Дети Кровоточащего Солнца 5 page

– По‑моему, тоже, – согласился Сэйзед.

– Возможно, он просто старается разозлить отца, – предположил Кельсер. – Болтать на балу с врагами…

– Не исключено, – заметил Сэйзед. – Но эти трое держались как старые друзья.

Кельсер кивнул, вставая.

– Надо разобраться, Сэйз. Не исключено, что лорд Венчер и его сын просто дурачат нас.

– Да, мастер Кельсер.

Кельсер вышел из гостиной, на ходу отдав слуге плащ. Но когда он поднимался по восточной лестнице особняка, то услышал за спиной торопливые шаги. Обернувшись, он увидел Вин. Она спешила за ним, высоко подобрав подол красного платья.

– Кельсер, – тихо заговорила девушка, – это еще не все. Я хотела бы поговорить с тобой наедине.

Кельсер посмотрел на нее с удивлением.

«Она хочет скрыть что‑то от Сэйзеда?»

– Идем в мою комнату, – предложил он.

Вин молча последовала за ним по коридору.

– Ну и в чем дело? – спросил Кельсер, закрывая за Вин дверь.

– Лорд Эленд, – сказала она, глядя в пол и как будто смущаясь. – Сэйзеду он не нравится, так что я не стала ему рассказывать. Но сегодня вечером я обнаружила нечто странное.

– Что? – с любопытством спросил Кельсер, прислоняясь к письменному столу.

– Эленд принес с собой целую стопку книг, – сказала Вин.

«Она называет его по имени, – с неодобрением отметил Кельсер. – Похоже, девочка влюбилась…»

– Конечно, все знают, что он постоянно читает, – продолжала Вин, – но некоторые книги… когда он ушел, я заглянула в них…

«Умница, Вин. Улица обострила твои инстинкты».

– …и одна привлекла мое внимание. На корешке было написано, что книга о погоде, но внутри говорилось о Последней империи и ее пороках.

Кельсер удивленно вскинул брови.

– Что именно?

Вин пожала плечами.

– Что‑то насчет того, что если лорд‑правитель бессмертен, то его империи следовало бы быть более мирной и развитой.

Кельсер улыбнулся.

– «Книга Ложного рассвета». Тебе ее может процитировать от начала до конца любой хранитель. Впрочем, я не предполагал, что где‑то сохранились ее экземпляры. Ее автор, Делюз Каври, написал еще несколько книг, куда более опасных. И хотя он не имел отношения к алломантии, поручители сделали исключение и повесили его на крюке.

– Ну так вот, – сказала Вин, – у Эленда есть такая книга. И думаю, одна из знатных леди очень хотела бы найти ее. Я видела, как ее слуга рылся в книгах Эленда.

– Что за дама?

– Шэн Элариэль.

Кельсер рассеянно кивнул, обдумывая услышанное.

– Да, она льстец. И возможно, неплохо осведомлена насчет этих книг… Если молодой Венчер постоянно таскает с собой сочинения вроде «Ложного рассвета»…

– Это опасно? – спросила Вин.

– Не очень, – отмахнулся Кельсер. – Книга старая, и в ней нет открытых призывов к бунту, так что это вполне может сойти ему с рук.

Вин нахмурилась.

– Но автор, похоже, весьма критично отзывается о лорде‑правителе. Неужели знати позволено читать такое?

– Не то чтобы «позволено», – ответил Кельсер. – Скорее, на это просто не обращают внимания. Запрещать книга – глупое занятие, Вин. Чем сильнее братство ругает тот или иной текст, тем больше людей стремится его прочесть. «Ложный рассвет» – скучная книга, и братство, не наложив на нее запрет, тем самым обрекло ее на безвестность.

Вин задумчиво кивнула. Да, это она понимала…

– Кроме того, – продолжат Кельсер, – к вельможам лорд‑правитель более снисходителен, чем к скаа. Он смотрит на них как на детей своих давно умерших друзей и союзников, тех, кто предположительно помог ему одолеть Бездну. И время от времени он позволяет им шалить – например, читать нехорошие книжки или убивать родственников.

