Девятое декабря

Маркус позвонил мне сегодня вечером и сказал: «Давай чем‑нибудь займемся».

Мы говорим уже два месяца. Не только из‑за того, что мы ничем не занимались до этого раньше, но он даже никогда не звонил мне в субботу вечером. Это было понятно: полночь в будни – для меня, выходные – для Мии.

– Где Мия? – поинтересовалась я.

– Мия?

– Да, девица с которой ты тусуешься каждый день в коридорах.

– А, эта. – Я знала, что он шутит, хотя голос звучал серьезно. – Мия в Филадельфии, на дне рождения у бабушки.

– Надо же.

– Поэтому я думаю, что свободен. Почему бы мне не узнать, не хотела бы ты сходить со мной куда‑нибудь? Может быть, в ресторан «У Хельги».

Мой язык онемел и увеличился до необыкновенных размеров, так что ему стало тесно во рту. Я не могла не только говорить, но и дышать.

– Дарлииин, ты у телефона?

Мне надо было сохранять спокойствие. Мне приходилось исполнять роль его подруги, которая у него не для секса, а для интеллектуальных бесед. И которой все равно, если он просит ее пойти с ним куда‑нибудь в субботу вечером, а это самое интимное из всего, что когда‑либо мне выпадало, если меня приглашали на свидание. Мне надо перевести это в шутку. Или во что‑то подобное.

– Итак, нелепые дебютантки всегда вторые – это то, что ты имеешь в виду?

– Нет, Джессика, – сказался он. – Ты первая нелепая дебютанточка.

Были ли когда‑либо сказаны более правдивые слова?

Я вздохнула и сказала, что буду готова через пятнадцать минут.

Через шестнадцать минут мы уже колесили по девятому маршруту в его «кадиллаке». Удивительно, но я не нервничала. «Кадиллак» был в точно таком же состоянии, как и в последний раз, когда я ехала на нем. Только не было кусочка от упаковки презерватива с надписью ROJA. Тот факт, что он не убрался в салоне специально ради меня, доказывало, что это встреча для него мало что значит: двое друзей поехали поужинать в субботний вечер. Радио было сломанным, поэтому Маркус поставил диск Барри Манилоу. Дождь барабанил по крыше, пришлось прибавить громкость: