Выступление Ф. ЗАУТЕРА, защитника подсудимого Бальдура фон Шираха

[Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 17 и 18 июля 1946 г.]

Господа судьи!

Бальдур фон Ширах, которого я защищаю, будучи имперским руководителем молодежи, в 1936 году приветствовал гостей, присутствовавших на олимпийских играх в Берлине, следующими словами: «Молодежь преодолевает все преграды и моря»...

Будучи гаулейтером Вены, он обратился в 1940 году к Гитлеру: «Вену можно завоевать не штыками, а только музыкой».

Приведенные высказывания подсудимого являются характерными для этого подсудимого.

Задачей защиты является рассмотреть результаты представленных на этом процессе доказательств с тем, чтобы установить, действительно ли Ширах совершил те преступления против права и человечности, которые ему обвинение вменяет в вину.

Ширах – самый молодой подсудимый на процессе. Он является тем подсудимым, который при своем вступлении в партию был намного моложе всех прочих. Ему тогда не было и 18 лет. Уже одни эти факты являются в известной мере достаточными для того, чтобы судить о нем. Еще на школьной скамье он поддался обаянию нарождавшегося национал‑социализма: его неудержимо привлекала идея социализма, в соответствии с которой в его земельном воспитательном доме не делалось никакого различия между детьми представителей различных сословий и профессий; эти юноши, группировавшиеся вокруг Шираха, надеялись, что народное движение 20‑х годов в Германии возродит наше отечество, избавив от последствий проигранной первой мировой войны, и обеспечит ему счастливое будущее. И судьбе было угодно, чтобы уже а 1925 году семнадцатилетний Ширах в городе Гёте – старом Веймаре – лично установил контакт с Гитлером... Юноша стал убежденным национал‑социалистом и... антисемитом, разумеется, антисемитом не в духе тех фанатиков, которые затем создали Освенцим и убили миллионы евреев...

То, что таковы были действительно взгляды Шираха, свидетельствует заявление Шираха, которое он сделал на процессе во время утреннего заседания от 24 мая 1946 г. и в котором прямо назвал преступления, совершенные Гитлером, позорным пятном нашей истории, вызывающим стыд у каждого немца. Это то заявление, в котором Ширах открыто высказывается в том духе, что Освенцим должен явиться концом всякой расовой политики и всякого антисемитизма.

Это показание Шираха в зале заседания явилось результатом тех страшных разоблачений, о которых он узнал на процессе, и Ширах заявил это перед лицом широкой общественности для того, чтобы вывести немецкую молодежь с ложного пути, по которому она идет, на путь справедливости и терпимости.

Господа судьи, я хочу рассмотреть выдвинутые против Шираха важнейшие пункты обвинения и дать оценку результатам представления по ним доказательств...

Во‑первых, подсудимому Шираху вменяется в вину то, что он до прихода национал‑социалистов к власти, то есть до 1933 года, активно содействовал национал‑социалистской партии и примыкающей к ней молодежи и тем самым способствовал приходу партии к власти. Как указывается в представленных документах, «он был покорным и преданным приверженцем Гитлера, слепо верил в него и в его национал‑социалистские идеи и как руководитель союза студенческой молодежи приобщал студентов политически и идеологически к национал‑социализму и завоевывал их для служения фюреру». Все это Ширах никоим образом не оспаривает. Все, что ему в этом отношении вменяется в вину, он совершил, в чем открыто и признается... Единственное, что он отвергает категорически, как не имевшее место ни в упомянутый период, ни позже, это обвинение в том, что он принимал участие в заговоре...

Из результатов процесса мы знаем, что Гитлер, кроме Бормана и Гиммлера, не имел других друзей и советников, которых посвящал бы в свои планы и цели. Напротив, он осуществлял принцип фюрерства до крайних пределов, не признавал ни обсуждений, ни высказываний, которые имели какое‑либо влияние на его волю. Все решения он принимал самостоятельно, не выслушивая мнения людей, окружавших его. Он признавал лишь только свои приказы, с одной стороны, и беспрекословное повиновение – с другой.

Так в действительности выглядел этот «заговор»...

