Глава 33

Николай тяжело вздохнул.

– Я не хочу, да и не имею сейчас права вдаваться кое в какие подробности, но, после того как к власти в СССР пришел Горбачев и началась гражданская война, члены нашей организации решили, что мне следует уйти из КГБ, и я превратился в летучего агента.

– Это кто такой? – разинула я рот.

Шнеер побарабанил пальцами по столу.

– Помните, я говорил, что возмездие не всегда настигало преступников? Более того, попав в руки Фемиды, кое-кто избегал наказания вообще. Суды словно не видели предоставленные нами бумаги, законники начинали требовать живых свидетелей, но чем больше лет проходило с конца войны, тем меньше оставалось людей, могущих воскликнуть: «Да, вот он руководил расстрелами».

Мы начали терпеть поражение. В начале восьмидесятых годов нами был передан правосудию некий Роман Злотник, почти девяностолетний старец. Но в свое время он являлся одним из тех, кто массово уничтожал людей в Минске. Мы подготовили кучу документов, имелись снимки и даже парочка живых свидетелей. Все шло к тому, что Злотник получит высшую меру, но… его отпустили.

– Как? – подскочила я. – Почему?

Николай дернул плечом.

– У мерзавца было онкологическое заболевание, его отправили лечиться. Негуманно держать под следствием тяжелобольного старика. А о том, что он, будучи молодым и здоровым, истребил тысячи людей, как-то забылось.

Этот случай очень сильно подействовал на тех, кто занимался поисками, организация раскололась на две части. Одни члены требовали соблюдения строжайшей законности и передачи всех дел в суд, другие были полны решимости самим наказывать убийц.

– Какой толк отдавать преступников правосудию, их все равно освобождают, – заявляли они, – собаке собачья смерть.

В результате получились две партии: «законники» и «летучие агенты».

– Вы стали тем, кто сам наказывал убийц? – уточнила я.

Шнеер кивнул.

– Да. Только поиск предателя и сбор доказательств занимает годы, летучий агент порой вынужден бросить семью. Во-первых, он не может подвергать опасности жену и детей, а во-вторых, нельзя, чтобы на агента оказывали давление. Если вашей семье угрожают, скорей всего вы приметесь ее защищать. А кое-кто из преступников, поняв, что его вычислили, вступал в борьбу, поэтому летучий агент должен быть одиноким, ему нельзя ни к кому привязываться, ясно?

Я кивнула.

– Вот почему вы «умерли»!

– Да, именно так, – кивнул Шнеер, – в то время нас в Москве имелось четыре человека, фамилий не назову, должностей тоже. Все при чинах и возможностях. Естественно, я не один организовывал свою «смерть». Ну а после похорон не оставил семью, Нина регулярно получала деньги.

– Жена не знала о вашем занятии?

– Нет.

– Но почему?

Шнеер вздохнул.

– Нина Алексеевна хороший человек, верная супруга, отличная хозяйка, но этих качеств недостаточно для того, чтобы стать членом организации. К сожалению, Нина невоздержана на язык, слегка глуповата, в историю с возвращением долга она поверила сразу, что характеризует ее с определенной стороны. Вы согласны?

Я кивнула.

– Да. Но неужели вам никогда не было жаль супругу и дочь? Они так горевали о муже и отце.

Николай нахмурился.

– Летучему агенту приходится делать выбор между долгом и личным счастьем. И потом, я ведь все равно умру, и жене с дочерью придется рыдать на могиле, просто ситуация разыгралась раньше, горе пришло быстрее.

Я не нашлась, что возразить, а Шнеер методично продолжал рассказ:

– За годы, прошедшие с начала восьмидесятых, наша группа выявила и убрала пять предателей, возмездие неотвратимо настигло негодяев!

Я молчала. А что было сказать? Позиция Николая и его соратников понятна, но ведь виновность человека определяет суд, лишь после приговора может быть наказана та или иная личность. Но если Фемида делается не только слепой, но еще и глухой, безрукой и безъязыкой, тогда как? Заниматься судом Линча? Разве это хорошо? А оставлять безнаказанными военных преступников правильно?

– Но в последнее время работать становилось все тяжелее, – продолжал тем временем Николай, – мои помощники умирали.

– Их убивали?!

– Нет, увы, возраст, болезни, – пояснил Шнеер, – мы ведь тоже не делались с годами моложе, а новые кадры не находились. Молодежь сейчас не особо готова воевать за справедливость, хочет денег, но иметь дело с платным агентом опасно, он покупаем, как одной, так и другой стороной. И в конце концов я оказался почти в вакууме, срочно требовалось найти надежного человека, который бы подхватил из моих слабеющих рук оружие и довел начатые дела до конца. Я долго мучился, искал необходимое лицо и понял: надо подключать к делу родную дочь, Людмилу Звонареву.

– Господи! – вырвалось у меня.

Николай, не замечая реакции слушательницы, продолжал:

– Мила дочь и внучка Шнееров, она была воспитана мною, Сарой и Исааком в правильном ключе, Нина с ее генетикой и тупыми нотациями не сумела испортить девочку, и я рискнул. Вызвал Людмилу и открылся ей, произошло это несколько лет назад.