– Значит… не стоит тревожиться из‑за книги? – спросила Вин.

Кельсер пожал плечами.

– Толком не знаю. Если у молодого Эленда есть «Ложный рассвет», у него могут оказаться и другие, действительно запрещенные книги. И если у поручителей появятся доказательства, они передадут молодого человека инквизиторам, будь он хоть трижды знатен. Вопрос в том, насколько это вероятно? Ведь если наследника Дома Венчер казнят, это усилит накат страстей в Лютадели.

Вин сильно побледнела.

«Точно, – подумал Кельсер. – Надо же, она определенно влюбилась. Мне стоило предвидеть нечто подобное. Отправлять юную хорошенькую девушку в высший свет? Не один, так другой все равно очаровал бы ее».

– Я вовсе не хочу, чтобы ты подставлял его под удар, Кельсер, – сказала Вин. – Я думала… ну, может быть… если он читает запрещенные книги и вроде бы он хороший человек… Вдруг он нам пригодится, станет нашим союзником?

– На это не рассчитывай, – покачал головой Кельсер. – Лорд Эленд может читать какие угодно книги – это не делает его нашим другом. Всегда существовали вельможи вроде него – молодые философы и мечтатели, которым казалось, что их переполняют гениальные идеи. Им нравится питье друзьями и болтать о лорде‑правителе, но в сердце они остаются аристократами и никогда не посягнут на установленный порядок.

– Но…

– Нет, Вин, – отрезал Кельсер. – Ты должна доверять мне. Эленда Венчера не интересуют ни скаа, ни мы. Он просто великосветский анархист, потому что это модно и теоретически опасно.

– Он говорил со мной о скаа, – возразила Вин. – Он хотел знать, умны ли они и так далее.

– Это чисто интеллектуальный интерес или ты заметила в нем сострадание?

Вин замолчала, не зная, что ответить.

– Вот видишь, – сказал Кельсер. – Вин, он не может быть нашим союзником. Я припоминаю, что просил тебя держаться от него подальше. Проводя время в его компании, ты подвергаешь опасности нашу команду и все наше дело. Понимаешь?

Вин кивнула, уставившись в пол. Кельсер вздохнул.

«И почему мне кажется, что она забудет мои увещевания, едва перешагнув порог комнаты? Черт знает что… у меня просто нет времени разбираться с этим».

– Иди спать, – сказал он устало. – Поговорим позже.

Это не тень.

То темное, что следует за мной, что я едва могу разглядеть… Это на самом деле не тень. Оно черное и полупрозрачное, но у него нет четких очертаний, присущих тени. Оно невещественно… бесформенно, неустойчиво. Как будто сделано из черного тумана.

Или клочка тьмы.

Вин ужасно надоел пейзаж между Лютаделью и Феллисом. За последние несколько недель ей пришлось раз десять проделать это путешествие, наблюдая бесконечные коричневые холмы, кривые деревца и заросли худосочного кустарника. Ей казалось, что она уже знает каждую кочку, на которой подкидывает карету.

Она получила приглашения на множество балов, и не только. Не менее популярны были обеды, чаепития и прочие способы проводить дни. Зачастую Вин приходилось мотаться из города в город дважды, а то и трижды в день. Видимо, молодые леди не находили себе лучшего занятия, чем сидеть в каретах по шесть часов ежедневно.

Вин тяжело вздохнула. Невдалеке она увидела группу скаа, шагавших по тропе вдоль канала, – они тащили в Лютадель какую‑то баржу. Да, ей не на что жаловаться. Ее жизнь могла быть гораздо хуже…

И все равно Вин чувствовала себя разочарованной. Был полдень, и до вечера ничего особенного не предвиделось, так что ей оставалось лишь вернуться в Феллис. Вин постоянно думала о том, насколько быстрее она перемещалась бы по алломантической дороге. Ей страстно хотелось снова прыгать с крыши на крышу в тумане, но Кельсер весьма неохотно соглашался продолжать уроки. Он лишь разрешал ей ненадолго выходить по ночам для тренировок, но не позволял дальних прогулок. В основном она оттачивала навыки отталкивания и притягивания мелких предметов.

