От сибирского мужика до религиозного мессии

Стоит признать, что создание подобия религиозного вероучения стало для податливого русского народа самой удобоваримой духовной пищей, а для самого Григория Распутина – универсальной идеей‑фантомом и надежным прикрытием для развития своих низменных побуждений. Под религиозным соусом оказалось возможным практически любое проявление животных желаний. Неизвестно, нашла бы подобная идея‑фантом отклик в другой стране, но в кругах российской аристократии, склонной к восприятию душой происходящего, сомнениям и переживаниям, мистические внушения и религиозная пища особенно легко усваивались. Для России, истощенной поражением в войне с Японией, ростом активности революционного движения и пролитой в связи с этим кровью, приход «старца» оказался как нельзя кстати. Особенно важным «историческим моментом», позволившим крестьянину так легко и стремительно проникнуть в высшие круги российского общества, оказалась небывалая психическая уязвимость императрицы и искренние намерения императора облегчить ее душевные страдания. Долгое отсутствие наследника и затем, наконец, появление в семье больного гемофилией мальчика после четырех девочек заставило царскую чету испытывать страх за жизнь сына. Умение распознавать проблемы сильных мира сего и предлагать верные решения помогло Распутину предстать перед царицей чуть ли не в качестве Небом посланного ангела‑хранителя, что оказалось наиболее выдающимся достижением сибирского мужика.

Но прежде чем появиться в столице империи, отец Григорий прошел непростой путь скитальца. Кажется, он знал, к чему стремился: распространить свое влияние как можно дальше, чтобы пребывать в образе великого пророка, которому дозволено все и который может пользоваться любыми благами цивилизации. Выдавая себя за праведника, он сумел распространить о себе славу целителя от душевных недугов далеко за пределы села. Но, исцеляя и воздействуя религиозно‑гипнотическими заговорами, с самого начала Распутин встал на путь вседозволенности, требуя от своих жертв удовлетворения своих плотских желаний. Впрочем, подавляющее большинство почитательниц вовсе не считало себя жертвами; охотно омывая ноги «отца Григория» (которому в то время было лишь немногим более тридцати), они рассматривали интимные отношения с ним как необходимую дань Господу, очищение от грехов и просто плату праведнику за оказанное внимание. Забитые люди с низкой самооценкой, психически слабые и павшие духом, они были крайне податливы к волевым нравоучениям Распутина, а ему служили материалом для отработки своих технологий психического и религиозного воздействия на окружающих. Таким образом Распутин усвоил, что даже полная глупость, высказанная авторитетно и уверенно, подкрепленная ссылками на небесные силы, воспринимается как новый закон.

Неизвестно, когда самовлюбленного и самоуверенного Григория посетила мысль переселиться в более хлебные места, возможно, она возникла после появления среди его почитательниц женщин из богатого сословия. Он с удивлением обнаружил, что душа человека всегда остается уязвимой, если найти верный ключик к ларцу, в котором она покоится. Все чаще Распутин оказывался искусным взломщиком таких ларцов, а проникновение в глубь человеческого естества становилось для него профессией. «Отец Григорий» много раз убеждался, что если освободить человека от приобретенного панциря, в котором он, как черепаха, прячется от мира, останется лишь желеобразная субстанция, очень уязвимая, податливая и мягкая, как глина. И на ее поверхности легко можно было прочесть весь список проблем и комплексов – от невротической тревожности до сексуальной неудовлетворенности. Со временем Распутин научился видеть сквозь непроницаемую защитную кольчугу из громких званий и должностей, свидетельствующих о социальной значимости. Он взял на себя функции, которые можно было бы обозначить как некий симбиоз религиозного лидерства и врачевания, чего не способна была предложить ни официальная церковь, ни медицина. Наконец, состоятельным женщинам, скучавшим от однообразной жизни, отягощенной бесконечными ограничительными условностями, он предложил еще и запретный плод в виде не ограниченного условностями секса, обнажив деструктивные раздражители, а также создав доступную, необычайно привлекательную перспективу облечь свои тайные желания в форму очищения от грехов. Кстати, именно благодаря женщинам он проник в царскую семью и закрепил знакомство с императрицей Александрой Федоровной, склонной к мистицизму и чрезмерной набожности. Если сановники, с которыми он сблизился, давали официальные рекомендации, то женщины передавали друг другу свои эмоциональные впечатления об «отце Григории», что действовало гораздо эффективнее.

