Смешные случаи из жизни известных людей

Как‑то раз Альберт Эйнштейн ехал в трамвае по Лейпцигу. И в этом самом трамвае был кондуктор. Кондуктор подошел к физику и попросил заплатить за проезд. Эйнштейн совершенно спокойно отсчитал необходимую сумму и протянул ее кондуктору. Тот пересчитал деньги и сообщил, что не хватает еще 5 пфеннигов.

– Я внимательно считал! Этого не может быть! – возразил Эйнштейн.

Кондуктор протянул деньги ученому, которого, кстати, не узнал или попросту не знал, несмотря на то что Эйнштейн уже успел стать известным на весь мир физиком. Эйнштейн пересчитал мелочь – 5 пфеннигов действительно не хватало. Эйнштейн нашел в кармане недостающую сумму и вновь протянул деньги кондуктору. Кондуктор пересчитал деньги, покачал головой и язвительно добавил:

– Могли бы к таким годам научиться считать хотя бы до пяти, это не такое великое дело.

Галилео Галилей первую брачную ночь провел за книгой. Заметив, что уже светает, он отправился в спальню, но тотчас вышел оттуда и спросил у слуги: «Кто лежит в моей постели?» «Ваша жена, сударь», – ответил слуга. Галилей начисто забыл, что женился.

Как‑то раз Вольтер был приглашен на званый ужин. Когда все расселись, получилось так, что маэстро оказался между двух сварливых джентльменов. Хорошо выпив, соседи Вольтера принялись спорить, как правильно обращаться к прислуге: «Принесите мне воды!» или «Дайте мне воды!». Вольтер невольно оказался прямо в эпицентре этого спора. Наконец, устав от этого безобразия, маэстро не выдержал и сказал:

– Господа, по отношению к вам оба этих выражения неприменимы! Вы оба должны говорить: «Отведите меня на водопой!»

Однажды Владимиру Маяковскому пришлось выступать перед целым залом писателей. Делом это было для него нередким, но то выступление пролетарского поэта стало особенным. Во время того, как он читал свои стихи на трибуне, кто‑то из недоброжелателей поэта, коих хватало в те годы, крикнул:

– Мне ваши стихи непонятны! Глупые они какие‑то!

– Ничего страшного, ваши дети поймут, – ответил Владимир Владимирович.

– И дети мои ваших стихов не поймут! – продолжал недоброжелатель.

– Ну что же вы так сразу о своих детях‑то, – с усмешкой ответил поэт. – Может, у них мать умная, может, они в нее пойдут.

Как‑то, выступая в политехническом институте на диспуте о пролетарском интернационализме, Владимир Маяковский сказал:

– Среди русских я чувствую себя русским, среди грузин – грузином…

– А среди дураков? – вдруг кто‑то выкрикнул из зала.

– А среди дураков я впервые, – мгновенно ответил Маяковский.

Путешествуя по Франции, Марк Твен ехал поездом в город Дижон. Поезд был проходящим, и он попросил разбудить его вовремя. При этом писатель сказал проводнику:

– Я очень крепко сплю. Когда вы будете меня будить, может быть, я буду кричать. Так не обращайте на это внимания и обязательно высадите меня в Дижоне.

Когда Марк Твен проснулся, было уже утро и поезд подходил к Парижу. Писатель понял, что проехал Дижон, и очень рассердился. Он побежал к проводнику и стал ему выговаривать.

– Я никогда не был так сердит, как сейчас! – кричал он.

– Вы не так сильно сердитесь, как тот американец, которого я ночью высадил в Дижоне, – ответил проводник.

Марк Твен, будучи редактором газеты, однажды напечатал разгромное обличение некоего N. В нем была фраза: «Господин N не заслуживает даже плевка в лицо». Оный господин подал в суд, который обязал газету опубликовать опровержение, и Марк Твен показал себя «законопослушным» гражданином: в очередном номере его газеты было напечатано: «Господин N заслуживает плевка в лицо».

Александр Пушкин во время своего пребывания в Царскосельском лицее задумал удрать в Петербург, чтобы погулять. Гувернер Трико его не отпустил и заявил при этом, что будет следить за ним. Пушкин махнул рукой на это заявление и, захватив Вильгельма Кюхельбекера, удрал в Питер. За ними последовал и Трико. К заставе первым подъезжает Александр Сергеевич.

– Фамилия? – спрашивает заставный.