Вин огорчало и то, что ее до сих пор не оставляла слабость. Прошло уже больше трех месяцев после ее столкновения с инквизитором. Кончилась гнилая зима без единой выпавшей снежинки. Сколько еще времени понадобится для полного выздоровления?

«По крайней мере, я уже могу ездить на балы», – думала она.

Несмотря на скуку долгих поездок, Вин начала понемногу наслаждаться своими обязанностями. Изображать знатную даму было куда легче, чем воровать. Конечно, она поплатилась бы жизнью, если бы ее тайну внезапно раскрыли, – но пока ее, кажется, с удовольствием принимали в богатых домах. И молодым людям вроде бы нравилось танцевать с ней, разговаривать, обедать. Это была приятная жизнь – немножко скучная, но занятия алломантией, к которым постепенно возвращалась Вин, компенсировали все недостатки.

И все же у Вин оставалось два повода для огорчений. Основным было то, что она не могла достать нужные Кельсеру сведения. Она молча сердилась, когда на ее вопросы просто не отвечали. Она уже набралась достаточно опыта, чтобы ловко вести разговор, но еще не стала в достаточной мере «своей», чтобы участвовать в наиболее интересных беседах. Положение дебютантки злило Вин, но Кельсер не сомневался, что вскоре все изменится.

Вторую причину огорчений Вин устранить было куда сложнее. Лорд Эленд Венчер в последние недели пропустил довольно много балов, что не осталось незамеченным в свете. А когда он появлялся, то всегда сидел рядом с Вин. И хотя Вин редко наслаждалась одиночеством, она быстро поняла, что другие молодые лорды не идут в сравнение с Элендом. Ни у одного не было таких честных и выразительных глаз, ни один не обладал таким остроумием. Ни один не казался Вин настоящим. Как Эленд.

Он вроде бы не избегал ее общества. И в то же время и не прилагал особых усилий, чтобы проводить с ней время.

«Может, я его не понимаю? Ошибаюсь в чем‑то?» – думала Вин, когда ее карета подъезжала к Феллису.

Эленда действительно иной раз было трудно понять. К несчастью, явная нерешительность молодого лорда никак не влияла на настроение его бывшей невесты. Вин начала понемногу понимать, почему Кельсер серьезно предостерегал ее избегать внимания высшей знати. Хорошо, что Вин не слишком часто приходилось встречаться с Шэн Элариэль, но, когда они все‑таки сталкивались, Шэн не упускала случая посмеяться над Вин, оскорбить и унизить ее. Она делала это со спокойным высокомерием, и даже то, как Шэн держалась, напоминало Вин о собственной незначительности.

«Похоже, я слишком привязываюсь к леди Валетт», – подумала Вин.

Валетт была лишь маской, и она, наверное, действительно стоила насмешек Шэн. Однако от этого оскорбления не становились менее обидными.

Вин покачала головой, решительно выбрасывая из головы и Шэн, и Эленда. Все то время, пока она ехала из Лютадели в Феллис, с неба сыпался пепел, и, хотя сейчас он перестал, на улицах еще лежали черные хлопья, то и дело взлетавшие в воздух под порывами ветра. Рабочие‑скаа собирали его в ведра и выносили из города. Иной раз им приходилось поспешно отбегать в сторону, чтобы не угодить под колеса проезжающей мимо кареты, – ни один из кучеров и не думал придерживать лошадей.

«Бедняги», – мысленно пожалела Вин оборванных ребятишек, стряхивавших пепел с осин и подметавших землю под ними.

