Заколдованный лес. Лина натянула поводья, чтобы остановить Ворона, и с удовлетворением потрепала гриву коня

Лина натянула поводья, чтобы остановить Ворона, и с удовлетворением потрепала гриву коня. Ожидая, пока Малак нагонит ее, Лина ласково поглаживала блестящую шерсть животного.

Ворон был мощным и горячим жеребцом. Когда—то он был совершенно диким, пока однажды Лина не стала учить его. Да—да, именно учить, потому что назвать Ворона укрощенным нельзя: садиться на себя он позволял лишь Лине, а Малак мог разве что подойти поближе. Скорость и выносливость коня не шли ни в какое сравнение с любым другим скакуном. Впервые увидев его, Лина тут же полюбила Ворона за красивую масть.

Послышался топот копыт — и вот уже Малак осадил Гемму позади Ворона. Обернувшись, Лина с улыбкой подняла брови. Малак лишь покачал головой, изображая шутливое отчаяние.

— Все эта проклятая лошадь, — взмолился он, припадая на шею к Гемме.

— Но мы всегда можем поменяться лошадьми и попытаться снова...

— Ты же знаешь, что он сбросит меня еще до того, как я окажусь в седле!

На самом деле Малака больше беспокоило не столько отношение Ворона, сколько собственное умение наездника. Он знал, что жеребец вполне послушается его.

— А—а, тогда ладно, — с наигранным разочарованием протянула Лина.

Малак улыбнулся жене и огляделся вокруг. В эту пору года, когда весна понемногу уступает свои права лету, лес был на вершине своего великолепия. Розовые лучи солнца пробивались сквозь голубовато—зеленое лиственное покрывало, золотили крепкие стволы и плясали на вечнозеленом кустарнике подлеска. Малак набрал в грудь побольше воздуха и вздохнул от удовольствия: он был напоен густым ароматом темных орхидей, выглядывавших там и здесь. Сочный пурпурный оттенок нежных лепестков великолепно контрастировал с яркой зеленью подлеска.

— Мы на границе внутреннего леса, — напомнила Лина. — Мы сбились с дороги. Оуклен должен быть где—то там.

Проследив за направлением ее руки, Малак согласно кивнул. Действительно, импровизированные скачки по лесу вывели их немного не туда. Листья деревьев перед ним выглядели не так, как те, что остались позади. Малак знал, что ближе к центру лесного массива их цвет постепенно изменится на сине—фиолетовый. Энианцы избегали Заколдованного леса; но Адептам был известно: только внутренняя его часть является священной. Там, в середине, находился центр плана — Розовый круг, — который связывал Энию с остальными планами существования. Вот уже много столетий никто не ступал на священную почву Розового круга.

Лина почувствовала на лице первые капли дождя. Вскоре по лесной подстилке тяжело забарабанил ливень. Дождинки весело скакали по листьям. Лина откинула капюшон и, мотнув головой, разметала свои длинные черные волосы, наслаждаясь свежими струями.

Малак молча любовался женой. Они были вместе с самого детства, их воспитывал отец Лины, Даран. Их можно было безошибочно назвать душами—половинками. И вот теперь они переживают уже третье воплощение вместе. В первый раз они встретились больше двух тысячелетий назад, когда Малак был сыном Галана. Лина казалась Малаку самым прекрасным и радостным существом на свете. Она обладала всеми прекрасными качествами ребенка и ни одним из дурных. Жена частенько бывала упрямой, неизменно оставаясь бескорыстной и доброй в душе. Особенно привлекало в Лине уникальное сочетание элегантной грациозности, красоты и страстной целеустремленности,

Заметив, что муж пристально глядит на нее, Лина улыбнулась. Малак, как обычно, заметил, что ее чувства к нему ничуть не изменились (хотя при необходимости Лина могла скрывать их, как никто). Встряхнув влажной копной волос, Лина постаралась уложить их получше. Короткий ливень понемногу стихал.

— Пора отправляться. Скоро солнце зайдет, — сказал Малак.

Лина согласно кивнула:

— Хорошо бы добраться в Оуклен до того, как стемнеет.

Малак мягко послал Гемму вперед. Ворон пристроился сзади, негодующе фыркая оттого, что приходится плестись вслед за кобылой.