Важным элементом, обеспечивающим рост влияния Распутина, являлась его необычная внешность – он резко выделялся в любом столичном обществе. Э. Хереш замечает, что это было частью необходимого Распутину своеобразного сценического образа. Его яркие вышитые рубашки из дорогой ткани, сапоги из мягкой кожи и пояс с кистями смотрелись очень необычно и возбуждали неимоверное любопытство великосветского обывателя, живущего салонами и приемами. Но довершала картину восприятия «сибирского монаха» его решительная манера говорить, перебивая всех, отводя своей персоне центральное место и ошарашивая напускной туманностью высказываний. Сущий пройдоха и шарлатан, он хорошо понимал, что его единственная возможность влиять на окружающих с их утонченным и часто романтическим восприятием мира заключается в показной демонстрации хамства и искусстве выдавать свои бесчисленные пороки за божественные дары. В значительной степени такое поведение являлось компенсацией неумения разговаривать на понятном этим людям языке и носить светскую одежду. Французский посол Морис Палеолог, оставивший немало свидетельств о деятельности самого влиятельного крестьянина России, отмечал, что при необходимости Распутин переходил даже к таким экзотическим представлениям, как «пророчества, заклинания бесов и колдовство». Распутин в глубине души понимал, что должен беспрестанно удивлять и шокировать светское общество, оставаясь непредсказуемым и непонятым. Только тогда он будет оставаться интересным, вызывать любопытство и смутный страх. Только тогда он сможет влиять на жизнь окружающих, строя рай для себя. Освоившись в столице, Григорий Распутин стал профессиональным лицедеем. Это тем более удивительно, что он не владел ни грамотой, ни какими‑либо специальными знаниями, которые можно почерпнуть из книг. Отрывочные сведения из древних религиозных течений, хождение в секту хлыстов да взятое из общения с порабощенными им на религиозной или сексуальной почве женщинами оказались едва ли не единственными источниками его интеллектуального багажа. Его усилия не пропали даром: только в промежутке с 1905 по 1908 год появившийся в столице крестьянский волхв побывал во всех престижных салонах Петербурга, а произведенное им впечатление на однообразную жизнь светской знати оказалось столь ярким, что Распутин превратился в украшение подобных мероприятий.

Но сам он хорошо знал, к чему стремился. Деньги, признание и рост влияния в среде могущественных богачей и политиков – вот что волновало сибирского крестьянина. Он не стеснялся финансовых подачек ни от влиятельных мужчин, ни от их легкомысленных жен, а кутежи постепенно заполняли все его время, хотя периодически для придания блеска своему образу он впадал в состояние религиозного транса, чем наводил ужас и вызывал благоговение впечатлительных дам. Григорий Распутин включился в большую игру за власть, и она захватила его.

Конечно, Распутин должен был удивлять истинными чудесами, и нередко ему это удавалось. Многие биографы приводят эпизод, описанный Еленой Джанумовой. Когда Распутину позвонили из Царского Села и сообщили, что наследник не может заснуть, мучаясь от боли в ушах, «отец Григорий» несколькими фразами по телефону «заговорил» мальчика, тем самым сумев доказать свою состоятельность. Уже через четверть часа Алеша преспокойно спал, а царица в очередной раз рассыпалась в благодарностях «спасителю». Объясняя свою гипнотическую силу, Распутин как‑то сознался, что ключевым фактором его психорелигиозного и целительского воздействия является безоговорочная вера в Бога. Прикрываясь святостью, авторитетом и величием навязанных сознанию ищущих утешения образов, он старался внушить всем, что воздействует не сам, а как посредник, подключенный к неистощимой Божественной энергии. И чем проникновеннее оказывалась вера в Бога, тем мощнее было воздействие человека, которому Небеса передали часть своих полномочий.

