За» и «против»: дискуссия продолжается

Шло время, и настал год 1977-й, летом которого я начал работу с первой сборной Советского Союза и с ЦСКА. О том, почему и как оказался я в Москве, речь пойдет в следующих главах, сейчас же я хочу припомнить ту дискуссию, которая прошла на страницах трех номеров еженедельника «Футбол – Хоккей» в самом конце 1977 года, когда в чемпионате страны наступил традиционный пятинедельный новогодний перерыв. Редакция еженедельника подчеркивала, что в последнее время, особенно после чемпионата мира в Вене, внимание специалистов хоккея все больше привлекают вопросы тактики. Признано, что тактическое однообразие было одной из причин неудачи нашей сборной в чемпионате мира. А тактическая грамотность национальной команды, умение найти ключи к соперникам, действующим в разной манере, во многом зависит от работы хоккеистов в своих клубах.

Дискуссия, как мне показалось, была любопытная. Не стану сейчас пересказывать ее содержание, приведу лишь несколько высказываний, касающихся темы этой главы.

Одно только напоминание: к тому времени рижское «Динамо» четыре тройки форвардов использовало десятый сезон.

Анатолия Михайловича Кострюкова, работающего сейчас начальником Управления хоккея Спорткомитета СССР, считаю своим единомышленником и другом. До назначения на этот пост Анатолий Михайлович привлекался к работе со сборной СССР: вместе со мной и Владимиром Владимировичем Юрзиновым он готовил нашу главную команду к самым ответственным соревнованиям, особое внимание коллега уделял молодым игрокам, ближайшему резерву национальной сборной.

В 1977 году Кострюков работал в челябинском «Тракторе». Именно при нем уральские хоккеисты добились наибольших успехов, именно при нем заиграли в «Тракторе» мастера, которые вошли в состав сборной, стали чемпионами мира, и среди них такие талантливые игроки, как Сергей Бабинов и Сергей Макаров. Так вот, Анатолий Михайлович, выступая в дискуссии, говорил: «О целесообразности действий в четыре тройки говорить преждевременно. Так, в прошлом сезоне против соперников, игравших четырьмя тройками, и мы выставляли четыре звена. Есть у «Трактора» такая возможность и сейчас, но необходимости в ее использовании я не вижу. К примеру, мы в третьем периоде тремя звеньями переиграли московское «Динамо», а встречу со «Спартаком» сумели свести вничью, хотя эти команды действовали четырьмя тройками».

Следующим слово в дискуссии получил Олег Сивков, возглавлявший в то время ленинградский СКА. Он говорил: «И еще одно новшество появилось в арсенале многих клубов. Если раньше в четыре тройки играли рижские динамовцы, то теперь двенадцать нападающих выходят на лед почти в каждой команде. Но ведь рижане пошли на это, я думаю, потому, что у них не хватало исполнителей высокого класса. А зачем же делать то же самое остальным? Мне кажется, поддерживать необходимый темп можно и тремя звеньями».

Потом слово взял старший тренер горьковского «Торпедо» Игорь Чистовский. Он едва ли не дословно повторил размышления коллеги из Ленинграда: «Мне думается, не от хорошей жизни рижское «Динамо» начало играть в свое время в четыре тройки. Все понятно – не было мастеров ярких и индивидуально сильных, и этот недостаток необходимо было каким-то образом компенсировать. Но как? Работой каждого игрока в отдельности и всей команды в целом. Что ж, в данном случае такая тактика вполне оправдана.

Однако если у тренера есть игроки более высокого класса, исчезает необходимость выпускать их на площадку через три смены на четвертую. Словом, игра в четыре звена, на мой взгляд, не удел сильных. А ведь сегодня подобную тактику взяли на вооружение именно наши сильнейшие команды. Они все перешли постепенно к игре от обороны. Не знаю, пойдет ли это на пользу им самим и нашему хоккею в целом».