Когда счастливая пара достигла деревушки Оуклен, темный аметист неба уже начинал темнеть. Воздух был полон птичьими трелями, серые белки, ночные проказницы, начинали просыпаться от дневного оцепенения. Шустрые зверьки сновали по кронам деревьев, швыряя в магов орешками и желудями. По ветвям над головой носился пронзительный, напоминавший ехидные смешки беличий писк — так белки хвалили друг друга за смелую игру, приближаясь к человеку как можно ближе.

Игра закончилась неожиданно, когда одна из белок осмелилась подобраться слишком близко к путникам. Малак швырнул желудем в крону дерева, и попал прямо в прижавшегося к ветке грызуна. Взвизгнув от неожиданности, зверек свалился вниз, но умудрился зацепиться за ветку пониже. Оборвав свой странный смех, стая белок бесследно рассыпалась в кронах, будто ее и не было.

Малак от души расхохотался: «В следующий раз десять раз подумают, прежде чем так шутить!»

Деревушка Оуклен была довольно маленькой, но существовала уже не одно столетие. Малаку показалось, что где—то в прошлой жизни ему случалось бывать здесь, но, как всегда, воспоминание оказалось весьма туманным.

Десяток домов просторно расположились вокруг прекрасного колодца, выложенного медными пластинами и усыпанного полудрагоценными камнями. Дома были одноэтажными, большими и просторными; каждый был по—своему красив и радовал глаз. Многие строения были ровесниками деревни, но все дома выглядели ухоженными, добротными.

Маги направили лошадей к самому большому дому возле колодца. Рядом возвышался вкопанный столб — специально для гостевых лошадей.

Странно, но вокруг не было ни души. Казалось, деревушка вымерла.

— Знаешь, я не понимаю, отчего Даран так хотел, чтобы мы приехали сюда, — бросил Малак. — Стоило мне рассказать ему свой сон, как он тут же начал убеждать меня как можно скорее отправиться к Галану. Это займет у нас еще больше времени.

— Гм... Да, после того как ты рассказал свой сон моему отцу, он ведет себя странно. Он действует так, словно думает, что вот—вот наступит конец света или что-нибудь в этом роде, — согласилась Лина.

—Дарану нет нужды искать причины для странного поведения. Он уже давно ведет себя именно так.

—Малак! Ты просто раздражен, потому что он слишком настойчиво занимается твоей подготовкой.

—Настойчиво?! Да он доводит меня до истощения и еще имеет совесть называть меня ленивым! Как бы там ни было, его желание, чтобы мы остановились именно здесь, мне кажется странным.

—Думаю, это как—то связано с Иешуа. Он хочет, чтобы мы снова встретились с Иешуа.

— Ага. Еще один чудак. Рядом с этим стариком я чувствую себя неуютно. Интересно, зачем это мне нужно встречаться с ним.

Лина пожала плечами:

— Ладно, скоро узнаем.

Где—то далеко перед Адептами за лесистой чертой горизонта солнце в последний раз мигнуло и пропало, а за их спинами медленно проявлялся на небе огромный, мутный лунный диск. Размеры луны поражали воображение. Спешившись, Малак и Лина привязали лошадей.

Дверь в дом Иешуа была распахнута — дело привычное в Оуклене. Однако само жилище словно вымерло. Глянув на своего мужа, Лина нахмурилась.

— Солнце садится, — шепнул ей Малак, указывая на запад.

Из—за двери доносился приглушенный звук молитвенного пения. Они прождали несколько минут, пока пение не затихло. Потом Малак постучал по дверному косяку. Через секунду—другую на пороге появился старик весьма почтенного возраста, но весьма подвижный. Глаза старца были пронзительно синими, со смешинкой; где—то далеко в их глубине таилась бездна чуть презрительной мудрости. Кое—где на лысом черепе старика сохранились пучки седых волос.

— Здравствуй, Иешуа. Как жизнь?

— Лина! — старик взял руку Лины и поцеловал ее. — Ты как всегда прекрасна!

Он ухмыльнулся, увидев, как Лина закатила глаза к небу.

— Вижу, вижу, что ты, как обычно, не любишь, когда тобой восхищаются. Полагаю, тебе скорее хотелось бы стать воительницей, а не чародейкой?

Заметив огонек желания в глазах Лины, Иешуа захихикал.

—Прости мне, я позволил себе думать слишком много, — весело извинился старик. — А—а, Малак! — тон Иешуа изменился на более официальный, теперь в нем не чувствовалось особой теплоты. — Как жизнь?

