Глава 6. Поленья в большом камине весело потрескивали, аккомпанируя прерывистому гулу огня

Поленья в большом камине весело потрескивали, аккомпанируя прерывистому гулу огня. На каменном полу играли оранжевые блики. Лорд Мак‑Лайон, изогнув бровь, оглядел стены, увешанные гобеленами и охотничьими трофеями. Премилая коллекция… Пыльная оленья голова – одна штука, оскаленные волчьи морды – четыре, вепрь бурый, клыкастый до невозможности, – одна штука и печальное чучело совы на криво прибитой к стене ветке – для разнообразия. Ивар сморщил нос и кашлянул в сторону почтительно замершего у дверей управляющего.

– Чего изволите, сир? – тут же отреагировал тот, материализуясь у его кресла.

– Это что за выставка? – Лорд кивнул на трофеи. – Насколько помню, когда я приезжал в последний раз, их тут не было. А если меня и зрение не подводит, они, ко всему прочему, будут постарше твоего дедушки! Ты зачем сюда этот пылесборник приволок?

– А если это не я?

– А если жалованье урежу?

– Виноват, ваше сиятельство! – со слезой заблеял управляющий. – Думал, как лучше! Чтоб как в приличных домах! На зависть гостю, хозяину на удовольствие…

– На зависть, говоришь? – скептически приподнял вторую бровь Ивар, глядя в стеклянные глаза вепря, которые по какой‑то неизвестной причине смотрели строго в разные стороны. – Да уж… Гость, поди, обзавидовался бы, что не он этому кабану промеж глаз булыжником зарядил! Опять же редкий экземпляр – с таким‑то косоглазием!

– Сир…

– Что – «сир»? Ты б хоть что‑нибудь поприличнее туда повесил, остолоп! У оленя рога отваливаются, волки на глазах лысеют, сова, судя по всему, умерла в глубокой старости и от голода! Героический я, получается, охотник! Тьфу ты, господи, не каминная зала, а склеп какой‑то. Сними все это добро сию же секунду, пока леди не увидела! Осрамимся же. Да аккуратнее! С них ведь пыль летит в разные стороны! – Лорд Мак‑Лайон звонко чихнул, утер нос платком и, глядя, как пришибленный управляющий деловито шуршит у стены, добавил: – Хотя нет, вепря оставь! Протри тряпицей, чтоб пятачок блестел, а снимать не надо. Такой раритет! Я им Мак‑Тавишей сегодня после ужина пугану! Они уж третий день, считай, трезвенники, печенкой чую – нынче же вечером в слюни уберутся.

– Какие еще будут указания? – Расторопный управляющий, сопя, затянул горловину мешка, где упокоились злосчастные «трофеи». – Касательно ужина, размещения ваших товарищей…

– Касательно ужина поговори с леди, она теперь хозяйка Фрейха, и все подобные вопросы решай с ней. А размещение… Где дворецкий?

– Тут, ваше сиятельство! – принял величественный вид управляющий, ногой задвигая мешок за спину. – Я за него!

– Вот еще новости! Ты за поместьем смотреть должен. Я же еще две недели назад велел человека найти!

– Виноват, сир, не нашлось подходящего! Такая должность ответственная, а хорошего дворецкого в Хайленде днем с огнем… – Когда управляющий нервничал, он переставал договаривать фразы. – А у меня опыт! Я, почитай, шестой год… Замок, как свой собственный, вдоль и поперек… Оправдаю!.. Не подве…

– Ну ладно‑ладно, – махнул рукой Ивар, поморщившись. – В таком случае приступай к своим новым обязанностям. Но и о старых не забывай, что не так пойдет – шкуру спущу!

– Рад служить, ваше сиятельство! – счастливо гаркнул новоиспеченный мажордом, уже про себя прикидывая, что, пожалуй, этак еще год‑другой на двойном жалованье, и можно будет прикупить себе домишко с видом на залив, а то, чем черт не шутит, и овечек, и…

– Чего ты глазки прикрыл, мечтатель? – хмыкнул лорд, насмешливо глядя на расплывшуюся от приятных мыслей физиономию управляющего. – Иди, трудись! И мешок выкинь подальше…

– Будет исполнено, сир! – закивал тот, пятясь к дверям. – В лучшем виде! Сию минуту!

