Выступление Г. МАРКСА, защитника подсудимого Юлиуса Штрейхера

[Стенограмма заседаний Международного военного трибунала от 11 и 12 июля 1946 г.]

Высокий Суд! Господин председатель! Я начинаю свою защитительную речь по делу подсудимого Юлиуса Штрейхера.

Когда в мае прошлого года закончились последние военные действия самой ужасной из войн, немецкий народ начал медленно приходить в себя от того отупения, в котором находился в последние месяцы войны. Как и все народы Европы, он в течение ряда лет терпел ужасные бедствия, особенно за последние месяцы налеты с воздуха принесли так много несчастий всему народу и всей стране, что это почти превышает пределы того, что может вынести человек. К этому ужасу прибавилось еще сознание, что война проиграна, и страх перед неизвестностью судьбы – судьбы, которую принесет с собой оккупация. Наконец прошло первое время страха, и немецкий народ вздохнул опять, но внезапно новый гнетущий ужас овладел им.

Пресса и радио, газеты и фильмы показали немецкому народу те злодеяния, которые были совершены на Востоке, в степях и в концентрационных лагерях. Германия узнала, что ее люди – соотечественники – истребили много миллионов невинных евреев. Большинство инстинктивно чувствовало, что это – самое большое обвинение из всех тех, какие мир может предъявить Германии. Вопрос о том, знал ли в общем немецкий народ об этом и приветствовал ли он такие действия, – вопрос всей его судьбы. Это пробный камень для проверки того, сможет ли Германия когда‑либо наравне с другими народами снова войти в единое мировое целое в экономическом и культурном отношении.

Как и всегда, сразу же возник вопрос, кто виновен в этом и кто должен нести ответственность? Кто приказывал совершать такие злодеяния, кто их выполнял и как вообще дело дошло до таких невероятных событий, до таких деяний, каких не знала самая ранняя история человечества?

И вот в то время, когда были подняты все вопросы, пришла весть о том, что в руки американской армии попал бывший гаулейтер Франконии, редактор «Штюрмера», нынешний подсудимый Юлиус Штрейхер. Из того, как реагировали на это известие газеты, целиком находящиеся в руках оккупационных властей и издаваемые ими, а также из сообщений по радио, было видно, что мир рассматривает захваченного Юлиуса Штрейхера не как одного из многих антисемитских пропагандистов «третьего рейха», а считает его антисемитом номер 1. И почти все в мире придерживались мнения, что Юлиус Штрейхер не только активно пропагандировал преследование и уничтожение евреев, но что он сам деятельно участвовал в этом. Говорили, что он является не только ярым ненавистником евреев и проповедником их уничтожения, но и тем человеком, чье влияние обусловило уничтожение еврейства в Европе.

Только исходя из такой точки зрения, можно объяснить, что подсудимый Штрейхер вместе с остальными подсудимыми сидит здесь, на скамье подсудимых, среди лиц, несущих главную ответственность за нацистскую систему, потому что сам по себе он как личность, а также на основании занимавшихся им должностей не принадлежит к руководящим кругам НСДАП и к ее наиболее влиятельным членам. Эту первоначальную точку зрения сначала поддерживало и обвинение. Однако вскоре оно уже отошло от нее, так как в Обвинительном заключении уже не говорится о том, что Штрейхер непосредственно и прямо участвовал в массовых убийствах. В нем даже указано, что он менее, чем другие подсудимые, должен нести ответственность за все свои непосредственные действия. Подзащитному вменяется в вину его деятельность, выражавшаяся в устной и письменной пропаганде.

Пункты обвинения, предъявленного подсудимому Штрейхеру, сформулированы следующим образом:

1) содействие приходу к власти и укреплению НСДАП после того, как представители этой партии вошли в состав правительства;

2) подготовка агрессивной войны путем пропаганды преследования евреев;

3) духовная и моральная подготовка к уничтожению евреев и воспитание в этом духе:

a) подготовка к этому немецкого народа,

b) немецкой молодежи,

c) подготовка лиц, активно уничтожавших евреев.