Объявив себя «святым» в столице, он в глазах общественности взвалил на свои плечи сакральную миссию спасения душ. Но Распутин был вынужден долгое время опираться на высокопоставленное духовенство, в ином случае путь наверх был бы заказан. И Распутин в этот период смиренно посещал церковь. Очень точно его первичный мотив уловил Валентин Пикуль. «Не вера, а страх двигал Распутина в официальные храмы». Должна была оформиться связь с официальной властью, иначе Распутин оказался бы слишком уязвимым для этой власти. Тут Распутину нельзя было обойтись без авантюристов крупного калибра. И пожалуй, не стоит считать чудом, что таковые быстро нашлись: тот же Илиодор, ставший не без помощи Распутина влиятельным епископом Царицына, или Гермоген, получивший епископство в Саратове. Они легко распознали истинную сущность Распутина, прекрасно понимая его побуждения и желания. Но их вполне устраивало восхождение этого проходимца на вершины власти. Оказывая поддержку сибирскому крестьянину, они создавали плацдарм и для себя. Биографы упоминают множество эпизодов взаимодействия Распутина с духовенством, суть которых сводилась к массовым манипуляциям коллективным сознанием. Так, осенью 1909 года во время посещения Распутиным Царицына епископ Илиодор организовал «старцу» поражающее воображение шоу, во время которого Распутин предстал чуть ли не живым апостолом. Перед развратником и лицедеем склонились тысячи паломников, как перед новоявленным мессией‑спасителем, а он упивался невиданной властью и возможностью делать все, что вздумается, не страшась ответственности. Но примечателен еще один штрих, связанный с подобными масштабными зрелищами: Распутин намеренно через подкупленных агентов распространял слухи о совершенных им чудесах, которые должны были дойти до монаршего двора, еще раз подтверждая славу «старца». А «старец», окруженный поклонницами, купался в вине и разврате, тихо смеясь над незадачливостью своих покровителей.

Позже на почве борьбы за власть Илиодор отречется от Распутина и даже назовет его «дегенеративным божьим человеком». Но в этой истории, как и во многих других, связанных с продвижением Распутина во власть, отражается его стратегия временных связей и союзов. Распутин никогда не задумывался над глубинными побуждениями своих временных соратников, а такие категории, как порядочность и честность, вообще были чужды пониманию человека, который решил добиться власти любыми средствами. Раз кто‑то может оказать ему услугу, этого человека надо держаться, по меньшей мере, до того часа, пока их интересы не разойдутся. Это была идеология отношений, основанная на животных инстинктах, терпеливости сидящего в засаде хищника и напряженной готовности нанести ответный удар.

Наиболее впечатляющим талантом сибирского «старца» оказалась способность глубоко проникать в суть душевных переживаний собеседника, особенно женщин. Как уже говорилось, Распутин развил этот редкий талант еще в те времена, когда в родном селе создал из украшенного иконами погреба своеобразную «часовню», где человек впадал в оцепенение и легко поддавался внушению. И досконально изучив психику современниц, познакомившись с их проблемами и способами их преодоления, Распутин выбрал представительниц слабого пола в качестве опоры для продвижения к своей призрачной цели. Более эмоциональные и более подверженные влиянию, в России они были еще и традиционно более религиозными. Чтобы покорить женщин, Распутин подбирал к ним один из двух известных ему ключей: либо воздействие на восприимчивую к религии натуру, либо влияние путем создания сексуальной привязанности. Он научился слушать женщин, давая каждой из них то, чего от него ожидали. Распутин в начале знакомства с любой женщиной пытался проникнуть в ее внутренний мир, узнать детали семейной жизни. И если только он выяснял, что каждый из супругов живет своей жизнью, то женщина тотчас становилась потенциальной добычей «старца». Свою необразованность и безграмотность он компенсировал развитой с годами наблюдательностью, подкрепленной поистине удивительной способностью учиться. Нахватавшись от разных людей поверхностных представлений о Боге и церкви, он с присущей ему бесцеремонностью вдавался в смелые рассуждения о божественном и святом. Наблюдательность сделала Распутина тонким психологом, с первого взгляда чувствовавшим, на какую именно кнопку необходимо нажать на тайном пульте управления человеческой душой для воздействия на ту или иную личность. Поэтому при воздействии на религиозный рычаг Распутин выступал непререкаемым ментором, представляя себя великим учителем, имевшим доступ к высшим знаниям. Во втором случае, наоборот, он ловко использовал струны межполовых отношений, силой и хитростью завоевывая и завлекая в свои сети десятки и сотни неискушенных жертв.