Делалось это для того, чтобы с дерева на голову прохожего не свалился случайно ком сажи. Дети по двое хватались за ствол и трясли его, обрушивая на себя черный дождь. Надсмотрщик с крепкой тростью в руках прогуливался вдоль улицы, следя, чтобы никто не отлынивал от работы.

«Эленд и все остальные, – думала Вин, наблюдая за суетой. – Они просто не представляют, какова на самом деле жизнь скаа. Живут себе в крепостях, танцуют и даже не понимают, как велика над ними власть лорда‑правителя».

Вин ценила прелести светской жизни – только Кельсер ненавидел все, связанное с аристократией. Многие из знатных людей казались по‑своему добрыми, и Вин уже начала думать, что некоторые истории о жестокости лордов, слышанные от скаа, могут быть преувеличением. Но в отдельных случаях, вроде убийства несчастного мальчишки, она поневоле гадала: как лорды не замечают всего этого? Неужели они не понимают, как это чудовищно?

Вин вздохнула, отводя взгляд от рабочих. Карета подъехала наконец к особняку Ренокса. Вин сразу же заметила во внутреннем дворе целую толпу и выхватила флакончик со смесью металлов, испугавшись, что это лорд‑правитель прислал солдат арестовать Ренокса. Но тут же сообразила, что толпа состоит не из солдат, а из скаа в простой рабочей одежде.

Карета въехала в ворота, и Вин с изумлением обнаружила, что на земле лежат коробки и узлы, перепачканные сажей и золой после недавнего дождя. Рабочие энергично трудились, нагружая несколько телег. Карета остановилась перед крыльцом особняка, и Вин не стала ждать, пока Сэйзед распахнет дверцу. Она выскочила из экипажа, подобрав подол платья, и подбежала к Кельсеру и Реноксу, наблюдавшим за рабочими.

– Вы отправляете припасы в пещеры прямо отсюда? – спросила она, задыхаясь.

– Сначала реверанс, дитя мое, – напомнил Ренокс. – Всегда соблюдай приличия, если нас могут увидеть.

Вин поспешно присела в реверансе, сдерживая раздражение.

– Разумеется, Вин, – сказал Кельсер. – Ренокс торгует оружием и снаряжением. Люди начнут подозревать неладное, если не будут видеть, что он возится с какими‑то товарами.

Ренокс кивнул.

– Для маскировки мы как будто отсылаем груз по каналам на мою западную плантацию. Однако баржи остановятся и выгрузят припасы – а заодно и немалую группу людей – неподалеку от пещер мятежников. А потом с небольшой командой отправятся дальше, чтобы поддержать иллюзию.

– Наши солдаты даже не подозревают, что Ренокс в деле, – с улыбкой сказал Кельсер. – Они думают, он просто вельможа, которого я надул. Кроме того, это возможность проверить нашу армию. Через неделю или чуть больше мы вернемся в Лютадель на одной из попутных барж Ренокса.

Вин немного помолчала.

– Мы? – спросила она наконец, внезапно представив, как целую неделю будет сидеть на барже, день за днем таращась на унылые берега.

Это, пожалуй, еще хуже, чем мотаться в карете между Лютаделью и Феллисом.

– Ты встревожена? – поинтересовался Кельсер. – Похоже, кое‑кому стали нравиться приемы.

Вин вспыхнула.

– Я просто думала, что мне следует быть здесь. Я хочу сказать, после такой долгой болезни я…

Кельсер рассмеялся.

– Ты останешься здесь. Уедем только мы с Йеденом. Мне нужно проверить армию, а Йеден сменит Хэма, чтобы тот мог наконец вернуться в Лютадель. Еще возьмем моего брата, доставим его в Венниас, к новообращенным членам братства. Хорошо, что ты уже вернулась… я хочу, чтобы ты немного поработала с Маршем до нашего отъезда.

Вин нахмурилась.

– С Маршем?

Кельсер кивнул.