—Ничего, Иешуа, нормально, — Малак пожал протянутую ладонь.

—Что ж, заходите в дом. Устали до смерти, наверное! Иешуа помог вошедшим снять дорожные плащи.

—Тара! У нас гости!

В комнату вошла девушка лет семнадцати. Она тотчас узнала магов и зарделась стыдливой улыбкой. Тара была довольно миловидна: длинные русые волосы трогательно подчеркивали округлость ее пухленького личика. Малак припомнил, что Тара была прапраправнучкой Иешуа.

Поспешно ухватив походные плащи из рук Иешуа, она выскочила из комнаты, чтобы развесить одежду. Прежде чем выйти, Тара на мгновение прилепилась глазами к Малаку.

— Думаю, что после путешествия через лес вы порядком проголодались, — объявил Иешуа, — Надеюсь, что вы оба присоединитесь к нам за ужином.

— С удовольствием, — приняла приглашение Лина. Иешуа согласно кивнул.

— Но прежде, мне кажется, вы не отказались бы от ванны. Поди два дня прошло, как вы покинули последнюю деревню, да и одежда вымокла насквозь. Сейчас скажу Таре, чтобы воду согрела.

В маленькой горнице, где все собрались после трапезы, царило напряжение. Иешуа. сидел по одну сторону стола, Малак и Лина — по другую. Оглядев резной дубовый стол великолепной работы, Малак отметил про себя, что среди блюд не было мясного, а в кубках вместо традиционного вина была вода. Он понял, что Иешуа специально организовал все именно так; некогда старик был Адептом в Небесной Башне, так что ограничения, которые налагались на Белых Адептов, ему были известны, Иешуа поднял свой кубок.

— Я хочу произнести тост за двух стражей Энии. За лорда Малака и леди Лину!

Малак испуганно воззрился на жену: ему показалось, что в голосе старика звучал сарказм. Хотя в других деревнях к ним обращались также, он не ожидал такого приема в Оуклене. Он сомневался в искренности Иешуа, однако чисто автоматически последовал примеру Лины и присоединился к тосту.

Наступила короткая, но тягостная пауза. Первым нарушил тишину Малак.

— Скажи, Иешуа, разве ты не скучаешь по временам, когда ты был Адептом в Башне?

Старик улыбнулся, но его улыбку нельзя было назвать откровенно дружественной.

— Дорогой мой Малак, прости мне мои слова, но я скучаю по Белой Школе не больше, чем по чирью... сам знаешь где.

Обескураженный ответом, Малак нахмурился.

—Ты уже не веришь в философию этой Школы?

—Теория и практика — понятия различные. Как раз то, что я люблю философию, которая лежит в основе Школы, совсем не значит, что я люблю саму Школу.

—Ты думаешь, что Школа предала свои принципы? — спросила Лина, неторопливо намазывая хлеб маслом.

Малак заметил, что Тара не ест и внимательно прислушивается к разговору.

—А что, по—вашему, отличает Три Школы Магии? — ответил вопросом на вопрос Иешуа,

—Ты знаешь про Черную Школу? — Малак не скрывал удивления. — Ведь Белый Совет даже не признает ее существования. Они признают только Белую и Желтую Школы.

Глаза Иешуа темно сверкнули.

—Малак, я знаю гораздо больше, чем ты подозреваешь. Многое и о многом. А сейчас ответь-ка на вопрос: как, по-твоему, отличаются эти Школы с точки зрения применяемых ими магических приемов?

—В сущности, магические техники у них одинаковые. Школы отличаются только в подходах и в философской базе, — ответил Малак.

— Та-ак, интересно. Рад, что тебе это известно.

—Но Школы отличаются в смысле техник, которые они готовы использовать, — добавила Лина. — Чтобы достигнуть цели, Черная Школа не остановится ни перед чем, тогда как Белая Школа ни за что сознательно не нанесет вреда другому.

—А у Желтой Школы вообще нет целей, — с легкой насмешкой вмешался Малак.

По губам Иешуа скользнула тонкая улыбка.

—Тогда в чем же, по вашему мнению, заключается предназначение каждой школы? Каковы их цели?

—Насколько мы знаем, у Желтой Школы целей нет, — повторила Лина. — Вся их философия основана на принципе невмешательства в жизнь Вселенной. Они считают себя частью Вселенной и поэтому не верят, что могут как—либо влиять на нее. Для них свободное волеизъявление — иллюзия. Они стремятся получить все знания Вселенной, перейдя через Бездну.

