Координация действий различных учреждений, во главе которых стояли эти люди, предполагает тесное сотрудничество между ними в целях осуществления преступной политики

Защита пытается установить существование непроницаемых перегородок между различными составными частями Германского государства. Если в это поверить, то это значит согласиться с тем, что существовали лишь параллельные, но не вертикальные нити между различными государственными и партийными органами, между конкретными управлениями министерств и между национал‑социалистскими организациями. Единственным связующим звеном якобы являлся лично руководитель, стоявший во главе соответствующего органа. Согласно заявлению защиты, господствующим принципом в структуре Германского государства якобы являлась связь, осуществляемая на личностном уровне, а не согласованность и сотрудничество.

Это неверно. Это противоречит принципам нацистского государства, противоречит нуждам государства, в котором все силы были направлены к достижению одной цели, а также противоречит той германской действительности, которую выявило судебное разбирательство.

Согласно концепции национал‑социализма, партия должна занять место демократии. В соответствии с ней партия – это политическое выражение наири, которое материализуется в политической деятельности государства, осуществляемой через работу государственных ведомств. Акт от 1 декабря 1933 года устанавливает, в целях обеспечения единства партии и государства, что партия служит единственной поддержкой концепции государственности, и неразрывно объединяет партию и государство.

На партийном съезде в 1931 году Гитлер сказал: «Это не государство создало нас. Мы создали государство для себя. Для некоторых это может представляться партией, для других – организацией, для третьих – чем‑то иным, но фактически мы то, что мы есть».

Таким образом, целью, которую преследовала партия, являлось достижение все более полноценного союза между государством и партией. Именно этим объясняется издание законодательных норм, согласно которым при назначении чиновников на высокие посты обязательно следовало проконсультироваться с главой партийной канцелярии, согласно которым в муниципальные администрации вводились партийные руководители, СС было интегрировано в полицию, эсэсовцы превращались в сотрудников полиции, руководство организации «гитлерюгенд» было преобразовано в государственное ведомство, руководство партийными управлениями за границей было подчинено министерству иностранных дел, обеспечивалось все более тесное слияние военных кадров партии с военнослужащими армии. В военном дневнике генерала фон Бродовского, который мы представили Трибуналу, говорится, что к моменту вступления во Францию такое слияние стало фактом. Гитлер, однако, продолжал сохранять систему государственного и партийного управления, так как в таких условиях государственные и партийные органы осуществляли взаимный контроль и надзор. При этом Гитлер настаивал на теснейшем сотрудничестве между обеими сторонами с тем, чтобы быть уверенным, что контроль будет эффективен.

Следует также отметить, что все подсудимые, исключая Гесса, являются представителями государственных ведомств. Они не могут ссылаться на абсолютную власть партии как на оправдывающий их действия аргумент, так как партия и государство делили между собой власть. Доктрина, провозглашаемая партией, должна определять действия государства, но действия государства в свою очередь модифицируют и развивают доктрину партии. Многие пункты программы партии от 24 февраля 1920 г. так и не вступили в силу и оказались совершенно забытыми к тому времени, когда партия уже пребывала у власти в течение определенного времени. Например, не были упразднены рентные доходы (пункт 11), не национализированы тресты (пункт 13), не проводилась земельная реформа, как это предусматривалось в пункте 17; сохранялись проценты на имущество и спекуляция недвижимостью[56]. Каждый аспект жизни Германии оказался под воздействием влияния и государственных, и партийных сил. Все ведомства государства и партийные органы объединились, чтобы сформировать составные элементы такого влияния. Примеров этому множество, и их можно найти во всех государственных учреждениях.

Возьмем министерство иностранных дел. Из всех министерств именно оно, в соответствии с общепринятой концепцией, должно было бы быть наиболее отдалено от политической доктрины. Но в нацистской Германии дело обстояло иначе. Осуществляя задачу по истреблению евреев, находящиеся за границей штаб‑квартиры министерства сотрудничали с главным управлением имперской безопасности через Вильгельмштрассе, о чем свидетельствуют документы РФ‑1206, 1220, 1502, 1210 и США‑433 (ПС‑3219). Чиновникам с Вильгельмштрассе предлагалось консультировать военную полицию и гестапо (РФ‑061). Именно Вест, представитель Риббентропа в Дании, передал приказ о депортации евреев шефу германской полиции Мильднеру (РФ‑1503). В документе РФ‑1501 зафиксировано, что Риббентроп в разговоре с Муссолини приводил доводы в пользу антисемитизма и просил о сотрудничестве со стороны Италии. Во всех террористических мероприятиях, направленных против интеллигенции, были замешаны Риббентроп и Кальтенбруннер; СД и Вильгельмштрассе также были замешаны в организации нападений провокационного характера, как, например, нападение на радиостанцию в Глейвитце, что должно было послужить предлогом для нападения на Польшу. Из отчетов германской военной администрации о разграблении произведений искусства во Франции явствует, что виновниками являются как специальный штаб Розенберга, так и. германское посольство в Париже (документ РФ‑1505). Вильгельмштрассе и армия действовали совместно с полицией в мероприятиях против заложников, в карательных действиях и в угоне населения. Можно было бы умножить эти примеры. Мы не намереваемся исчерпывающе освещать этот вопрос, а лишь хотим наглядно подтвердить наше мнение по нему.