– Да, и еще… – уже вслед ему крикнул Ивар, приподнявшись в кресле. – Из библиотеки медвежью шкуру – убрать! Немедленно!

– Сир, так ведь она ж свежайшая, в прошлом году ее вам наши арендаторы презентовали, со всем уважением! Мех так и играет. Как же можно, такую‑то красоту?

– Убрать, сказал! – стукнул кулаком по подлокотнику хозяин. – Не то эту красоту быстренько раздербанят… есть любители. Я заново замок отстраивать не собираюсь, если эти два балбеса очередного медведя не поделят.

– Дак куда ж… – забормотал дворецкий‑управляющий. – Не выбрасывать же!

– Себе возьми, – отмахнулся бывший королевский советник. – Дарю, в счет будущих заслуг… А сейчас вызови мне сюда начальника гарнизона. И сгинь уже с глаз с этим проклятым мешком!

– Сию секунду, сир! – радостно взвыл одаренный счастливец, кланяясь чуть ли не до пола. – Будет исполнено, сир! Исчезаю, сир!

Двери закрылись, но еще минут пять из коридоров были слышны удаляющиеся обещания «отслужить», «оправдать» и «не пожалеть». Чего именно не пожалеть, Ивар так и не понял. То ли целеустремленный слуга собирался не жалеть живота своего во благо щедрого лорда, то ли он, этот самый лорд, не пожалеет о том, что шесть лет назад нанял именно этого управляющего, а не какого‑то другого.

– Трещотка, – добродушно покачал головой Ивар, устраиваясь в кресле поудобнее и вытягивая ноги к огню. – Если он работает хотя бы вполовину того, как языком треплет, я не прогадал. Шкуру жалко. Но так хоть не пропадет зазря. – Лорд Мак‑Лайон задумчиво посмотрел на косоглазого вепря. – Голову даю на отсечение, этот шустрила дворецкого и не искал. На двойное жалованье размечтался. Ну, пускай. С нашими пообщается, глядишь, передумает. – Он зачем‑то подмигнул сомнительному настенному «украшению» и добавил: – А если не передумает, значит, и вправду хороший мажордом!

Позади раздался предупредительный стук в дверь. Ивар обернулся.

– Входите. А, это ты! – Он широко улыбнулся и, поднявшись, протянул ладонь долгожданному начальнику замкового гарнизона: – Ну наконец‑то! Здравствуй, друг…

Нэрис удовлетворенно оглядела спальню. Какая большая! С ее девичьей комнаткой в отчем замке и не сравнить. А уж с новыми бархатными портьерами и толстым пушистым ковром на полу (папа на приданое не поскупился) и вовсе загляденье! Девушка прикрыла дверь и с разбегу со счастливым взвизгом плюхнулась на огромную, устланную покрывалом из шкур кровать. Так себя вести, разумеется, порядочной замужней женщине не полагалось, но после недели ночевок в холодном шатре да тряски в повозке… Тут бы даже маменька, при всем ее воспитании и чопорности, не удержалась бы! Нэрис блаженно вздохнула и потерлась щекой о шелковистый мех. Хорошо… А еще лучше было бы понежиться сейчас в горячей воде с душистым мылом, съесть кусок маминого пирога с молоком – и спать!

Она вздохнула и с сожалением сползла с кровати. Увы, обязанности хозяйки таких излишеств не позволяли. Столько всего нужно сделать! И насчет ужина распорядиться, и замок осмотреть, и решить, куда разместить такую прорву народу, и со слугами познакомиться, и… В общем, какие уж тут пироги да ванны! Тем более что такие пироги, как у матушки, у Нэрис никогда не получались. Вот вроде и пышные и вкусные, а все одно: как будто чего‑то не хватает! Тут особый кулинарный талант нужен, наверное. Да и рецепт взять забыла во всей этой суматохе.

Дверь отворилась, и вошла нагруженная тюками Бесс.

– Ой, госпожа! – с порога затараторила она. – Ну до чего ж мы славно устроились! Такой большой замок, такой красивый! А кухня‑то! Огромадная, вот‑те крест, и по стенам от медной утвари тесно! Так сияет, что глазам больно!

– Угу, – сказала Нэрис, раздумывая, с чего начать.

