Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
О пользе невежества
И вот мы черт знает в какой дыре, с прокатными велосипедами на руках, на темной улице, опустевшей уже в семь часов, практически голые под проливным дождем, в десятках километров от яхты. Что делать? – спрашивается. При этом Саня и Мишаня ни на минуту не потеряли отличного расположения духа: не волновались, не переживали… Что‑то давало им уверенность в том, что ничего особенного не произойдет. Смеются, острят… Что это, легкомыслие? Отсутствие воображения? Безразличие к собственной участи? И то, и другое, и третье под общим названием «молодость». Они молоды, а значит, бессмертны, и плевать им на мои стариковские переживания. И правильно, что «плевать», – забежали в первую, не успевшую закрыться забегаловку, помахали купюрами перед лицом обалдевшего хозяина, и уже через полчаса на раздолбанном фургоне мы возвращались к яхте. Я сидел в кабине, с наслаждением вытянув уставшие ноги, за спиной, в кузове, весело гоготали Саня и Мишаня. Подпевая приемнику, что‑то мурлыкал похожий на бомжа водитель Марио, согласившийся за сто долларов отвезти нас и велосипеды в Порторосо. – Уна фортива лагрима… – гнусавил потомок сицилийских мафиози. Я прислушался и ушам своим не поверил: фальшивя и не попадая в ритм, Марио тем не менее подпевал не какой‑нибудь дешевой попсе из дорожного радио, а полной драматизма оперной арии, звучащей в приемнике. – Это как же следовало понимать? Да не сон ли это пригрезился моему утомленному сознанию? – взывал я к разуму. И разум ответил. – Нет, брат Аркадий, – шепнул он. – Это не сон и не галлюцинации. Это такой мир, где божественная музыка вживую звучит на убогих улочках, где красавицы зевают, не прикрывая рта, а босяк‑водитель без напряжения и позы, в свое удовольствие шпарит душераздирающие арии из опер. Такой мир, такая жизнь, такое, брат Аркадий, караоке. – Ма‑ама‑а!.. – рыдало в приемнике бельканто. – Ма‑ама‑а! – фальшиво вторил ему Марио. Вспомнил и я свою больную, старенькую матушку, которая давно не получала от меня вестей. Как же она, должно быть, волнуется о единственном сыне, а я – свинья!.. В воображении я на секунду воспарил над дорогой, темнеющим морем, закатным солнцем. Увидел себя в центре картины и маму где‑то далеко‑далеко, и покаянная слеза выкатилась из бесстыжих сыновних глаз. Полгода спустя по телевизору услышал запомнившуюся мне арию и позвонил Юре Мамину, который про музыку знает все. – «Уна фортива лагрима…» – напел я. – Можешь сказать, что это? Юра хохотнул от моего итальянского. – Это «Любовный напиток» Доницетти, – сказал он. – Ария Неморино из второго акта. – Опера? – Опера, естественно. А тебе зачем? Я рассказал про дорогу в Орландо, про Марио, про маму и свои переживания. Юра хохотал, как сумасшедший. – Это не та «ма‑ама», которая у нас «мама», – рыдал он от смеха. – Итальянское «ма амор» означает «моя любовь». Если хочешь знать, это вообще ария счастливейшего человека, который поет о том, что любит и любим, балда ты! А я‑то пережил минуты такого душевного оргазма. Столько передумал и прочувствовал… – Какое же это счастье быть невеждой!
|