– Да, он же туманщик, охотник. Бронза – один из наименее полезных металлов, особенно для рожденного туманом, но Марш говорит, что может научить тебя нескольким штучкам. Возможно, это твоя последняя возможность потренироваться с ним.

Вин посмотрела на суетящихся рабочих.

– А где он?

– Почему‑то опаздывает.

– Он скоро придет, дитя, – сказал лорд Ренокс. – Может, ты пока пойдешь в дом, перекусишь?

«Я в последнее время и так слишком часто перекусываю», – подумала Вин, стараясь скрыть недовольство.

Вместо этого она отправилась бродить но двору, рассматривая товары и рабочих, старательно укладывавших в телеги короба и мешки. Двор уже прибрали после дождя, и, хотя кое‑где еще виднелись черные пятна, Вин не приходилось подбирать подол, чтобы не испачкать его.

К тому же пепел удивительно легко отстирывался от одежды. Если использовать определенный сорт дорогого мыла, то даже белые вещи становились абсолютно чистыми. Именно поэтому знать всегда выглядела безупречно. И именно это так сильно отличаю ее от скаа.

«Кельсер прав, – думала Вин. – Мне стало нравиться изображать знатную леди».

У Вин вызывали опасения происходящие с ней перемены. Раньше ей приходилось думать только о том, как бы не умереть от голода и избежать побоев. Теперь она размышляла о долгих прогулках в карете и о кавалерах, опаздывавших на свидания. Чем все это кончится?

Вин вздохнула, шагая мимо тюков. В некоторых лежало оружие – мечи, боевые дубины, луки; другие мешки явно были набиты продовольствием. Кельсер говорил, что для обучения армии нужно гораздо больше зерна, чем железа.

Вин осторожно провела рукой но коробам, сбоку, чтобы не задеть слой пепла. Она давно знала, что сегодня груз отправят на баржи, но не ожидала, что Кельсер уедет вместе с ним. Наверняка он решил это совсем недавно – ведь даже новый, куда более ответственный Кельсер оставался весьма импульсивным человеком. Может, это и полезно для руководителя мятежников. Он не боялся новых идей, когда бы они ни возникали.

«Не следовало ли попросить его взять меня с собой? – рассеянно подумала Вин. – А то я уж слишком заигралась в леди».

На днях она поймала себя на том, что сидит в карете идеально прямо, хотя никто не видит ее. И испугалась, что теряет свои инстинкты: для нее естественным стало ощущать себя леди Валетт, а не Вин.

Но разумеется, она не могла уехать. Она должна была присутствовать на обеде у леди Фласин, не говоря уже о бале в Доме Хастинг… бал обещал стать главным событием месяца. И если Валетт на нем не появится, ей понадобится потом несколько недель, чтобы загладить эту оплошность. Кроме того, на таких балах всегда присутствовал Эленд. И если она исчезнет, он может забыть о ней.

«Он уже забыл, – сказала себе Вин. – Он почти не говорил с тобой на трех последних приемах. Опомнись, Вин! Это просто еще одна игра. Ты завоевываешь определенную репутацию, чтобы собирать сведения, а не для того, чтобы флиртовать на танцах».

Она кивнула, приняв решение. Рядом с ней несколько мужчин укладывали груз на телегу. Вин остановилась рядом с ящиками, наблюдая за действиями скаа. Если верить Доксону, армия почти готова…

«Мы просто ждем подходящего момента, – подумала Вин. – Наверное, слухи уже расползаются».

Это было хорошо… если, конечно, слухи не начнут расползаться слишком быстро.

Вин несколько мгновений наблюдала за рабочими, ощущая нечто странное. Рабочие выглядели слишком рассеянными. Потом Вин поняла, что именно их отвлекает. Они то и дело поглядывали в сторону Кельсера и перешептывались. Вин подошла чуть ближе, скрываясь за тюками, и воспламенила олово.

– …точно он, – едва слышно говорил один из рабочих. – Я видел шрамы.

– Он такой высокий, – сказал другой скаа.