Сегодня Ширах знает, что до конца он был верным спутником человека, который того не заслуживал, и что идеи, которые воодушевили его в молодые годы и которым он принес себя в жертву, на практике служили целям, о которых он никогда не думал. Но даже до сегодняшнего дня Ширах, очищенный от скверны в результате своего горького опыта, не может усмотреть уголовного преступления в деятельности, которую он в молодые годы с доброй надеждой развивал вместе с миллионами других немцев, служа Гитлеру и партии, ибо партия казалась ему тогда вполне законной...

Второе, гораздо более серьезное обвинение, которое предъявляется подсудимому Шираху, заключается в том, что он, будучи имперским руководителем молодежи с 1932 по 1940 год (я дословно здесь цитирую обвинение), «отравлял мировоззрение молодежи нацистской идеологией и, в частности, подготавливал эту молодежь к агрессивной войне».

Ширах с самого начала категорически оспаривал данное утверждение... В программе гитлерюгенд, сформулированной Ширахом, в его речах и сочинениях... нельзя найти ни одного слова, которое бы свидетельствовало о военном воспитании молодежи, не говоря уже о подготовке ее к агрессивной войне...

Ширах принципиально отказался от того, чтобы офицеры, состоящие на действительной службе, и офицеры в отставке воспитывали молодежь, так как он считал, что эти люди совсем не подходят для воспитания молодежи в том духе, который он рассматривал как цель своей деятельности[31].

Почему Ширах ввел для членов гитлерюгенд военную форму и не только для молодежи мужского пола, но и для девушек? Ответ на вопрос мы слышали от многих свидетелей. Ширах видел в этой единой форме мальчиков и в форменном платье девушек «одеяние социализма»...

Правда, представители обвинения утверждали, что Ширах в книге «Гитлерюгенд»... говорил о жизненном пространстве, сделав якобы тем самым этот лозунг гитлеровской агрессивной внешней политики своим собственным. Однако это утверждение абсолютно неправильно. Ни в книге «Гитлерюгенд», ни в его речах и сочинениях такого слова вообще не употребляется. Правда, Ширах в книге «Гитлерюгенд», которая была издана в 1936 году, в двух местах говорит о восточном пространстве, но это слово у него относилось не к Польше и не к Советскому Союзу, а к восточным провинциям, принадлежавшим раньше Германии.

Господа судьи!

Обвинение не смогло доказать, что подсудимый Ширах когда‑либо до начала войны в чем‑либо помогал осуществлять военную политику Гитлера. Его хотят обвинить в том, что он различными путями был связан с СС и СА, в частности, что СС и СА, а также корпус руководящих работников в партии пополнялись именно из числа членов организации «гитлерюгенд».

Да, последнее утверждение действительно правильно, но оно все же не доказывает, что Ширах принимал участие в военной политике Гитлера или что он принимал какое‑либо участие в военном заговоре Гитлера. Правда, обвинение может указать на соглашение между имперским руководством молодежи и рейсхфюрером СС о «службе патрулирования», которая была введена в гитлерюгенд с октября 1938 года (документ ПС‑2396). Но «служба патрулирования» была не чем иным, как родом общественной полиции, которая имела власть только в отношении членов гитлерюгенд и только в отношении их. Для того чтобы по данному вопросу не получилось осложнений с общей государственной полицией, необходимо было этот вопрос урегулировать соглашением с рейхсфюрером СС – Гиммлером, ибо он был начальником германской полиции в Германии и мог воспрепятствовать осуществлению «службы патрулирования»...

Что же касается его отношения к СС, то... Ширах в Вене всегда опасался того, что за ним следят и шпионят эсэсовцы. Ему к началу его венской деятельности по должности имперского наместника и имперского комиссара обороны дали постоянного заместителя в лице одного из высших руководителей СС доктора Дельбрюгге, который, как Ширах знал, был близок к рейхсфюреру СС, то есть к тому человеку, который предложил в 1943 году Гитлеру арестовать Шираха за пораженческие настроения и судить в народном суде, что практически означало быть повешенным по настоянию Гиммлера. Ширах отказался от так называемой охраны, предоставленной ему полицией, и решился вверить охрану своей личности одному из подразделений вооруженных сил, которое не подчинялось Гиммлеру...

