Конец света сегодня 5 page

Наконец они вошли в псевдомечеть. Тут отовсюду струился зеленый свет, он успокаивал, рассеивал страхи. Мадам Гюллинг предложила Сидору для отдыха роскошное ложе, сама же, очертив вокруг себя окружность, села в медитативную позу. Выглядела она в этой позе жутковато, поэтому Сидор отвернулся, накрылся зеленым одеялом и постарался задремать. Усталость и шок сковывали все его члены. Глаза его закрылись, дыхание выровнялось.

Снилось бедному Сидору Акашкину, что он – девица. Очень благочестивая девица, много думающая о религии и всячески творящая добрые дела. И вот посватался к Сидору‑девице весьма богатый человек. А Сидор‑девица мечтал стать монахиней. И вот в самый день свадьбы невеста сбежала, оставив жениху кольцо и переодевшись в рубище. Ушла она в пустыню, где трудно выжить, ела акриды и славила Бога. Так прошло немало лет. Девица достигла святости и могла творить чудеса. И был ей глас от Бога, повелевший вернуться домой, но жить там тайно, под чужим именем. Девица вернулась домой и жила в хлеву, как нищенка, питаясь со свиньями из одной кормушки.

Так прошли годы, девица преставилась, душа ее отлетела к Богу. Когда же стали обмывать тело, старая кормилица девицы признала ее по родинке. И поняли все, кто была эта нищенка, да уж было поздно.

Сидор досмотрел печальный сон, повернулся на другой бок, надеясь увидеть что‑нибудь повеселее, но тут услышал голос, зовущий его:

– Сидор, эй Сидор, проснись!

Сидор распахнул глаза. Над ним нависал зеленый балдахин кровати. Он приподнял голову – рядом стояла кошмарная Анна Николаевна и улыбалась во все жвалы.

– Что случилось? – хрипло спросил ее Сидор.

– Я нашла его, – торжественно сказала Анна Николаевна.

– Кого?

– Сидор, очнись ты наконец! Я Владимира нашла.

– И где он?

– У Золотого озера забвения. Нехорошее место. Но нам придется идти.

Сидор выпутался из объятий постели и встал. Голова слегка кружилась.

– А почему это нехорошее место? – поинтересовался он.

– Потому что правит им дэва Луны.

– Дева?

– Нет, дэва. Не очень симпатичное чудовище. Она окунает души людей в озеро, и те всё забывают. Готовы к рождению в новом облике.

– А если она уже того, окунула Владимира в это озеро?

– Будем надеяться, что нет. Ведь Владимир не человек. С ним ей придется побороться. Времени нет. Идем.

Они вышли из зеленого Дворца и направились по узенькой, едва приметной тропке меж довольно неприветливых скал. Над скалами стояло багровое сияние.

– Это скалы последнего заката, – пояснила Сидору мадам Гюллинг. – Они напоминают людским душам, как все недолговечно в колесе перерождений.

Наконец они пришли к озеру. Вода в нем действительно была золотой и сверкала так, что глазам было больно. На краю озера стоял небольшой чайный павильон. В павильоне сидели двое. Мужчина и женщина.

– Смотри, Сидор, – отчего‑то зашептала Анна Николаевна. – Мужчина – это Владимир, точнее, его ментальное тело. А женщина – дэва.

– Она красивая.

– А ты думаешь, что зло всегда уродливо? Дурачок. Подойдем поближе, узнаем, что они делают.

Они подошли и увидели, что дэва и лемуриец заняты весьма поэтическим делом – они играли в шахматы.

– Ты умеешь играть в шахматы, Сидор? – спросила Анна Николаевна.

– Вы что, смеетесь? Откуда?

– Понятно. И это цвет современной журналистики! Хорошо, хоть я занималась в кружке юных шахматистов имени Гарри Каспарова.

– И что вы видите?

– Владимир разыгрывает сицилианскую защиту. Но дэва, похоже, ответила ему коварством. Вот они сидят и думают…

Пара действительно замерла, склонившись над шахматной доской. Сидор оглядел их. Владимир был бледен и очень красив. В алой ветровке и черных джинсах он смотрелся бесподобно, и женское начало Сидора поспешило это признать. Мужское же начало всеми феромонами устремилось к злобной и коварной дэве. Для злобной и коварной она здорово выглядела. Стройная фигура, точеные черты лица, густые черные ресницы, пухлые алые губы, нежный румянец – в общем, полный набор дамских прелестей. Одно только напрягало в этой красотке: из‑под длинного платья торчал скорпионий хвост с весьма недвусмысленным жалом.

– Долго думаешь, смертный, – на тибетском языке сказала дэва. – Пора сделать ход.

– Я не смертен, – спокойно отозвался Владимир и двинул вперед фигуру (Сидор не разглядел какую).

– Ах, извини, я и забыла, что ты у нас представитель вымершего континента.

– Не вымершего, а ушедшего под лаву. Две большие разницы.

