Як-3 легкий истребитель

"Мессершмитт-109" теряет свои качества. — Невозможное становится реальностью. — ЯК-3 — самый легкий истребитель второй мировой войны. — Хорошие отзывы фронтовиков — лучшая награда конструктору. — Переписка с лейтенантом Ершовым. — Летчики "Нормандии" довольны новым ЯКом. — Борьба за вес продолжается.

Еще в период битвы под Москвой гитлеровцы на горьком опыте убедились, что новые советские истребители по летно-боевым качествам нисколько не хуже, а даже лучше "Мессершмиттов". Потеряв надежду на блицкриг, они стали лихорадочно модернизировать свои "Мессершмитты", стараясь в первую очередь увеличить скорость и продолжительность полета, а также мощность огня.

Уже в небе Сталинграда наши летчики познакомились в воздушных боях с модифицированными самолетами "Мессершмитт-109Ф", 109Г, 109Г2. Однако и эти усовершенствованные немецкие самолеты уступали нашим, так как все улучшения их проводились в основном за счет увеличения веса и, следовательно, перетяжеляли машину.

Увеличили число пулеметов — добавочный вес.

Повысили продолжительность полета за счет дополнительного количества горючего — добавочный вес.

Увеличили скорость, форсируя двигатель, — увеличили его вес.

А вес — это скороподъемность, вертикальный и горизонтальный маневр истребителя.

И все же появление модернизированных "Мессершмиттов", а также новых "Фокке-Вульф-190" заставило нас серьезно призадуматься над тем, как улучшить боевые качества наших истребителей, для того чтобы не оказаться в невыгодном положении. [357]

И вот в ходе воздушного сражения на Кубани мы создали усовершенствованный истребитель ЯК, названный впоследствии ЯК-3. Мы увеличили скорость, маневренность, мощь огня самолета, но добились всего этого без увеличения веса.

Конечно, это была очень трудная задача, однако мы задались целью решить ее во что бы то ни стало.

Перед конструкторами всего мира стоит извечная трудноразрешимая задача — соединить в боевом самолете четыре качества: скорость, высоту, дальность, вооружение, а для истребителей еще и дополнительное — маневренность. Мощное оружие — это, прежде всего, увеличение веса. Для сохранения маневренности при утяжелении самолета необходимо увеличение площади крыла, что влечет уменьшение скорости. Для увеличения скорости требуется более мощный, а следовательно, и более тяжелый двигатель. А дальность требует большего запаса топлива. Как видно, все улучшения в конце концов приводят к увеличению веса самолета.

В связи с этим конструкторы стремятся найти какое-то компромиссное решение. Поскольку не удается создать универсальный истребитель, приходится идти на развитие одних качеств в ущерб другим. Мы же поставили задачу любой ценой добиться не компромиссного решения, а дать машину, которая воплощала бы в возможно максимальной степени все основные, характеризующие хороший истребитель качества. В нашем серийном ЯК-1 были заложены резервы, позволявшие рассчитывать на успех.

Мысль о создании такой "идеальной" машины возникла еще в начале декабря 1942 года. Она заняла меня настолько, что несколько дней я не мог ни о чем другом думать.

Я собрал конструкторов и изложил основные положения возникшей идеи. В результате напряженной работы всего коллектива и совместного обсуждения трудных вопросов решение стало вырисовываться.

Мы работали буквально дни и ночи напролет. В конечном счете решение получилось довольно простое и несложное для серийного производства.

ЯК-3 создавался в Москве. К началу 1943 года наше конструкторское бюро, эвакуированное осенью 1941 года в Сибирь, почти полностью возвратилось в столицу. Небольшая часть, как филиал ОКБ, оставалась на сибирском заводе для обеспечения серийного производства истребителей ЯК-9. Возникавшие в ходе производства вопросы технологии, связанные с конструкцией машины, лучше всего было решать на [358] месте. Над созданием же новой техники работал основной конструкторский коллектив в Москве.

Мы разработали новую машину по принципу максимальной весовой отдачи при минимальных геометрических размерах. В основу был взят ЯК-1.

Площадь крыла нового самолета уменьшили до 14,5 метра вместо 17,5 у ЯК-1. Тяжелые деревянные лонжероны крыла заменили легкими дюралевыми, остальной каркас крыла и его обшивку оставили деревянными. Коренным образом улучшили аэродинамику. Выступающие из обводов самолета и увеличивающие его вредное сопротивление водяной и масляной радиаторы, фонарь кабины летчика были облагорожены. Маслорадиатор разместили в крыле, водяной радиатор предельно утопили в фюзеляж, костыльное колесо также в полете убрали в фюзеляж и т. д.

Провели тщательную ревизию веса самолета — все детали подвергли скрупулезному пересмотру с точки зрения уменьшения веса — разумеется, не в ущерб прочности.

Мы работали с таким увлечением, что, казалось, ни о чем не могли думать, кроме одного: сделать новый истребитель самым легким из всех воюющих! И вместе с тем мы ни на минуту не забывали о технологии, о том, что, какие бы усовершенствования ни вводились, при внедрении в серию мы не можем допустить снижения количественного выпуска самолетов.

