Утрата объекта, сопряженная с сепарацией от других знакомых объектов и окружения

Благодаря наблюдениям Анны Фрейд, Дороти Берлингейм, Дж.Робертсона, Шпица, Боулби и других нам известно много трогательных примеров сильных и более затяжных реакций на утрату объекта по причине госпитализации ребенка или матери или из-за отсутствия матери по другим причинам. Но мне кажется, что есть существенная разница между этой группой детей и теми детьми, которые остались в знакомой среде своего дома, в своих комнатах и со своими вещами. Они также сохранили связи с другими знакомыми объектами, даже если эти объекты с точки зрения психической экономии ребенка менее важны, чем утраченный объект. Наблюдения за детьми, упоминавшиеся разными авторами, касались как раз тех детей, которые не только пережили значимую потерю объекта, но и в то же время оказались в незнакомой среде, с чужими людьми, и в некоторых случаях подверглись дополнительному стрессу, связанному с больничными процедурами и медицинскими манипуляциями⁷⁾. Я полагаю, что у нас есть тенденция недооценивать огромную важность постоянства перцептивного опыта и среды для человеческого существа и особенно для ребенка. Знакомое окружение и объекты, знакомые вещи (комната, игрушки и т.д.), знакомые звуки важны для нашего благополучия.

В Хэмпстеде мы видели много маленьких детей, которые остро реагировали на изменения в окружении, например, во время праздников. Хотя они оставались со своими родителями и другими родственниками, казалось, что эти ситуации подчас вызывают беспокойство. Похожий дистресс можно часто наблюдать у очень маленьких детей, когда их переносят в другую комнату, в другую люльку или кровать. Естественно, реакции детей в этом отношении варьируют в зависимости от возраста и особенностей их склада.

Я полагаю, что некоторые различия между реакциями этих двух групп детей (т.е. детей, разлученных с домом и знакомым окружением, и детей, находящихся дома) на утрату объекта можно отчасти объяснить вышеупомянутыми факторами.