Отчет Натаниеля перед Эллен Кнутсен 3 page

Все каменное здание, за исключением одной стены, находилось под землей, вокруг была изгородь. «Слишком красивая изгородь для какой‑то там водокачки», – подумала Эллен. Имелись также небольшие металлические ворота. Открыв их, она вошла на огороженную территорию.

– Стоп! – сказал инспектор. – Я вижу следы ног на траве. Судя по всему, здесь было многолюдно в последнее время. Хотя за последние годы сюда мало кто заглядывал.

– Посмотри‑ка сюда, – сказал другой полицейский, еще стоя за воротами. – Трава примята. Здесь лежало какое‑то животное.

Все переглянулись, подумав об одном и том же животном.

– Пойдем дальше? – с затаенной опаской спросил инспектор.

Эллен повернулась к входной двери. К ней вела пара заросших травой ступеней. На прочной двери висел огромный замок и была прибита металлическая пластинка с надписью.

Подавшись вперед и напрягая зрение, она прочитала надпись на сверкающей в солнечном свете латунной поверхности:

«Семейство Фрай. Усопшие в мире».

Они стояли перед фамильным склепом семейства Фрай.

Эллен с тоской смотрела на дверь склепа. Она вспомнила молодого человека, посетившего ее. Линде‑Лу. Вспомнила скорбь и страх в его добрых глазах. «Помоги моему подопечному, – говорили его глаза. – Я отвечаю за жизнь Натаниеля, но я не могу найти его. Это можешь сделать только ты. Прошу тебя, спаси его!»

Теперь Эллен сожалела о том, что не предложила этому бедно одетому юноше денег на дорогу, чтобы он смог поехать вместе с ней. Это бы успокоило и обрадовало его.

Повернувшись к одному из полицейских, инспектор сказал:

– Мастерсон, поезжай в имение и привези сюда кого‑нибудь из Фраев.

– Вы хотите спросить у них разрешения, сэр?

– У меня нет времени спрашивать у кого‑то разрешения, – сердито ответил инспектор. – Мне нужно найти трех человек и одну собаку, и я начинаю быть сторонником спиритизма!

Эллен не стала объяснять ему, что способности Натаниеля ничего общего не имеют со спиритизмом. Она переминалась с ноги на ногу от нетерпения, и полицейский, уходя, вздохнул – ему тоже хотелось быть здесь, когда откроют дверь. С помощью заостренного камня удалось сбить замок.

Замок оказался очень солидным. Эллен похолодела от страха. Что, если они пришли слишком поздно? Что, если они пошли по ложному следу? Что, если ее контакт с Натаниелем был всего лишь самовнушением?

Отбросив замок в сторону, инспектор снял засов.

Дверь со скрежетом отворилась.

В нос им ударил неприятный запах. Эллен старалась не дышать, она узнала этот запах, он присутствовал в ее мысленном эксперименте. Это был удушающий запах сырой земли с примесью человеческого запаха – жизни на грани смерти…

О, нет, не смерти! Натаниель не должен умереть!

Внутри было совершенно темно, солнечный свет доходил только до порога. Полицейский, стоявший рядом с инспектором, зажег карманный фонарик и неохотно шагнул вперед.

Эллен, словно девочка, закрыла ладонями уши, не желая слышать их комментарии.

– Господи… – произнес полицейский. – Нет, вы только посмотрите!

Против своей воли Эллен убрала с ушей ладони и открыла глаза. Медленно переступив через порог, она вошла в тесное помещение.

Впрочем, оно было не таким уж и тесным, просто глаза не сразу привыкали к темноте. В глубоком склепе она увидела ряд гробов, старинных и совсем новых, стоявших в красивых нишах или на постаментах. В свете карманного фонарика она увидела даты захоронений, начиная с 1795 и кончая 1920 годом.

Но их внимание было привлечено не гробами, а двумя походными кроватями, стоявшими на открытом пространстве перед ними. Одна из них была пустой, но на другой лежала девушка в глубоком сне или оцепенении или… Нет, Эллен не думала, что она мертва. От штатива со стеклянной колбой к ее руке тянулся шланг – очевидно, она получала внутривенно глюкозу или какое‑то иное жидкое питание.

– Лиз Томпсон? – прошептала она.

– Да. Нам нужно вынести ее наружу. Но я не смогу прикоснуться к этой штуке, что у нее на руке.

– А где же остальные? Натаниель и Алекс? Где собака? – нервозно спросила Эллен.

Они принялись светить повсюду фонариком. В углу лежала какая‑то фигура, связанная по рукам и ногам, брошенная здесь без всяких шлангов и прочих источников питания.

– Натаниель! – воскликнула Эллен, опускаясь на колени. – О, Натаниель, что они сделали с тобой?

– Быстро вынесите его наружу! – сказал инспектор, и его тут же вынесли, положили на траву, развязали ремни. И тут как раз подъехала машина из имения, и множество людей устремилось вверх по тропинке.

– Что все это означает? – побагровев, прорычал помещик. – Кто посмел нарушить покой усопших? Что делает здесь этот человек?

Инспектор кратко объяснил, что к чему.

Фру Фрай воскликнула:

– Алекс! Вы нашли Алекса?

– Пока нет, – ответил инспектор. – Сначала мы должны заняться этим человеком, он очень плох. Он провел несколько дней без еды и питья, в таком холоде. Девушка, по крайней мере, закутана в шерстяное одеяло.

Мастерсон стоял и смотрел на безжизненную фигуру Натаниеля.

– Настолько я понимаю, – сказал он, – кому‑то нужно было, чтобы он умер.

Эллен, склонившаяся над Натаниелем вместе с другим полицейским, растерянно посмотрела на него и сказала:

– Но он не мертв! Он живет, возможно, благодаря одному лишь напряжению воли. Я знаю, что психические силы очень велики. Я опасаюсь только за его легкие, ведь там было так холодно, так холодно… Инспектор оборвал ее жалобу:

– Мастерсон, немедленно поезжай за врачом и за скорой помощью! Сами мы не сможем вытащить наружу Лиз.

Мастерсон снова исчез, недовольный тем, что посылают именно его.

Лицо Натаниеля было бледным и осунувшимся от истощения. На фоне его почти белых щек брови казались совершенно черными. Дыхание было очень ослабленным, и Эллен подумала, что дыханье регулируется самим Натаниелем, желавшим замедлить обмен веществ.

Предположение ее подтвердилось, когда она послушала его пульс: промежутки между ударами были велики, иногда казалось, что сердце уже остановилось. Наверняка не она одна имела понятие о йоге…

Она принялась растирать его ладони, чтобы хоть как‑то согреть его. Семейство Фрай было просто в шоке и ничего не могло понять. Эллен же старалась не смотреть на Маурин, такую белокурую и хрупкую, вызывавшую восхищение Натаниеля…

– У кого‑нибудь есть при себе фляжка со спиртным? – спросил полицейский.

Фрай, старый охотник, нащупал у себя в заднем кармане фляжку.

– Конечно, конечно… – торопливо пробормотал он, пытаясь отвинтить пробку дрожащими руками. – Вот! Это виски.

Взяв у него фляжку, полицейский приложил ее к губам Натаниеля и влил ему в рот часть содержимого. Разумеется, он поддерживал его за шею и за плечи. И это принесло желаемый результат: Натаниель очнулся, растерянно уставился на них, ослепленный солнечным светом.

– Эллен? – недоверчиво произнес он. – Где я?

– Ах, Натаниель! – с облегчением вздохнула она. – Я установила с тобой контакт, я поняла, что ты в опасности, и я сразу же приехала сюда. И все это благодаря твоим способностям.

Он натянуто улыбнулся.

– Если бы не мои способности, – сказал он, – я бы не влип в эту ситуацию. Но я заметил, что ты ищешь меня. Ты только подумай, Эллен, какая ты сильная! Это открывает новые возможности!

– Спасибо, но мне бы не хотелось снова повторять подобные эксперименты. Находиться в мире твоих мыслей, это все равно, что… Но давай не будем болтать чепуху, Натаниель! Лучше расскажи, что произошло!

Увидев инспектора, он перешел на английский:

– Ну, как, разобрались в этом деле?

– Еще нет, – ответил инспектор. – Мы пока нашли только вас двоих, и мы рады этому.

Примчалась скорая помощь, и Лиз перенесли на носилках в машину.

Натаниель отказался ехать в больницу; он сказал, что сам сможет о себе позаботиться, если ему только дадут стакан молока.

– Кто же с собой носит молоко? – усмехнулся врач, оставшийся возле него, когда Лиз отправили в больницу. – Но я могу дать тебе кое‑что, укрепляющее силы.

Приняв снадобье, Натаниель окончательно пришел в себя и смог уже сидеть, прислонившись спиной к камню.

– Где мальчик? Где Кен? – спросил он.

– Он в больнице.

– А собака?

– Собаку мы не видели. И Алекса тоже. Но Натаниель больше беспокоился о собаке.

– Найдите ее! Псу нужна помощь!

– Натаниель, где Алекс? – сурово спросила Эллен. – Он должен был быть здесь, поскольку, судя по тому, как примята трава, собака лежала здесь, снаружи.

– Собака пошла не за Алексом, а за Кеном, – устало ответил Натаниель.

– За Кеном? Но ведь это собака Алекса!

– Это очень умная собака. Пес пошел за тем, кто действительно любит животных. Кен всегда возился с собакой в конюшне, пока Маурин каталась на лошади.

– Но Алекс был так дружен с собакой! – запротестовала фру Фрай.

– Да, конечно, – закрыв глаза, произнес Натаниель, – но это было так давно…

– Кен отсутствовал дольше, чем Алекс, – напомнил инспектор.

Натаниель только улыбнулся. Он совершенно обессилел.

– Нет, нам пора домой, – сказал Фрай. – Мы с минуты на минуту ожидаем приезда тетки Алекса. Открыв глаза, Натаниель спросил:

– Она хочет увидеть Алекса? Семейство Фрай было напугано его вопросом, а инспектор раздраженно спросил:

– Что вы, собственно, имеете в виду?

– Не позволяйте им уходить, – пробормотал Натаниель, снова закрывая в изнеможении глаза.

Все молча ждали, только семейство Фрай пробовало протестовать.

– Эллен, – сказал наконец Натаниель. – Помнишь слова: «мертв и все же не мертв»?

– Да. Это относилось к Алексу, не так ли?

– Да. Когда я держал в руках одну его вещь, старую детскую игрушку, я ощутил медленные вибрации, как от мертвого. Но, взяв один из его носков, который он недавно надевал, я понял, что он жив.

– Но ведь все должно быть как раз наоборот! – сказал инспектор. – Не мог же он воскреснуть из мертвых? Он жив или умер? Мне нужно знать об этом сейчас.

Глубоко вздохнув, Натаниель сказал:

– Алекс мертв. Он умер пять лет назад.

– Как это изволите понимать? – недоверчиво спросил инспектор. – Ведь я сам недавно видел его. В последние годы я неоднократно встречал его, разговаривал с ним.

– Нет, этого не было. Вы видели Маурин, одетую как Алекс. Ведь у Маурин короткие, темные волосы, которые она прячет под белокурым париком. Одеваясь, как Алекс, она использует накладные брови и очки. Но дальше так продолжаться не может, поскольку Маурин становится взрослой женщиной. Годы уже ушли, Фрай! Теперь вам не светят никакие доходы из наследства Алекса. Потому что его тетя мгновенно узнала бы Маурин.