– Там вас кухарка спрашивала, об ужине, – трещала Бесс, развязывая тюки и пристраивая вещи на положенные места. – И еще такой запыхавшийся господин интересовался, куда остальных селить будем…

– А, наверное, мажордом, – догадалась хозяйка. – Ну надо же, все как в лучших домах!

– Кто, госпожа?

– Мажордом, – повторила Нэрис. – Дворецкий. Ну, что‑то вроде экономки! Дом ведет. Очень модно сейчас, я такого у Гордонов видела, они им гордятся больше, чем замком, кажется! Всем гостям демонстрируют.

– Дак зачем нам этот мжир… дом? – наморщила брови Бесс, которая ко всяческим нововведениям относилась с недоверием. – Вы же хозяйка! Вам дом и вести!

– Это понятно… Но с помощником будет проще. Если он толковый, конечно. – Она посмотрела на тюки. – Не отвлекайся. Как все разберешь, сходи к Томасу, посмотри, как он там. Может, ему нужно что. А я на кухню. Уже вечер, а мы и не обедали, а мужчине гораздо важнее, что он будет есть, чем где он будет спать!

Негромкий, убаюкивающий голос лютни плыл по залу. Веселый разухабистый гомон, что царил здесь совсем недавно, уступил место ночному умиротворению и покою. Главные бузотеры, братья Мак‑Тавиши, наверстав тяжелые дни вынужденной трезвости, уже давно богатырски храпели на сеновале, норманны и шотландцы – те, что не стояли в карауле, тоже расползлись по своим койкам. Отоспавшийся за два дня Томас перебирал струны. Рядом крутилась Бесс, которая усиленно делала вид, что убирает со стола, хотя это была совершенно не ее обязанность. Позевывающий Творимир терпеливо ждал, когда наконец лорд Мак‑Лайон соизволит отправиться на боковую. Бывший воевода исполнял в отряде роль телохранителя командира и редко уходил первым – так уж у них было заведено. Но сейчас он, как никогда, был склонен пренебречь этим правилом. Ну сколько можно?! Ночь‑полночь, а он все сидит, на огонь любуется. Или на жену молодую, черт его разберет. Оно, конечно, и понятно, но в опочивальне тоже есть камин, да и не только камин, если уж на то пошло. Вот тебе и огонь, и кровать, и супруга – живи и радуйся, и другим дай отдохнуть! Так ведь нет же, пристроился разговоры разговаривать, нет чтобы о товарищах подумать. Этому рыжему балбесу что – он вон свеженький, бодренький, служанке глазки строит, на балалайке своей бренчит, будто и не раненый вовсе! А ему, Творимиру, хоть ложись да помирай – спать охота, моченьки нету.

Лютня смолкла. Русич уж было возрадовался, возмечтав о том, что все наконец‑то угомонятся, но не тут‑то было. Томас прокашлялся, бросил на Бесс пронзительный взгляд из‑под ресниц и объявил:

– Вот! Только что родилось… так сказать, под влиянием момента!

Он вновь опустил пальцы на струны. Творимир внутренне застонал.

Нэрис улыбнулась:

– Этот вечер прямо‑таки изобилует моментами! С чего бы вдруг? Или это для вашего волынщика обычное состояние?

– Обычное, – махнул рукой Ивар. – В присутствии охмуряемого объекта. То есть я имел в виду…

– Да я поняла! – расхохоталась девушка. – Он же возле моей Бесс еще со свадьбы крутится. Правда, от посторонних «приключений» его это не спасло…

– Вы и об этом знаете? – хмыкнул лорд.

– Так ведь шуму было на весь постоялый двор, – развела руками она. – Да и потом, весь отряд об этом судачил! Вы не подумайте, что я такая кошка любопытная, просто…

– Любопытство – хорошее качество. Лично на мой взгляд, – раздумчиво ответил Ивар. – Разумеется, если оно идет об руку с чувством самосохранения. Вы не представляете, сколько народу погорело именно из‑за отсутствия последнего! А Томас… вы бы предупредили свою служанку, чтобы не относилась слишком серьезно к его ухаживаниям. Он парень неплохой, но есть у него грешок: день без новой музы – зря прожитый день!