– Господи, – тупо повторила я, – вот, значит, что она имела в виду, когда говорила Кате Симонян о какой-то правде, которую никому рассказать не может, вот откуда знала о всяких шпионских примочках. Зашел у нас как-то о них разговор, и я очень удивилась осведомленности Милы!

– Мы поняли друг друга, – без какой-либо эмоциональной окраски вещал Николай, – и разработали совместный план. Передо мной стояла задача отыскать того самого Федора Соколова, бывшего школьника из Мотова. Он, по моей пока предварительной информации, жил во Франции и являлся одним из известных кинопродюсеров. Мерзавец всегда передвигается в кольце охраны, наверное, до сих пор боится мести, его дом имеет бронированные стекла, а автомобиль похож на танк. Естественно, он живет под иным именем и фамилией, но чем дольше я занимался делом, тем больше понимал – это Федор Соколов, человек по горло в крови не только евреев, но и людей других национальностей. Была всего лишь одна возможность приблизиться к мерзавцу, раз в году он устраивает бал для кинематографистов, приглашает на него в том числе и российских звезд. Вот там Соколов оказывался без охраны, охотно, несмотря на более чем почтенный возраст, танцевал с актрисами, пил шампанское. Людмила работала в кинематографе, теоретически она имела шанс получить приглашение на вечеринку к Соколову, подлец не скрывал, что является русским, и охотно принимал деятелей кино с родных просторов, но только звезд. Дело было за малым, сделать из Милы суперстар!

– И вы преуспели, – прошептала я, – шантажировали Волка, в свое время украли бумаги!

Николай кивнул.

– Да. Никита подлец, за что и получил по заслугам.

– Вы убили его!

– Нет, конечно. Зачем? Всего лишь вынудил снимать Милу в главной роли. Кстати, Волк не прогадал, Люда оказалась очень талантлива, просто ей до тех пор не везло, ну не обращали на нее внимания режиссеры. Я же сразу понял, дочь гениальная актриса, способная исполнить любую роль.

– Это она изображала старуху с котом на той квартире, куда Богоявленский принес папку, – догадалась я.

Шнеер кивнул.

– Точно. После сериала «Стужа» дела Милы резко пошли в гору, она стала сниматься в разных лентах. Мила была очень талантлива как актриса и великолепна в качестве нашего агента, умная, быстрая, умеющая перевоплощаться. Но, увы, при всех достоинствах, она оставалась женщиной, патологически любящей мужа, а Константин стал охладевать к супруге. Это естественно, чувства в браке меняются, но Людмила не хотела смириться с подобным развитием событий и придумала идиотскую игру с Интернетом, ей страстно хотелось, чтобы муж снова влюбился в нее. Когда я узнал о «забаве», то моментально, как отец и одновременно начальник, велел прекратить это. Мила вроде послушалась, но теперь я понимаю – соврала она, любовь оказалась сильнее долга!

– Похоже, она стеснялась того, что затеяла, – прошептала я, – у нас дома не рассказала правду про затею, понесла про какого-то Конрада, билеты в театр. Стала лепетать, что только два раза ходила в Паутину… Отчего прямо не призналась?

– Сами уже ответили на этот вопрос, – нахмурился Шнеер, – она стеснялась выглядеть дурой. Взрослая женщина прикидывается другим человеком, дабы соблазнить собственного супруга. Идиотство! Но именно из-за него все и случилось, несчастье и смерть. А как все было подготовлено! «Стужу» приняли сразу на «ура»!

– А откуда вы взяли деньги на сериал? – наивно спросила я.

Николай прищурился.

– Мне их дали друзья, далее без комментариев, – отрезал Шнеер.

– Понятно, – шепнула я, – действительно, глупый вопрос. Значит, Никиту вы не убивали?

– Нет, – помотал головой Шнеер, – мы занимаемся лишь бывшими пособниками нацистов. Волк скончался от инфаркта, он ведь был уже пожилым человеком.

– А Олег Ремизов уверял, что его убили!

– Он ошибался, кончина Волка, человека извилистой судьбы, естественна, – тоном преподавателя математики пояснил Шнеер, – основная заповедь летучего агента звучит так: покарай преступника, но не навреди обычному человеку. Нас интересуют лишь пособники нацистов. Уголовники, «стукачи» и прочие мерзавцы не наше дело.

– Но Волка вынудили к сотрудничеству, – начала было я.

– Не стоит сейчас обсуждать сию ситуацию, – оборвал меня Николай, – я в свое время нарушил все должностные инструкции, чтобы помочь Владлену Богоявленскому, лучшему другу, которого считаю братом. Я не просто украл кое-какие доносы Волка, а еще ходил в определенные кабинеты, вымаливая для Владлена жизнь. Где Бурмистров и Коган? То-то! Давно в могиле, а Владя жив. Но он слабый человек, трус, позер и, увы, болтун. Мне, чтобы получить бумаги, которыми можно было припугнуть Никиту, пришлось обратиться к Владе. Я очень не желал этого делать, но, увы, иной возможности получить документы не имел. Организовывать грабеж квартиры Нинки я не хотел.

– Стойте!

– Что такое?

– Нина не знала о тайнике?

– Нет, конечно. Я не доверял жене до такой степени, более того, для нее являлось тайным и место моей работы. Нина Алексеевна считала мужа сотрудником некоего секретного НИИ.

Я прищурилась.

– Понимаете, в свое время Нина звонила Владлену и устроила скандал, потребовала от Богоявленского денег, велела ему приехать, повторяя «я знаю все», а когда поэт прибыл к вашей супруге, та вдруг заявила, что не звала его. Богоявленский слегка повздорил с Ниной, и та вдруг сказала: «Ты хуже Никиты Волка!» Выходит, она что-то знала или о чем-то слышала!

Николай потер ладонью затылок.

– Нина истерична, она умеет закатить скандал на пустом месте, потом мгновенно остывает. А еще, я разбаловал ее, решал все проблемы. Оставшись одна, она сначала растерялась, а потом, решив, что Владлен обязан ей помогать, налетела на моего друга. Пока Владя ехал к Нине, та остыла и сделала вид, что ничего не произошло. Она такое со мной часто проделывала. Что же касаемо Волка… Довольно давно мы были у Богоявленских на дне рождения Ани. Поэт уже считался опальным, поэтому гостей никаких, только я и Нина. Жену вдруг понесло, она стала кричать, что мы неудачники, мало зарабатываем, славы не имеем. Сначала досталось мне: сижу, как дурак, в НИИ, в свет не выхожу и т.д., потом по полной получил Владя, в пылу Нина крикнула:

– Вот Никита Волк! Вот чьей жене повезло! Да уж! И слава! И деньги! Все есть!

Тут Владя встал и ушел, за ним комнату покинула Аня. Нина испугалась и притихла, а я сурово сказал ей:

– Никита Волк совершил нехороший поступок по отношению к Богоявленским, ты сейчас очень обидела Аню и Владю.

Но это было все. Нина потом плакала, извинялась, друзья простили ее, но, видно, мое объяснение засело у супруги в мозгу, вот она, решив посильней ущипнуть Владю, и крикнула:

– Ты хуже Волка!

Нина ничего не знала ни о моей работе, ни о каких других делах!

– И супруга не рылась в книгах, не вытирала пыль и никогда не видела том-коробку? – не успокаивалась я.

Николай улыбнулся.

– Даша, вы не книголюб. Старые издания не следует трогать, чем реже открываете шкаф, где они хранятся, тем лучше. Нина не лазила по полкам с тряпкой, ей еще Исаак запретил подобные действия. И такие тома не читают, их просто коллекционируют.

– Но зачем вы украли доносы Волка?

Шнеер неохотно признался:

– Взял из архива, а назад вернуть не сумел. Пока читал дома документы, сотрудник, который в нарушение всех правил дал мне бумаги, скончался, вот и пришлось их припрятать, я просто не сумел вернуть их на место.

– Надо же, не выкинули!

– Деточка, – спокойно сказал Николай, – в этой жизни никогда ничего выбрасывать нельзя, в особенности бумаги, совершенно не знаешь, что случится дальше, могут пригодиться и пригодились! Но мне пришлось связаться с Владей. Я дал ему потом некий номер телефона и объяснил, что следует сказать, дабы, если понадоблюсь другу, меня предупредили о звонке. На днях Владя позвонил, рассказал о вашем визите и о том, что он, Богоявленский, сильно понервничал и в пылу истерики не выдержал, не сумел сохранить тайну и растрепал о мнимой смерти Николая Шнеера. Я, кстати, после смерти Милы приглядывался к вашей семье и быстро понял, что вы ищете убийцу актрисы. Арест Константина меня расстроил, статьи в газетах огорчили еще больше, помните, я говорил об основном принципе летучего агента? А тут получилось, что страдают невинные, вы и Константин, я стал размышлять над ситуацией и понял, как действовать.

– Значит, это не вы велели Пищикову писать о нас гадости? – заорала я.

– Бог мой! Конечно, нет! Он сам напридумывал невесть что, – возмутился Шнеер, – мальчишка – дурак. Кстати, он в больнице.

– Вы…

– Мне и в голову бы такое не взбрело! Артур опубликовал цикл вранья об эстрадной певице Салли, а ее любовник возмутился и нанял парней, которые отдубасили борзописца, – ответил Николай, – у меня есть хорошие связи в милиции, от осведомителей я и узнал суть дела.

– Так кто убил Милу?!!

Николай сунул руку в карман, вынул оттуда коробочку и открыл ее.

– Вот.

Я уставилась на большой старинный перстень с нежно-зеленым изумрудом.

– Это что? Хотя погодите-ка! Подобное украшение появилось у Людмилы некоторое время назад. Она рассказывала, что купила его в Питере, в антикварном магазине, кольцо очень нравилось Миле. Как драгоценность попала к вам?

– Это не то кольцо, другое, – ответил Николай. – Людмила таки получила приглашение от Федора Соколова, ей предстояло в декабре ехать на бал и там убить преступника.

– Как?!

– Для этого было сделано кольцо и придумана легенда про антикварный магазин. Смотрите, если привести в действие хитроумный механизм, из-под камня показывается иголочка. Надо лишь нажать на изумруд особым образом. Вот так! Видно?