—Черная Школа считает, что свободная воля — это реальность, но она рассматривает жизнь в качестве самой большой практической шутки, отпущенной жестоким и злонамеренным творцом. Их Цель заключается в том, чтобы уничтожить материальную Вселенную, разрушив вместе с ней Цикл Жизни и тюрьму перевоплощений, которых они стараются любой ценой избежать, — продолжил Малак.

—Вполне удовлетворительное описание, — похвально кивнул Иешуа. — Ну а что же Белая Школа?

Малак пожал плечами:

— Белая Школа — единственная, которая имеет контакт с людьми. Она полна решимости защищать и направлять людей. Ее философия основывается на идеях радости и пестроты жизни, она не скорбит о проблемах, а наоборот, приветствует их в качестве вызова, позволяющего проявить возможности. Каждый ее Адепт стремится к росту и развитию своего сознания. Высшая цель Школы состоит в том, чтобы пересечь Бездну и слиться в одно целое со Всем Сущим.

— И вы полагаете, что Белая Шкода живет в соответствии со своими достойными и возвышенными идеалами? — спросил Иешуа.

—А как же? Конечно, — ответила Лина.

Старик поднял брови:

И вы видели, чтобы Ийса и остальные члены Белого Совета получали удовольствие от жизни? Вы оба входите в Совет, стало быть, должны хорошо знать остальных. Вы действительно видите, как они, отбросив в сторону свои политические интересы, храбро сражаются за простой народ Энии? И что при необходимости они без раздумий отдают за это жизнь?

—Ну-у, — Малак поглядел на жену, — наверное, такое представить сложно. Но ведь в эту Эпоху роль Школы изменилась. В первую Эпоху правила Белая Школа, Маг защищал этот план и людей. А теперь наступила Эпоха Сновидений и сейчас правит Желтая Школа, так что в нашей защите нет необходимости. С другой стороны, людей на Энии защищать незачем — ведь это, в конце концов, всего лишь план сновидений!

—Да ну? Незачем, говоришь? А как насчет твоего кармического братца Детена? Ты считаешь его совсем безобидным?

И снова воцарилась неприятная, тяжелая тишина. Малак посмотрел на жену — ее всегда огорчали упоминания о Детене, она от всего сердца ненавидела Черного Мастера и жутко страдала даже от услышанного имени.

—Ну и...? — не унимался Иешуа.

Лицо Лины обрело стоическое выражение, взгляд стал твердым и острым. Каждому было ясно, что она вне себя от гнева; но Иешуа не собирался сдаваться. Наблюдая за происходящим, Малак в который раз почувствовал растущее раздражение в адрес старика.

—Благодаря существованию Мага Детен не в состоянии причинить реальный вред, — наконец заговорил Малак, — влияние Галана защитит всех нас.

—И еще, как бы там ни было, брат Малака не способен управлять собой, — голос Лины внезапно стал тихим: молодая женщина старалась сдерживаться. — Он невероятно эмоционален, и это всегда будет его слабостью. В нем нет дисциплины, нет навыков самоконтроля.

—Нет самоконтроля? — теперь в голосе Иешуа звенела почти неприкрытая ярость. — Да ведь уже прошли три жизни с момента, как кто-нибудь из вас двоих в последний раз видел Детена! Возможно, он несколько изменился с того времени, — он наклонился вперед, тревожно блестя глазами. — Возможно, что он даже очень изменился.

В глазах Лины сверкнули молнии ненависти. Такой взгляд мог бы остановить на полпути кого угодно, однако на Иешуа он не оказал никакого воздействия. Малак нашел под столом руку жены и сжал ее, напоминая, что они — гости в доме Иешуа. Это возымело действие: Малак увидел, как заиграли желваки на скулах у Лины, пытавшейся смирить свою вспышку гнева.

—Действительно, Детен мог сильно измениться,—миролюбиво уступил Малак. — А теперь предлагаю завершить дискуссию на дружеской ноте и перейти к более приятной теме разговора.

—Ага! Значит, вы признаете, что твой братец представляет потенциальную угрозу? — не унимался Иешуа.

Теперь уже Малаку пришлось бороться со своими эмоциями — он был не готов допустить, чтобы кто-нибудь, независимо от своего настоящего или прошлого положения, обижал Лину.

—Да, черт возьми! Если хочешь, это так. Я уже говорил, что Маг не даст брату совершить что-нибудь действительно опасное.