Григорий Распутин вовсе не был одержим идеей изменения миропорядка или создания собственного религиозного учения. Его внутренний мир был слишком примитивен и прост для этого, а устремления касались преимущественно реализации мелких корыстных интересов, чему способствовал весь этот психосексуальный и религиозный маскарад. Приближение к первой даме государства, осуществление воздействия на нее и сохранение такого положения вещей как можно дольше – вот скромный перечень амбиций сибирского «старца». Даже те, кто по долгу службы занимался отслеживанием каждого шага Распутина, признавали, что у него «никаких идейных побуждений не существовало» и руководствовался он лишь плотоядными импульсами. Но в то же время люди, близко знавшие его, отмечали, что это «человек, способный на все». В нем видели демона, коварного и враждебного всему миру, готового на чудовищные деяния, обладающего неистовой и всесокрушающей решительностью. По сути своей Распутин, как и большинство деструктивных личностей, был трусливым, что не раз демонстрировал. Но, словно компенсируя эту слабость, он говорил решительно и безапелляционно, а с окружающими обращался бесцеремонно, радуясь, если удавалось вызвать страх и благоговение. Он был едва ли не единственным мужчиной, осмеливавшимся обращаться к царице на «ты», но и это было проявлением глубинного страха потерять привязанность могущественной особы. Он воздействовал на первую женщину империи преимущественно через ее детей, с которыми заигрывал, вел ненавязчивую переписку в формате «учитель – ученик», а самой же «маме», несчастной невротичке с глубокими религиозными убеждениями, давал определенное утешение, повторяя едва ли не каждый раз, что пока он покровительствует царской семье, с ней ничего не случится.

След «старца»

Небезынтересно, что с самого начала своего пребывания в столице Распутин не скрывал, что его целью является знакомство «с царями». Думал ли он в то время о влиянии на политику и кадровые решения в государстве? Скорее всего, это его абсолютно не волновало. Несший по жизни мрачный комплекс отвержения, порицания и неприятия своим собственным социумом, он стремился доказать свою состоятельность и заставить людей в родном селе признать свои достижения. Примитивное мышление Распутина, несмотря на жизнь в светских салонах, не расширилось дальше села Покровского. Именно туда он привозил «свою знаменитость», бахвалясь знакомством с царской семьей и кичась добытым богатством. Именно в селе Покровском, для доказательства своего величия, он выстроил новый дом для себя и церковь для односельчан. Психика «старца», по‑прежнему уязвленная и болезненно требующая признания, была гораздо чувствительнее к оценкам жителей Покровского, чем к мнениям российских министров и иностранных послов. Говоря вычурным языком в салонах, он в столице при встрече с простыми крестьянами оперировал привычными мужицкими категориями, и уважение деревенских мужиков имело для всесильного Григория Распутина далеко не последнее значение. Поэтому дружба с царской семьей на первых порах рассматривалась Распутиным лишь как одно из главных доказательств успеха. И только много позже, вступив в борьбу с такими влиятельными особами, как Петр Столыпин, Распутин ощутил иную, ранее неведомую силу, которую принесло знакомство с монархами.

Итак, в чем же состояли устремления Григория Распутина? Первичная мотивация, несомненно, связана с компенсацией ущербности и преодолением инерции юношеской фрустрации, связанной с социальным отторжением. Жажда признания, словно ураганный ветер, который несет сорванный лист, гнала его в монастыри и святые места, к отшельникам и прорицателям, взвалившим на себя сакральную ношу преобразователей мира. Это же неутоленное ощущение вкупе с рано приобретенной изворотливостью и даром гипнотического воздействия не позволило Распутину стать на путь официальных последователей Христа. Его воля и неотступное желание возвеличить свое имя толкали на создание собственного учения. Примитивное и упрощенное, оно, тем не менее, в условиях существования бесчисленного множества людей с проблемной психикой, разуверившихся в медицине и подверженных воздействию мистики и всего непостижимого, имело неимоверный, непредсказуемый успех. Главной исторической предпосылкой странного восхождения необразованного и нечесаного выскочки на вершины власти России стали личная психологическая уязвимость императрицы и душевная мягкость императора, подкрепленные непреодолимыми проблемами. Искусство же пришельца из Сибири заключалось в том, чтобы заставить поверить монаршую семью в свои способности целителя и религиозного деятеля. А ведь, как отмечают историки, Григорий Распутин был единственным мужиком, простым крестьянином и лицом, не имевшим духовного сана, который за двухсотпятидесятилетнюю историю империи был вхож в царскую семью и принимался царским двором. Эта ситуация лишь подчеркивает особенность человеческого фактора, наличие психологической состыковки достаточно сильного психотипа Распутина со слабой в психологическом отношении и склонной к внушениям монаршей четой. Со временем психика царицы оказалось в полной зависимости от Распутина. А когда в начале войны с Германией «старца» удалили от двора, царица вскоре вынудила Николая II вновь вытащить того из захолустной деревни. Монарх в связи с этим сокрушался: «Если б вы видели истерические припадки императрицы, то захотели бы лучше иметь трех Распутиных, чем еще раз пережить такие припадки». Власть крестьянина над царицей была безграничной, и это положение давало ему все, к чему он стремился: деньги, признание и праздную, полную чувственных удовольствий жизнь.