– Конечно, высокий. А ты чего ожидал?

– Он выступал на том собрании, на котором я решил прийти сюда, – прошептал кто‑то еще. – Выживший в Хатсине…

В тоне рабочего слышалось благоговение.

Мужчины направились к горе мешков. Вин вскинула голову и осторожно пошла между рабочими, прислушиваясь. Не все говорили о Кельсере, но очень многие. И еще Вин услышала несколько упоминаний об одиннадцатом металле.

«Вот оно что, – подумала Вин. – Дело не в мятежниках, а в Кельсере…»

Люди говорили о нем тихо и уважительно. Почему‑то Вин стало неловко. Ей, наверное, никогда не придется услышать, чтобы так говорили о ней самой. Что ж, Кельсер действительно преуспел. Сила его личности была такова, что слухи разрастались сами собой.

«Интересно, сохранит он свое влияние, когда развернется настоящая борьба?»

Другие члены команды явно не стремились к лидерству, но Кельсеру, похоже, это нравилось. Неужели он действительно доведет дело до мятежа? А потом… сможет ли он отказаться от такой власти?

Вин остановилась, задумавшись. Кельсер – хороший человек и, наверное, мог бы стать хорошим правителем. Однако если он попытается взять власть, это будет предательством… если учесть обещание, которое он дал Йедену. Вин этого не хотелось.

– Валетт! – окликнул ее Кельсер.

Вин слегка вздрогнула, чувствуя себя виноватой. Кельсер показал на карету, въехавшую во двор особняка. Марш. Вин вернулась к Кельсеру и Реноксу: она подошла как раз в тот момент, когда карета остановилась.

Кельсер улыбнулся, кивком указывая на Вин.

– Нам нужно время на сборы, – сказал он Маршу. – Если у тебя нет других планов, может, покажешь малышке что‑нибудь новенькое?

Марш махнул рукой в сторону балкона.

– Подожди меня там.

Вин открыла рот, чтобы ответить, но что‑то в выражении лица Марша заставило ее промолчать. Марш напомнил ей о тех днях, когда она не имела нрава говорить при старших. Она резко развернулась и пошла к особняку.

Чтобы добраться до балкона, много времени не понадобилось. Вин придвинула кресло к чистым деревянным перилам и уселась. Конечно, на балконе царила абсолютная чистота, нигде не было ни пятнышка сажи. Внизу Марш все еще разговаривал с Кельсером и Реноксом. Вдали Вин видела голые холмы и бесплодные пустоши за городом, освещенные красным солнцем.

«Я всего несколько месяцев изображаю знатную леди и уже стала думать не так, как прежде…»

В те годы, когда она путешествовала с Рином, она не считала равнины «бесплодными».

«А Кельсер говорил, что те земли раньше были более плодородными, чем сегодня – сады вельмож…»

Он, наверное, хотел, чтобы все стало как прежде? Хранители помнили древние языки и религии, но они ведь не могли возродить семена давным‑давно исчезнувших растений. Не могли остановить пепел, падающий с неба, не могли прогнать туман. Неужели мир действительно настолько изменится, когда рухнет Последняя империя?

А кроме того, разве у лорда‑правителя нет права на трон? Он ведь победил Бездну… по крайней мере, он так утверждает. Он спас мир, который теперь принадлежит ему. Вправе ли они пытаться отобрать у лорда‑правителя то, чем он владеет?

Вин часто думала о таких вещах, хотя ни с кем не делилась своими мыслями. Все, похоже, полностью доверились Кельсеру, а кое‑кто даже разделял его взгляды. Но Вин продолжала сомневаться. Она давно научилась от брата особому скептицизму.

И если ей когда‑либо приходилось участвовать в деле, вызывавшем сильные сомнения, то именно теперь.

И все же Вин старалась не придавать большого значения подобным мыслям. Дело было не в мятеже, дело было в людях. Ей нравился Кельсер. Ей нравились Доксон, Бриз и Хэм. Ей нравились даже странный Лестиборнес‑Призрак и его своенравный дядюшка. Эта команда не походила на те, с которыми Вин работала прежде.