– Можно не предупреждать. Бесс – девочка сообразительная, и ухажеров у нее дома было – отец вожжами разгонять не успевал. – Нэрис улыбнулась. – Хотя баллад ей пока, кажется, еще не посвящали, так что – кто знает?

– Вот именно, – кивок в сторону Тома. – Этот же не успокоится! Хотя музыкант великолепный. Исключительно за это и прощаю. – Ивар вслушался в мелодию. – Хороша… Новое что‑то, вполне может быть и вправду – только что родилось.

Огонь в очаге побледнел и погас,

И тени сгустились вокруг.

Но спи, не тревожься, в сей призрачный час

С тобой буду рядом, мой друг.

Окутаю белые плечи твои

Я мягким, как пух, покрывалом.

За окнами ночь, но для нашей любви

И ночи – одной – мало…

Кто знает, что снится голубке моей?

Чем грезишь ты, сердца отрада?

А мне же, без нежной улыбки твоей,

Ни сна, ни короны не надо.

И пусть там, снаружи, хоть дождь льет стеной,

И волны пусть бьются о плес,

Ты спи, не тревожься, я рядом с тобой –

Как старый и верный пес.

Растают невзгоды в объятьях твоих,

Лишь взглянешь – и утро настало!

Жизнь – множество дней, но для нашей любви

И жизни – одной – мало…

– Ты смотри, как заливается! – покачал головой Ивар. – И не скажешь, что пару дней назад при смерти был… Кстати, – спохватился он, с благодарностью взглянув на жену, – я так вас и не поблагодарил за старания. Ваши загадочные снадобья творят чудеса! Была у меня пара похожих случаев – не спасли. Не успели.

– Тогда уж это не мне спасибо, – она посмотрела на огонь, – а маме. Я, знаете, никогда лекарской наукой не интересовалась. Это мама настояла, сказала – все в жизни может пригодиться. Я тогда, помню, упиралась. Но маму трудно переспорить. Понимаете, она ведь из небогатой семьи, за ней даже приданого не давали, приходилось как‑то помогать родителям, а что может женщина? Либо вышивка, либо в прислугу, либо вот… Они с папой так и познакомились: он на ярмарке коня покупал да и вздумал на нем тут же и прокатиться. А конь необъезженный, горячий, да кругом ярмарка – шум, гам. И понес. Папа упал, еще и копытами сверху… А тут мама. – Нэрис улыбнулась. – Отец рассказывал, что, когда увидел ее, над ним склонившуюся, решил, что ангел за ним с небес спустился.

– Да, – кивнул Ивар, – я вашу матушку хоть и мельком видел, но вашего отца понять нетрудно – она очень красивая женщина.

– Знаю. – Девушка вздохнула. – Жаль, что мы с ней совсем не похожи.

– Будет вам скромничать, – рассмеялся он, глядя на опечаленное личико жены. – Красота бывает разная. И, если хотите мое мнение…

– Эх… – тоскливо прокряхтели из угла. В этом глубоком вздохе ясно читалось: «А если вы хотите знать мое мнение, всем тут уже давно пора спать».

– Что‑то мы засиделись, – спохватился Ивар, бросив на друга виноватый взгляд. – Уже за полночь, кажется. И нашему больному тоже не мешало бы отдохнуть.

– Да не надо мне, – заупирался волынщик, костеря про себя последними словами зевающего русича. – И никакой я не больной.

– Вот когда меч в руках держать сможешь, тогда будешь «не больной», – отрезал бывший королевский советник, поднимаясь с кресла и подавая руку Нэрис. – А пока что постельный режим, и без разговоров.

– Постельный режим, – сердито пробурчал Томас. – Я тут как раз ради этого самого режима весь вечер стараюсь. И уже ж ведь почти прониклась. Тьфу ты… Товарищи, тоже мне.

– Что ты там бормочешь?

– Ничего, – огрызнулся раненый. – Доброй ночи тебе желаю, твое сиятельство. И снов спокойных, – злорадно добавил он, – как у меня.

– Не дождешься, – фыркнул Ивар. Нэрис покраснела. – Творимир, сопроводи этого мыша надутого в его комнату.