Стараясь объективно оценить личность Григория Распутина, нельзя не обратить внимания на такую сильную черту, как способность и готовность непрерывно действовать. Будучи ленивым повесой и решительно отказавшись от навязываемой судьбы крестьянина, он начал с поисков альтернативного пути. Этот путь во многом нерационален и отдает скверным душком, но нельзя не признать, что влияния в российском обществе Распутин достиг не вследствие небесной метки, о которой он твердил всю жизнь, а благодаря целенаправленному движению в избранном направлении. Определив религию полем своей деятельности, Распутин сумел выделиться из среды многих тысяч бродячих проповедников. Потом, убедив служить себе немалое число влиятельных в обществе людей, он сумел перебраться в столицу империи. Затем, особо не помышляя о завоевании сердец монаршей семьи, он вызвал их доверие. Распутин, который рассматривал как венец успеха всего лишь определенное социальное положение в столице, неожиданно оказался в роли кота, который ведет себя со всей животной непосредственностью, но мурлыканием успокаивает расшатанные нервы хозяев. Однако со временем положение Распутина изменилось – он стал серым кардиналом, способным возбудить у российской знати чувства трепетного страха. Неуютное положение этих богатых и уязвимых людей усиливалось осознанием того, что против них в любой момент может быть применено то могущество, достижению которого они так ненавязчиво и неосмотрительно поспособствовали. Арон Симанович, взявшийся исполнять роль секретаря «старца», небезосновательно отмечал угодничество и смирение влиятельных в обществе мужчин, которые предпочитали помалкивать, когда Распутин расточал дерзости, в том числе и в отношении их жен. «Почти никто не осмеливался высказывать свое возмущение, так как все боялись Распутина». Вот к чему стремилась жаждущая признания ненасытная натура крестьянина. Он хотел повелевать и внушать страх мужчинам, символически распространяя свою духовную власть на все пространство, а психосексуальную власть – на всех женщин. Но, несмотря на обретенное сенсационное влияние в обществе, деструктивное мышление Григория заводило его в извечный тупик. Ибо поиски и достижение все новых форм власти, даже вспышки инсценированного обожания масс лишь временно компенсировали болевые точки личности, избавиться от которых он был не в состоянии. Крестьянское происхождение, необразованность и противоречивость исповедуемых истин всякий раз напоминали о себе, когда «старец» задумывался о будущем. Будущего у него не было, а его странное религиозно‑сексуальное влияние могло тотчас закончиться, как только изменится отношение к нему монаршей особы… Горечь осознания отсутствия перспективы гнала его дальше и дальше, к новым разрушениям, навстречу своей гибели. Любопытным штрихом к пониманию внутренних противоречий является его попытка дать образование своим дочерям в столице. Сына же он даже не пытался вытащить из деревни, понимая не только свою временность, но и его уязвимость в столице. Но о сыне, как и о дочерях, он заботился лишь на бытовом уровне. Например, благодаря одной влиятельной особе сделал все, чтобы тот не попал на фронт. Распутин сам страшился реальных опасностей и старался ограждать от них близких, но на большее его не хватало. Он определенно был лишен способности любить, не способен был даже понять, каким образом можно повлиять на судьбу своих детей. Да и, скорее всего, ему, так настойчиво прожигавшему свою жизнь, было не до семьи и не до детей.