– Да, – прошептала я.

– Внутри яд, смертельный, практически неизвестный европейским экспертам. Подавляющая часть специалистов, вскрыв тело, вынесет вердикт: смерть естественна, инфаркт. В мире есть всего пара людей, умеющих определить отравляющее вещество, но один из специалистов живет в Боливии, другой в Африке. Люда должна была улучить момент и кольнуть Федора, смерть на балу, среди множества людей была бы сочтена некриминальной. Соколову много лет, он ведет, мягко говоря, нездоровый образ жизни. Инфаркт и делу конец. Ясно?

– Ага, – кивнула я.

– Значит, вы сейчас берете кольцо и везете к следователю, вот координаты мужчины, телефон, фамилия, имя. Кладете драгоценность на стол и сообщаете: «Делали в доме генеральную уборку и под шкафом в прихожей обнаружили перстень, он не наш, принадлежал Людмиле Звонаревой. Может, он нужен для следствия?»

– И что? – вытаращила я глаза.

Николай насупился.

– Российские специалисты оказались слишком толковыми. Когда Мила погибла, я не сомневался, что эксперт сообщит: «Инфаркт», – и дело будет похоронено.

Но невесть каким образом в уголовном розыске поняли: Звонареву отравили неизвестным науке ядом, и понеслось! Арестовали невиновного Константина, потом грязь полилась на вас.

– Так кто убил Милу?!!

– Кольцо Людмила должна была носить постоянно, привыкнуть к нему, научиться автоматически пользоваться механизмом, – медленно продолжил Николай, – и она его не снимала. Но потом случилась дикая история с Интернетом, Мила решила вновь влюбить в себя собственного мужа, разгорелся скандал, Константин приехал в ваше Ложкино, началась драка, во время которой случайно сработал механизм, выскочила игла. Такого не должно было случиться никогда, мы не раз использовали перстни, они абсолютно безопасны для агента, но… Говорят, что и незаряженное ружье стреляет.

– Она сама себя убила!!!

– Да. Вы отвезете перстень следователю, а тот получит всенародную славу, расскажет журналистам о старинном кольце, сделанном в семнадцатом веке… В общем, приготовлена целая история, борзописцы будут в восторге, яд, тайны, – мрачно закончил Николай.

– А следователь поймет, в чем дело?

– Да! Вы просто отнесите кольцо. Константина немедленно освободят, а тот же Пищиков прямо на больничной койке начнет строчить об обитателях Ложкина совсем иные статьи.

– Вы уверены, что сотрудник милиции адекватно отреагирует на улику? – лепетала я.

– Да, более того, он ждет вас.

Я вздрогнула.

– Хорошо. Мне положить перстень в сумку?

– Можете надеть на палец.

– Нет!!!

Шнеер кивнул.

– Как хотите, только отнесите. Я обязан спасти невиновного Константина Звонарева, и вы единственный человек, который может мне помочь. Все логично, Мила умерла в вашем доме, ее отравили, а теперь вы же обнаружли перстень, случайно закатившийся в дальний угол.

– А где кольцо Милы? То, что было у нее на руке?

Николай медленно встал.

– Не знаю. Вполне вероятно, что его украли санитары, которые везли тело в морг, польстились на дорогое украшение, к сожалению, подобные истории не редкость. Вы помните, как останки забирали из Ложкина?

– Нет, – прошептала я.

– Осматривали Людмилу после смерти?

– Нет.

– И не можете вспомнить, имелось ли на ее пальце кольцо?

– Конечно, нет! Да и кто в подобной ситуации станет обращать внимание на такие мелочи! Человек умер, не до ерунды, – воскликнула я.

Николай кивнул.

– Верно, только людям, работающим на трупоперевозке, тело не кажется человеком. Думаю, кольцо украли. Вот что, Даша, езжайте к следователю и отдайте перстень. Никто, кроме вас, не сумеет этого сделать. Надеюсь, понимаете, почему?

Я медленно поднялась с табуретки.

– Да. Членам моей семьи не следует знать правду о Людмиле, а посторонний человек нигде не мог найти перстень. Самое логичное объяснение: он упал и закатился под шкаф.

– Рад, что мы друг друга поняли, – без всяких эмоций довершил разговор Николай.

ЭПИЛОГ

Через неделю после моего визита в милицию газета «Треп» напечатала статью под названием «Тайна смерти Людмилы Звонаревой раскрыта. Всенародную любимицу сгубило антикварное кольцо». Я очень хорошо знала содержание публикации, Артур Пищиков показал мне черновик, написанный им на больничной койке, поэтому никакого удивления, увидав полосу, украшенную фотографиями, я не испытала. Но остальные, включая домашних, пережили настоящий шок. Несколько дней разговору в Ложкине было лишь о Миле и ее перстне, приобретенном в скупке.

– Прямо кино! – восклицала Ирка.

– Нельзя ничего вносить в дом, что раньше принадлежало другому человеку, – дудела Зайка. – Мало ли кто носил вещь до тебя! Только подумайте, отравленная иголка!