– Александр Однако! – отвечает поэт. Заставный записывает фамилию и пропускает едущего. За Пушкиным подкатывает Кюхельбекер.

– Фамилия? – опять спрашивает заставный.

– Григорий Двако! – отвечает товарищ Пушкина, придумавшего эту остроумную комбинацию.

Заставный записывает и с сомнением качает головой. Подъезжает наконец гувернер.

– Ваша фамилия?

– Трико.

– Врешь! – теряет терпение заставный. – Здесь что‑то недоброе! Один за другим Одна‑ко, Два‑ко, Три‑ко! Шалишь, брат, ступай в караулку!

Бедняга Трико просидел целые сутки под арестом при заставе, а Пушкин свободно покутил со своим товарищем.

Однажды один знакомый Александра Пушкина, офицер Кондыба, спросил поэта, может ли он придумать рифму к словам «рак» и «рыба». Пушкин ответил: «Дурак Кондыба!» Офицер сконфузился и предложил составить рифму к сочетанию «рыба и рак». Пушкин и тут не растерялся: «Кондыба – дурак».

В XIX веке один далекий от светской жизни российский помещик хотел определить сына в какое‑нибудь учебное заведение, но не знал, как правильно составить прошение и, главное, как титуловать государя. После долгих раздумий он вспомнил, что как‑то держал в руках газету и государя в ней называли «августейшим». На дворе стоял сентябрь, и простак написал «сентябрейший государь». Прочитав, Николай I рассмеялся, приказал принять сына и учить, чтоб не был таким дураком, как его отец.

Иван Крылов был добрым человеком и часто хвалил и слабые произведения, лишь бы не огорчать автора. Однажды один бездарный поэт процитировал во введении к своей книге положительный отзыв, который дал о его произведении Крылов.

– Видишь, Иван Андреевич, как он использовал твою доброту, – сказал Крылову кто‑то из его друзей. – Теперь он будет ссылаться на то, что ты хвалишь его произведения.

– Не беда, – ответил спокойно Крылов. – Ведь все знают, что я пишу басни.

Однажды очень тучный человек сказал тощему Бернарду Шоу:

– Вы выглядите так, что можно подумать, будто ваша семья голодает.

– А посмотреть на вас, можно подумать, что вы являетесь причиной этого бедствия.

Бернард Шоу, уже будучи прославленным писателем, однажды столкнулся на дороге с велосипедистом. К счастью, оба отделались только испугом. Велосипедист начал извиняться, но Шоу возразил:

– Вам не повезло, сэр! Еще немного энергии – и вы заслужили бы бессмертие как мой убийца.

Однажды Ильфа и Петрова спросили, приходилось ли им писать под псевдонимом. На что они ответили:

– Конечно, Ильф иногда подписывался Петровым, а Петров Ильфом.

Однажды английский писатель Артур Конан Дойл, врач по образованию, приехал в Париж. На вокзале к нему с решительным видом подошел таксист, молча взял его чемодан, сунул в багажник и, лишь сев за руль, осведомился:

– Так куда же вас отвезти, месье Конан Дойл?

– Как, вы знаете меня? – приятно изумился писатель.

– Впервые вижу, – признался шофер.

– Как же тогда узнали, кто я?

– Да воспользовавшись описанным вами дедуктивным методом, – гордо произнес таксист. – Во‑первых, я прочитал в газетах, что Артур Конан Дойл две недели как находится у нас на отдыхе, на Французской Ривьере. Во‑вторых, я про себя отметил, что поезд, с которого вы сошли, марсельский. Потом увидел, что у вас загар, который можно приобрести, только побывав на побережье Средиземного моря минимум дней десять. Из того, что у вас на среднем пальце правой руки имеется несмываемое чернильное пятно, заключил, что вы писатель. По манере держаться вы врач, а покрой платья лондонский. Таким образом, сведя все наблюдения воедино, я сказал себе: вот он, Конан Дойл – прославленный творец великого сыщика Шерлока Холмса!

Услышав объяснения таксиста, писатель был потрясен.

– Да вы сами почти Шерлок Холмс! – восторженно воскликнул он, – коли сумели сделать такой вывод по столь незначительным деталям!

– Так‑то оно так, – вдруг замялся шофер. – Но я заметил и еще одну небольшую деталь.

– Это какую же?

– Ярлык, приклеенный к вашему чемодану. На нем были крупно выведены ваши имя и фамилия!