Обвинение при представлении доказательств связало имя подсудимого Шираха с концентрационными лагерями. Допрошенный здесь свидетель Хелльригель на вопрос, был ли когда‑либо Ширах в концлагере Маутхаузен, ответил утвердительно... Следует отметить, что подсудимый фон Ширах посетил концлагерь Маутхаузен в 1942 году, а не в 1944 году, как ошибочно показал свидетель Марсалек... После 1942 года или в какое‑либо другое время Ширах не посещал больше никаких концлагерей. Но посещение Маутхаузена в 1942 году не может служить поводом к обвинению Шираха в том, что он будто бы знал о зверствах в концлагерях, одобрял или даже поддерживал их. В 1942 году он не видел в Маутхаузене ничего такого, что могло бы указывать на такие преступления. В 1942 году там еще не было газовых камер, и массовые казни тогда еще не проводились. Во время официальных визитов, о которых сообщалось заранее, все тщательно готовилось, чтобы показать посетителям только то, что не боялось отклика общественного мнения. Издевательства и пытки во время официальных визитов скрывались точно так же, как самовольные казни или жестокие эксперименты. Так было в 1942 году в Маутхаузене, так было в Дахау в 1935 году.

Будучи имперским руководителем молодежи, он, естественно, с самого начала не имел ничего общего с созданием концлагерей, и счастье Шираха, что в его области, в Вене, не было ни одного концлагеря...

В интересах экономии времени я не буду рассматривать вопрос о якобы существовавшей связи между Ширахом и Розенбергом или Штрейхером. Я не намерен также затрагивать якобы существовавшего сотрудничества подсудимого по осуществлению программы рабского труда, так как не было приведено доказательств соучастия его в этом. Не собираюсь я обсуждать здесь того разговора по телефону, который якобы имел какой‑то венский чиновник с каким‑то штандартенфюрером СС относительно трудовой повинности для евреев, о чем Шираху вообще не было известно.

Мне хотелось бы сделать здесь попутное замечание по теме, которая, в частности, разбиралась в связи с делом Розенберга, а именно высказать точку зрения по так называемой операции «Сено».

Как известно, это была операция, во время которой тысячи юношей и девушек концентрировались в восточных районах военных действий и затем направлялись частично в Польшу, частично в Германию... Об этих делах подсудимый Ширах ничего не знал. Данный вопрос не входил в его компетенцию. Этим комплексом вопросов занималась группа армий «Центр» при содействии министерства по делам Востока. И мне кажется вероятным, что как восточное министерство, так и группа армий «Центр» не обращались к гаулейтеру Вены для того, чтобы получить его согласие на эту акцию, или даже для того, чтобы сообщить ему об этом...

Разрешите сделать еще одно промежуточное замечание, а именно о письме, которое подсудимый Ширах послал из Вены после убийства Гейдриха рейхслейтеру Борману и в котором он предлагает рейхслейтеру Борману осуществить репрессалии в форме террористического налета на какой‑либо английский культурный центр. Подсудимый тогда действительно направил письмо Борману, и он не отказывается от этого. С самого начала я должен указать, что, к счастью, эта инициатива осталась только на бумаге и не была осуществлена. Подсудимый, однако, рассказал нам, что тогда под впечатлением покушения на Гейдриха ему было ясно, что возможность восстания населения в Богемии может привести к катастрофе германской армии в России, а он, как гаулейтер Вены, считал своим долгом сделать что‑либо, чтобы защитить тыл германской армии, находившийся на Востоке...

Я хочу как защитник подсудимого Шираха подробно остановиться на одной проблеме, а именно на отношении Шираха к еврейскому вопросу...

Ширах совершенно явно не думал ни о погромах, ни о кровавом преследовании евреев и т.д....

Но и после ноября 1938 года Ширах никогда не мог думать о том, что Гитлер планирует уничтожение евреев... Когда Ширах в июле 1940 года получил от Гитлера приказ взять на себя руководство Венским гау, Гитлер сам лично говорил с Ширахом по вопросу о том, что он прикажет эвакуировать евреев из Вены в генерал‑губернаторство... На основании записей Госбаха и других доказательств, которые предъявлялись на процессе, мы можем заключить, что Гитлер уже в 1937 году планировал выселение евреев, кажется, в Польшу, но решение об уничтожении еврейского народа он принял лишь в 1941–1942 гг.