В следующем номере еженедельника дали возможность выступить и новому старшему тренеру ЦСКА. Я говорил: «Приходится порой слышать, что игра в четыре звена – это своего рода компенсация недостатка мастерства хоккеистов, а потому она – удел слабых. Убежден, что это – неправильная точка зрения. Неправильная потому, что использование четырех троек – это не простое увеличение количества нападающих. И не простая возможность лишь поддерживать высокий темп. Сводить все к тому, что одна команда, использующая четыре тройки, должна перебегать ту, которая выпускает на лед лишь три, значит, не понимать самой сути идеи. А ведь идея использования четырех звеньев в матче – идея прежде всего тактическая. Я, как тренер, получаю возможность варьировать состав в зависимости от обстоятельств игры: в какой-то отрезок матча могу использовать три звена, потом – четыре, а затем – снова три или «три с половиной» (со скользящим форвардом). Словом, четыре звена позволяют команде стать более гибкой прежде всего тактически».

Говоря об издержках, которые могут быть связаны с игрой в четыре звена, я сказал тогда, что одна из них заключается в том, что защитники вынуждены выходить на лед с разными нападающими, что сказывается на согласованности действий пятерки хоккеистов. Но с тех пор правила соревнований были изменены, сегодня команда может выставлять на каждый матч 22 игрока, в том числе 20 полевых, другими словами, четыре полных, наигранных пятерки хоккеистов. Стало быть, этот названный мною минус игры в четыре звена теперь уже снят.

Прошли годы, но… Но по-прежнему некоторые уважаемые специалисты не приемлют идею четырех звеньев. В частности, Аркадий Иванович Чернышев, мой учитель, объяснял осенью 1982 года, когда я начинал уже шестой сезон работы в ЦСКА, что игра в четыре звена мешает росту мастерства хоккеистов.

Известный спортивный журналист Лев Лебедев, выступая с первым в сезоне хоккейным обозрением, рассказывал в еженедельнике «Футбол – Хоккей» (в номере от 26 сентября 1982 г.), что на матче открытия в Лужниках, в котором встречались ЦСКА и горьковское «Торпедо», «заслуженный тренер СССР А. И. Чернышев высказал мысль, что молодежь у нас медленно поднимается к вершинам мастерства, потому что мало играет, если команда действует в четыре звена – в лучшем случае 15 минут, вместо двадцати при трех звеньях. Сокращение практики на 25 процентов, по его мнению, серьезно сказывается. И нет оснований, как считает Чернышев, говорить при этом об увеличении нагрузок, поскольку времени для отдыха по ходу матча игрокам предоставляется больше. Очевидно, это – актуальная тема для хоккейных специалистов, поскольку во всех командах сейчас много молодежи».

Здесь, видимо, происходит определенное смешение понятий. Да, времени для отдыха хоккеистам предоставляется теперь больше – спортсмены проводят на льду не треть, а четверть игрового времени, отведенного на матч. Но разве можно говорить о минутах, которые хоккеисты проводят на скамье для отдыха, и не говорить о тех минутах, которые они заняты на льду. Изменилось содержание игровой минуты, ее насыщенность, плотность. Теперь за единицу времени игрок успевает выполнить значительно больше тактико-технических приемов, чем несколько лет назад. Поясню, что, говоря о тактико-технических приемах, я имею в виду броски шайбы, передачи ее партнеру, прием шайбы на себя, обводку, попытки скоростного ухода от опекуна, всякого рода маневры на льду без шайбы, что составляет важную часть современного хоккея. Такая игра, более насыщенная по своему содержанию, требует от хоккеиста и больших усилий, во-первых, а во-вторых, в такой игре заметнее «прибавляют» в мастерстве и опытные, сложившиеся уже мастера, и молодые хоккеисты.

Посмотрите, как играет Фетисов.

Говорят: «У Вячеслава два сердца». Но когда уходит Слава с площадки, отыграв 40–50 секунд, у него порой едва достает сил добраться до скамьи запасных. Почему? Потому что плохо подготовлен? Слаб физически? Быстро устает? А как же два сердца?

Объяснение простое. Объем работы, выполняемой на льду этим защитником, огромен. Он постоянно начеку, обороняя ближние подступы к нашим воротам, и постоянно впереди, в атаке, едва ли не на «пятачке» у ворот соперника. Взаимозаменяемость всех пяти игроков нашего первого (и по моим понятиям, лучшего в мировом современном хоккее) звена требует постоянного движения всех нападающих и защитников, сумма их действий – технических и тактических – в одном игровом отрезке такова, что равняется работе, которую прежде, лет 8-10 назад, лидеры команды выполняли за два, а то и три игровых отрезка.