Итак, обвинение говорит, что без Юлиуса Штрейхера не было бы Освенцима, Маутхаузена, Майданека и Люблина.

Что касается первого пункта обвинения, то подсудимый не отрицает, что он с самого начала содействовал приходу НСДАП к власти. Эта поддержка выразилась в том, что созданное им во Франконии движение он поставил на службу Гитлеру. Это движение представляло партию, возникшую после первой мировой войны; она была весьма немногочисленна и существовала только в Южной Баварии. После освобождения Гитлера из крепости Ландсберг он снова немедленно примкнул к нему и впоследствии решительно выступал в поддержку его идей и целей.

До 1933 года вся деятельность подсудимого Штрейхера исчерпывалась пропагандой в пользу НСДАП и за ее цели главным образом в области еврейского вопроса. Такое поведение подсудимого само по себе не может рассматриваться как преступление. Принадлежность к партии, существующей в государстве, которое допускает наличие такой оппозиционной партии, может только тогда считаться преступной, когда цели партии с объективной точки зрения являются преступными и когда каждый, кто принадлежит к этому движению, субъективно сознает преступность целей, одобряет и поддерживает их.

Основа всех обвинений против подсудимых заключается в том, что НСДАП с самого начала ее существования вменяются в вину преступные цели. По утверждению обвинения, члены данной партии имели якобы с самого начала преступный план поработить весь мир, уничтожить другие расы и насадить расу господ‑немцев по всему миру. Они обвиняются в том, что с самого начала хотели осуществить эти цели и планы с помощью агрессивных войн, убийств и насилия. Таким образом, если уже само членство в НСДАП и поддержка партии должны вменяться подсудимому Штрейхеру в вину как преступление, то в таком случае нужно доказать, что эта партия действительно имела такие планы и что подсудимый знал о них и одобрял их.

Мои коллеги, выступавшие до меня, уже достаточно подробно изложили, что заговор, преследующий такого рода цели, не существовал. Поэтому я могу воздержаться от дальнейших рассуждений и сослаться на то, что уже здесь излагали другие защитники. Мне следует заняться лишь вопросом о том, что подсудимый Штрейхер не участвовал в подобном заговоре, если Высокий Суд признает, что он все‑таки существовал...

Представленные доказательства не устанавливают, что существовали какие‑либо тайные планы относительно агрессивной или реваншистской войны, которой предшествовало бы уничтожение евреев или которая была бы попутно связана с уничтожением евреев.

Если все‑таки заговор существовал, то он должен был ограничиться узким кругом людей, группировавшихся исключительно вокруг личности Гитлера. Подсудимый же Штрейхер к этому кругу не относился. Ни одна из должностей, которые он занимал, не дает ни малейшего основания для такого предположения. Как почетный гаулейтер и как почетный обергруппенфюрер СА он был равным среди равных. Рассматривая посты, которые он занимал, нельзя обнаружить какой‑либо близкой связи с основным зерном партии. Точно так же с конца 1938 года не наблюдаются какие‑либо личные связи с руководящими лицами движения как с самим Гитлером, так и с подсудимым Герингом, Геббельсом, Гиммлером и Борманом...

Ничто из того, что предъявлялось Суду в процессе представления доказательств, не может расцениваться как доказательство того, что подсудимый Штрейхер был настолько тесно связан с высшей партийной инстанцией, что мог знать ее конечную цель или даже обязан был знать ее. Так же и по еврейскому вопросу конечные цели НСДАП, последствия которых проявились в концентрационных лагерях, до прихода к власти и длительное время после прихода к ней не были так сформулированы, как они позднее осуществлялись... В этой связи, констатируя факты, следует заметить, что подсудимый Штрейхер в противоположность почти всем подсудимым оставался на своей должности не до последнего момента и даже не все то время, пока велась война. Официально он был отрешен от должности гаулейтера в 1940 году, но в действительности уже раньше чем за год до этого фактически утратил всякое влияние и был отстранен от дел...