– Такие случаи описаны в книгах, – восклицала Маня, тыча всем под нос роскошно иллюстрированный том «История ядов», – вот, почитайте, как придворные друг друга травили.

Впрочем, новость обсуждали не только мы, о ней судачили на тусовках и вечеринках, а кое-кто из дам мгновенно стянул с пальцев и вынул из ушей прабабушкины брюлики, так, на всякий случай, от греха подальше.

Следователь, мужчина с простой фамилией Петров, столь ловко распутавший дело, мигом стал звездой. Он раздавал интервью журналистам и пару раз засветился на телеэкране в разных ток-шоу.

Константина выпустили, он приехал к нам в гости, и мы целый вечер прорыдали, вспоминая Милу. Нина Алексеевна, узнав правду о кончине дочери, заболела и оказалась в клинике. Зять не бросил тещу в беде, он ни разу не напомнил ей о том, как она, воспользовавшись его арестом, выгнала вон Елену Марковну. Константин оплатил все расходы, и Нина Алексеевна вернулась здоровой домой, в ту самую квартиру, к зятю и его матери. Живут они по-прежнему вместе. Косте, конечно, приходится нелегко, иногда старухи доводят его почти до обморока, но деваться бедняге некуда, с родной мамой развестись нельзя, а очень пожилую тещу Костя жалеет.

– У каждого свой крест, – иногда вздыхает он, – в принципе, с бабками управляться не сложно, главное, каждой из них потихонечку шепнуть, так, чтобы не слышала другая: «Мама, вы в доме главная, ваши ценные советы и указания для меня основные».

С Владленом Богоявленским я более никогда не разговаривала, сборников его стихов в продаже не видела и о судьбе поэта ничего не знаю. С Олегом Ремизовым тоже не встречаюсь, хоть и живу от него в двух шагах. Фильмы Никиты Волка часто показывают по телевизору, кстати, ленты с участием Милы тоже постоянно мелькают на экране.

Артур Пищиков по-прежнему работает в «Трепе», но мне все же удалось убедить парня пойти учиться на журфак, на платное отделение. Не стану объяснять вам, кто оплатил курс наук, в конце концов, это не так интересно, важно другое, Артур с запозданием взрослеет и потихоньку теряет злобность голодного волчонка. Он неплохой парень и имеет все шансы стать нормальным, думающим, профессиональным репортером.

В Ложкине особых изменений не произошло. Машка, Аркадий, Зайка и Александр Михайлович занимаются своими делами. Женя в конце концов переехал в новую квартиру, но все равно почти каждый день заявляется к нам и учит Ирку искусству обольщения, домработница со стилистом ведут настоящую охоту на садовника, загоняют постепенно Ивана в такой угол, откуда он сумеет выбраться лишь с обручальным кольцом на пальце. К слову сказать, Ира резко похорошела, ее волосы теперь блестят, кожа сияет румянцем. Может, дело во всяких масках и кремах серии «Сто рецептов красоты», которые ей приносит Света?

Кстати, о Светке, прочитав статью о перстне, подруга залилась слезами.

– Что случилось? – насторожилась я.

– Вот, – воскликнула Светка, – все что угодно раскрыть могут, а мою машину не нашли, и ноутбук тоже! Бедная я, несчастная, хоть бы кто помог! Ты не захотела, в милиции меня отшили…

Причитая и хлюпая носом, Светка пошла в ванную. Я проводила ее взглядом, потом взяла трубку и позвонила Селиванову.

– Да, – бодро отозвался Светкин обожатель.

– Верни машину и ноутбук, – рявкнула я.

– Знаешь, – зачастил Пашка, – я их уже почти нашел, еще неделька и…

– Хватит врать, – перебила я Селиванова, – очень хорошо знаю, что тачку и компьютер украл ты. Ловко придумал! Знал ведь, что милиция не захочет связываться с гиблым делом, вот и составил шикарный план: угнал «Жигули» и пообещал найти их. Небось у тебя на даче, в гараже стоят. Думаешь, Светка проникнется благодарностью и выйдет за того, кто вернет ей украденное, замуж?

– Дашка! – взвыл Селиванов. – Умоляю! Молчи! Она должна понять – я лучший друг!

– Я буду нема, как кастрюля, – усмехнулась я, – но лучше прямо сейчас объяви о находке, Светка в ванной рыдает, ей еще неделю не выдержать.

– Ага, – крикнул Пашка, – йес!

Самое интересное, что эта дурацкая затея имела полнейший успех. Получив назад ноутбук со своими драгоценными записями, Светлана бросилась Пашке на шею и весной будет сыграна свадьба. Я никому не рассказала о своих догадках, в конце концов Пашка всегда казался мне самым лучшим кандидатом в Светкины мужья.

Впрочем, промолчала я и еще об одной ситуации. В мае Зайке пришла в голову идея: сделать в доме очередной небольшой ремонт. На сей раз ей разонравилась плитка, лежащая в холле, у входной двери. Если на Ольгу нападает раж, возражать ей бесполезно, спорить с Заюшкой опасно для здоровья, поэтому остается лишь терпеть неудобства и утешать себя тем, что плитка – это не внутренняя лестница, не стены, не потолок, не паркет…

Через два дня после начала работ ко мне, спокойно гулявшей во дворе с собаками, подошел рабочий.