Хоккей в исполнении Вячеслава Фетисова, Игоря Ларионова и их партнеров несравним с тем, что видели мы несколько сезонов назад. Анатолий Владимирович Тарасов писал в «Советской России», что такой сильной пятерки в истории хоккея не было. Согласен с оценкой маститого тренера. Напомню только читателям, что все хоккеисты этого звена, стремительно поднявшиеся к высотам мастерства, выросли в команде, играющей в четыре звена. Владимир Кругов и Алексей Касатонов, кажется, и не знали другого хоккея.

А у Фетисова, если судить о нем с трибуны, и вправду «два сердца». И он умеет отдавать игре все свои силы за 40–50 секунд. Умеет – «с двумя сердцами» – уставать за эти секунды. Потому что играет в новый хоккей.

И более молодые хоккеисты ЦСКА, которые идут за своими лидерами, тоже стремительно растут, осваивая все премудрости сегодняшнего хоккея, – посмотрите хотя бы, как играет Михаил Васильев.

Вот почему не могу согласиться с соображениями, высказанными Аркадием Ивановичем Чернышевым.

Кроме того, есть еще одно обстоятельство.

У писателя Анатолия Рыбакова, автора книг «Кортик», «Екатерина Воронина», «Неизвестный солдат», «Тяжелый песок» и многих других, в его рабочем кабинете в Переделкине висит лозунг: «Чтобы написать, надо писать!» Не только точно, но и остроумно. И верно не только по отношению к труду литераторов, но и по отношению к хоккею. Молодежи, чтобы играть (научиться хорошо играть), надо играть. Молодые не набираются опыта, если следят за матчем со скамьи запасных.

А у команды, Действующей в четыре звена, значительно больше возможности предоставить своим молодым хоккеистам право выхода на лед. И, повторяю, не в конце выигранного матча, не в конце выигранного (или, напротив, безнадежно проигранного) сезона.

Трудность моего положения заключалась и в том, что я не мог в свое время все до конца объяснить публично.

Все аргументы в защиту новой идеи я использовать не имел права: какие-то преимущества игры в четыре звена оставались пока моим секретом. Да мне и не казалось необходимым вести дискуссии. За меня были результаты команды.

Работая в Латвии, естественно, я не обольщался по поводу соотношения сил ЦСКА и рижского «Динамо». В составе армейцев неизменно наличествуют великолепные мастера, в ведущей команде страны больше, чем у соперников, игроков, отвечающих самым высоким стандартам мирового класса. Как правило, армейцы обладают и наибольшим опытом международных встреч. У нас же в Риге, как и в большинстве команд, числящихся «середнячками», игроки были менее искусные. Однако, несмотря на это, мы, случалось, отнимали у лидера советского хоккея до 4 (из 8 возможных) очков. И в то же время рижские динамовцы страстно боролись против всех клубов высшей лиги, не делили их на тех, кто им по силам, а кто – нет, и потому-то прочно закрепились в высшей лиге, в верхней части турнирной таблицы.

Разумеется, при игре в четыре звена есть и негативные моменты, но они с лихвой перекрываются «плюсами».

Самая главная трудность – надо перестраивать психологию игроков.

Когда я пришел в ЦСКА, меня постоянно расспрашивали, неужели и первая тройка должна находиться на льду не 20 – 25 минут игрового времени, а пятнадцать? Всего пятнадцать, как все? Не расточительно ли так мало использовать несравненное мастерство Владимира Петрова и его славных партнеров? Ведь они могут дать команде много, больше других. Именно они чаще всего решают исход одного матча и чемпионата в целом.

– Да, класс первой тройки ЦСКА внушает уважение, – отвечал я. – Но разве из этого следует, что тренеры клуба или сборной СССР могут, имеют моральное право в каждом матче направлять их на лед вдвое чаще, чем остальных хоккеистов команды?… Это возможно только при необходимости, при исключительных обстоятельствах…

Я, разумеется, знал, как играет ЦСКА. Видел, что прославленные мастера использовались так, что можно порой было говорить: команда играет не в четыре, а в одно звено. По моим наблюдениям, в течение многих лет первое звено играло больше, чем это диктовалось интересами команды. Михайлов, Петров и Харламов выходили на лед и тогда, когда можно было этого не делать, когда можно было поберечь ведущую тройку и использовать ее как ударную силу, способную повернуть ход матча, использовать в критический момент, а не с первых и до последних мипут поединка.