Последовательная и непрерывная мифологизация образа Григория Распутина опиралась преимущественно на эмоциональное восприятие его женской половиной общества. Конечно, мужчины с неустойчивой психикой также попадались в сети этого ловкача, виртуозно жонглировавшего религиозными догмами, навыками народного целителя и умением устранять очаги тревожности и сексуальных запретов. Но при помощи женщин он мог эффективно бороться с сильными мужчинами, находящимися у власти и отчетливо осознающими роль сибирского «старца». Врагов у Распутина хватало. В первую очередь, официальная православная церковь, против которой он действовал, демонстрируя свою способность реального гипнотического воздействия на людей, твердя, что это свидетельство «снисхождения милости Божьей на простых людей», которая покидает «недостойных священников». Но гораздо сложнее «старцу» было бороться с полицией, которая с некоторых пор отслеживала каждый его шаг, уведомляя высоких покровителей о несусветных и непрекращающихся пьяных оргиях Распутина, во время которых он нередко срывал с себя маску и болтал все что вздумается о любви и религиозных воззрениях своих приверженцев. Проницательный и суровый Столыпин в первые годы возвышения Распутина настоял на его высылке в родное Покровское. Там уже местные власти организовали следствие, впрочем закончившееся ничем. Почитатели, и особенно почитательницы, хранили тайны близких отношений со «старцем», до умопомрачения твердя о его духовности и аскетизме. Сексуальную распущенность замалчивали и прощали, ибо многим почитательницам она даже импонировала, а некоторые даже впадали в сексуальную зависимость от необычной притягательности здорового и незатейливого самца.

Нельзя отрицать, что при всей своей угловатости, необразованности и нелепости Григорий Распутин порой демонстрировал удивительный диапазон образов, в которые он был способен перевоплощаться. То он представал святым, снизошедшим для спасения томящихся душ, то знахарем, то гипнотизером, то ночным гулякой, а то самонадеянным искателем новых сексуальных приключений. Бесспорно, что развитая в детстве впечатлительность дала в руки этому человеку тайное психотропное оружие в виде умения понять чужие проблемы и решительно вмешаться, чтобы их преодолеть. Один из современных исследователей феномена Распутина Игорь Князькин отмечает: «Если проблема была простой и материальной, Григорий оказывал протекцию. Если трудности носили психологический характер, Григорий выступал в роли психоаналитика, помогая человеку избавиться от мучивших его фантомов. Наконец, если беда превышала все мыслимые человеческие силы (как в случае с болезнью цесаревича), он давал людям утешение, и они с благодарностью принимали его».

Но также нельзя не отметить, что истинное «лицо» Распутина обнажилось после покушения на него в 1914 году.

Как свидетельствовали люди из окружения «старца», ему стало сложно даже сконцентрироваться на молитве, а впечатляющая ранее набожность и «одухотворенность» вообще исчезли. Но есть и другое, кроме физического недуга, объяснение этому явлению. У него уже было необходимое положение в обществе, имидж «чудотворца», а столкновение с опасностью и реальной угрозой жизни подействовало на него отрезвляюще, как разряд электрического тока. Раз решение текущих задач и так обеспечивается, зачем ломать комедию и распылять усилия. Теперь надо старательно выполнять свои обязанности лишь перед главной покровительницей, а остальные пусть довольствуются общением с образом. Кстати, не случайно, что через некоторое время, приблизительно через год после покушения, вышло «произведение» о деятельности Распутина под названием «Мысли и самоанализ некоего старца», выставляющее его чуть ли не святым, на которого снизошло озарение. Неизвестно, самому ли Распутину или тем дельцам, которые пользовались его услугами и намеревались продлить его нахождение во власти, пришла в голову идея обелить образ сибирского пророка и поддержать миф о нем как о великом человеке. Возможно, под диктовку самого Григория, а может быть другим автором создавался этот не слишком объемный труд с многообещающим названием, в котором излагались взгляды Распутина на религию и собственное божественное предназначение, а также жизненные рекомендации заблудшим овцам.

Не менее любопытно, что необразованный крестьянин задумал «увековечить» свое пребывание на земле, создавая собственное жизнеописание не без высокого духовного оттенка, в духе житий святых. Он намеревался приобрести все возможные атрибуты могучего духовного лидера, противопоставляющего себя официальной церкви. Эти «труды» позволяли легче внедрять в массы слепленную из религиозных ошметков «новую веру» набирающего политический вес «старца». Он прекрасно понимал, что люди склонны верить в системные учения, потому придавал своим разрозненным знаниям вид некоего систематизированного сборника духовных схем, основанного на его «посвящении» в таинства и приобщении к исключительным знаниям.