– Слышь, хозяйка, – с легким акцентом сказал он, – старый пол сняли, плинтуса оторвали и в щелке кольцо нашли!

– Да ну? – удивилась я. – Какое? Вроде никто ничего не терял.

– Дорогое, наверное, – покачал головой строитель, – смотри.

Грязные пальцы разжались, я невольно вскрикнула. На поцарапанной ладони гастарбайтера лежал перстень со светло-зеленым камнем, точь-в-точь такой, какой получил следователь.

– Это оно, – прошептала я, мигом поняв ситуацию. Значит, во время драки Мила уколола себя, потом уронила с пальца кольцо, а то попало в щель.

– Нам чужого не надо, – спокойно сказал строитель, – грех воровать. Возьмите, видать, не копеечное.

– Нет, нет, – быстро забормотала я, – вернее, да, да, давайте. Только очень прошу вас, не рассказывайте никому о находке, ладно? А то меня за неаккуратность ругать станут. Вот, сто долларов.

Рабочий кивнул и спрятал бумажку.

– Забыл уже.

– А ваши коллеги?

– Они по-русски не могут, – усмехнулся работяга, – я за переводчика.

Я сбегала в гараж, взяла толстые брезентовые рукавицы и лопату, через некоторое время перстень был зарыт в лесу, довольно далеко от поселка. Я не поленилась отъехать от Ложкина с десяток километров, нашла укромное место и похоронила изумруд.

Не успела я прийти в себя, как случился новый стресс. В середине июня, сразу после моего дня рождения, ночью, раздался звонок по телефону, тихий, какой-то странный, то ли мужской, то ли женский голос сказал:

– Подмосковье. Деревня Репино, кладбище, могила номер двести семьдесят восемь. Съезди, он просил.

– Вы кто? – удивилась я. – И с какой стати мне катить на погост?

– Он просил, – повторил некто и отсоединился.

Крайне заинтригованная, я открыла атлас, обнаружила нужный населенный пункт и утром отправилась в дорогу.

Указанное захоронение оказалось новым и мало чем отличающимся от остальных деревенских погребений: простая железная оградка, деревянная скамеечка и самый обычный крест с железной табличкой: «Сергеев Сергей Сергеевич. Спи спокойно, дорогой друг».

Я постояла, облокотившись на железный столбик, потом сходила к центральным воротам и купила веночек из бумажных цветов. Николай Шнеер был евреем, а похороны и погребение иудеев проходят по другим канонам, чем у православных, и креста им на могилы не ставят. Пусть уж господь сам разбирает, столь ли велик грех тех, кто опустил в землю Шнеера неподобающим образом. И пусть неправильное погребение явится единственным прегрешением, которое создатель поставит в вину Николаю, потому что именно Шнеер сначала вовлек Милу в опасное дело, а потом дал дочери перстень с ядом. Трагическая случайность, скажете вы, ну кто мог предположить, что Костя и Мила станут драться, а отлично сделанный механизм даст сбой и «выпустит» иглу. И вообще, и Нина Алексеевна, и Николай велели дочери перестать встречаться с мужем в Интернете, а она не послушалась! Выходит, Мила сама виновата! Может, и так, но если бы на ее пальце не имелось кольца, то ничего и не случилось бы. Так кто повинен в смерти моей подруги? Неумолимый рок или Николай Шнеер, сделавший смыслом своей жизни борьбу с преступниками?

Спустя некоторое время после смерти «Сергея Сергеевича» я сидела в новом кафе Коваля под названием «Корея». В ожидании заказа я решила почитать газету и наткнулась на сообщение: «Великий продюсер умер во время ежегодного бала. Инфаркт настиг пожилого деятеля искусств во время шикарного фуршета. Дамы попадали в обморок, мужчины не сдержали слез, последней едой продюсера стала обожаемая им фуа-гра…» Я отложила газету. Сергеев-Шнеер умер, но, простите за штамп, дело его живет. Федора Соколова наконец-то настигло возмездие. Николаю удалось незадолго до кончины передать знамя борьбы в молодые, надежные руки? Или Соколова убрали иные люди? Нет ответа на этот вопрос, кое-какие тайны так и остаются нераскрытыми.

– Ваш кофе, – услужливо сказала официантка.

Я улыбнулась. После того, как газеты сообщили правду о смерти Милы, «Треп» принес нам извинение, я не стала подавать на издание в суд, потому что к тому времени уже успела завязать хорошие отношения с Артуром. К тому же Пищиков старается изо всех сил, он теперь регулярно пишет о нас самые восторженные слова. «Треп» швырнуло в другую сторону, я называюсь добрейшим существом, меценаткой и благотворительницей, Дегтяреву присвоили титул моего брата, Машка величается «прелестной девушкой, лучшей невестой Москвы», ну и так далее. Мне даже пришлось позвонить Артуру и велеть:

– Прекрати дождь из меда с елеем.