Пункт 2 обвинения, выдвинутого против подсудимого Штрейхера, где разбирается вопрос о преследовании евреев как о подготовке к агрессивной войне, может быть рассмотрен тут же. До 1937 года никак нельзя было узнать, что планировалась какая‑либо агрессивная война. Во всяком случае если Гитлер и имел такое намерение, то скрывал его от окружающего мира...

В отдельных совещаниях, на основании которых обвинение сделало вывод о планировании позднее действительно начавшихся войн, подсудимый Штрейхер также не участвовал.

Штрейхеру вменяется в вину, что он в течение десятилетий натравливал немцев против евреев и подстрекал к преследованию евреев и затем к их уничтожению и что он несет ответственность за конечное уничтожение евреев в Европе. Обвинение придерживается той точки зрения, что относительно ответственности подсудимого по этому вопросу возникает мало сомнений, как и относительно преступного соучастия германского народа. В качестве доказательств обвинение представило здесь следующее:

a) речи Штрейхера до и после прихода к власти, например речь в апреле 1925 года, где он говорит об уничтожении евреев. По мнению обвинителя, она является вообще первым доказательством окончательного решения еврейского вопроса, которое намечалось партией и заключалось в уничтожении всех евреев;

b) активное участие подсудимого в организации и использовании своего авторитета во время бойкота 1 апреля 1933 г.;

c) многочисленные статьи в еженедельнике «Дер штюрмер», среди них статьи, в которых разбирается вопрос о ритуальном убийстве с цитатами из Талмуда.

Таким образом, по мнению обвинения, он сознательно и преднамеренно выставлял еврейскую нацию как неполноценную, хотел воспитать и воспитывал ненависть и волю к уничтожению этого народа... В действительности он пропагандировал лишь ту мысль, что евреев вследствие их чужеродности нужно удалить из народной и экономической жизни в Германии и лишить тесных связей с германским народом.

Далее, он всегда намеревался разрешить еврейский вопрос в международном масштабе, не признавал лишь частичного решения этого вопроса, то есть в масштабах Германии или Европы, и отклонял его. Именно с этим связано то, что он в передовой статье газеты «Дер штюрмер» в 1941 году предлагал избрать местом поселения для евреев французский остров Мадагаскар.

В соответствии с вышеупомянутым он видел окончательное решение еврейского вопроса не в физическом уничтожении евреев, а в их выселении... Можно утверждать, что подсудимый, когда ему было поручено руководство антисемитскими мероприятиями, не допустил каких‑либо насильственных мероприятий против еврейского населения.

Я считаю, что моей задачей как защитника является рассмотреть и изложить не только вопрос о том, стремился ли подсудимый Штрейхер с помощью своих речей, действий и публикаций добиться того успеха, о котором говорило здесь обвинение, но также и вопрос о том, добился ли он в действительности этого успеха. Поэтому нужно исследовать вопрос о том, действительно ли Штрейхер привил германскому народу в такой степени антисемитский дух, что дал руководству германского народа возможность совершить такие преступления, которые действительно были совершены. Далее следует рассмотреть вопрос о том, привил ли подсудимый германской молодежи ненависть к евреям в такой степени, о которой говорит обвинение. Наконец, следует решить вопрос о том, был ли Штрейхер действительно тем человеком, который духовно и морально подготовил для совершения преступлений исполнительные органы власти по уничтожению евреев.

Мне кажется, что прежде, чем заняться рассмотрением этого вопроса, важно указать на то обстоятельство, что значительная часть статей, которые были опубликованы в газете «Дер штюрмер» и на основании которых обвинение хочет сделать вывод о существовании пропаганды, направленной на истребление и уничтожение евреев, была написана не самим Штрейхером, а принадлежит перу его сотрудников и исходит, в частности, от заместителя гаулейтера Карла Гольца, известного своими ультрарадикальными установками. Хотя подсудимый Штрейхер и несет формальную ответственность за статьи и перед лицом суда решительно взял на себя эту ответственность, все‑таки данный момент является важным для определения размера его уголовно‑правовой ответственности...