С эвакуацией евреев из Вены, с которой связывается имя Шираха, он вообще ничего не имел общего. Проведение таких мероприятий находилось исключительно в руках главного управления имперской безопасности и венского филиала этого управления... Единственное указание, которое Ширах получил в связи с вопросом о венских евреях и которое он выполнил, заключалось в том, что в 1940 году он должен был доложить Гитлеру, сколько евреев еще осталось в Вене. Отчет был помещен в письме от декабря 1940 года, где сообщалось о численности венских евреев в 1940 году (60 тысяч человек). Как известно, на это письмо подсудимого Шираха министр Ламмерс послал ему ответное письмо от 30 декабря 1940 г. (ПС‑1950), из которого следует, что не Ширах был тем лицом, которое распорядилось о переселении венских евреев в генерал‑губернаторство. Из письма вытекает также, что не Ширах был тем лицом, которое провело эти мероприятия. Они были проведены рейхсфюрером СС Гиммлером.

60 тысяч евреев, пребывавших в Вене к началу деятельности Шираха в должности гаулейтера, были вывезены оттуда СС без какого бы то ни было участия последнего. И, несмотря на это, Ширах все‑таки выступил со всем известной венской речью от сентября 1942 года, в которой заявил: «Любой еврей, который действует в Европе, представляет собой опасность для европейской культуры». Далее Ширах заявил, что если его упрекнут в том, что он выселил из этого города (Вена), который когда‑то был метрополией еврейства, десятки и сотни тысяч евреев в восточное гетто, то он должен будет ответить: «Он видит в этом активный вклад в дело процветания европейской культуры». Ширах признал здесь, что он действительно высказался тогда в таком духе, в чем он сейчас раскаивается. Если Трибунал усмотрит в этих словах законно наказуемое преступление против человечности, то Ширах должен взять на себя ответственность за это... О показаниях француженки Иды Вассо, которая была руководителем дома для престарелых во Львове и которая, по сообщению комиссии (документ СССР‑6), якобы утверждает, что «гитлеровская молодежь получала от львовского гетто в подарок детей и использовала их в качестве мишеней для стрельбы», следует сказать, что этот единственный случай, о котором здесь говорилось, не мог быть проверен, и особенно не могло быть выяснено, шла ли здесь речь действительно о молодых людях – членах организации «гитлерюгенд». Но если даже среди 8 миллионов членов этой организации на протяжении 10–15 лет и имел место подобный единственный случай, то он ни в какой мере не доказывает, что Бальдур фон Ширах подстрекал к этому молодежь, так как он тогда уже не стоял во главе этой организации.

Обвинение старалось обосновать определенную ответственность подсудимого фон Шираха за еврейские погромы, имевшие место в Польше и в России, тем, что оно пыталось обратить против него так называемые оперативные отчеты, которые СС регулярно посылал имперскому комиссару по вопросу обороны в XVII военном округе. Действительно, надо сказать, если Ширах, я подчеркиваю, если Ширах в то время знал об этих регулярных «оперативных отчетах эйнзацгрупп полиции безопасности и СД на Востоке», это является при всех обстоятельствах тяжким морально‑политическим обвинением, и тогда его неминуемо должно упрекнуть в том, что он из этих сводок мог бы сделать вывод, что наряду с военными операциями на Востоке имели место чрезвычайно жестокие массовые убийства коммунистов и евреев. Если бы Ширах действительно видел и читал эти сообщения, тогда бы он знал, что в Латвии и Литве, в Белоруссии и Киеве имели место массовые убийства и совершенно очевидно без всякого суда и приговора.

Что же в действительности было доказано в этой области в процессе представления доказательств?

Упомянутые сообщения посылались а управление имперского комиссара по вопросам обороны в военном округе XVII, так же, как и в десятки других учреждений...

Как известно, Ширах занимал в Вене три ответственных поста. Будучи имперским наместником и комиссаром по обороне империи, он являлся начальником всей государственной администрации; будучи обербургомистром, он являлся главой общинной администрации и, будучи, наконец, гаулейтером Вены, являлся руководителем местного партийного аппарата...

Для каждого из этих трех учреждений у него имелся постоянный заместитель. Заместителем в государственной администрации был правительственный комиссар Вены доктор Дельбрюгге... На представленных «оперативных отчетах» СС нет ни одной пометки, на основании которой можно было бы сказать, что эти сообщения представлялись подсудимому фон Шираху или что о них ему докладывали...