«Но разве это причина, чтобы позволить им убить тебя?» – прозвучал в ее уме голос Рина.

Вин замерла. В последнее время голос Рина слышался ей гораздо реже, чем раньше, но не исчез совсем. Уроки брата, продолжавшиеся все шестнадцать лет ее жизни, было не так легко забыть.

Через несколько секунд появился Марш. Он окинул Вин суровым взглядом и сказал:

– Кельсер, видимо, ожидает, что я потрачу весь вечер на твое обучение. Давай начнем.

Вин кивнула.

Марш посмотрел на нее, явно ожидая ответа, но Вин сидела молча.

«Не ты один умеешь быть немногословным, приятель».

– Очень хорошо, – сказал Марш, садясь рядом с ней и кладя руку на перила балкона.

Теперь его голос звучал уже не так раздраженно.

– Кельсер говорит, ты мало времени тратишь на развитие умственных способностей. Это так?

Вин снова молча кивнула.

– Мне кажется, многие из рожденных туманом слишком беспечно относятся к своей силе, – продолжал Марш. – Это неправильно. Бронза и медь, возможно, действуют не так эффектно, как другие металлы, но дают серьезное преимущество, если умело использовать их. Инквизиторы жгут бронзу, а туманщики на дне выживают благодаря меди. Из них двоих бронза хитрее. Я могу научить тебя правильно пользоваться ею. Если освоишь мой урок, получишь преимущество перед другими рожденными туманом.

– А разве они не владеют бронзой? – спросила Вин. – Какой смысл учиться, если они невосприимчивы к ее силе?

– Вижу, ты уже рассуждаешь как они, – сказал Марш. – Не каждый рожденный туманом по‑настоящему умеет пользоваться бронзой… на самом деле ею владеют лишь очень и очень немногие. И несмотря на то что тебе нравится думать иначе, обычные туманщики тоже могут убивать людей. Узнав, что напавший на тебя убийца, а не стрелок, ты будешь действовать разумнее.

– Хорошо, я поняла.

– Бронза также поможет тебе опознать рожденного туманом. Если заметишь, что кто‑то использует алломантию, когда поблизости нет курильщика, поймешь, что это рожденный туманом… или инквизитор. В любом случае надо бежать.

Вин опять молча кивнула. Рана в боку тихо пульсировала, напоминая о себе.

– Есть особые преимущества в том, чтобы использовать бронзу, а не просто прикрываться медью. Если ты поджигаешь медь, то, конечно, создаешь защиту – но в определенном смысле и себя лишаешь способности видеть. Медь спасает твои эмоции от постороннего воздействия, никто не может надавить на тебя или потянуть за твои чувства…

– Но это же хорошо!

Марш чуть заметно покачал головой.

– Вот как? Но что полезнее? Просто закрыться от воздействия льстеца – или благодаря бронзе узнать, на какое именно твое чувство он пытается надавить?

– А что, разве это можно определить? – спросила Вин, помолчав.

– Да, – подтвердил Марш. – Если будешь внимательна и потренируешься, ты сможешь распознавать малейшие движения металлов в противнике‑алломанте. Ты увидишь, на что именно хочет воздействовать льстец или бунтарь. Определишь, когда именно кто‑то воспламенит металл. А если хорошо освоишь науку, будешь знать и то, когда чужие металлы подойдут к концу.

Вин всерьез задумалась.

– Похоже, ты уже поняла всю выгоду бронзы, – сказал Марш. – Хорошо. Теперь подожги ее.

Вин так и сделала и сразу почувствовала рядом два ритмичных пульса. Эти беззвучные вибрации накатывали на нее, как удары барабана или морской прибой. Они смешивались и перепутывались между собой.

– Ну, что ты чувствуешь? – спросил Марш.

