Реакция на утрату у маленького ребенка

Первый пример демонстрирует реакцию нормального мальчика четырех лет и восьми месяцев на смерть дедушки по линии матери. Этот пример значительно отличается от всех остальных, возможно потому, что утраченный объект не был первичным. У ребенка были очень близкие отношения с дедушкой - его любимым партнером по играм - но дедушка никогда не был впутан в процесс фаллически-эдипального развития мальчика, которое проживалось с его настоящими отцом и матерью как объектами этой борьбы. Кроме того, отношения с дедушкой были свободны от негативных и конфликтных элементов, что было бы маловероятно в случае с сиблингом. Этот пример демонстрирует не только трудности, с которыми ребенок этого возраста постигает феномен смерти, но также и влияние, которое это оказывает на его фаллически-эдипальную борьбу с его настоящими родителями.

П. был хорошо развитый, милый ребенок, чьим характерным подходом к жизни было постигать все умом. Он обычно очень старался понять то, с чем ему приходилось сталкиваться. Это отношение распространялось также и на ситуации и события, вызывающие тревогу. До смерти дедушки у П. были некоторые контакты со смертью и связанный с ней опыт. Семья жила недалеко от крематория, и П.часто наблюдал за похоронными процессиями и слушал, как его старшие сиблинги их обсуждают. Это стимулировало его любопытство в раннем возрасте, и поэтому он задавал много вопросов о смерти.

Его более непосредственный опыт, относящийся к смерти, был связан с животными, птицами или рыбами. Например, на него произвел сильное впечатление инцидент, произошедший, когда ему было три года. Его сиблинги держали рыбок в аквариуме. Однажды П. услышал, как они говорили, что аквариум грязный и вода плохо пахнет, и тогда он всыпал в аквариум стирального порошка и подлил оделолона, в результате чего (неожиданно для него) все рыбки умерли. Его сиблинги, которые были страшно расстроены, обвинили его в том, что он убил рыбок. Он был озадачен и чувствовал себя виноватым. Вполне понятно, что его намерением было очистить воду в аквариуме, и он даже не подозревал, к чему могут привести его действия.

Он так же со своими старшими братом и сестрой время от времени смотрел по телевизору ковбойские фильмы. Видя то, как в людей стреляют и они падают замертво, он проявлял некоторый интерес и задавал много вопросов. До того, как ему исполнилось три года, он не выносил, когда его брат стрелял в него. Хотя он и любил другие образные ролевые игры, он злился и беспокоился, когда его брат делал вид, что стреляет в него, просил, чтобы в него не стреляли, и отказывался притворяться мертвым. Тем не менее, он стрелял в других и радовался, когда те притворялись мертвыми. Когда П. вступил в эдипову фазу, он больше не возражал против того, чтобы в него стреляли или чтобы ему притворяться мертвым. В то же время у него появилась привычка стрелять в отца со словами: "Ты убит". Не предполагалось, что у ребенка было в этот момент какое-то интеллектуальное понимание смысла смерти, кроме того, что это что-то плохое, что это подразумевает неподвижность, и что он стреляет только в "плохих", во врагов или соперников.

Дедушка с бабушкой переехали в дом к П., когда ему было два года. Между ребенком и дедушкой быстро сложились особые отношения. Каждый день они помногу часов играли вместе, и между ними установилась сильная привязанность. Когда в трехлетнем возрасте П. стал ходить по утрам в детский сад, по возвращении домой он тут же снова садился играть с дедушкой.

К сожалению, когда П.было три года, у дедушки случился удар, после которого дедушка стал инвалидом. Когда они возобновили свои игры, требования П. порой были дедушке не по силам. Вскоре после приступа у него развилось тяжелое сердечное заболевание, потребовавшее нескольких длительных госпитализаций. Это еще более ослабило его, и они с П. стали играть намного меньше, но некоторая совместная игровая деятельность продолжалась до самого конца.

Несколько длительных госпитализаций в какой-то степени ослабили привязанность, до этого существовавшую у ребенка. П. всегда беспокоился по поводу отсутствия дедушки и очень много говорил о нем. Поскольку после нескольких случаев у семьи были серьезные опасения за жизнь дедушки, детей поставили в известность о возможности его смерти.

