Русский Нобель

Поразмышляем на тему научного престижа нашей страны.

Скажем, мало кто знает: Нобелевская премия имеет отчётливо русское происхождение.

Правда, Альфред Нобель добрых полжизни катался по всему свету. Оно и не удивительно: заводы по производству разработанного им динамита – микропористого известняка, пропитанного нитроглицерином, – равно успешно работают повсюду. Баллистит – желе из пироксилина с нитроглицерином – также детище изобретателя.

А вот отец Альфреда разработал промышленную технологию получения нитроглицерина в России.

И один из братьев Нобелей погиб при освоении этой технологии в России (на Охтенском заводе близ Санкт‑ Петербурга).

И рецептуру динамита Альфред выработал в России (и даже использовал для неё диатомовый – сложенный из скелетиков микроскопических водорослей диатомей – известняк, добытый в окрестностях тогдашней российской столицы).

А уж нефтяной бизнес – основа благосостояния всей семьи Нобелей, кроме разве что самого Альфреда, – и подавно был неотрывен от российского тогда Баку.

Нефть – дело сырьевое, по нынешним временам примитивное. Но уж кто‑кто, а Нобели никогда не чурались наукоёмких, высоких технологий. Их нефтеперегонные заводы были лучшими в России – да, пожалуй, и во всём мире: не зря научными консультантами Нобелей были гениальный учёный Менделеев и гениальный инженер Шухов.

Нобели первыми в мире стали строить специализированные нефтеналивные суда – танкеры. Наконец, они же создали завод «Русский Дизель».

Словом, премия за высшие достижения человеческого разума имеет отчётливый российский оттенок – нынче заметный, увы, только пытливому знатоку. Тем не менее Россия весьма редко получала эту не всегда бесспорно присуждаемую, но всегда бесспорно престижнейшую премию.

Общее число наших лауреатов во всех номинациях не достигает и двух десятков. Причём трое награждённых – Бунин, Солженицын, Бродский – оказались эмигрантами. Бродский же вообще награждён в основном за англоязычную часть своего творчества.

Зато бесспорным фаворитом Нобелевского комитета Шведской Королевской академии наук уже несколько десятилетий остаётся наш заокеанский конкурент – США. Особо впечатлил 2009‑й год, когда во всех номинациях, связанных с точными науками, премии получили только американцы. Причём – что весьма важно – уроженцы Соединенных Штатов Америки, получившие основное образование у себя на родине.

Это важно прежде всего потому, что до сравнительно недавнего времени погоду в американской науке делали учёные, прибывшие из других стран или хотя бы прошедшие там полномасштабную научную подготовку. Так, великий спектроскопист начала XX века

Роберт Вуд, будучи студентом, уехал учиться в Германию: американские университеты не могли предложить курсы обучения, соответствующие его таланту и трудолюбию. Полувеком позднее выдающиеся физики Ли и Янг – открыватели несохранения чётности в слабых взаимодействиях – или Салам – один из соавторов кварковой модели сильного взаимодействия – не могли похвастать безупречно американским происхождением: страна всё ещё импортировала ключевые умы.

Вдобавок основную славу науке США долгое время приносили блестящие экспериментаторы вроде Майкелсона или того же Вуда. Это и естественно для страны всеобщего прагматизма. Заметные теоретики вроде Гиббса – одного из творцов физической химии и теплофизики – были там в XIX веке редчайшими исключениями. Даже в середине XX века молодой Ричард Фейнман чувствовал себя в Манхэттенском проекте белой вороной: практически все теоретики, превосходившие его по способностям, были беженцами из Европы, охваченной пожаром Второй мировой войны.

Но систематический импорт умов достиг цели. В стране сформировалась критическая масса учёных, способная и решать любые текущие задачи, и полноценно обучать новые кадры.

Правда, изрядную часть обучающихся составляют приезжие. Уровень преподавания в ключевых американских вузах столь высок, что туда нынче стремятся со всего мира, невзирая даже на высочайшие расходы (и на оплату преподавания, и просто на быт, скромный по местным меркам, но весьма роскошный по меркам большинства развивающихся стран). Говорят даже: американский университет – место, где русские и немецкие профессора за американский счёт учат китайских и индийских студентов.

Немалая часть этих студентов по окончании учёбы оседает за океаном, где им находится зачастую более эффективное – и неизменно более доходное – применение, нежели на родине. Поэтому средний уровень интеллектуальности страны постоянно растёт.

Штаты в этом смысле весьма похожи на кита, который заглатывает океанскую воду, фильтрует планктон, а пустую воду отправляет обратно в океан. Эта фильтрация умов и поддерживает высочайший уровень науки и техники.

Наша страна успешно держала паритет со Штатами именно в то время, когда поступала точно так же. Но мы прочёсывали ресурсы не со всего мира – хватало и собственных светлых голов от берегов Амура до янтарных копей Калининграда. Система физико‑математических школ обеспечивала их достойную подготовку к любым университетам. Страна получала достаточную кадровую подпитку для поддержания научно‑технического паритета с заокеанским конкурентом.

Где вся эта мощнейшая интеллектуальная опора теперь? Увы, нынче наша держава действует прямо противоположным образом. Мы, образно говоря, теряем свой планктон в пользу западных китов. В университетах и НИИ остаётся... вода, вода, кругом вода.