Едва «Треп» начал нас нахваливать, как в Ложкино потоком хлынули приглашения на всяческие тусовки, презентации, вечеринки… Роберт Коваль, тот самый, велевший в свое время не пускать в свои рестораны Дарью Васильеву, теперь, приседая и кланяясь, зазывал меня в трактиры. Честно говоря, мне не хотелось более никогда переступать порога его заведений, но сегодня ехала мимо новой ресторации «Корея», страшно захотела кофе, и я подумала: «Почему бы нет? Чего я боюсь? Теперь-то меня никто не погонит прочь».

Скорей всего, Коваль раздал обслуживающему персоналу четкие указания, потому что стоило мне появиться на пороге, как метрдотель, гардеробщик и официантки принялись, кланяясь в пояс, твердить:

– Мы счастливы принимать вас у себя.

Доселе неизвестный мне лично ресторатор, сам Роберт Иванович, тоже оказался тут, сидел у окна, увидел госпожу Васильеву и расплылся в улыбке.

Усмехнувшись, я села на диванчик. Между прочим, я проявила благородство и не сказала никому ни слова гадости о рестораторе, а ведь могла разнести по всем знакомым весть о том, как относится Роберт к клиентам: пока они на вершине жизни – их любят, стоит споткнуться – гонят вон. И ведь я не опустилась до мести Ковалю, проявила интеллигентность, хорошее воспитание…

Внезапно мой телефон «залаял», я бросила взгляд на дисплей. Светка! Скорей всего, подруга опять начнет хвастаться какой-то новинкой, маской или кремом. Нет уж, я хочу спокойно выпить кофе. Мобильный продолжает «тявкать», но можно не обрашать на него внимание.

Тут одна из посетительниц, дородная дама, сидевшая за соседним со мной столиком, повернула голову и недоуменно спросила:

– Здесь собака? Кто лает?

Неожиданно на меня напало озорство.

– Это с кухни, – ответила я.

Глаза тетки стали расширяться.

– Откуда?

– С кухни, – повторила я, – ресторан-то носит название «Корея», а в этой стране любят собачатину. На пищеблок и привели кандидатов в бифштексы. Барабан от Страдивари бывает?

– Барабан от Страдивари? – ошарашенно переспросила дама. – Нет, конечно, этот великий мастер делал скрипки.

– Ну вот, – кивнула я, – барабана от Страдивари не бывает, и не может существовать ресторан «Корея» без блюд из несчастных собачек.

Понимаю, что вы сейчас скажете! Согласна, шутка вышла дурацкой, неприятной. Уже сказав ее, я пожалела о содеянном, сейчас соседка хмыкнет и заявит:

– Боже, ну и глупость вы несете! – и будет совершенно права.

Но женщина отреагировала иначе.

– Кошмар! – заорала она, вскакивая на ноги. – Они здесь готовят собак! Немедленно ухожу!

– Где? – засуетилась девушка, пившая чай за круглым столиком. – Где едят собак?

– Здесь! Слышите лай!

Тут, слава богу, мобильный заткнулся.

– Нет, – завертела головой девица, – тихо.

Сотовый снова «загавкал», Светка очень настойчива, если она решила сообщить мне о новой маске, то, будьте уверены, не отстанет, пока не добьется своего.

– Ага! – завопила дама. – Сволочи! Немедленно уходите отсюда все, кто любит животных, понимаете? Объявим бойкот «Корее»!!!

Началась суматоха, посетители в массовом порядке принялись требовать счет, официанты заметались между столиками.

– Господа, – надрывался метрдотель, – кто наговорил вам глупостей о собаках? Это же неправда!

Поняв, что случилась беда, Коваль тоже кинулся к гостям.

– Стойте!

Но его никто не слушал, люди спешно покидали трактир, не забыв сказать при выходе:

– Более в «Корею» ни ногой. Бедные собачки.

Я незаметно выключила телефон и сунула в сумочку. В конце концов красный, вспотевший Роберт Коваль подлетел ко мне.

– Надеюсь, вы хоть понимаете, что случилась какая-то ерунда? У нас не делают блюд из собачатины! Понятия не имею, откуда несся лай. Ужасное стечение обстоятельств! Знаете, кто эта полная дама, поднявшая скандал?

Почувствовав себя совершенно отомщенной, я мило ответила:

– Нет, мы не знакомы!

– О-о-о! – застонал Роберт Иванович. – Марина Феоктистова, страстная собачница, защитница прав животных, а с ней был Олег Вазаров, ведущий ресторанный критик. Господи, «Корею» можно закрывать, такой антипиар организуют! Боже, мне остается лишь выбрать способ смерти! В этот ресторан столько вложено!

Я молча положила на столик деньги, ей-богу, не хотела сделать «навредю» Ковалю, случайно вышло. И потом, я простила ресторатора, но, согласитесь, простить – не значит забыть.

– Яд, веревка, окно, – кричал Коваль, – что выбрать, а? Что? «Корея» накрылась! Феоктистова с Вазаровым меня не простят!

Я спокойно пошла в сторону гардероба. Коваль слишком экзальтирован, естественно, он не собирается вешаться или топиться. Хотя, похоже, проект «Корея» будет неудачным, ну ничего, откроет новый ресторан и назовет его «Друг животных», Коваль не разорится.

– Несите цианистый калий, – кричал Роберт, – немедленно подайте!

