Интервью с Полом Самуэльсоном. Университете или прими в 1947 г

университете или прими в 1947 г. выгодное предложение стать профессо-

ром, мне пришлось бы стать более радикальным, чем я хотел. При моем

темпераменте спокойствие для меня намного полезнее, чем участие в по-

лемике. Я говорю только за себя.

Барнетт: В своем интервью для Macroeconomics Dynamics (см. главу 5) Франко Модильяни заявил, что в самом начале карьеры отказался от пред-

ложения Гарвардского университета из-за главы экономического факуль-

тета, которого охарактеризовал как антисемита и ксенофоба. Когда вы

получили в Гарварде докторскую степень, были уже признаны одним из

лучших студентов, а ваша диссертация была одной из самых неординарных,

вы получили предложение из МТИ, но не из Гарварда. Как вы думаете, пред-

рассудки главы экономического факультета Гарварда в то время сыграли

какую-то роль в том, что университет допустил такую непростительную

ошибку? Если нет, то почему после получения вами ученой степени они тут

же не пригласили вас к себе работать?

Самуэльсон: Антисемитизм в академической среде перед Второй миро-

вой войной ощущался повсеместно — и здесь, и в других странах. Безуслов-

но. моя жена, «истинная американка», и я осознавали ценность карьеры в

Гарварде. Но к 1940 г. все стало меняться. Возможно, мне не позволяла

гордость заискивать перед определенными людьми, которые имели вес при

принятии решения о приглашении на определенные должности. Когда МТИ

сделал мне интересное предложение, мы подумали, что это позволит про-

верить, насколько велико желание оставить меня в Гарварде. Когда же мы

не увидели особой настойчивости со стороны коллег в Гарвардском уни-

верситете, мы переехали — и оказались на тех же берегах реки Чарльз,

только на три мили ниже по течению.

Это было одним из самых правильных решений, которые я когда-либо

принимал. Не прошло и десяти лет, как послевоенный МТИ превратился в

центр передовой экономической науки. «Лига плюща» завлекала в свои

сети будущих стипендиатов Родса. Мы же, как магнит, притянули большин-

ство членов Национального научного фонда, занимавшихся экономикой.

Барнетт: Расскажите о Гарварде 1930-х гг.

Самуэльсон: Гитлер (а также Ленин) сделали много для американской

науки. Леонтьев, Шумпетер и Хаберлер вернули Гарвард к жизни. Элвин

Хансен, на мой взгляд, оказал на университет еще большее влияние. По-

мимо экономики США стали доминировать в физике, медицине и биологии.

В конце Второй мировой войны, когда уже не было никаких сомнений в

победе, я был направлен от радиационной лаборатории в секретариат

Ванивара Буша, чтобы помочь в подготовке проекта документа под назва-

нием «Наука без границ» (Science, the Endless Frontier). Биохимик Джон

Эдсалл (Гарвард), психолог Роберт Морисон (Фонд Рокфеллера) и я напи-

сали большую часть черновика, конечно же под чутким руководством Изи-