Русич радостно кивнул, взял вяло сопротивляющегося волынщика под белы рученьки и испарился из зала с удивительной для его габаритов скоростью. Творимир ничего не имел против Томаса и его интрижек – если они не мешали конкретно ему. А сейчас… Кажется, годовое жалованье бы отдал, лишь бы до постели добраться! Девица эта никуда не денется, а вот если один не в меру сластолюбивый музыкант сейчас упрямиться начнет, то завтра Ивару придется искать для отряда другого волынщика.

Нэрис приоткрыла дверь в спальню и нерешительно замерла на пороге. По ногам тянуло сквозняком, ночной холод пробирался под тоненькую льняную рубашку. Уф, но войти все‑таки придется. В конце концов, глупо вот так топтаться на пороге собственной супружеской спальни. Девушка перевела дух и, скользнув в темный проем, прикрыла дверь за спиной. Камин уже прогорел, но комната еще держала остатки тепла, которые, к сожалению, скоро улетучатся. «Ну что ты стоишь столбом? – мысленно укоряла себя Нэрис. – Вон же кровать, там одеяло теплое… Ага, и еще кое‑кто помимо одеяла. Что там мама говорила перед нашим отъездом о том, как полагается себя вести в первую брачную ночь? Черт, слушать надо было, а не фыркать на родную мать! Ладно… В конце концов, от меня чего‑то особенного и не ждут. Невинная девица, все такое прочее. Да что же ты стоишь‑то?! – снова напустилась на себя она. – Только позоришься! Свечу поставила – и в кровать! В любом случае муж на то и муж, чтобы… Нет, я тут так точно до рассвета проторчу».

Она решительно опустила подсвечник на шероховатую поверхность столика у камина и быстро юркнула под одеяло, натянув его край до самого носа. Рядом кто‑то пошевелился. Она затаила дыхание.

– Лорд Мак‑Лайон? – спустя добрых пять минут неуверенно позвала Нэрис. Ей никто не ответил. – Сир? Ивар! Вы что… спите?!

С той стороны кровати ответа не последовало. Тихое ровное дыхание. Не может быть! Девушка приподнялась на локте и вытянула шею. Увы, самые худшие опасения подтвердились: его сиятельство лорд, обняв подушку и чему‑то улыбаясь во сне, дрых самым бессовестным образом в самый ответственный момент самой ответственной ночи!

– Ну знаете… – растерянно пробормотала обескураженная супруга, глядя на все это безобразие. И стоило так волноваться? Целый час в лохани с ароматными притираниями провела, прихорашивалась, тряслась в коридоре, как цуцик, а он… заснул!

Нэрис бухнулась обратно на подушки, не зная, то ли плакать, то ли смеяться. С одной стороны, конечно, можно успокоиться и перестать воображать себе всякие ужасы. Но, с другой стороны, ведь обидно же! Уже неделю как замужем, а до сих пор девица! «Слышала бы меня мама, – подумалось ей. – Порядочной девушке на такие темы не то что роптать, даже думать не полагается. Эх, полпинты лавандовой воды на себя вылила, и, спрашивается, зачем? Заснул. А ты лежишь тут рядом… как дура!» Она сердито фыркнула и повернула голову. Ивар спал. Обычно нахмуренный лоб разгладился, на губах все та же непонятная полуулыбка. Интересно, что ему такое снится? Или кто?

– Уж, наверное, не я, – вздохнув, сама себе сказала Нэрис. И зевнула. – Ну, по крайней мере, высплюсь.

Она натянула на плечи одеяло и, по привычке свернувшись калачиком, закрыла глаза. Свеча на столике тихо зашипела и погасла. За окном занимался рассвет.

Томас отложил в сторону кусочек бархата, которым любовно полировал гладкие бока своей лютни, полюбовался на мягкие блики по поверхности дерева и сказал, возвращаясь к прерванному разговору:

– И вот, когда все так удачно складывалось, этот бессердечный тип отослал меня спать! Ну вы мне скажите, где в этом мире справедливость?

– Да успеешь еще. – Мартин, тихо охнув, взялся за голову. – Жбан трещит…

– Не ной, – прокряхтел брат‑близнец, прикладываясь к фляжке с «лекарством», – не тебе одному плохо. Ох, и погуляли же мы давеча!

– Погуляли, погуляли, – сердито передразнил его второй Мак‑Тавиш. – Дай брату хлебнуть‑то, глотка безразмерная. Том, вы еще долго вчера сидели?