—Но что, если Мага уже нет с нами?

—Глупости! — взорвалась Лина. — Маг бессмертен!

Иешуа тяжело вздохнул:

—Даран был прав: вам обоим предстоит еще многому научиться. Хотя все это не столь уж безнадежно. Мне говорили, что Ийса даже не верит в Мага: она считает, что все это детские сказки.

Тон старика был, пожалуй, излишне покорным и задумчивым.

—Ты хочешь доказать свое превосходство над нами! — недовольно проворчал Малак.

Иешуа покачал головой:

—Это совершенно не входит в мои намерения.

—В чем же тогда состоят твои намерения? — горько возразила Лина. — Зачем мой отец просил, чтобы мы приехали сюда? Чтобы выслушивать здесь оскорбления? Ты, наверное, не знаешь, но мы направляемся к Магу—и не собираемся отказываться от этого даже теперь.

—О вашей миссии, Лина, я знаю даже больше вас самих, — заметил Иешуа. — А что касается Дарана, то думаю, вам будет интересно узнать, что мы друзья вот уже много лет.

—Да, я знаю это. В годы молодости моего отца ты был Мастером Совета.

—Мастером?! Нет, только не это, — казалось, это заявление удивило Иешуа, — я никогда не был Мастером Совета. Слишком сильная была конкуренция.

—Неужели? — Малак был заинтригован. — А я думал, что ты действительно занимал эту должность. И кто же был разрушителем ваших чаяний?

Иешуа улыбнулся.

—В общем, это, естественно, был ты. В своем последнем воплощении ты был Мастером Совета. И в предпоследнем тоже. Не переживай: ты никоим образом не разбил мои чаяния. Я вполне охотно следовал за тобой — впрочем, как и все остальные.

Малак нахмурился:

—У меня всплывали смутные воспоминания о том, что когда-то я был членом Совета; но я не знал, что был его Мастером.

—Неужели совсем не помнишь? Стыдно. Я-то хорошо помню и тебя, и супругу твою. Уже тогда вы были мужем и женой.

—Значит, ты в своей настоящей жизни помнишь меня в моих прошлых воплощениях? — спросил Малак.

О прошлых жизнях он помнил совсем немного, знал только, что родился приблизительно через пятьдесят лет после своей последней кончины.

—Правильно. Я гораздо старше, чем можно судить по моей внешности. Так-то.

—А каким он был тогда? — теперь Лина совсем совладала с расстроенными чувствами, и к ней вернулось обычное любопытство.

Иешуа подался вперед; на мгновение он задумался, вспоминая, и на лице засветилась улыбка. Когда старик заговорил, в голосе послышались нотки нежности.

—Ты был необычайно могучей, впечатляющей личностью. Ты мог внушать страх и уважение, но был полон спокойствия и сострадания. Да-а, в то время ты был совсем другим.

—Но я и сейчас остаюсь самим собой! — запротестовал Малак.

—Верно, у тебя осталась добрая половина прошлых добродетелей, и я нисколько не сомневаюсь в твоей способности к состраданию. Но тебе недостает силы. Ты всего лишь мальчик, которому кажется, будто он мужчина.

Малак почувствовал в душе невероятно сильное стремление: оно буквально вытолкнуло его из-за стола. Он вскочил на ноги, ощущая физическую боль.

—Прошу меня извинить, но я должен идти.

И он бросился прочь из комнаты. Иешуа проводил его спокойным, ничего не выражающим взглядом.

—Я пойду с ним, — забеспокоилась Лина и тоже поднялась.

—Прости меня, Лина. Мы с твоим отцом решили, что это необходимо. Он должен пробудить свою память, — произнес Иешуа.

—Как? Ты специально сделал это? — Лина не верила своим ушам.

—Именно для этого Даран прислал вас сюда. Твой муж должен обрести силу, которой он некогда обладал.

—Нет уж, это ты меня извини, — с негодованием воскликнула молодая женщина.

Ворвавшись, словно ураган, в отведенную для них комнату, Малак заметался между разложенными вещами и чересседельными сумками. Через мгновение он нашел то, что искал: Меч возмездия кровожадно вибрировал, пульсируя мощно и ритмично. Колебания меча в точности совпадали с перестуком его сердца. Лазурное сияние звездного сапфира заливало всю комнату.