Бывают, конечно же, ситуации, когда надо спасать игру, – бывают даже у лидеров, у бессменных чемпионов, но не в каждом же матче возникает такое опасное положение. Хоккей – это игра, всего лишь игра, все здесь предусмотреть невозможно. Случается, что игра у команды вдруг не заладится, хотя и готовились серьезно, и к сопернику отнеслись с уважением. Такой удар судьба нанесла нам – еще раз вспоминаю осень 1981 года, точнее, конец ноября, – во время матча в Киеве, где ЦСКА играл с местным «Соколом». Накануне, за два дня до этой встречи, армейцы выиграли у главного своего соперника в борьбе за лидерство – у «Спартака». Настроение было хорошее, готовились к поединку в Киеве основательно, знали, что «Сокол» перед матчем с нами выиграл подряд три раза, настроились па игру, но увы…

Яростно защищая идею игры в четыре звена, я тем не менее готов по ходу поединка отступить при нужде от этого принципа. Иногда это целесообразно по тактическим или педагогическим соображениям, а иногда – и вынужденная необходимость: сыграть в три, а концовку матча и в два звена. И ЦСКА так играет, и наша сборная, бывало, оставляла в последние пять минут всего две пятерки. Так, например, мы однажды заканчивали матч с командой Чехословакии в дни турнира на приз газеты «Известия». Сборная СССР проигрывала – 1:3, сил у наших ребят было предостаточно, но не хватало, пожалуй, удачливости. Вместе с Владимиром Владимировичем Юрзиновым мы решили оставить на льду только две пятерки – те, на которые можно было рассчитывать в той критической ситуации. Доигрывали матч звенья Петрова и Жлуктова. Их класс и решил исход поединка – нам удалось спасти матч.

Так же, кстати, было и в решающем матче чемпионата мира 1983 года, когда в последнем поединке турнира снова сошлись сборные Чехословакии и Советского Союза, когда наших соперников устраивала только победа, нам же приносила золотые медали и ничья, и этой ничьей мы добились, но в конце матча нам пришлось оставить на льду только две пятерки.

Время меняется, и то, что было реально, допустимо лет пятнадцать назад, когда – это звучит сегодня уже как легенда – Анатолий Фирсов мог находиться на льду свыше 40 минут игрового времени, теперь уже невозможно. Сегодня клуб, играющий в четыре звена, «укатал» бы такую команду, три или два ее звена настолько, что у соперника не оставалось бы сил уйти со льда.

Но проблема перехода команды к использованию четырех звеньев была связана не только с подбором необходимого числа хоккеистов, не только с изменением их настроя, их отношения к действиям в четыре тройки, но и с тем, что и сами тренеры не были готовы играть по-новому.

Вспоминаю разговор, который однажды случился у меня в Риге с коллегой. Тогда рижане выступали еще во второй лиге, однако уже играли с двенадцатью нападающими в каждом матче. Коллега заметил:

– Тебе рисковать не надо… У тебя четыре проверенных звена…

Ответил коллеге:

– Я в свое время тоже рисковал… А у тебя на скамье запасных ребята сильнее, чем мое четвертое звено…

– Это так, но ведь они не проверены, стало быть, ставить их рискованно…

Я удивился:

– А почему бы и не рискнуть, почему не проверить?… Хуже ведь не будет…

Опираясь на собственный опыт, я объяснил тренеру, что молодые игроки будут расти быстрее, если станут не только вести полноценную тренировочную работу, но и получат возможность подкрепить ее столь же серьезной игровой практикой. Иначе, доказывал я, и у нас в лиге будет происходить то, что бывает в знаменитых командах высшей лиги: отсидит хоккеист в запасных и сойдет, так и не поиграв вволю, так и не показав спортивному миру свой талант, так и не проявив свои способности…

Вначале, когда концепцию игры с четырьмя звеньями не принимали, я, честно говоря, даже обижался. Думал: как же так – идея в четыре звена прогрессивна, за этой идеей будущее, она проверена длительной практикой. Потом понял, в чем дело. Рижская команда намного опережала не только своих соперников во второй и первой лигах. Она опережала время. Лет эдак на десять. Новая система игры не приживалась, потому что была слишком непривычна.

И вот теперь – это общепринятая система действий всех команд, своего рода банальность, прописная истина хоккея.