– У нас нет, – пискнула одна из официанток.

– Безобразие! Купите, – велело начальство, – пошлите в аптеку.

Дрожащий метрдотель придвинулся ко мне.

– Не бойтесь, – подбодрила я мужчину, – просто уложите хозяина в кабинете, на диване, дайте ему коньяк, скоро успокоится.

– Но он выбирает способ смерти! – заломил руки мэтр.

– Ерунда, Роберт Иванович просто нервничает, – ответила я и пошла к выходу.

В голове толкались разные мысли.

Мы не имеем права выбирать, как и когда нам умирать, мы можем только решать, как нам жить. И еще, никогда и никого не осуждайте, жизнь странная штука, порой она выделывает такие коленца, что и не понять: кто прав, а кто виноват. Если начнете порицать людей, у вас не хватит времени на то, чтобы их любить.

[1]Компьютерная программа «Ай си кью». При ее помощи вы можете переписываться друг с другом и вести диалог.

[2]ВГИК – Всесоюзный государственный институт кинематографии.

[3]Даша сейчас вспоминает об одном из героев романа М.Булгакова «Собачье сердце».

[4]Мишель де Монтень (1533–1592 гг.) – философ-гуманист.

[5]Никколо Макиавелли (1469–1527 гг.) – итальянский политический мыслитель, литератор и историк.

[6]См. книгу Дарьи Донцовой «Крутые наследнички».

[7]Гонщик Спиди – герой популярных мультфильмов.

[8]См.: Дарья Донцова «Крутые наследнички». изд-во «Эксмо».

[9]См. книгу Дарьи Донцовой «Жена моего мужа», издательство «Эксмо».

[10]Шлафрок (нем.) – халат.

[11]Хьюмидор – специальный ящик для хранения сигар, снабженный увлажняющим устройством.

[12]Джульетта Мазина – великая итальянская актриса, жена режиссера Федерико Феллини.

[13]Эсхил (около 525–456 гг. до н.э.) – древнегреческий поэт-драматург.

[14]Софокл (около 496–406 гг. – до н.э.) – дневнегреческий поэт-драматург.

[15]Сизиф – герой древнегреческого мифа. Он вкатывал на гору камень, но глыба срывалась и вновь неслась вниз. Сизифу приходилось вновь начинать работу. Сизифов труд – это бессмысленное, утомительное, тупое, не творческое занятие.

[16]Карибский кризис – 1962 год. США пытались удавить Кубинскую революцию (1959 г.), а СССР был на стороне Фиделя Кастро. И США, и СССР обладали к тому времени ядерным оружием, мир был на грани страшной войны.

[17]КГБ – Комитет государственной безопасности, структура, призванная охранять СССР как от внешних врагов – шпионов, так и от внутренних, в частности, от диссидентов.

[18]»Детский мир». Здание КГБ, ныне ФСБ стоит на Лубянской площади. Напротив каменного монстра находится магазин для малышей. В советские времена москвичи называли КГБ – «Детский мир».

[19]Фамилия вымышлена, ситуация правдива.

[20]»Матренин двор» – произведение А.И.Солженицына, одного из редких литераторов, который имел смелость при Советской власти писать о ней правду. Был выгнан из СССР, снискал славу в Америке. Имеет Нобелевскую премию.

[21]Подлинный факт.

[22]КПСС – Коммунистическая партия Советского Союза. ЦК КПСС – руководящий орган партии.

[23]Советские люди постоянно заполняли анкеты, как правило, вопрос под номером пять, в них звучал так: – национальность. Странное любопытство для государства, проповедовавшего интернационализм. Следует отметить, что антисемитизм был в СССР распространенным явлением.

[24]См. роман Дарьи Донцовой «Экстрим на сером волке», издательство «Эксмо».

[25]Сильно испорченная как грамматически, так и фонетически фраза. Владлен спросил: «Вы понимаете?» Нормальный француз не способен понять поэта, но Даша, бывший преподаватель, привыкла общаться со студентами, коверкающими язык.

[26]ЦДЛ – Центральный Дом литераторов.

[27]Такого в СССР не было. Имелись «Звезда Востока» и «Дружба народов». «Творчество народов Востока» выдуманно автором. Совпадения случайны.

[28]ЧК – Чрезвычайная комиссия, НКВД – Народный комиссариат внутренних дел, МГБ – Министерство государственной безопасности, КГБ – Комитет государственной безопасности, ФСБ – Федеральная служба безопасности.

[29]Историю отношений Даши и Наташки можно узнать из книг «Крутые наследнички» и «За всеми зайцами».

[30]Шесть франков примерно равны одному доллару.

[31]Йети – снежный человек.

[32]Название выдумано.

[33]Взялся за гуж, не говори, что не дюж.

[34]См. книгу Дарьи Донцовой «Экстрим на сером волке».

[35]Ordnung – порядок.

[36]Подлинная история, взятая из материалов, которые мой отец, писатель Аркадий Васильев, подготовил для своей книги об эмигрантах.

[37]Зондеркоманда – дословно: особая команда, подразделение, убиравшее трупы расстрелянных. Часто члены зондеркоманды сами убивали людей.