Подсудимый Штрейхер не может оспаривать и никто не должен защищать это, что он постоянно помещал в газете «Дер штюрмер» статьи и выступал с речами, которые носили глубоко антисемитский характер и по меньшей мере имели своей целью исключение евреев из общественной жизни Германии.

Первая мировая война закончилась поражением Германии... Искали козла отпущения за проигранную войну и думали, что нашли его в лице евреев. Зависть, недовольство и упущение из вида собственных недостатков окончательно способствовали тому, чтобы создать неблагоприятное отношение к еврейскому населению... На такой почве и из этой среды возник «Дер штюрмер»... Некоторые слои населения проявляли интерес к такого рода скандальным историям и по этой причине подписывались на газету «Дер штюрмер». Но лишь только в том случае можно увидеть в этом преступный образ действий – вероятно, такова же точка зрения и обвинения, – если подобный род литературной и ораторской деятельности привел к преступному результату...

Господин обвинитель утверждал, что без продолжительных лет травли евреев со стороны Штрейхера германский народ не одобрил бы преследования евреев и Гиммлер не нашел бы в рядах германского народа исполнительных органов для проведения мероприятий по уничтожению евреев. Если подсудимого Штрейхера следует за это привлечь к судебной ответственности, то нужно доказать, что совершенные преступления вытекали из имевшего место подстрекательства...

Затем произошло то, что с приходом партии к власти вся германская пресса попала под контроль партии, которая тотчас же приступила к тому, чтобы унифицировать прессу, то есть сделать так, чтобы какая‑либо центральная инстанция сверху руководила бы прессой в духе национал‑социалистской политики и национал‑социалистского мировоззрения. Это произошло через министра пропаганды и руководителя имперской прессы с помощью официального партийного органа «Национал‑социалистская партийная корреспонденция». Особенно министр пропаганды доктор Геббельс, которого такие сведущие лица, как Геринг, Ширах, Нейрат и др., охарактеризовали как самого крайнего представителя антисемитского направления в правительстве, считал необходимым по нескольку раз в неделю помещать во всей германской прессе, охватывавшей более чем три тысячи ежедневных газет и иллюстрированных журналов, передовые статьи, написанные в антисемитском духе...

Подсудимый Штрейхер, по крайней мере с 1937 года, начал постепенно утрачивать свой авторитет и влияние даже в собственной области (гау) во Франконии. Причины этого достаточно известны...

Был издан целый ряд законов для того, чтобы отделить германские слои населения от еврейских. Примером являются так называемые законы об охране расовой чистоты в сентябре 1935 года, которые угрожали смертной казнью за кровосмешение германского народа с еврейскими слоями населения... Такими же были законы, изданные в ноябре 1938 года, относительно исключения еврейского населения из экономической жизни Германии...

Об антисемитской демонстрации, имевшей место в ночь с 9 на 10 ноября 1938 г.

Доказано, что эти акты насилия не осуществлялись стихийно германским народом, а что они подготавливались по указанию доктора Геббельса и проводились при поддержке государственного и партийного аппарата.

Успех и последствия демонстраций, которыми руководило государство и которые самым циничным образом выставлялись за границей как выражение возмущения германского народа по поводу убийства секретаря посольства фон Рага в Париже, были совершенно иными, чем те, на которые рассчитывали зачинщики демонстрации. Эти акты насилия и эксцессы, основанные на низменных инстинктах, единогласно порицались... Вместо враждебного отношения к еврейскому народу они вызывали чувство сострадания и участия в его судьбе: Вряд ли какое‑либо другое мероприятие партии вызывало такое всеобщее внимание. Общественность находилась под таким впечатлением, что подсудимый Штрейхер, будучи гаулейтером, счел необходимым в речи, произнесенной в Нюрнберге, предостеречь от столь большого сочувствия к евреям...

Все эти факты свидетельствуют о том, что сам народ не испытывал вражды к евреям, несмотря на антисемитскую пропаганду, проводимую государством...