В день его смерти, которая произошла внезапно, дедушка в очень плохом самочувствии вернулся с короткой прогулки со своей женой. Он присел на минутку отдохнуть в гостиной, но ему быстро становилось хуже. Мать П. отправила П. вместе с сестрой наверх, объяснив ему, что дедушке плохо и нужно вызвать доктора. Вскоре П.уложили в постель и когда дедушка умер, он уже спал.

На следующее утро П., как обычно, пошел в детский сад, все еще не зная о смерти дедушки. Ближе к полудню мать пришла забрать его и в машине по дороге домой наконец сказала ему.

Мать: П., ты помнишь, вчера к дедушке приходил доктор, потому что ему было очень плохо?

П.: Да.

Мать: Ну, ему становилось все хуже и хуже и еще потому, что он был очень старенький, лекарство, которое ему дали, не помогло, и он умер.

Выражение лица у П. стало очень серьезным и задумчивым. Затем он спросил, как будто для того, чтобы убедиться, правильно ли он расслышал: "Дедушка умер?… Он умер?… Бедный дедушка…". После каждой фразы он делал паузу, во время которой было очевидно, что он напряженно думает. Потом он спросил: "Когда он умер? Он был дома или его увезли в больницу?". Мать объяснила, что он умер дома, что это произошло так быстро, что его не успели отвезти в больницу. Через минуту П. задал вопрос: "А где он был, когда умер?". Мать объяснила, что он находился в гостиной, где П. видел его в последний раз накануне вечером. П. вновь задумался на несколько секунд и опять спросил: "Он сидел или лежал?" Мать объяснила, что сначала он сидел в большом кресле, а позже его перенесли на диван, и там он лежал. Затем П. спросил, разговаривал ли дедушка, когда умирал. Ему было сказано, что дедушка сказал несколько слов прямо перед смертью. П. продолжал: "Он закрыл глаза?" "Да, закрыл", - ответила мать. Он помолчал немного и снова спросил: "И приехал Роллс-Ройс из крематория? Они увезли его в гробу?" Когда на все эти вопросы ему были даны фактические ответы, он продолжил расспрашивать "А как он был, он был одет?". С большим интересом выслушав ответ матери, он продолжал: "Если я открою ему глаза и дотронусь до них, он почувствует? … Он помнит нашу улицу?" Мать ответила ему как есть. Тогда он сказал: "Сегодня грустный день, потому что он умер, …" - помолчав еще, он продолжил расспрашивать, все ли члены семьи знают. Он исключил только отца.

В этот момент они приехали домой. П. Сразу же пошел в гостиную и пожелал точно знать, в каком месте сидел дедушка перед тем, как умер. Потом он лег на софу, где умер дедушка, закрыл глаза и сказал: "Давайте представим, что я дедушка и что я умер". Через секунду он встал и пошел наверх в дедушкину комнату, где внимательно все осмотрел, не произнося ни слова.

В течение следующих дней он был слегка взволнован, после чего опять стал таким, как всегда. На протяжении двух-трех дней он говорил с соседскими детьми о смерти дедушки. Когда из-за границы приехал дядя, он сказал, что он знает, почему тот приехал. Когда его спросили почему, он ответил: "Потому что дедушка умер". Как упоминалось ранее, он часто делал комментарии по поводу того, почему им нельзя слушать радио или смотреть телевизор, пока не пройдут похороны.

Спустя день или два после похорон, будучи взволнован по какому-то случаю больше, чем обычно, он сказал отцу: "Хорошо было бы, если бы ты тоже умер, потому что тогда я мог бы хулиганить, как хочу".

Если мы рассмотрим его реакцию вплоть до этого момента, можно сказать, что в своем немедленно последовавшем поведении и вербализациях он проявил печаль: "Бедный дедушка". Смерть не была окружена атмосферой тайны (и семья не пыталась скрыть что-либо от него: на все вопросы, которые он задал, были даны ответы). Он не использовал маниакальные или шутовские защиты, как это часто бывает с маленькими детьми, также не было никаких указаний на попытки отрицания. Кроме того, по своему обыкновению он очень старался понять умом весь подтекст происшедшего и, в некоторой степени, значение смерти, задавая много вопросов. Как и многие дети его возраста, он связывал смерть с безмолвием и неподвижностью. Он также некоторым образом знал, что в смысле исчезновения смерть носит перманентный характер в отличие от предыдущих дедушкиных отсутствий по причине госпитализации. Он сделал смутный вывод, что в этом есть нечто большее, ему неясное, отсюда его вопросы о том, что будет, если он откроет дедушке глаза, или почувствует ли дедушка его прикосновение к ним, или может ли дедушка все еще думать или помнить.

