Фрамхейм. Зимовка на ледяном барьере

Места в двух палатках распределялись так: пять человек спали в нижней, мы с плотниками – в верхней. Однажды вечером случилась забавная вещь. Только мы собрались лечь спать, вдруг совсем рядом послышался крик пингвина. Мы выскочили из палатки – в нескольких метрах от входа сидел здоровенный императорский пингвин, отвешивая поклон за поклоном. Как будто он нарочно пришел поприветствовать нас. Жаль было дурно платить ему за учтивость, но так уж создан мир: кланяющийся пингвин окончил свою жизнь на нашей сковороде.

18 января мы начали подвозить материалы для дома, и плотники сразу же приступили к сборке. Работа спорилась, одни сани за другими подкатывали к участку и разгружались. Собаки и каюры старались вовсю. Быстро подвозились материалы, и так же быстро рос наш будущий дом. Все его части были заранее перемечены, и выгружали мы их в том порядке, в каком должна была идти сборка. К тому же

Стюбберюд сам уже собирал дом и знал в нем, что называется, каждую щепочку. Я вспоминаю эти дни с радостью и гордостью. С радостью потому, что, хоть и трудновато приходилось, никто не скулил. С гордостью потому, что я стоял во главе таких людей. Это были настоящие люди. Все понимали свой долг и исполняли его.

Ночью ветер утих, и утро принесло с собой отличную погоду – было тихо и ясно. В такие дни работать одно удовольствие. Настроение у всех – и у людей, и у собак – было превосходное. Занимаясь перевозкой грузов с судна на базу, мы в то же время охотились на тюленей. Стреляли только тех, которых встречали по пути. За свежей пищей не нужно было далеко ходить. То и дело нам попадались залежки. Постреляешь тюленей, освежуешь туши и отвезешь вместе с провиантом и материалами. В такие дни собаки буквально обжирались теплыми внутренностями.

20 января перевозка строительных материалов кончилась, можно было приниматься за продовольствие и снаряжение. Сани так и сновали туда и обратно. Всего приятнее было прокатиться утром к «Фраму» на пустых санях. Дорога была хорошо накатана и походила на добрый норвежский проселок. Скольжение отличное. Выйдешь около шести утра из палатки и слышишь ликующий хор своих 12 собак. Словно состязаются, кто кого перевизжит. Дергают цепи, так и рвутся к тебе. Прыгают, скачут от радости. Пройдешь вдоль всего ряда, с каждой поздороваешься, каждую погладишь, приласкаешь, скажешь ей что-нибудь. Великолепные животные! Самые нежные, самые избалованные из наших домашних животных не сравнятся в преданности с этими прирученными волками. Гладишь пса и видишь, как он блаженствует. А остальные тем временем лают, визжат, дергают цепи, чтобы вырваться и наброситься на ту, которую сейчас ласкают. Да, они ревнивы, и еще как!

Поздоровались – берешься за упряжь. И снова бурное изъявление радости. Как ни странно это прозвучит, могу вас заверить, что полярные собаки любят свою упряжь. Ведь знают, что им предстоит тяжелый труд, и все же проявляют очевидный восторг. Спешу прибавить, что так бывает только в «домашней» обстановке. Когда дело доходит до длинных, утомительных санных переходов, картина меняется. Начинаешь запрягать – начинается и первая склока. После плотной трапезы накануне вечером и ночного отдыха у собак появляется такой избыток энергии и прыти, что никак не заставишь их стоять смирно. Как ни жаль начинать с этого день, приходится пускать в ход плетку.

Но вот сани установлены как надо, и упряжка, все шесть собак, на месте. Казалось бы, проблемы позади, осталось лишь тронуться, и вскоре ты уже будешь у судна. Не тут-то было. Вокруг лагеря за короткое время накопилось множество всяких предметов вроде ящиков, строительных материалов, свободных саней и тому подобное. Благополучно миновать их было чуть не главной задачей каждое утро. Собак, разумеется, все эти предметы занимали в высшей степени; справишься с ними – считай, что тебе повезло.

Давайте же проследим за таким утренним выездом. Люди готовы, собаки запряжены. Раз, два, три – все сразу срываются с места и несутся, как ветер. Не успеешь взмахнуть кнутом, как ты уже врезался в груду строительных материалов. Собаки счастливы, исполнилась мечта их жизни – хорошенько обработать эти предметы свойственным им и столь чуждым нашему уму способом. Пока они отводят душу, каюр, соскочив с саней, принимается распутывать постромки, которые обмотались вокруг досок, планок, всего, что только оказалось поблизости. Судя по его выражениям, он далеко не счастлив. Наконец все в порядке, он смотрит по сторонам и тотчас убеждается, что не только на его пути вдруг выросли препятствия. Среди ящиков разыгрывается спектакль, радующий его сердце. Один из «стариков» так прочно застрял, что он явно еще не скоро выберется. Каюр с торжествующей улыбкой валится на сани и мчится вперед.

Пока едешь по барьеру, обычно все идет хорошо. Здесь ничто не отвлекает собак. Иначе на морском льду. Тут и там лежат тюлени, греются на солнце. И пошла вместо прямой кривая. Если полным утренней бодрости псам взбредет в голову изменить курс и направиться к тюленям, нужно быть очень опытным каюром, чтобы вернуть их на правильный путь. Я в таких случаях прибегал к единственному доступному мне средству – опрокидывал сани. На рыхлом снегу опрокинутые сани быстро заставляли собак остановиться. Благоразумный человек после этого тихо и спокойно разворачивал их в нужную сторону, ставил сани прямо и ехал дальше. К сожалению, человек не всегда благоразумен. Иногда желание отомстить этим поганцам берет верх, и начинаешь их наказывать. Да не так-то это просто. Пока ты сидел на опрокинутых санях, они служили надежным якорем, но без груза он не держит, и собаки это отлично понимают. Только примешься колотить одну, как остальные срываются с места, и итог не всегда получается лестным для каюра. Хорошо, если успеет опять навалиться на опрокинутые нарты, но случалось и так, что собаки и сани прибывали на место без каюра.