– По мне – так нет, – насупленно ответил волынщик, аккуратно складывая кусочек бархата и пряча лютню в чехол. – Да Ивар, я так думаю, никуда бы не ушел, если б нашему медведю баиньки не приспичило! Как пошел вздыхать, так всю малину мне и испортил. А сегодня уж не получится, они к соседям вроде как с визитом собирались. Естественно, леди и горничную свою с собой возьмет. Если повезет – вечером вернутся, а если нет?

– А завтра? – Мэтью облизнул горлышко опустевшей фляжки и с сожалением заглянул внутрь.

Томас сердито фыркнул:

– Завтра наш дорогой командир прием устраивает! С соседями знакомиться будет!

– Так и что ты ноешь? – не понял Мартин. – Соседи с женами понаедут, только успевай!

– Да как бы не так, – скорчил постную мину волынщик. – Для начала решил в узком мужском кругу, изверг, встречу провести! Охоту затеял. А потом… Тьфу! Никакой личной жизни! И вот скажите мне – какой он после этого друг?! А уж обещал‑то! – обиженно припомнил он. – Горы золотые, вина и женщин…

– Ну, с вином он как есть слово сдержал! – хором заступились за командира Мак‑Тавиши.

– Так с вами, обалдуями, попробуй не сдержи, – буркнул рыжий, тяжело вздыхая. – А мне как всегда придется потерпеть. Ну ничего! Вот приду в форму – его сиятельству мало не покажется!

– Кому‑кому? – загоготали братья.

Волынщик в сердцах плюнул на пол:

– Да идите вы… Умники нашлись! И вообще, хватит прохлаждаться – вас обоих Творимир чуть не с рассвета ищет.

– И чего?

– А того, что брысь отседова! – велел Томас, устраиваясь на постели поудобнее и доставая ручное зеркальце. – Сейчас Бесс придет мне повязку менять. И вам тут, друзья мои репоголовые, делать нечего!

– А за репоголовых… – набычился Мартин.

– В репу? – невинно поинтересовался Томас, прислушиваясь к шагам за дверью. – Брысь, говорю! Она идет.

Сердцеед откинулся на подушку и принял вид умирающего лебедя. Мэтью прыснул:

– Ну, артист! Смотри не перестарайся, а то ведь и правда жениться придется.

– Не каркай! – шикнул на него Том. – Иди уже. А, это ты, Ивар?..

– Что за собрание? – Хмурый лорд оглядел товарищей и принюхался. – Ну понятно, похмеляемся с утра пораньше. Мэт, Марти, живо на конюшню, вас Творимир уже с собаками ищет.

– Влетит? – грустно вздохнул Мартин.

– Так ото ж… – в тон ему ответил Мэтью.

Близнецы понурили головы и поплелись в указанном направлении. Ивар проводил их взглядом, зачем‑то плотно прикрыл дверь и принялся бродить по комнате, бесцельно разглядывая стены. Томас нетерпеливо поерзал на перине, кинул взгляд на дверь, с намеком кашлянул и, не дождавшись реакции, раздраженно поинтересовался:

– Потерял что‑то?

– Да нет. – Ивар пожал плечами. – Как самочувствие?

– Вполне. – Томас внимательно посмотрел на друга. – Ты чего это?

– Да так…

– Хе! – Плутоватые глаза волынщика заблестели: – Что, спал плохо?

– Хорошо я спал, – мрачно ответил лорд, присаживаясь на колченогий стул у кровати. – Твоими молитвами.

– А я‑то тут при чем?! – изумился рыжий. – Ничего себе! Или… А ну‑ка, не темни, командир. Ночь не удалась?

– И не спрашивай, – вздохнул Ивар.

– Так что случилось‑то? – Тому стало так интересно, что он даже позабыл про Бесс и про то, что он вроде как «при смерти».

Ивар развел руками:

– Да в том‑то и дело, что ничего не случилось.

– Ого… – присвистнул рыжий. – Не ожидал я от тебя! Вроде молодой здоровый мужик, жена красивая… Ты так не расстраивайся, дружище, у всех бывают провалы. Это жизнь!

– Жизнь, – проскрипел Ивар. – Ага. Опозорился!