– Слушай, лемуриец, что ты все время к словам цепляешься? То ему не так, это не этак. Делай ход.

– Ты невнимательна, дэва. Я только что сделал ход. Тебе шах.

– Тысяча ракшасов! Ты обжулил меня!

– Смотри сама – не мог я тебя обжулить. Мы не люди, чтоб жульничать.

Дэва разъярилась и смешала на доске фигуры.

– Игра окончена, – объявила она.

– Но ты проиграла, дэва.

– Пошел в Шамбалу! Не было проигрыша!

– Ты яришься, а между тем вынуждена сдержать свое слово. Ведь ты поклялась, что, если я выиграю, ты выпустишь меня из своего плена.

– Я передумала!

– Тогда я вызываю тебя на поединок.

Дэва вскочила и повела скорпионьим хвостом:

– Хочешь лишиться головы? Лишишься.

– Я хочу знать, зачем я здесь.

– А вот это я могу объяснить! – вклинилась в беседу Анна Николаевна, посверкивая хитиновым брюшком.

– Кто ты? – встала в боевую стойку дэва. – Что делаешь в моих владениях?

– Мое имя тебе ничего не скажет, повелительница ночи.

– Подождите, – поднял руку Владимир. – Я узнал вас, Анна Николаевна, даже в таком облике.

– Рада тебя видеть, Володька.

– Анна Николаевна, объясните, где я и что я. Со мной происходит что‑то странное. Я вдруг попал в длинный тоннель, полный света, а потом бродил по каким‑то полям с заброшенными мельницами, а потом – встретил вот ее. Она убеждает меня на ней жениться.

– Никак не получится, – авторитетно заявила Анна Николаевна. – Потому что ты, Вольдемар, давно и счастливо женатый человек. Ой, то есть лемуриец.

– Как зовут мою жену?

– Лиза.

– Я что‑то припоминаю. Кулон… Восход на крыше… Я ведь по профессии зубной врач. Я вспомнил! Я Лизе зубы лечил, я вспомнил ее!

– Замечательно, – сказала Анна Николаевна. – А как впал в кому, когда Лизу у тебя похитили, не помнишь?

– Погодите, что‑то такое вспоминается. Я встретился со своим другом‑психиатром, Лиза в это время спала, свой кулон Жизни я оставил рядом с нею… А когда вернулся, Лиза и кулон исчезли.

– И ты впал в кому. Знаешь, где ты сейчас?

– Нет.

– В Бардо. Твое физическое тело лежит в больнице города Щедрого, а его ментальный слепок, то есть ты, путешествует по Бардо.

– Но зачем?

– Чтобы отыскать жену, разумеется. Ведь ты же вспомнил, что ее похитили. Ее забрала Лалит – дхиан Хаоса. И значит, наша задача – найти в Бардо резиденцию Лалит и освободить Лизу. Но я вижу, Вольдемар, освобождать придется сначала тебя. Попал ты в шаловливые лапки этой дэвы, придется поторговаться, предложить ей за тебя что‑нибудь этакое.

– У меня все есть, – немедленно отозвалась дэва, – так что даже и не напрягайтесь.

– А «Кохинор»?

– Какой такой «Кохинор»? Что ты мне, швабра беспритычная, мозги пудришь?

– «Кохинор» – это бриллиант, приносящий несчастье, – терпеливо объяснила Анна Николаевна, с трудом проглотив «швабру беспритычную». – Если владеешь этим бриллиантом, можешь насылать любые несчастья на кого угодно когда угодно где угодно. Мало того. «Кохинор» может менять грядущее по твоему усмотрению. Ну как?

– Неплохо. Но не будешь же ты, прелесть моя, утверждать, что носишь при себе такой замечательный камешек.

– Конечно, не ношу. Но если ты согласишься обменять на камешек Владимира, я проткну пространство (а я умею это делать хорошо) и возьму «Кохинор» из его сокровищницы.

– Из чьей сокровищницы?

– Какая тебе разница? Зато ты сможешь перед всем населением Бардо хвастаться такой бирюлькой.

– Больно надо мне хвастаться… Дай подумать.

– А что тут думать? Давай‑ка партию в шахматы. Если выигрываешь ты, то тебе и Володька, и «Кохинор».

– Отлично! Ну а если выиграешь ты?

– «Кохинор» остается у меня, а я в придачу получаю твоего пленника.

– Хорошо.

Дэва хлопнула в ладоши. Появился устрашающий тип с бычьим рогом посреди лба и шестью руками‑клешнями. Тип споро расставил фигуры на шахматной доске и исчез.

– Не против, если я проверю эту доску на магию? – раздвигая жвалы, спросила Анна Николаевна.

– Ну‑ну.

– Ин номине патри эт фили эт спиритус санктис! – возгласила Анна Николаевна.

Над доской поднялось оранжевое облако и развеялось в вышине.

– Вот теперь никакой магии, – удовлетворенно высказалась Анна Николаевна, потирая обожженные кончики жвал.