Латентный период

Многие факторы, игравшие роль в реакции детей более раннего возраста на смерть близкого родственника, все еще действуют, хотя и в измененном виде, в латентном периоде. Всегда важно, особенно в отношении латентного периода, проводить четкое различие между двумя разными аспектами процесса горевания. Первый связан с вопросом: до какой степени человек способен переживать и выражать чувство потери и проистекающие из него признаки горя и печали? Второй касается постепенного изъятия катексиса, прежде направленного на утраченный объект, с тем, чтобы высвобожденная энергия стала доступной для катексиса нового объекта. Я полагаю последний процесс более легким для взрослого, чем для ребенка. Полное изъятие катексиса из утраченного объекта оставит ребенка в развитийном вакууме, если только не будет легко найден замещающий объект. Его эмоциональное развитие требует существования, например, материнской фигуры, и ее физическая смерть ни коим образом не меняет этого факта и не может вести к тому типу декатексиса, который можно наблюдать в случае со взрослым. У ребенка в латентном периоде императивы развития будут требовать сохранить ее "живой", несмотря на имеющееся у эго знание о реальности смерти и необратимом исчезновении объекта.

Как в норме ребенок латентного возраста обходится с этими двумя компонентами горя? Большая часть наблюдений показывает, что дети латентного возраста обращаются с вызванными смертью серьезными утратами с помощью массивного отрицания, включая отрицание аффекта, и нередко с помощью обращения аффекта в его противоположность. Такая ситуация, похоже, поддерживается или поощряется существующим в культуре отношением к смерти.

Исходя из имеющихся знаний мы полагаем, что для дальнейшего здорового развития латентного ребенка будет лучше, если мы сможем в соответствующих пределах выражать и переживать боль, печаль, гнев и другие чувства и конфликты, связанные с утратой.

Некоторые авторы (напр. Shambaugh, 1961; Furman, 1964b) полагают, что дети этой возрастной группы могут с пользой переживать и выражать чувства, сопровождающие утрату объекта, если аналитик поможет в этом. При этом многие неразрешенные конфликты, касающиеся утраченного объекта, становятся доступными для проработки и возможные препятствия к дальнейшему нормальному развитию могут быть таким образом устранены. Но свидетельства на этот счет еще весьма ограниченны.

Что касается второго и самого важного аспекта горевания у взрослых, то есть медленного декатексиса утраченного объекта, факты, похоже, указывают на то, что латентный ребенок сильно катектирует фантазийную жизнь, в которой утраченный объект может видеться живым и порой иеальным¹⁰⁾.

Естественно, фантазийный объект не является подходящим заместителем отсутствующего родителя, но он вполне может стать неизбежной альтернативой, особенно если подходящие заместители не могут быть легко доступны ребенку. Существуют также свидетельства, показывающие, как ребенок совершает одновременные попытки катектировать и наделить материнской ролью определенные реальные объекты (например, учителей или, в случае прохождения детского психоанализа, своих терапевтов), особенно если их пол благоприятствует такому смещению. К сожалению, ни учителя, ни терапевты не могут играть эту роль соответствующим образом. Более того, в случаях, когда в жизнь ребенка вводится замещающая мать и повторный брак отца восстанавливает семейную организацию, мы можем очень быстро увидеть процесс разочарования в новом объекте, которое лишь отчасти зависит от способности объекта играть замещающую материнскую роль. Этот беспорядок в катексисе объектов, возможно, нужно рассматривать как одно из неизбежных последствий утраты объекта, по крайней мере, когда это происходит в определенные моменты жизни. Тем не менее, нужно иметь в виду, что некоторые дети более способны, по сравнению с другими, находить наиболее адаптивные решения в этих трудных ситуациях.

Хотя явное, поверхностное поведение латентных детей, похоже, более или менее полно отрицает важность перенесенной утраты, внутренняя жизнь ребенка может претерпевать значительные изменения, которые могут серьезно повлиять на его дальнейшее развитие. В этой возрастной группе часто нет видимого горя или печали вскоре после события (хотя изредка можно увидеть немедленную и мимолетную печаль). На переднем плане часто можно наблюдать не только отрицание, но также и реверсию аффекта. Типичным является описание Шамбау (1961) его пациента Генри: "Я был потрясен его аффектом. Он не был похож на мальчика, перенесшего утрату. Наоборот, на первые сессии он приходил как будто бы полный энергии. Он был гиперактивен и весел, иногда даже до степени эйфории. Во время сессий Генри не говорил о своем доме или о смерти матери. Когда наложенная цензура подвергалась угрозе, он реагировал тревогой и гневом и однажды кинулся бежать из кабинета, когда аналитик упомянул о смерти матери.

Тем не менее, как указывает Шамбау, опытный наблюдатель может обнаружить за этим фасадом множество зловещих признаков. Наш опыт в Хэмпстеде подтверждает, что латентные дети часто реагируют таким образом на смерть значимого объекта. Они могут не демонстрировать многих явных признаков горя, но более тщательное обследование предоставляет важные свидетельства серьезных нарушений, расстройств поведения и формирования симптомов¹¹⁾.