– Я думаю, рядом горят два металла. Одна волна идет от Кельсера, снизу. Вторая – от тебя.

– Неплохо, – одобрительно кивнул Марш. – Ты уже практиковалась.

– Совсем чуть‑чуть, – призналась Вин.

– Чуть‑чуть? – недоверчиво посмотрел на нее Марш. – Ты сразу определила источники волн. Это требует тренировки.

Вин пожала плечами.

– Похоже, это получается у меня само.

Марш какое‑то время внимательно глядел в нее.

– Отлично, – сказал он наконец. – Это разные волны?

Вин сосредоточилась, глядя в пространство перед собой.

– Закрой глаза, – посоветовал Марш. – Не отвлекайся. Сконцентрируйся только на алломантических пульсах.

Вин последовала его совету. Ей пришлось полностью уйти в себя, чтобы найти различия в пульсах. Один ощущался так, словно ударял в нее. Другой как будто с каждым ударом притягивал ее к себе.

– Один из них притягивает? – спросила Вин, открывая глаза. – Кельсер. А ты толкаешь.

– Очень хорошо, – сказал Марш. – Кельсер поддерживает горение железа, как я его и просил. Он делает это специально для нашей тренировки. А я, само собой, жгу бронзу.

– А они все такие? – спросила Вин. – Ну, я хочу сказать, все металлы можно отличить друг от друга?

– Да. Толкающий металл отличается от притягивающего алломантическими свойствами. На самом деле металлы по своей природе делятся на две группы. Например, олово тянет, а свинец толкает. Я не разрешал тебе открывать глаза.

Вин поспешно зажмурилась.

– Сосредоточься на пульсах. Постарайся определить их силу. Расстояние до источников. Можешь сказать, какая между ними разница?

Вин наморщила лоб. Она сосредоточилась, но ощущение металлов как будто… спуталось. Затуманилось. Спустя несколько минут сила пульсов по‑прежнему казалась ей одинаковой.

– Я не понимаю, – призналась она наконец.

– Что ж, – сухо произнес Марш. – Мне понадобилось шесть месяцев тренировок, чтобы научиться читать пульсы. Ты поймала их с первой попытки, хоть и не разобралась до конца.

Вин широко открыла глаза.

– Но ты ведь сам попросил меня сделать это.

– Конечно, потому что ты нуждаешься в тренировке. Если ты уже умеешь отличать толкающий металл от притягивающего, у тебя определенно большой дар. Может, даже больший, чем утверждает Кельсер.

– А что я должна была увидеть? – спросила Вин.

– Постепенно ты научишься ощущать две длины волны. Внутренние металлы, вроде бронзы и меди, обладают меньшей частотой, чем металлы внешние, например железо и сталь. На практике ты увидишь и три рисунка: один – это физические металлы, втором – умственные, третий – два великих металла. Длина волны, группа металла и позиция «тянет‑толкает» – как только ты освоишь три эти вещи, то сможешь точно определять, какой именно металл поджег твой противник. Длинная волна, что ударяет в тебя и при этом быстро меняет рисунок, – свинец, внутренний толкающий металл физического уровня.

– Зачем эти названия? – спросила Вин. – Внешний, внутренний?

– Металлы делятся на группы по четыре. Два внешних металла, два внутренних, и в каждой паре один толкает, другой тянет. С помощью железа ты притягиваешься к чему‑то, с помощью стали отталкиваешься. Олово дает тебе возможность подтянуть нечто внутри тебя, а свинец подталкивает твои возможности.

– А бронза и медь? – поинтересовалась Вин. – Кельсер называет их внутренними металлами, но они, похоже, воздействуют на внешний мир. Медь скрывает людей, которые занимаются алломантией, она ведь прячет их снаружи!

Марш покачал головой.

– Медь не изменяет твоего противника, она изменяет нечто внутри тебя самой так, чтобы оказать воздействие на него. Потому это внутренний металл. А вот латунь непосредственно влияет на чувства другого человека, и это металл внешний.