Сэр Артур Конан Дойл шутки ради выбрал адреса 12 самых крупных лондонских банкиров, пользующихся репутацией исключительно честных и добропорядочных людей, и послал каждому из них телеграмму такого содержания: «Все выплыло наружу. Скрывайтесь». На следующий день все 12 банкиров исчезли из Лондона. Фактом своего бегства все они признали преступный и антиобщественный характер своей деятельности.

Великий английский драматург Вильям Шекспир в своих пьесах, как правило, всячески расправлялся со своими персонажами.

– Ну, извините, – попросили как‑то его поклонники, – нельзя ли написать пьесу со счастливым концом?

– Без проблем, – ответил Шекспир. – Я напишу произведение, в котором все главные герои – полнейшие сволочи. Зал будет рукоплескать, когда они наконец все помрут.

И сел сочинять «Гамлета».

Жена Наполеона Жозефина развелась со своим мужем, и это был первый случай действия закона о разводах, который ввел сам Наполеон.

Александр Дюма как‑то обедал у известного врача Гисталя, который попросил писателя написать что‑нибудь в его книгу отзывов.

Дюма написал: «С того времени, как доктор Гисталь лечит целые семьи, нужно закрыть больницу».

Врач воскликнул:

– Вы мне льстите!

Тогда Дюма дописал: «И построить два кладбища…»

Лев Толстой считал, что все люди должны честно трудиться, жить скромно и просто. Сам он тоже старался придерживаться этих правил.

Одна дама, приехав на привокзальную площадь на извозчике, оказалась в безвыходном положении. У нее было много вещей, а рядом, как назло, ни одного носильщика. И поезд должен был скоро отойти от перрона. И тут дама увидела мужичка – в сапогах, в опоясанной косоворотке, который тоже направлялся в сторону перрона.

– Голубчик, – обратилась она к нему, – не поможешь ли поднести вещи к вагону? Я заплачу.

Мужичок согласился. Взял вещи и поднес их к поезду. Он внес их в вагон, помог даме разместиться, и она, довольная, дала ему 20 копеек. Мужичок взял монетку, поблагодарил и перешел в свой вагон, классом пониже.

Минул год. Дама присутствовала на благотворительном собрании в одном из московских институтов. Выступали разные влиятельные лица – профессора, попечители, члены общественного совета при институте. И вот председательствующий объявил, что сейчас перед собравшимися выступит граф Лев Николаевич Толстой. Лев Николаевич говорил с кафедры по‑французски, а дама, глядя на него, то краснела, то бледнела и чувствовала страшное сердцебиение. В выступающем онаузнала… того самого мужичка, который поднес ей за двугривенный вещи к вагону. В перерыве, сама не своя от волнения, она подошла к Толстому:

– Лев Николаевич. ради бога. извините меня. Я вас тогда на вокзале так оскорбила своим действием.

Толстой узнал ее и ответил:

– Успокойтесь, голубушка. Ничего страшного не произошло. Я тогда честно заработал, а вы честно расплатились.

В Туле местное аристократическое общество решило поставить в городском театре комедию графа Толстого «Плоды просвещения». Дело было летом, Льву Николаевичу послали в Ясную Поляну особое почетное приглашение. Приблизительно за час до начала спектакля к подъезду театра подошел среднего роста коренастый старик, одетый в темно‑серую чесучевую блузу, такие же брюки и грубые, очевидно, домашней работы сапоги. Грудь старика наполовину закрывала длинная седая борода, на голове его красовался простой картуз с кожаным козырьком. Опираясь на толстую суковатую палку, старик открыл дверь и медленными шагами направился к входу в партер театра. Здесь его остановили.

– Эй, старик, куда лезешь? – заявил ему один из привратников. – Сегодня тут все господа играют, тебе тут делать нечего… Проходи, брат, проходи…

Старик начал было протестовать, но его взяли под руки и вывели из театра. Однако он оказался строптивого характера: сел около самого входа в «храм Мельпомены» на лавочку и оставался здесь до тех пор, пока к театру не подъехал один из высших представителей местной губернской администрации…

– Граф! – вскричал приехавший администратор. – Что вы здесь делаете?!

– Сижу, – отвечал, улыбаясь, Лев Николаевич. – Хотел было посмотреть свою пьесу, да вот не пускают.

Недоразумение, конечно, тотчас же было улажено.

Однажды после выступления к Есенину подошла женщина с просьбой об автографе – невысокая, с виду лет сорока, черненькая, невзрачная. Назвалась по фамилии – Брокгауз.