У него не было обычных невротических реакций, - обычно вызываемых конфликтом или чувством вины, - таких, как страх засыпания, боязнь закрывать глаза или отказ входить в комнату, где умер утраченный объект. Наоборот, он был любопытен и задавал вопросы, не выказывая никаких явных страхов, кроме того, что он почувствовал себя дискомфортно, когда притворялся умершим дедушкой, лежа на диване.

В последующие дни и недели во время поездок на машине он время от времени указывал на те места, где они бывали вместе с дедушкой или где, как он знал, бывал дедушка. С другой стороны, сразу же после смерти дедушки П. прекратил свои ранние визиты в комнату дедушки и бабушки, которые он совершал каждое утро, как только просыпался. Они обычно болтали, П. делал вид, что играет на гитаре, и они вместе пели. В другое время дня, которое меньше напоминало этот "особенный" час, П. продолжал заходить к ним в комнату.

Хотя реакция П. на смерть дедушки была на удивление нормальной, тем не менее, она мешала его отношениям с отцом в контексте эдиповой фазы. Начнем с того, что он старался быть ближе к нему и чаще искал его общества как замещающего партнера по играм вместо дедушки, но эдипальное соперничество со стороны П. было явным и порой мешало его способности играть с отцом.

Примерно в это же время отцу нужно было уехать из дома на три недели. Казалось, что П. связывает предстоящее отсутствие отца с предшествовавшими отсутствиями дедушки, вызванными госпитализациями, и с тем фактом, что за этими отсутствиями последовала смерть дедушки. Его непосредственной реакцией, - а он теперь явно переживал сильнейший внутренний стресс, - была попытка убедить отца взять его с собой в эту поездку. Он настойчиво повторял матери и сиблингам, что отец возьмет его с собой, хотя они объяснили ему несколько раз, почему это невозможно. Казалось, он принял эти объяснения. К сожалению, старший брат поддразнивал его, говоря, что П. не поедет, потому что он слишком маленький, но он, О., и Г. поедут. Вера П. была несколько подорвана задиристым и шутливым утверждением брата. Тем не менее, когда это произошло, он смог пойти к отцу и довольно жалостно спросил, правда ли это, что О. и Г. поедут. Когда его успокоили, он вернулся к своему обычному веселому настроению. Однако в то же время он стал уверять отца, как он его любит и льнул к нему больше, чем обычно.

Незадолго до отъезда отца П. услышал о беспорядках, происходивших в городе, в который, как ему было известно, собирался ехать отец. Он очень внимательно слушал все комментарии об этих беспорядках и о планах отца о поездке в этот город. За день или за два до поездки, когда отец собирал вещи, П. сказал: "Папа, ты будь там осторожен. Там убивают людей". В этом сжатом заявлении он смог выразить одновременно и свою любовь и заботу об отце, и желание его смерти.

Во время отсутствия отца ничего особенного не произошло. Однако, со времени возвращения отца, - и это могло быть всего лишь совпадением во времени, - П. проявил сильные признаки отдаления от "эдиповой" матери в сторону других объектов женского пола (таких, как подруги его старшей сестры или другие гости-женщины). Он совершал перед ними фаллически-эксгибиционистские "подвиги", типичные для детей его возраста, и заканчивал обычно заявлением о том, как они ему нравятся и что он женится на них, когда вырастет. Остается только гадать, мог ли этот неожиданный шаг быть вызван его потребностью защитить отца от своей эдиповой враждебности и соперничества после опыта утраты, связанного с дедушкой. Как бы то ни было, остается впечатление, что смерть дедушки значительно усилила эдиповы конфликты П. Если раньше П. стрелял в отца, часто с криком, что тот "убит", то теперь, после реального опыта утраты, его враждебные желания и представления о смерти и соперниках приобрели новое измерение.

П. - пример достаточно нормального ребенка, который, хотя и проявляя признаки напряжения, справился с событием смерти адаптивным способом. Многие дети менее удачливы. Удар по их личностному развитию и усиление конфликтов (связанных с развитием и невротических) будет искажать их дальнейший психологический рост и приведет к серьезной психопатологии, особенно если утраченный объект был первичным.