Вернусь еще раз в осень 1981 года. Тогда в чемпионате страны по хоккею было два новичка – «Ижсталь» из Ижевска и «Кристалл» из Саратова. Отвечая на вопросы корреспондентов еженедельника «Футбол – Хоккей», тренер хоккеистов из столицы Удмуртии Роберт Черенков говорил: «Как правило, мы играем в четыре звена. Давнишний девиз «Ижстали» – атака. Ни в одном матче мы не подстраивались под соперника. Особенности учитывали, но не более. Даже во встречах с ЦСКА, «Спартаком», московским «Динамо» наши хоккеисты старались играть в атакующем плане, придерживаясь тактики силового давления».

Тренер волжан Виктор Садомов тоже напомнил корреспонденту еженедельника, что «команда в нападении играет в четыре тройки».

Читатель видит: даже новички высшей лиги играли в то время уже в четыре звена.

И хотя в пылу давнего спора некоторые тренеры вроде бы по инерции выступают за три звена, они сами в практической своей работе стремятся выставлять на матч четыре пятерки хоккеистов.

Показательны в этом отношении высказывания Бориса Павловича Кулагина. Этот авторитетный специалист утверждал в свое время, что он всегда будет за игру тремя звеньями.

Надо отдать должное коллеге. Он и по сию пору придерживается своих прежних взглядов. Однако с оговорками.

В июле 1983 года Кулагин давал интервью газете «Советский спорт». Журналист заметил: «Однако – и этот упрек непосредственно в ваш адрес – тренер Кулагин в чемпионате 1982–1983 годов в основном использовал, в отличие от большинства других клубов, три звена, не доверяя молодым, которые могли бы играть и набираться опыта в четвертой тройке, как это делается в ЦСКА…

– Я думаю, тренер вправе иметь и проводить в жизнь свою точку зрения. Даже если она не совпадает с новомодными веяниями. Так вот, игра в четыре звена, с моей точки зрения, имеет право на жизнь, если все игроки примерно равны по классу. В ином случае держать на льду игроков экстракласса столько же времени, сколько и неопытных новичков, может, по-моему, себе позволить один тренер – тот, который знает, что этот матч его команда выиграет.

Если бы в последнем чемпионате страны звено Шалимов – Шепелев – Капустин постоянно действовало так, как оно играло годом ранее, если бы Лаврентьев, Тюменев и Кожевников нашли общий язык не к четвертому кругу, а пораньше, то, имея в каком-либо матче запас в три-четыре шайбы, и мы могли бы, как в ЦСКА, «давать дорогу молодым». Но в матчах, судьба которых решалась только на последних минутах, не до экспериментов по паигрываншо молодежи. Не только нам – и армейцы такие встречи в три звена (а порой – и в два) доигрывали.

Короче, мы будем использовать четыре звена. Но каким образом это будет делаться, позвольте решать мне, тренеру…»

Не согласен с Борисом Павловичем в том, что решающие матчи нельзя проводить в четыре звена. Только в таких матчах и получают новобранцы команды настоящие уроки хоккея, только в таких поединках проходят они высшую школу игры. Что же касается ЦСКА и сборной СССР, то матч с любым, подчеркиваю, с любым соперником – со «Спартаком» и московским «Динамо», со сборными Канады и Чехословакии – мы начинаем в четыре звена. Исключения могут быть обусловлены только одним – серией, «эпидемией» травм и болезней.

Впрочем, еще раз оговариваюсь, что сюжетные ходы хоккея непредсказуемы, ход матча может заставить тренера перестроить «боевые порядки» команды и заканчивать встречу придется в три, а то и в два звена, но никакие исключения, как известно, не опровергают правила, и я не сомневаюсь, что команда «Спартак» тоже будет играть в четыре звена. Уверенность моя обоснована, между прочим, и тем, что и сам Борис Павлович в душе, кажется, согласен с идеей использования четырех звеньев. Во всяком случае, в беседе с корреспондентом «Советского спорта» Дмитрием Рыжковым он еще в 1981 году жаловался, что из-за травм трех форвардов спартаковцы «вынуждены были играть с ЦСКА лишь с десятью нападающими». Обратите внимание: вынуждены были!

Споры о количестве звеньев, которые может и должна иметь команда, затихают. Сегодня кажется само собой разумеющимся желание едва ли не всех тренеров выставлять на матч четыре пятерки игроков. А тактическое или стратегическое решение задачи может быть, повторяю, самым разным и неожиданным.