– А... словарь? – начал Есенин.

– Да‑да! – прервала любительница поэзии (или автографов). – Это мой дядя!

– Здесь неудобно. Едем с нами! – решил Есенин.

Впоследствии его друг Вольф Эрлих спросил, с чего ему вздумалось пригласить с собой товарища Брокгауз («дуреху», как он язвительно ее охарактеризовал).

Есенин задумался.

– Знаешь, все‑таки... племянница словаря! – ответил он.

Ги де Мопассан некоторое время работал чиновником в министерстве. Через несколько лет в архивах министерства обнаружили характеристику на Мопассана: «Прилежный чиновник, но плохо пишет».

За всю свою жизнь Винсент ван Гог продал лишь одну картину.

В юношестве, как и все в таком возрасте, Иван Тургенев был легкомысленным молодым человеком. Иногда он приглашал к себе на ланч кучу гостей и забывал об этом. Естественно, гости сильно возмущались и негодовали. Чтобы исправить такое положение и искупить вину, Тургенев начинал извиняться и приглашал всех опять, на обед. Но когда гости снова приходили, то не могли застать его дома. Такое поведение могло повторяться много раз, за что Тургенева можно было смело назвать «мальчишкой», вытворяющим всякие шалости.

Однажды таможенник, досматривая багаж прибывшего в Нью‑Йорк британского драматурга, поэта и писателя Оскара Уайльда, широко известного своим остроумием, поинтересовался у высокого гостя, есть ли при нем драгоценности и предметы искусства, которые необходимо внести в декларацию.

– Ничего, кроме моего гения, – ответил Оскар Уайльд.

Однажды ранним воскресным утром жена 32‑го президента США Элеонора Рузвельт отправилась с благотворительным визитом в тюрьму. Проснувшись и не обнаружив дома жены, Франклин Рузвельт спросил дежурного секретаря, а где, собственно, первая леди.

– В тюрьме, – ответил секретарь.

– Это меня не удивляет, – сказал президент. – А за что именно она туда угодила?

В 1911 году Пабло Пикассо был одним из подозреваемых в краже картины «Мона Лиза».

Как‑то на приеме Чарли Чаплин исполнил для собравшихся гостей очень сложную оперную арию. Когда он закончил, один из гостей воскликнул:

– Потрясающе! Я не подозревал, что вы так великолепно поете.

– Вовсе нет, – улыбнулся Чаплин, – я никогда не умел петь. Я всего‑навсего подражал сейчас знаменитому тенору, которого я слышал в опере.

Когда Норма Джин Бейкер впервые давала автограф как Мэрилин Монро, она попросила кого‑нибудь подсказать, как правильно пишется ее псевдоним.

В 1972 году один молодой индус написал Джону Леннону, что у него есть мечта совершить кругосветное путешествие, но нет денег, и попросил выслать необходимую сумму. Леннон ответил: «Занимайся медитацией, и ты сможешь увидеть весь мир в своем воображении». В 1995 году индус все же отправился в кругосветное путешествие. Он получил нужную сумму, продав на аукционе письмо Леннона.

Во время отдыха Владимира Высоцкого в Сочи в его гостиничный номер заглянули воры. Вместе с вещами и одеждой они прихватили и все документы, и даже ключ от московской квартиры. Обнаружив пропажу, Высоцкий отправился в ближайшее отделение милиции, написал заявление, и ему обещали помочь. Но помощи не понадобилось. Когда он вернулся в номер, там уже лежали похищенные вещи и записка: «Прости, Владимир Семенович, мы не знали, чьи это вещи. Джинсы, к сожалению, мы уже продали, но куртку и документы возвращаем в целости и сохранности».

Звезда сериала «Секс в большом городе» Сара Джессика Паркер однажды, прогуливаясь по блошиному рынку, присмотрела себе в квартиру застекленный шкафчик. Когда она вернулась за ним некоторое время спустя, шкаф уже купили. Каково было ее удивление, когда она обнаружила его в квартире своей героини Кэрри Брэдшоу.

Когда нынешний наследник британской короны принц Чарльз учился в Кембридже, с ним на все занятия ходил телохранитель. Кембриджская система обучения позволила бодигарду участвовать в обсуждении и диспутах. И в конце обучения преподаватели предложили ему сдать экзамены. В итоге телохранитель набрал больше баллов, чем сам принц, и тоже получил диплом.