Мысленно древо

Как мы видели выше, "дерево" в черной вере - это образ "способности общения" с верхним и нижним мирами или "имманентность инобытия". В "Слове" оно упоминается дважды: по нему растекался мыслию вещий Боян, когда собирался сочинять стихи. Иными словами, это - вдохновение, но не только. Тут упоминаются два плана бытия: верхний, где надо летать "шизым орлом под облакы", и средний, где можно передвигаться "серым вълком по земли" (стр. 9). Нижний мир опущен, ибо Бояну чертовщина ни к чему. Само передвижение по вертикали производится "мыслию" (стр. 9) или "скача славию по мыслену древу, летая умом под облакы" (стр. II), т.е. никак не реальным путем. Славия - птица, в понимании Д.С. Лихачева - соловей. Однако вспомним, что в шаманской символике птица - это душа [†43]. Надо думать, что в XIII в. символ был тот же.

Итак, автор "Слова", приписывая Бояну способность творить, интерпретирует механизм процесса на манер, принятый в Восточной Сибири и Монголии. Вряд ли тут случайное совпадение. Скорее сам автор и его читатели были хорошо знакомы с дальневосточными символами, которые они могли узнать только у монголов [†44].

Но если все наши замечания или даже хотя бы одно из них правильны, то, значит, автор "Слова", говоря об одном, имел в виду совсем другое. Морочил ли он при этом своих читателей-современников? Вряд ли. "Мысль изреченная есть, конечно, ложь", но в каком смысле? Сознательный обман, или, как теперь принято говорить, дезинформация, - это далеко не то, что поэтические формы иносказания. Скорее всего современники понимали своего поэта, а мы, привыкшие к буквализму, упускаем что-то важное. Это, впрочем, естественно, ибо текст "Слова" был писан не для нас, воспитанных на таких почтенных законодателях стиля, как Брокгауз и Ефрон [†45].

Что же теперь делать? Пожалуй, самое правильное перестать говорить о словах и перейти к анализу событий XII-XIII в., как упомянутых в "Слове о полку Игореве", так и оставшихся вне его.