Прощение — не оружие

Я могу простить, но не в состоянии забыть, — эта фраза, по существу, равносильна заявлению: «Я не прощу». С прощением следует поступать так же, как с погашенной денежной купюрой: разорвать или сжечь, чтобы никогда вновь не видеть в обращении.

Прощение — не оружие. Существует множество заблуждений, связанных с актом прощения. Подлинное прощение редко имеет место. Например, во многих литературных произведениях часто говорится, что прощать — значит быть «добродетельными», но редко говорится, что, прощая, мы сами можем стать счастливее. Существует тенденция рассматривать прощение в качестве средства, которое обеспечивает нам более выгодную позицию или позволяет одержать верх над противником. Подобная мысль проскальзывает во многих весьма серьезных советах. Например: «Не старайтесь сводить счеты, простите своим врагам, и вы одержите над ними верх». «Нет более ставной победы над вашим обидчиком, чем доброта в ответ на обиду», — поучал известный религиозный деятель. В подобных фразах содержится закамуфлированная идея, что прощение может служить эффективным оружием мщения. Часто это и соответствует действительности. Но мстительное прощение не имеет ничего общего с прощением исцеляющим, которое «вырезает», устраняет бесследно ошибки и обиды, то есть с прощением, которое подобно пластической хирургии.

Исцеляющее прощение — вещь сама по себе не такая уж трудная. Нужна лишь готовность отказаться от всякого осуждения, нужно желание погасить задолженность без всяких условий и оговорок. Но порой нам трудно решиться на прощение, потому что хочется бичевать, пригвождать к позорному столбу, порицать обидчика. Нам подчас доставляет какое‑то странное, неестественное удовольствие растравлять и лелеять собственные раны. Нам кажется, что, пока мы в состоянии клеймить других, мы можем чувствовать свое превосходство над ними. Нельзя оспаривать и то, что зачастую мы даже испытываем известное удовлетворение, когда у нас есть повод пожалеть самих себя.

Исцеляющим прощением мы «погашаем» ошибку, проступок какого‑то человека, но не потому, что решили проявить великодушие и благородство, сделать одолжение или оказать любезность — не потому, что мы в нравственном отношении стоим на более высокой ступени или заставили провинившегося заплатить за содеянное дорогую цену, а потому, что хорошо понимаем сугубую никчемность самой обиды. Истинное прощение возможно лишь тогда, когда мы способны осознать и эмоционально воспринять тот факт, что не было и нет ничего такого, что требовало бы нашего прощения. И превыше всего — мы не должны осуждать или ненавидеть.

Мы сами допускаем серьезную ошибку, когда ненавидим человека за его промахи, когда осуждаем его или причисляем к определенной категории людей, путая личность человека с его поведением, или когда мысленно назначаем «цену», которую ему следует заплатить, чтобы заслужить наше уважение и милостивое одобрение.