Все посмотрели на Маурин, которая невольно подалась назад. Нет, никто не принял бы ее теперь за мальчика, с ее развитыми формами.

«Нет ничего странного в том, что этот „Алекс“ так боялся приставаний девушек, – подумала Эллен. – И в том, что Маурин всегда одевалась подчеркнуто женственно. Она хотела подчеркнуть контраст между обоими своими „я“.

– Можно было с легкостью говорить, что Алекс находится за границей или лежит больной дома, – сказал Натаниель. – Мало кто нуждался в общении с Алексом, поэтому Маурин не нужно было слишком часто разыгрывать из себя своего кузена. Как, доктор, вы ведь не имели в последнее время контакта с Алексом?

– Нет, наш контакт прервался пять лет назад. Мне сказали, что его лечит собственный врач. К тому же фру Фрай сама была до замужества медсестрой, так что у них в доме была своя медицинская помощь.

Эллен взорвало:

– Насколько я понимаю, Алекс умер естественной смертью. Но что вы сделали с ним после его смерти? Где он теперь?

Посмотрев на нее затуманенным взором, Натаниель сказал:

– Он находится где‑то поблизости. Но я точно не знаю, где. Кто‑нибудь помогите мне подняться. Что‑то ноги совсем не держат.

Ему помогли подняться и войти в гробницу. Все направились следом. Семейство Фрай попыталось было улизнуть, но полицейские заставили их тоже пойти туда.

Некоторое время Натаниель стоял в склепе совершенно неподвижно, и на лице его было то самое ищущее выражение, которое так пугало Эллен.

– Вон там, – наконец спокойно произнес он и указал на один из больших гробов.

Эллен вышла. Больше она выдержать не могла.

Она сидела на траве, когда все вышли из склепа, в том числе и семейство Фрай, сопровождаемое полицейскими. Никто не сказал ни слова, но лица многих имели серо‑зеленый оттенок. Инспектор громко сопел носом. Фру Фрай плакала, но вряд ли по поводу Алекса.

Лицо Натаниеля было бледным и осунувшимся. Он попытался улыбнуться ей, но у него ничего не получилось.

И когда они направились вниз по тропинке, Натаниель внезапно остановился.

– Тише! – воскликнул он. – Подождите! Все понимали, что в данный момент от него можно ожидать всего, чего угодно, и поэтому остановились.

– Сейчас мы его найдем, – произнес он.

– Пса? – спросила Эллен удивленно.

– Да. Он очень близко, но не осмеливается подойти к нам.

– Может быть, кто‑то из семьи Фрай… – начал инспектор.

Натаниель покачал головой.

– Собака панически боится их. Как зовут пса?

– Бой, – неохотно произнес Фрай.

– Идите все вперед, – сказал Натаниель. – Теперь, когда я знаю, как зовут пса, все пойдет легче. До этого он сам искал меня, но был напуган, и я не понял, кто это был.

Все вернулись к машинам. Семейству Фрай приказали сесть в один из автомобилей. А Натаниель тем временем ласково звал собаку. Через несколько минут из леса выполз тощий пес и лег на спину возле ног Натаниеля. Натаниель ласково заговорил с собакой и принялся ласкать пса, чтобы тот не боялся его. Потом он взял собаку на руки и направился к машине врача, едва держась на ногах.

– Может он побыть с Кеном в больнице? – спросил Натаниель.

– Придется сделать исключение ради такого случая, – произнес врач без восторга.

– А теперь мы поедем в полицейский участок, – сказал инспектор. – Мне нужно выяснить все до конца. А тебе и собаке, Гард, я обещаю приличный обед.

Стоя рядом с Эллен возле машины, Натаниель повернулся к ней и с отчаянием в голосе произнес:

– Мне нужно в туалет!

– Могу себе представить, – рассмеялась она, радуясь тому, что он доверился только ей одной. – Как хорошо, что в тебе столько чисто человеческого! Фантомас и тому подобные герои так бы не поступили.

