Семиотики искусного слова: поэзия и проза; эпос, лирика, драма

130. Какие «речи» и как становились произведениями искусства сло­ва. —130.1. Эстетическое переживание слова: элементарный, но не исходный феномен в становлении словесных искусств. — 130.2. Ка­кие функции вербальных дискурсов предшествовали их эстетичес­кому восприятию? —131. Эволюция мифологии в фольклорные жан­ры. — 131.1. «Первомифы» как доязыковые архетипические фено­мены сознания. — 131.2. От мифологического эпоса к народным ска­заниям о героях. — 131.3. От священного знания к бабушкиным сказ­кам. —132. Фольклорные жанры, восходящие к культовым действам и мистериям. — 132.1. Древнейшие загадки как мифологический ка­техизис. — 132.2. Состязания умов: загадки вместо палиц и загадки-насмешки. — 133. Заговор, его фольклорные и более поздние по­томки (считалки, здравицы, тосты и т.п.). —134. Семиотическое свое­образие вербальных искусств. — 134.1. Материально-физическая общедоступность. — 134.2. Интеллектуально-образная и синтагма­тическая доступность. — 134.3. Интеллектуально-информационная содержательность. — 134.4. Сложные знаки литературы (литератур­ные образы) менее иконичны, чем знаки-образы в других искусст­вах. — 135. Уровневое строение художественной литературы

130 Какие «речи» и как становились произведе-■ w\l«ниями искусства слова? В XIX — начале XX в. филологи склонны были видеть эстетику, образность и поэзию в самом языке. Спорили не о наличии /отсутствии поэзии в язы­ке, а степени его поэтичности. Полемизируя с известным фольк­лористом А.Н.Афанасьевым, А.А.Потебня писал: «Основное по­ложение Афанасьева, что "зерно, из которого вырастает мифи­ческое сказание, кроется в первозданном слове", отчасти верно. Мы видели, что не первозданное только, но всякое слово с жи-

358 Часть пятая. ЗНАКОВЫЕ СИСТЕМЫ КУЛЬТУРЫ ____________________

вым представлением, рассматриваемое вместе со своим значени­ем (одним), есть эмбриональная форма поэзии» (Потебня 1976, 429). Эдвард Сепир считал, что эстетические потенции языков ин­дивидуальны: «Каждый язык есть сам по себе некоторое коллек­тивное искусство выражения. В нем таится совокупность специ­альных эстетических факторов — фонетических, ритмических, сим­волических, морфологических, которые не полностью совпадают с тем, что наличествует в любом другом языке» (Сепир [1921] 1993, 198), однако в самом наличии в языке «совокупности спе­циальных эстетических факторов» сомнений не было.

У веры в «изначальную» образность языка два источника: 1) не­различение обрядово-магической и эстетической функций речи и 2) модернизирующее внесение собственного, отчасти эстетиче­ского отношения к памятникам языка в исследовательские ре­конструкции доисторического сознания.

Однако, как свидетельствуют данные антропологии, ни одна из древних семиотик не возникала из «эстетической потребно­сти»; ни в одной семиотике эстетическая функция не была изна­чальной. Напомню приведенную в п. 124 реконструкцию археоло­гов: обрядово-тренировочное побивание неандертальцами глиня­ного, в натуральную величину, макета медведя с приставленным черепом и с натянутой на чучело шкурой. Этап «натуральных ма­кетов», как и ритуальные охотничьи пляски вокруг чучела-тотема и/или «тренировочной мишени», важен для понимания генезиса скульптуры и танца, но феномена искусства здесь еще нет. Не было искусства и в тех словах, которые появились как сопро­вождение подобных действ спустя тысячелетия — в эпоху уже homo sapiens, т. е. человека не только разумного, но и говорящего.