Во многом выдающееся положение Распутина в России опиралось на его способность оказывать гипнотическое воздействие на окружающих. Это в свое время подтверждали и министр внутренних дел А. Хвостов, и директор департамента полиции С. Белецкий, абсолютно вменяемые люди с устойчивой психикой и сильной волей, которые непосредственно сталкивались с Распутиным и организовывали наблюдение за ним. Но, безусловно, своей гипнотической силой Распутин воздействовал прежде всего на людей со слабой психикой и неуравновешенным характером, которых он мгновенно вычислял из массы всех тех, с кем приходилось общаться. Вот почему среди его сторонников оказывалось так много женщин, эмоциональность которых он умел использовать с максимальной для себя выгодой. Но также не вызывает сомнения, что Распутин нередко умел воздействовать на своих жертв сразу в нескольких областях: психоэмоциональной, сексуальной и религиозной. Причем в процессе общения он с математической точностью вычислял приоритетность одного из направлений, которое и становилось вектором главной атаки. Появившись в столице, «чудотворец» проявлял необыкновенную, порой просто сказочную для деревенского мужика чуткость, объяснить которую можно разве что его цепкостью и желанием выжить в новых условиях и возвыситься. Как мы помним, амбиции обрести власть и влияние захлестнули Распутина еще в сибирский период, когда он воочию убедился, какой бесхитростной и уязвимой является природа любого человека. При первых же атаках на психику общественное положение, высокие звания и блеск мундиров и наград вдруг теряли всякую силу и на первый план выступала обнаженная, ослабленная жизненными перипетиями душа, готовая поддаться его напору. Новый волхв прежде всего искал тех, кто уже потерял веру или был на грани этого. Тогда‑то хитроумный «старец» и предлагал им свое утешение, свою веру, служившую заменителем утерянной нити, возвращал желание жить и ощущение прелести жизни, забытые в нескончаемом потоке проблем. Ему нравилось подчинять людей своей воле. И всех, кого он мог подавить, Распутин с дьявольской последовательностью обращал в своих приверженцев. Кому не хватало веры, он одаривал верой и вселял надежду, кто был изможден болезнью, он гипнотическим воздействием отвлекал, заговаривал и давал передышку, а кому‑то из «сестер» хватало и секса – он предлагал полный перечень услуг. И во всем этом круговороте не было ни цели, ни идеи. Вернее, средство превратилось в цель. Он жаждал сказочного влияния и могущества – и достиг этого, но не знал, как применить. Человек без понимания своей роли, без представления, для чего он явился в мир, Распутин свел свою деятельность к одному: пользоваться положением властвующего как можно дольше, жить наслаждениями, прожигая жизнь в бесконечных разгулах и оргиях…

Распространение его влияния было подчинено совершенно неадекватным задачам, но в этом, в реализации влияния, и состояла игра Распутина. И похоже, она‑то и доставляла ему наибольшее удовольствие, ублажая самолюбие и насыщая тщеславие. Он действовал необычайно практично и избирательно. Когда Распутин понял, что императрица склонна к мистике, он тут же безошибочно уловил зацикленность женщины на больном наследнике и начал целенаправленно действовать в этой плоскости, изображая святость перед царской особой. Таким образом Распутин сумел за несколько лет создать надстройку, стоящую над империей. Это было государство в государстве, целями которого стали мошенничество и обогащение за счет политического веса «старца». К примеру, через таких дельцов, как Дмитрий Рубинштейн и Манус, при поддержке Распутина осуществлялись, несмотря на войну, сделки с Германией. И список таких коммерческих операций с вражеской стороной исчисляется десятками. Обогащался сибирский крестьянин и за счет набирающего силу революционного движения. Более того, Распутин позволял себе вмешиваться даже в решения военного характера. Его цинизм и презрение к окружающему миру приобрели такой размах, что даже многие сторонники «старца» усомнились в пользе контактов Распутина с царской семьей. В то время, когда тысячи солдат гибли под пулями и в штыковых атаках и еще десятки тысяч гнили в лазаретах, Распутин куражился, обмывая выгодные сделки в дорогих ресторанах. Охранка не раз сообщала об актах эксгибиционизма «божьего человека», который в пьяном угаре смеялся над царицей и вытаскивал на всеобщее обозрение свой половой орган. Эти сцены стоит рассматривать прежде всего как символы достигнутой Распутиным власти и уже во вторую очередь в качестве демонстрации презрения к морали и нравственности. Внутренние побуждения этого «героя» базировались на подсознательном желании непрерывно ощущать влияние тех приторно‑сладких раздражителей, которые волновали его ущербную психику с детства. Он стремился лишь к абсолютной вседозволенности.