– Фантомасу вообще не нужно было снимать штанов, – ответил он, сверкнув глазами.

Когда Натаниель согрелся, поел, принял душ и получил инъекцию витаминов, все собрались в кабинете инспектора полиции. Теперь с Лиз все было нормально. Она поступила в больницу в бессознательном состоянии, но очень скоро пришла в себя и никак не могла понять, что с ней произошло: она знала так же мало, как и Кен. Разумеется, ни Кен, ни Лиз не должны были знать, где они провели все это время, им просто сообщили, что они находились в имении. Семейство Фрай было арестовано, господин Бигбай снова был отпущен в свой замок из стали и камня, а собака выкусывала у себя блох в больничной палате, где лежал Кен – и он был просто в восторге от этого неожиданного подарка.

– Но почему? – спросил инспектор. – Почему в этой истории замешаны еще двое детей? Зачем они им понадобились?

– Разумеется, для того, чтобы скрыть свое собственное преступление, мошенничество с Алексом. Они попали в тиски: Алекс должен был так или иначе «умереть», но в то же время они не могли показать всем этого беднягу, который… который лежал в одном гробу с давно умершим…

Натаниель замолчал, все сидели, опустив головы. Это была скорбная пауза поминовения.

– Но разве не могли они дать ему исчезнуть одному? Ведь многие дети пропадали и не были найдены, – сказала Эллен.

– Конечно, могли, но тогда им пришлось бы отвечать за то, что они плохо следили за ним. Им же хотелось и дальше получать деньги. Это характерная черта Фраев. Они жадные и бесцеремонные. Поэтому нажили себе врагов. Вы когда‑нибудь слышали, чтобы кто‑то из них хорошо отзывался о ком‑нибудь? Особенно агрессивна и мстительна Маурин, она не терпит, если кто‑то наступает ей на пятки.

– Мне показалось, что ты в своем письме называл ее милой и симпатичной, – не могла не сказать Эллен.

Посмотрев на нее, Натаниель слегка, дразняще, покачал головой. Услышал ли он оттенок ревности в ее словах?

Но она почувствовала, как его рука тронула ее за плечо – успокаивающе, словно говоря: «ты и я» – и это было так чудесно.

– Да, помещик и Бигбай постоянно враждовали друг с другом, – сказал один из полицейских, начиная понимать, в чем дело.

– Вот именно! А Бигбай был уязвимым в глазах окружающих по причине своих колдовских увлечений. Фрай пытался убить сразу двух зайцев, выиграв тем самым еще несколько дополнительных лет. Если бы Бигбая обвинили в том, что он похищает детей и использует их каким‑то жутким образом в своей магии, злейший враг помещика был бы сражен. Если, например, три четверга подряд исчезают дети, ни у кого не возникает сомнений в том, что здесь дело не чисто. И остается только выбрать двух подходящих детей. Лиз отбила у Маурин мальчика. Все знают, как это бьет по самолюбию молодой девушки. Кен и Маурин терпеть не могли друг друга. Он ненавидел ее за то, что она мучила животных, и прежде всего собаку по кличке Бой. И за то, что с лошадьми она обращалась не самым лучшим образом. Ведь она же сама говорила, что он однажды поставил ее на место, встретившись с ней на конюшне.

Натаниель устало провел рукой по лицу. Никто еще не обратил внимания на изысканные черты его лица. Эллен же не сводила с него глаз, хотя он даже не смотрел в ее сторону, увлеченный своим рассказом.

– Они все это тщательно готовили, – продолжал он. – Сначала похитили Кена, этого «дерзкого сопляка», как назвала его Маурин. В их намерения не входило навредить детям, они просто хотели на время использовать их в своих целях. Находящегося в наркотическом сне Кена положили в склеп…

– Подождите‑ка, – сказала Эллен. – Как удалось им осуществить это внутривенное питание и сделать наркотические инъекции?