Для оценки поведения Шираха важно также его поведение в последние недели в Вене: для Шираха было само собой разумеющимся то, что не следовало выполнять те безумные приказы, которые поступали в то время из Берлина. Он решительно отклонил линчевание вражеских летчиков, которое приказал проводить Борман, так же как и приказ вешать пораженцев независимо от того, были ли это мужчины или женщины. Напротив, он делал все для того, чтобы, например, защитить летчиков, совершивших вынужденную посадку, от возбужденной толпы... Он действовал сознательно не в соответствии с приказом Бормана, в котором говорилось, что таких летчиков не следует защищать от населения. Он также не выполнял распоряжения, в которых говорилось, что Вену надо оборонять до последнего человека и что следует разрушить в Вене мосты, церкви и жилые кварталы; отклонил приказ о ведении бесполезной и преступной борьбы с помощью «вервольфа»...

Характеристика подсудимого фон Шираха останется незавершенной, если мы не вспомним заявления, которое он сделал здесь на утреннем заседании 24 мая 1946 г. Я имею в виду заявление, в котором он говорит о Гитлере как об убийце миллионов, говорит здесь перед всем немецким народом и перед мировой общественностью.

Господа судьи! Каждый человек может ошибаться, он может совершать такие ошибки, которые впоследствии не может понять. И Ширах ошибся: он воспитывал молодежь для человека, которого долгие годы считал безукоризненным и о котором сегодня он должен говорить как о дьявольском преступнике. Он в своем лояльности сдержал присягу на верность человеку, который разочаровал и обманул его и немецкую молодежь и который, как мы узнали здесь от Шпеера, до последнего дыхания преследовал свои собственные интересы, ставя их выше существования и счастья 80 миллионов людей.

Ширах, может быть, и является тем подсудимым, который не только ясно видит совершенные им ошибки, но и честно признает их и который своими откровенными заявлениями предотвратил возникновение легенд о Гитлере в будущем. Такому подсудимому надо засчитать в заслугу то, что он старается исправить по возможности тот вред, который был нанесен им, когда он был преисполнен веры...

Бывший имперский руководитель молодежи хотел прежде всего открыто сказать немецкой молодежи, что он бессознательно и будучи преисполнен хорошими намерениями вел эту молодежь по неправильному пути и что она должна теперь выбрать другой путь, если не хочет, чтобы немецкий народ и немецкая культура были бы погребены.

Господа судьи. Вы являетесь верховным судом нашего времени. Мощь всего мира стоит за Вашей спиной, четыре сильнейших народа земного Шара выступают здесь в Вашем лице. Сотни миллионов людей не только в побежденных странах, но в странах‑победительницах прислушиваются к Вашему мнению и напряженно ожидают Вашего приговора, чтобы следовать за Вашим советом и учиться у Вас. Ваш авторитет дает Вам возможность Вашим приговором и обоснованием его сделать много хорошего для того, чтобы и из теперешней катастрофы можно было бы найти путь к лучшему будущему, на пользу Ваших народов и на благо германского народа...

Господа судьи! Гитлер умер, а с ним погребен и его режим, характеризовавшийся совершением бесчисленных преступлений, терроризировавших Германию и почти всю Европу, осквернивших слово «немец» на много поколений вперед...

...Но Вы, беспристрастные судьи, не забывайте одного, что всегда существовала и теперь существует другая Германия. Германия трудолюбивая и бережливая, Германия Гёте и Бетховена. Поверьте нам, Германия просыпается от тяжкой болезни и приступает к строительству своего лучшего будущего, она уходит от развалин злого прошлого к будущему для своей молодежи, которая не участвовала в этих преступлениях. На Вас смотрят 70 или 80 миллионов немцев и надеются, что Вы вынесете приговор, который откроет путь к восстановлению германской экономики, к воскрешению немецких сердец и истинной свободы.

Германский народ, а с ним весь мир ожидают от Вас, господа судьи, такого приговора, который не только сегодня будет приветствоваться державами‑победительницами как последняя победа над Германией, но и в будущем историей будет признан правильным, – приговора во имя справедливости!