Судьба Григория Распутина, как и всех разрушителей мирового масштаба, была предопределена. Но, даже чувствуя окончание срока своего пребывания на Олимпе власти в роли серого кардинала Российской империи и понимая, что это неминуемо будет связано с его физическим уничтожением, Распутин не мог остановиться. «Старец» превратился во внутреннюю угрозу самой империи и власти, и в том числе и потому, что стал инструментом влияния на правительство со стороны отдельных прохиндеев, улаживающих лично с Распутиным свои темные дела, в сути которых он абсолютно не разбирался. Он шел к своей гибели с таким же фатальным усердием, как и поднимался по социальной лестнице. Но прошло долгих шесть лет (активная кампания целенаправленного низвержения «старца» началась еще в 1910 году), прежде чем свершилось то, что не могло не произойти. Ужасное убийство стало последним мазком в коллективном восприятии образа Распутина, в чудовищном мифе о святом распутнике, сельском прорицателе, от предсказаний и решений которого сотрясалась вся необъятная страна. Даже мертвым «старец» казался опасным, и по причине необъяснимого, овеянного мистикой страха его тело, как останки средневекового колдуна, предали огню – в надежде на то, что будет искоренен на земле русской презренный и внушающий ужас дух «старца». Уже тогда многие задумались о том, как много значит человеческий фактор в истории, если вследствие религиозности и болезненно восприимчивой психики нескольких людей неразумный чудаковатый крестьянин смог оказаться возле штурвала государственного управления могущественной империи.

Иосиф Сталин (Иосиф Джугашвили)

Высшее наслаждение – выявить врага, приготовиться, порядком отомстить и затем спокойно спать.

Слова Иосифа Сталина, сказанные во время неформальной беседы с Каменевым и Дзержинским

Будьте уверены, что у нас не дрогнет рука.

Иосиф Сталин в телеграмме Ленину

(21 декабря 1879 года – 3 марта 1953 года)

Диктатор Советской империи (1929–1953 гг.) и символ тирании

«Появившиеся после смерти Сталина многочисленные разоблачительные материалы не оставляли никаких сомнений относительно того, что его имя войдет в историю как символ тирании», – написал в начале своего детального исследования феномена Сталина американский историк Роберт Такер.

Деятельность Сталина была объективно и беспристрастно оценена лишь после его смерти, когда понемногу начала рассеиваться пелена страха и оцепенения, окутавшая едва ли не все пространство планеты Земля, – суровая и не ведающая страха и жалости длань НКВД могла дотянуться практически до любой точки планеты. А в Советском Союзе правда о тиране стала доступной лишь с окончанием советского периода в истории и распадом империи.

Так с кем же мы имеем дело в лице Иосифа Джугашвили‑Сталина? С поразительно целенаправленным человеком, не обладавшим выдающимися талантами, однако прошедшим путь от крестьянских низов до руководителя крупнейшей державы, которой он единолично, как царь, управлял более тридцати лет? С мрачным безумцем, для которого власть и властвование были единственной ценностью и который для укрепления своих позиций создал и активно использовал машину истребления людей? С великим преступником, проводившим в отдельно взятой, отгороженной от всего мира стране геноцид против своего народа? Но кем бы он ни был в коллективном восприятии потомков, речь идет, прежде всего, о появлении в якобы цивилизованном мире гигантского дерева агрессии и насилия, проросшего из маленького упрямого ростка, о смеющемся над миром «злом гении», более опасном, чем смертоносный гриб ядерного взрыва.

Любопытно, что и через полстолетия после смерти Иосифа Сталина многие откровенно восхищаются его угрюмой фигурой и тихой поступью дьявола, обволакивающего души призрачной пеленой фарса, игрой на костях миллионов, искусительной иллюзией всеобъемлющей власти над миром. И если образы вождей, подобных Сталину, все еще кого‑то пленяют и манят, значит, мощная волна деструктивного способна снова и снова сокрушать мир, а человек, создавший космические корабли и проникший внутрь атома, так и не научился усмирять этого, пока еще самого сильного и самого неумолимого зверя…

При изучении отдельных технологий и ловких тактических шагов этого дьявола от политики наиболее важным для потомков должно стать понимание того, каким образом чума деструктивного, порожденная небольшой группой одержимых, способна привести к безраздельному властвованию над массами и сделать бессильными целые народы.