(Да, ее английский явно хромал, когда дело касалось профессиональных терминов!)

– Фру Фрай была раньше медсестрой, – пояснил инспектор.

– Эти наркотические средства были необходимы для того, чтобы дети потом говорили о ведьмовских скачках и прочих странных вещах, – сказал Натаниель.

– Но тем самым детям был нанесен большой вред, – заметил Мастерсон. – Дети могут стать наркоманами.

– Нет, – сказал врач. – Это не наркотики, а смесь различных трав, используемых ведьмами в давние времена. Доза была очень слабой. По иронии судьбы это господин Бигбай дал им рецепт в то недолгое время, когда они еще были друзьями.

– Могу себе представить, – сказал Натаниель. – Ну так вот, в следующий четверг должен был «исчезнуть» Алекс. Разумеется, Маурин просто‑напросто заперла собаку в склепе и снова вернулась домой. Собака была им нужна для дальнейшего. Но через день, когда они пришли покормить пса, он уже удрал, и ничто не могло заманить его туда. В третий четверг они напали на Лиз, возвращавшуюся домой с танцев, и положили ее на другую походную кровать. Крайне дилетантские символы – цыплячьи ножки с кусочками кожи – навели всех на мысль о шабаше ведьм под предводительством господина Бигбая.

В следующий четверг они намеревались представить всем доказательство виновности господина Бигбая. Они решили устроить жертвоприношение в виде сжигания собаки на костре, что должно было обнаружиться на следующее утро. Каким образом Фрай думал осуществить эту черную мессу, я не знаю, думаю только, что она была бы такой же доморощенной, как и использование цыплячьей ножки. Но все пошло у них наперекосяк. Собаку они не поймали. Пес убегал, едва увидев их, и скрывался в лесу, когда склеп, в котором лежал Кен, его единственный друг, не был покрыт туманом. А потом явился я и до смерти перепугал их. Фактически они не знали, кто я такой, не верили в мое ясновидение, но я вел себя очень неосторожно в имении, заговорив о «смерти и все же не смерти».

– Да, – сказал инспектор. – Когда вы держали в руке старую игрушку Алекса, вы чувствовали темноту, пустоту и вибрации смерти. А тот носок… его ведь носила Маурин, не так ли?

– Совершенно верно. Поэтому у меня и появилось ощущение еще одного человека. Фактически, я пользовался вещами четырех владельцев, чтобы установить контакт с тремя детьми.

– Кстати о контакте… – сказала Эллен. – Ты писал о том, что один из них, возможно, умер – это был, конечно, Алекс, что другой находится в состоянии глубокой комы – это мог быть Кен, и что с третьим у тебя нет абсолютно никакого контакта, и этим человеком не мог быть никто, кроме лишенной всякой фантазии, насквозь пропитанной условностями Лиз. Натаниель улыбнулся.

– Она относится к тому типу людей, у которых нет каких‑либо экстрасенсорных способностей. Такие люди никогда не поддаются гипнозу или другим формам воздействия.

– Ты использовал гипноз?

– Никогда! Я даже не знаю, способен ли я на это, я никогда не пытался этого делать.

Воцарившаяся тишина красноречиво говорила о том, что все были уверены в его способностях к гипнозу. Эллен наморщила лоб. Она вспомнила, как на берегу реки возле гостиницы он фактически заставил ее рассказать о своих детских страхах. Вспомнила, как у нее закружилась голова, когда он посмотрел на нее, каким мягким и вкрадчивым был его голос. Может быть, он сделал это бессознательно, но ей все‑таки казалось, что это одна из форм гипноза.