Обвинение заявило, что такие мероприятия, как массовое истребление евреев, мог одобрять лишь только народ, воспитанный в духе сильной ненависти к евреям такими людьми, как подсудимый. Таким образом, всем немцам делается упрек в том, что они знали об уничтожении евреев и одобряли это уничтожение. Это такое обвинение, тяжесть и последствия которого для будущего германского народа вообще не поддаются измерению.

Да, но одобрял ли действительно германский народ эти мероприятия?

Одобрять можно только такие вещи, о которых вы осведомлены. Но если считать доказанным утверждение обвинения, то логически нужно сделать также вывод о том, что германский народ действительно знал об этих фактах.

Из представленных доказательств по данному вопросу явствует, что рейхсфюрер СС Гиммлер, уполномоченный Гитлером, и его сотрудники непосредственно окружили все эти мероприятия мраком неизвестности, угрожая строжайшими наказаниями за каждое нарушение строго предписанного молчания, сумели скрыть все то, что разыгрывалось на Востоке и в лагерях уничтожения, за железным занавесом, полностью скрывавшим от общественности все преступления...

Народ Германии мог узнать о мероприятиях по уничтожению евреев только от людей, которые сами работали в лагерях.

Необходимо также осветить и ту роль, которую обвинение приписывает подсудимому Штрейхеру, утверждая, что он воспитал немецкую молодежь в антисемитском духе и настолько пропитал ее духом ненависти к евреям, что это пагубное действие сохранится надолго после смерти Штрейхера.

Центральный момент обвинения, выдвинутого против подсудимого, заключается в том, что молодые люди, воспитанные Штрейхером в духе ненависти к евреям, подстрекались к совершению преступлений против евреев, которых они при других обстоятельствах не могли бы совершить, и что от молодежи, воспитанной в таком духе, можно ожидать совершения преступлений в будущем.

Обвинение основывается в этом пункте главным образом на книгах для молодежи, опубликованных издательством «Штюрмер», и на нескольких статьях, обращенных к молодежи и помещенных в этом журнале...

Немецкие юноши и девушки предпочитали другую литературу.

Необходимо подчеркнуть, что ни содержание, ни иллюстрации в таких книгах не могли в какой‑либо степени привлекать молодых людей. Наоборот, они невольно должны были производить отталкивающее впечатление...

Для подтверждения заявления обвинения, что немецкая молодежь была охвачена преступной ненавистью к евреям, не было представлено никаких доказательств.

Теперь я перехожу к последнему решающему пункту обвинения, а именно к рассмотрению вопроса о том, кто несет основную ответственность за издание приказов о массовом уничтожении евреев и как произошло, что нашлись люди, которые выразили готовность выполнять эти приказы. И возникает еще вопрос – могли ли быть изданы и выполнены такие приказы, если бы не велось такой пропаганды, какую вел подсудимый Штрейхер?

Главную ответственность за окончательное решение еврейского вопроса, за уничтожение евреев в Европе, без сомнения, несет Гитлер.

Этому величайшему из всех процессов мировой истории присущ тот недостаток, что главные виновники не сидят на скамье подсудимых, так как они либо умерли, либо их невозможно найти.

То, что беспредельная жестокость являлась основной чертой Гитлера, в первый раз проявилось со всей очевидностью при подавлении так называемого путча Рема в июне 1934 года. Тогда Гитлер принял решение расстрелять своих старейших соратников без судебного разбирательства. Его безудержный радикализм выразился и в методе ведения войны с Польшей. Только потому, что он опасался отрицательного отношения ведущих кругов польского народа к Германии, он приказал уничтожить их. Еще более радикальными были его приказы во время русской кампании. Уже тогда он издал распоряжение об уничтожении евреев путем различных мер.

Приведенные примеры явно показывают, что этому человеку было несвойственно учитывать какие‑либо принципы человечности...

В октябре 1942 года был издан указ Бормана, которым предписывалось уничтожение евреев (документ ПС‑3244). Как установлено, он исходил от Гитлера и был направлен рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру, которому поручили активно осуществлять уничтожение евреев.

