.

Лина осторожно положила Баст на столешницу; измученное животное слабо рыкнуло. Все же Баст узнала Лину и поняла, что находится в заботливых руках друга. Не шевелясь, она выждала, пока жена хозяина осмотрит рану. Между тем Лина была просто потрясена: ведь Баст всегда была неуязвима для колющего оружия! Зверь был заколдованным по самой своей природе, и металл просто не мог причинить ей вреда!

Сама стрела и оперение были выкрашены в черный цвет. Красным лаком на древке был изображен знак, Лина не знала, чей именно, хотя и понимала, что символ несет магическую силу. Внешне он напоминал неправильный зигзаг молнии. Заметив, что ресницы Баст задрожали, Лина почувствовала, что на исследование больше нет времени. Размеры зверя начали быстро уменьшаться, так как друг семьи быстро теряла энергию.

Жена Малака резко рванула стрелу на себя. От боли Баст пронзительно заревела, но тут же почувствовала, что смертельная опасность устранена, и удовлетворенно замурлыкала. Рана немедленно затянулась. Наблюдая за тем, как уменьшается, исчезает водоворот энергии, Лина облегченно вздохнула. Потом она похлопала друга семьи по боку, но большая кошка уже впала в глубокий сон. Лина знала, что Баст восстановит утраченную энергию в течение нескольких дней, как только луна снова будет расти.

Она повертела стрелу арбалета в руках и вдруг заметила, что острие наконечника покрыто серебром — единственным металлом, способным пронзить волшебную шкурку Баст. Лина гневно швырнула стрелу на стол, возмущаясь теми, кто причиняет боль другим живым существам.

Еще не остыв от бушевавших чувств, Лина обвела горящим взглядом мать и двух ее сыновей, те поспешно опустили глаза в пол. В следующую секунду от ярости Лины не осталось и следа: она услышала новый звук, доносившийся снаружи. В этот раз звук нес в себе нечто явно зловещее. Он становился все сильнее; члены семьи Иешуа разом посмотрели на жену Малака, ища у нее защиты. Ощутив сильное покалывание в затылке, Лина поняла: на них надвигается жуткая опасность. Много жизней Лина не чувствовала ничего подобного.

Шум был невнятный, но достаточно громкий. Его можно было скорее почувствовать, чем услышать. Казалось, будто какое-то шуршание патрулирует дом. Внезапно Лина ощутила в себе мощный импульс тоски по Малаку, но тут же подавила его. Часть ее самой, дремавшая не одно десятилетие, вдруг проснулась, горя желанием принять вызов. Шуршание умолкло, потом приблизилось к двери. Лина развернулась к двери, агрессивно напрягая спину.

— Убирайся! — произнесла она.

Семья Иешуа сгрудилась позади Лины, испугавшись ее тяжелого и решительного тона.

Из щелей по периметру двери начал сочиться светящийся пурпурный туман. Он собирался в комок, сгущался, принимая вид летающего клубка эфирной энергии. Вскоре его сияние стало таким сильным, что даже члены семьи Иешуа смогли увидеть его. На поверхности шара угрожающе мелькали голубоватые и зеленые разряды. Ошеломленная увиденным, Лина отступила назад. Существо явно прорвалось сквозь Границу. Судя по его странному виду, это был вампир, собравшийся поживиться их астральной энергией.

Несколько мгновений вампир парил под потолком, оценивая ситуацию; было очевидно, что его поразили размеры и яркость ауры Лины. Тем временем жена Малака приказала Дженни и ее детям отойти подальше к противоположной стене, а затем развернулась к своему противнику. Энергетический вампир медленно и угрожающе приближался к молодой женщине, и Лина понимала, что на принятие единственно верного решения у нее остается совсем мало времени.

Она оценила скорость, с которой двигался вампир, — довольно небольшая, значит, чудовище сохраняет осторожность. С округлившимися от страха глазами семья Иешуа с сомнением наблюдала, как Лина указательным пальцем очертила вокруг себя явно бесполезный круг. Между тем, существо отлично видело созданное ею кольцо эфирного света.

Лина вышла из круга, медленно отступая назад. Достигнув края круга, вампир выпустил струйки тумана — щупальца — и попытался коснуться невидимой границы; едва ему это удалось, вампир с омерзением отдернул щупальца и весь подобрался. Он решил двинуться в обход круга, чтобы приблизиться к Лине. Она отступила еще на шаг, убедившись, что все еще служит преградой между вампиром и остальными.

Через пару мгновений существо уже достигло края круга, у которого стояла Лина. Вампир торжествующе приближался, вытягивая вперед серебристые щупальца, с помощью которых он надеялся высосать из жены Малака всю жизненную сущность. Лина заставила себя успокоить дыхание и разум — сейчас полное сосредоточение было важным как никогда.

Она набрала полную грудь воздуха и приложила руки ко лбу, окружив чакру третьего глаза треугольником из сомкнутых указательных и больших пальцев, а затем с силой выбросила руки в направлении существа. Из пальцев вылетела сверкающая голубая пентаграмма.

На всей скорости пентаграмма вонзилась в вампира, отбросив его внутрь священного круга. Вампир в агонии издал такой вопль, что все тело Лины завибрировало от этого звука. Мучительно извиваясь, существо металось внутри круга, пытаясь сломать печать. Лина шагнула ближе к черте. Вся семья с ужасом наблюдала за происходящим, не понимая, каким образом жене Малака удалось захватить в плен эту тварь.

А Лина наблюдала, как вампир рикошетом носится внутри круга, и тем временем готовилась ко второй части замысла. Она надеялась, что ей хватит сил завершить контратаку, но также понимала, что в любом случае ей не удастся отбросить пришельца обратно за пределы Границы при помощи запрещающего ритуала.

Она извлекла из солнечного сплетения тонкую серебристую нить астрального вещества и отправила ее к черте круга. Прикоснувшись нитью к вампиру, Лина принялась вбирать в себя его вещество. Вначале мощные, ужасные эмоции захлестнули ее, но Лина заставила себя продолжать. Она почувствовала, что сущность вампира сливается с ее собственной. Эта сущность яростно сражалась, пытаясь подчинить себе волю Лины, — но жена Малака с силой направила ее вниз и раздавила, словно муху. Она чувствовала, как сила ее высшего «Я» устремилась по всему телу. Вампир оказался бессилен перед нею.

Сфера быстро уменьшилась в размерах, зато аура Лины стала огромной и обрела неправильные формы. Когда последние частицы существа всосались внутрь, Лина почувствовала, что ее пошатывает. Слишком поздно она поняла, что приняла внутрь слишком много чужой энергии. Она обернулась к семье.

—Теперь все безопасно... — прошептала она.

Лина успела сделать еще несколько шагов вперед и, потеряв сознание, тяжело повалилась на пол.

Видел ли ты мужа мудрого, находящегося в плену собственного чванства? Больше надежды внушает глупец, нежели сей мудрый муж.

—«Золотая Заря»

Помни, что неуравновешенная сила — зло, неуравновешенная Суровость — всего лишь жестокость и насилие и что неуравновешенная Милость—просто слабость, которая уступает злу и подчиняется ему.

—«Золотая заря»

Эния