– Не переживай. – Томас утешительно похлопал друга по плечу. – Ну, бывает, говорю тебе, ну не смог, подумаешь…

– При чем тут «не смог»?! – захлопал глазами лорд. – Сплюнь, дурак, типун тебе на язык! Я, слава богу, на это не жалуюсь.

– Так и чего ты тут тогда трагедию разводишь? – не понял волынщик, совсем сбитый с толку.

Ивар тряхнул головой:

– Да заснул я, Том!

– Заснул? – ахнул тот. – То есть прямо…

– Да не в процессе, вот дурак! – в сердцах воскликнул бывший королевский советник. – Пока ждал, заснул. За тот переход недельный умотался, как собака. Утром глаза открываю – жена рядом, вроде все честь по чести. А что‑то, чувствую, не так. Начинаю вспоминать – и понимаю, что вспоминать‑то нечего! Хорош супруг, ничего не скажешь. Да что ты ржешь‑то, мерзавец этакий?

– Ой, гы‑гы‑гы, – уткнувшись лицом в подушку, заливался Томас. – Я‑то уж вообразил… ой, не могу…

– Том!

– Гы‑ы‑ы… – хохотал тот. – Ну не… не скрипи ты зубами. Нашел из‑за чего переживать… Хотя, конечно, супругу‑то ты небось порази‑и‑ил. Гы‑гы‑гы… спящий красавец…

– Том, сейчас в ухо получишь!

– Да ладно‑ладно тебе. – Волынщик, с трудом успокоившись, подмигнул товарищу: – Ну уж утром‑то, я надеюсь, ты себя как стойкую боевую единицу того… реабилитировал?

– Нет, – сумрачно сказал Ивар, – она так сладко спала.

– Ага, прямо как ты вчера, – снова закатился насмешник. – Муж и жена – одна сатана, гы‑гы‑гы… Вы, главное, хоть разок постарайтесь не уснуть… исключительно для продолжения рода…

– Дурак ты, ей‑богу. – Ивар не удержался, фыркнул. – И правда, ну зачем будить? Да и что я ей скажу: «Доброе утро, дорогая, я выспался и готов исполнить свой супружеский долг»?

– А что тут такого? – развел руками Томас. – Экий ты деликатный‑то стал! Раньше, помнится…

– Ну ты ее с нашими придворными дамами‑то не сравнивай.

Томас понимающе ухмыльнулся:

– Что, по душе пришлась, а?

– Ну почему сразу… А если и так, что тут плохого? – уязвленно вздернул бровь лорд Мак‑Лайон. – Мне с ней жить, между прочим. Очень удачно получается… И вообще, тебе, кобелю такому, не понять!

– Ну, конечно, конечно, – закивал Том, ехидно улыбаясь. – Где уж нам, кабанам, чай пить с пряниками? Да ладно, не тушуйся, нравится – и хорошо! У всех свои вкусы: меня на чужих жен тянет, тебя – на собственную. Тоже вариант. И неплохой, по рогам в случае чего не огребешь.

– Я надеюсь, в моем доме тебя на «чужую жену» не потянет? – улыбнулся Ивар.

Томас замахал руками:

– Ивар, окстись! Что я, совсем бессовестный? Да и… Не в обиду, дружище, твоя супруга совершенно не в моем вкусе!

– Точно ведь в ухо словишь…

– Ой, да брось ты! – весело тряхнул огненной шевелюрой сердцеед и, вспомнив наконец о своих делах, добавил: – Ты только за этим приходил? А то, понимаешь…

– Понимаю. – Ивар поднялся и с улыбкой хлопнул товарища по спине. – Принцессу свою ждешь. Ладно уж, развлекайся.

– Иди, иди! – торопливо зашептал волынщик, услышавший в коридоре шорох юбок. – Не мешай…

Он снова опустился на перину и принял трагический вид. Ивар хмыкнул и покачал головой:

– Артист… Ну, удачи!

Он посторонился, пропуская Бесс, нагруженную тазами, полотенцами и бинтами для перевязки. Ну, сейчас начнется спектакль! Этому прохвосту не в музыканты идти надо было, а в лицедеи. На всю Шотландию прославился бы! «Хотя, – подумал Ивар, поднимаясь по лестнице, – сдается мне, его и так уже скоро вся женская половина страны узнавать будет. Причем не только в лицо!»