Со своей стороны он поручил окончательное выполнение этого приказа начальнику гестапо Мюллеру и его уполномоченному по еврейскому вопросу Эйхману. Таким образом, эти люди после Гитлера несут главную ответственность. Ничем не доказано, что Штрейхер мог как‑то оказать на них влияние или действительно оказал его...

Затем я перехожу к вопросу о том, оказала ли деятельность подсудимого Штрейхера решающее влияние на исполнительные органы, производившие казни, на членов оперативных групп (эйнзатцгруппы), с одной стороны, и на команды, производившие расправы в концлагерях, с другой стороны, и была ли вообще нужна моральная и идеологическая подготовка этих людей для того, чтобы они проявили готовность и пошли на то, чтобы осуществить подобные мероприятия.

Рейхсфюрер СС в своих часто упоминавшихся здесь речах в Николаеве, Познани, Харькове заявлял, что он не только наряду с Гитлером несет ответственность за окончательное решение еврейского вопроса, но что предписанные мероприятия можно было осуществить лишь только благодаря использованию сил СС, которые он сам отобрал для этого...

Из показаний Олендорфа мы знаем, что так называемые оперативные группы (эйнзатцгруппы) состояли из сотрудников гестапо и СД, из рот, входивших в состав войск СС, из старых служащих полиции и из местного населения.

Не идеологические причины и не то, что Штрейхер подстрекал людей, которым поручили уничтожение евреев, принудили этих людей выполнять вышеупомянутые приказы, а лишь только их повиновение приказу Гитлера, переданному им Гиммлером, и сознание того, что невыполнение приказа фюрера будет означать смерть...

Не Штрейхеру, а подсудимому Розенбергу Гитлер поручил идеологическое воспитание германского народа. Розенберг отвечал за институт по исследованию еврейского вопроса во Франкфурте, а не подсудимый Штрейхер, который даже не был привлечен для сотрудничества в этом институте. Подсудимому Розенбергу поручили проведение антисемитского конгресса в 1944 году. Правда, конгресс никогда не состоялся, но это характерно...

Борьба против евреев в «третьем рейхе» обострялась из года в год, особенно после начала и во время войны. В противоположность этому влияние подсудимого Штрейхера из года в год уменьшалось. Уже в 1939 году он почти игнорировался, не имел никаких связей с Гитлером или иными руководящими лицами государства и партии, с 1940 года был отрешен от должности гаулейтера и с тех пор в политическом отношении был трупом.

Если бы подсудимый Штрейхер действительно был тем человеком, как им его считает обвинение, то влияние и деятельность его должны были бы автоматически расширяться по мере обострения антисемитской борьбы. И итогом должно было явиться не отсутствие политического влияния и не изгнание, как в действительности произошло, а поручение осуществить уничтожение евреев.

Из‑за своей многолетней писательской деятельности, во время которой он до пресыщения обсуждал одну и ту же тему в неуклюжей, грубой и резкой форме, подсудимый Штрейхер – этого нельзя отрицать – снискал враждебность мировой общественности. Тем самым он создал о себе мнение, на основании которого сильно переоценивается его значение и влияние, а также возникает опасность, что таким же образом может быть преувеличена и его ответственность...

Он писал об исчезновении еврейских масс на Востоке, но из этого нельзя заключить, что он располагал сведениями о каких‑либо зверствах. Таким образом, он мог просто считать, что это исчезновение не связано с физическим уничтожением евреев, а что, может быть, речь идет лишь о переселении сконцентрированного еврейского населения в какую‑либо нейтральную страну или на территорию Советского Союза.

Пусть приговор в отношении подсудимого Штрейхера будет каким угодно... Однако кажется установленным, что германский народ и этот подсудимый никогда не были единого мнения по данному вопросу, являющемуся в деле определяющим. Германский народ постоянно отмежевывался от принципов подсудимого, которые он излагал в своих публикациях, и сохранил собственное мнение и отношение к евреям...

Решение о виновности или невиновности подсудимого находится в руках Высокого Суда.