На Малака нахлынули воспоминания прошлых десятилетий. Они проносились перед мысленным взором так быстро, что он едва успевал замечать их. Это была память о нем самом, но в ней Малак был гораздо более сильным и целеустремленным, выходя далеко за пределы тех ограничений, которые довлели над ним сейчас. И все таки его второе «Я» было катастрофически недосягаемым: как всегда, то была личность, которой он неизменно стремился стать, но так и не мог достигнуть желаемого. От него ожидают слишком многого!

Но самое невероятное заключалось в том, что Меч возмездия пытался что-то сообщить ему, Малаку. Этого не случалось ни разу за всю его нынешнюю жизнь. Клинок буквально внушал ему образы его кармического брата. Теперь Малак видел, что Детен собирается погрузить Энию в пучину хаоса. Его близнец укрепил себя, стал практически непобедимым — и теперь он готовился нанести удар.

Малак отчаянно пытался разобраться в полученном знании. Он ошеломленно разглядывал Меч возмездия, пытаясь понять, каким образом оружие могло знать такое, — и вдруг вспомнил: ведь Меч возмездия и Лишающий жизни были связаны столь же тесными узами, как и сами братья. Подобно тому как Малак и Детен когда-то были близнецами, сыновьями Галана, мечи-двойники были выкованы самим Магом.

Внезапно через комнату метнулась черная тень. Малак, чувствуя, что захвачен врасплох, резко крутнулся на месте, подняв кверху свой Меч возмездия, но тут же успокоился, когда узнал тяжелый изумрудный взгляд друга семьи. То была Баст. Внешне она напоминала длинношерстную пантеру с мощным, мускулистым, по-кошачьему гибким телом и серебристыми седыми усами. Глаза зверя напоминали нефритовые шарики; в них светился непонятный, чужеродный разум. Малак не видел друга семьи с того самого момента, как они въехали под крону леса, но Баст никогда не отходила далеко. Их странная привязанность возникла из любви Малака ко всему Живому, будь оно естественным или сверхъестественным. Здесь, на Энии, Баст неотлучно сопровождала его во всех трех инкарнациях.

Вглядываясь в ее зрачки, он увидел в них осуждение. Конечно, Он знал, что это лишь иллюзия; но все равно, ему казалось, что она насмехается над его физическими и моральными слабостями. Безо всяких усилий с его стороны мозг вырвался из наркотического оцепенения. Малак потряс головой и вновь посмотрел на Баст, Она словно говорила с ним, обращаясь непосредственно к разуму: «Близок час... Близок час...»

Страх ледяными струйками наполнил его вены. Он засуетился, собираясь поскорее выйти из комнаты. Уже обернувшись, он увидел Лину: жена как раз вошла.

—Что случилось, Малак? С тобой все в порядке? В ее голосе чувствовалось сострадание, но Лина замолкла на полуслове, как только заметила обнаженное лезвие Меча возмездия. Малак опустил оружие. Несмотря на одурманенное состояние, он достаточно оценивал ситуацию, чтобы вспомнить о фобии жены по поводу мечей.

—Ты как, в порядке? — повторила Лина. Она взяла мужа за руку и попыталась встретиться с ним глазами.

Малак неуверенно покачал головой.

—Я должен идти и укрепить себя. Хотя уже поздно. Поздно!

—Но ведь ты силен. Что с тобой? Что сделал с тобой Иешуа?

—Стражники Энии! Какой фарс! Да Белая Школа не в состоянии даже защитить себя! Я должен уйти до того, как явится мой брат. Он уничтожит всех нас!

—Малак, ты пугаешь меня!

—Близится час...

—Что?

—Мне пора.

Он собрался было уходить, но Лина не отпустила его руку.

—Останься, Малак. Пожалуйста. Ты так пугаешь меня!

Но Малак вырвался из рук Лины и поспешил к двери, бормоча что-то невнятное о Детене.

Лина в отчаянии наблюдала за тем, как муж выбежал из дома и направился в лесную чащу. Потом она посмотрела на Баст: та с удивлением наблюдала за тем, как удаляется хозяин.

—Иди за ним, — произнесла Лина. — И следи, чтобы он не попал в какую-нибудь переделку.

Друг семьи слушала, склонив голову набок. Потом она мелькнула в дверном проеме, дабы следовать за хозяином.

О сын Кунти, соприкосновения материи, дающие тепло и холод, наслаждение и боль, — они приходят и уходят, они не вечны. Храбро переноси их.