Натаниель снова заговорил:

– Посетив господина Бигбая, я сразу понял, что он не имеет отношения к похищению людей, но мне хотелось увидеть остальных членов колдовского сообщества. Когда я вышел из его дома, я увидел господина Фрая с ружьем через плечо, спускавшегося с холма. Он собирался пристрелить собаку, но не нашел ее. Им пришлось оставить свою затею с собачьим жертвоприношением и сконцентрировать свои усилия на мне. И им повезло. Прочитав письмо, написанное Эллен, я увидел картину целиком: страх перед приездом тети, враждебность ко всем, кто вмешивался в их дела, сходство между Маурин и Алексом, и, зная, что на тропинке происходит что‑то странное, я вернулся, чтобы взглянуть на водокачку, о которой фру Томпсон так мне ничего и не могла сказать. Она только сказала: «Никакая это не водокачка! Разве вы не видите, что это такое?» Но ей пришлось поднять телефонную трубку. Проходя мимо этого строения, я не смог хорошенько рассмотреть его, концентрируя свое внимание на странных сигналах. Теперь же я задумался над этим. И решил вернуться перед тем, как отправиться на встречу с колдунами.

В этот момент как раз семейство Фрай занималось возвращением Кена к обычной жизни. Ведь с самого начала в их планы входило подержать детей некоторое время и вернуть их обратно в четверговую ночь, чтобы те рассказали о своих колдовских странствиях. Лиз должны были выпустить завтра утром. Но Алекс, конечно, назад бы уже не вернулся. Он лежал в гробу, который никто не собирался открывать. И его исчезновение должно было остаться загадкой, разгадать которую могли только господин Бигбай и его ведьмы.

– Да, – согласился инспектор. – И это означало, что Фрай мог пользоваться деньгами Алекса в течение еще ряда лет, будучи распорядителем его состояния. Должно пройти много лет, чтобы пропавшего человека стали считать умершим.

– Вот именно. Но вернемся к моему рассказу… Когда я подошел к склепу, они где‑то спрятались. Я уже понял, что это за постройка, когда они набросились на меня сзади. Они не удосужились даже проверить, жив я или нет, они просто связали меня и бросили там – умирать.

Эллен застонала.

– Но ты почему‑то не заметил, что они находятся поблизости, – смущенно сказал Мастерсон.

– Я заметил, что что‑то не так, – сказал Натаниель. – Но я сконцентрировал свое внимание на самом склепе, пытаясь выяснить, что там, за дверью. Все последующие дни я старался бодрствовать как можно дольше. Я слышал, как они приходили и осматривали Лиз. Я ощущал также присутствие Алекса, но там было так много других мертвецов… Один раз я услышал, как снаружи заскулила собака, и установил с ней мысленный контакт. Вот почему пес с такой охотой подошел ко мне сегодня. Когда силы мои были уже на исходе, я услышал сигналы Эллен, это произошло незадолго до того, как я потерял сознание. Я пытался ответить ей, но, боюсь, у меня ничего не получилось, настолько я был слаб. Удар по голове очень навредил мне.

– Ерунда! – сказал врач. – Я никогда не видел, чтобы человек был в таком бодром состоянии после шести дней без еды и питья! Как тебе это удается?

– Для этого просто достаточно сбавить жизненный ритм, – ответил Натаниель.

– Ничего себе, просто! – фыркнул врач. – Мне известно, что йоги и так называемые факиры умеют это делать, но… Если кто‑то кроме них и умеет это делать, так это ты.

– Ты по‑прежнему хочешь встретиться с колдунами? – сердито просил инспектор.

– Нет, все это чепуха, – ответил Натаниель. – Они играют в детские игры.

– Да, и я думаю, теперь они так напуганы, что просто перестанут устраивать эти глупейшие сборища.

– Да, вряд ли Бигбай захочет быть их предводителем, – сказал Мастерсон.

– Весь ведьмовской шабаш пойдет прахом, – сказал инспектор. – И слава Богу!

Понимая, что Натаниель очень устал, все решили разойтись, пообещав в дальнейшем не злоупотреблять его именем. Он не хотел, чтобы его имя становилось известным, он не мог позволить себе заниматься решением повседневных проблем и пророчествовать. Он готов был помогать людям лишь в тех случаях, когда речь шла о человеческой жизни и психическом здоровье.