Рассмотрим теперь деятельность организации Розенберга. Розенберг, в соответствии с возложенными на него функциями, координировал деятельность различных ведомств Германского государства. Его внешнеполитическое управление было включено в министерство иностранных дел. Помимо этого, он был идеологом режима, министром по делам восточных оккупированных территорий и начальником специального штаба, который ведал произведениями искусства[57]. В сотрудничестве с ним действовали СД и тайная полиция (документы Л‑188 и ПС‑946).

Следует отметить, что в вопросе о принудительном использовании рабочей силы внутри государства существовали такая же связь и такая же согласованность. Их осуществляли все министры и высшие должностные лица, например гаулейтеры, либо потому, что они планировали или готовили это мероприятие, либо потому, что они оказали поддержку в проведении этого мероприятия, либо, наконец, потому, что им это было выгодно.

Мы помним межминистерские совещания а Берлине по этому вопросу и совещание Заукеля, Кальтенбруннера, Шпеера, Функа и представителей ОКВ, которые описываются в документе ПС‑3819; мы помним о совещании в Париже под председательством Заукеля, в котором участвовали представители армии, полиции и посольства (документ РФ‑1517). Не было большой независимости и в экономической сфере.

Во время войны под руководством Функа осуществлялось тесное сотрудничество между экономическими и административными управлениями армии и министерства экономики (документ РФ‑З‑бис). Для развития планов экономической германизации министерство экономики привлекло полицию (документы РФ‑803 и 804). Министерство финансов субсидировало организацию СС для проведения научных экспериментов над заключенными, принудительно используя их в ужасающих условиях для этих опытов (ПС‑002). Задолго до войны под руководством Шахта аналогичные связи, сначала скрытые, а затем гласные и гораздо более тесные, чем в какой‑либо другой стране мира, объединяли политику, финансы и экономику с армией. В речи 29 ноября 1938 г. Шахт так высказался о проделанной им работе:

«Возможно, что ни один другой эмиссионный банк в мирное время не проводил такой смелой кредитной политики, как это делал рейхсбанк с момента захвата национал‑социалистами власти... Однако с помощью этой кредитной политики Германия создала непревзойденное вооружение, и это вооружение позволило нашей политике добиться желаемых результатов...»

(ЕС‑611).

Судебная система также не была более независимой. Министерство юстиции совместно с полицией принимало участие в наиболее преступных деяниях. В документе ПС‑654 приводится запись совещания, состоявшегося между Тираком, Гиммлером и другими, во время которого было решено, что асоциальные элементы и заключенные концлагерей: евреи, цыгане, русские, украинцы, поляки, приговоренные к заключению на срок более трех лет, – будут в дальнейшем передаваться Гиммлеру для их истребления путем использования на работах и что в будущем лиц, принадлежащих к этим же категориям, больше не будут предавать обычным судам, а будут немедленно направлять в органы Гиммлера.

Наконец, во время войны террористическая деятельность армии и полиции, государства и партии переплелись еще более тесно. Порой полиция подчинялась армии, сохраняя при этом некоторую самостоятельность, в соответствии с приказами РСХА. Таково было положение в Бельгии. Во Франции, несмотря на то, что полиция была независима от армии, между ними существовало тесное сотрудничество. Вместе с ЗИПО и СД армия принимала участие в преследовании евреев, в управлении лагерем для интернированных в Компьене, в отборе заложников (документы РФ‑1212, 1212‑бис) и в их казни (документ РФ‑1244). Как мы видели, армия и полиция совместно участвовали в террористических мероприятиях, направленных против мирного населения. Органы военно‑морского флота и полиция также объединялись для уничтожения коммандос, а полиция несет ответственность за убийство некоторых категорий военнопленных, несмотря на то, что все военнопленные находились в ведении ОКВ (документ ПС‑1165)[58].

Можно было бы умножить число примеров тесного сотрудничества партийных органов и государственных учреждений, согласованности их действий, доходившей иногда до симбиоза. Все эти органы стремились тем или иным путем реализовать политическую идею – завоевать жизненное пространство любыми средствами.

Из этого, безусловно, явствует, что существовало сотрудничество между подсудимыми. Помимо точных фактов, свидетельствующих о сотрудничестве, которые были нами приведены, то, что нам известно об общем функционировании тоталитарного государства, связанного с судьбами партии, о его непреклонной суровости в отношении оппозиции, для которой были уготованы концлагеря и газовые камеры, – все это позволяет нам утверждать, что подсудимые в качестве министров, сановников или высших чиновников, облеченных властью государством или партией, образовали одно целое вместе с другими, которых здесь нет и которые или мертвы, или предназначены для последующего судебного преследования. Этим единым целым являлось правительство рейха, этим единым целым являлось партийное государство или государственная партия; возможно, оно было единым существом, но существом сознательным и преступным, которое для того, чтобы безгранично расширить пределы империи, заставляло истреблять миллионы людей.

Действия подсудимых не ограничиваются лишь теми деяниями, которые мы только что подробно разбирали в свете внутреннего уголовного законодательства наших стран и страны подсудимых. Делом их рук также являются все действия Германского государства, которому они отдали жизнь, совесть, мысли, волю, за что они теперь должны в полной мере и до конца нести ответственность и понести всю тяжесть последствий, самых суровых последствий, ибо индивидуально они не смогли отделить себя от этих преступлений.

Мы подходим к третьему положению.