К тому же, глубокомысленно добавил он, перед ним стоит персональная, почти невыполнимая задача, для решения которой он должен собрать все свои силы…

Все вопросительно посмотрели на него, но он уже пребывал в своем мире и не замечал их присутствия.

Эллен было очень любопытно узнать, что же это за мистическая задача, о которой он часто упоминал. Но похоже, он не хотел никому ничего говорить, даже ей.

Эллен и Натаниель вернулись в отель. Вообще‑то, она была рада, что все идет хорошо, но тем не менее…

Когда они расстались в холле отеля, внутри себя она чувствовала ужасную пустоту.

Не успела Эллен забраться в постель, как зазвонил телефон. Это был Натаниель, и голос его настолько изменился, что она испугалась.

– Эллен? Ты не могла сейчас прийти ко мне?

– Да, конечно! Мне нужно только одеться!

Чего он хотел?

Господи, что же ей одеть? Она должна ему понравиться! Но в глубине души она понимала, что сейчас ее внешность не играла никакой роли.

В голосе Натаниеля звучали странные нотки. Что‑то случилось.

Она нашла его в постели. У Натаниеля поднялась температура. Под глазами залегли глубокие тени, лицо было мертвенно‑бледно, а спутанные пряди волос прилипли к потному лбу.

– Но что случилось?

– Ничего особенного…

И как это часто бывает с людьми в минуту отчаяния, Эллен напустилась на Натаниеля:

– Ты должен был бы лечь в постель! Дурак! Как можно так глупо себя вести! У тебя может быть воспаление легких или сотрясение мозга…

– Нет, нет… это просто реакция. Мне было так плохо… я так хотел вернуться в ваш светлый мир… и эти мертвецы… Эллен, ты мое солнце и мой день, останься со мной… не уходи…

Он схватил ее за руку и притянул к себе.

Эллен была счастлива. Она нужна ему!

Она прекрасно знала, что его страх не имеет ничего общего со страхом обычных людей.

– Натаниель, – попросила она со слезами на глазах, – постарайся уснуть и забудь обо всем. Я останусь с тобой.

Он обнял Эллен, вытер слезы и сказал:

– Спасибо, спасибо тебе за то, что ты есть… – и откинулся на подушку.

Скоро он забылся нервным сном, а девушка все сидела на постели и смотрела на его прекрасное лицо.

Теперь она видела не только его силу, но и слабость…

На следующее утро они летели домой, смеялись и болтали. Эллен приняла таблетку, чтобы ее не укачало в полете, и смогла даже выпить предложенный стюардессой коктейль. Если бы Рикард увидел их сейчас, он был понял, как велико их желание ЗАБЫТЬ.

– Мне очень нравится твое имя, Натаниель. Она прекрасно тебе подходит.

– А мне нравится, как ты его произносишь.

– Какое счастье, что тебя не назвали Эфраимом! Господи, подумать только, что именно тебя могли так назвать! Нет, нет, это совершенно невозможно.

– А как насчет моего дяди Манаса?

– Но ты ведь говорил, что в роду твоей матери не было подобных имен?

– Нет, в роду моей матери не было ничего подобного… – Натаниель стал чуточку серьезнее.

– Да, ведь твой род – это нечто особенное…

– Нечто? Ха! А их имена… Колгрим, Танкред, Тристан, Доминик, Виллему, Ульвхедин, Вендель, Шира, Хейке, Винга, Тула, Сага…

– Да уж, совершенно не библейские, – удивилась Эллен.

И они оба громко рассмеялись. Оба!

Но внизу уже была Норвегия…

– Эллен, мне нужно повидаться с матерью, она, конечно, не похожа на остальную семью, но я очень люблю ее. И она очень любит моего отца, любит в нем все – даже его религиозность.