В результате напряженной работы всего коллектива во главе с ведущим конструктором К. В. Синельщиковым наш новый истребитель при том же двигателе ВК-105ПФ имел большую скорость, более мощное вооружение и меньший вес, чем ЯК-1.

Благодаря тому что вес самолета существенно уменьшился, аэродинамика улучшилась, а мощность двигателя осталась той же, резко улучшилась и маневренность самолета. Это наряду с увеличением скорости давало новому ЯКу большие преимущества перед "Фокке-Вульф-190" и "Мессершмиттами" любых модификаций.

И теперь наш ЯК-3 был действительно самым легким из всех воюющих истребителей.

В конце апреля 1943 года я доложил в Государственном комитете обороны о том, что создан и испытан новый истребитель — ЯК-3, являющийся развитием самолета ЯК-1. Снижен вес машины на 300 килограммов против серийного ЯК-1, нам удалось при прежнем двигателе увеличить скорость на [359] 70 километров в час, резко улучшить маневренность и усилить вооружение. Я подчеркнул, что истребитель ЯК-3 построен нашим ОКБ в инициативном порядке. Сталин удивился:

— Не может быть! Как же вам это удалось?

— Мы провели облегчение конструкции самолета ЯК-1, кроме того уменьшили ему крыло, что в свою очередь дало большое облегчение, и в результате полетный вес ЯК-3 стал 2650 килограммов вместо 2950 килограммов у ЯК-1.

— А сколько весят "Мессершмитт" и "Фокке-Вульф"?

— Теперешние "Мессершмитты" весят более 3 тысяч килограммов, а "Фокке-Вульф" — около 4 тысяч килограммов.

— Значит, у ЯК-3 маневренность лучше, чем у немецких истребителей?

— Гораздо лучше.

Подумав немного, Сталин задал еще вопрос:

— А почему скорость увеличилась, — с мотором что-нибудь сделали?

Я ответил, что с мотором ничего не делали, мотор серийный, и рассказал, как мы улучшили аэродинамику самолета. Максимальная скорость ЯК-3 — 660 километров в час.

— А как технология?

— Технология в основном такая же, как при производстве ЯК-1.

— Ну, это хорошо. Проводите скорее государственные испытания и доложите, что получится. Желаю успеха.

Внедрение в серию ЯК-3 не вызвало затруднений. Освоение его шло параллельно с серийным выпуском ЯК-1 и не привело к снижению программы завода.

Скоро на фронт в больших количествах вместо ЯК-1 стали поступать ЯК-3.

В октябре 1943 года были получены хорошие результаты при испытании истребителя ЯК-3 с новым мотором Климова ВК-107. Этот самолет, являвшийся дальнейшей модификацией ЯКа, показал исключительную по тому времени скорость — свыше 700 километров в час. 12 ноября мы с наркомом послали Сталину донесение об этом, и я с нетерпением ожидал, как он прореагирует.

Однако время идет, а на наше послание — никакого ответа. Проходит неделя, другая, третья — ничего!

28 ноября — 1 декабря состоялась Тегеранская конференция руководителей трех союзных держав — Сталина, Рузвельта, Черчилля. После возвращения Сталина из Тегерана [360] я решил напомнить ему о нашей машине. Мы изготовили на заводе изящную модель самолета, и я послал ее с запиской:

"Товарищ Сталин, посылаю вам модель новейшей модификации самолета ЯК, являющегося самым быстроходным истребителем в мире. Летчиком Федрови на нем была достигнута скорость свыше 700 километров в час. Конструктор Яковлев".

Через день меня и наркома вызвали к Сталину. У него в это время были Молотов, Щербаков, командующий Волховским фронтом Мерецков и член Военного совета Штыков. Видимо, на этом фронте предстояло оживление. Действительно, через несколько дней начался разгром врага под Ленинградом.

Я впервые увидел Сталина в маршальском мундире.

Смотрю: на письменном столе рядом с чкаловским самолетом "Сталинский маршрут" стоит модель Яка и под ней моя записка.

Сталин закончил разговор с присутствовавшими и обратился к нам. Он спросил о 107-м моторе конструктора Климова, поинтересовался возможностью его серийного производства.

Нарком положительно оценил мотор и попросил разрешения на запуск его в серию, предложил рассмотреть и подписать подготовленный проект постановления. Сталин взял с письменного стола модель ЯК-3, поставил ее на большой стол и спросил:

— А это верно? Такая скорость? Это хорошо! Как насчет серии?

Мы ответили, что в серии сейчас идет самолет ЯК-3 со 105-м мотором. Если новая машина со 107-м мотором пройдет государственные испытания, ее можно будет запустить в серийное производство на смену прежней машине.

— А сейчас что пойдет со 107-м мотором?

— Сейчас пойдет ЯК-9.

— Какие у него данные? Мы назвали.

— Ну хорошо!

Сталин прошелся несколько раз молча вдоль кабинета, подошел ко мне, дотронулся до погона:

— Вы что генерал-майором ходите? Я растерялся, молчу, а он вдруг:

— Пора в генерал-лейтенанты переходить.

И сразу перешел к вопросу о 82-м моторе конструктора [361] Швецова, ругал нас, что мы плохо развертываем его серийное производство. Мы начали было что-то мямлить в свое оправдание, а потом, воспользовавшись небольшим перерывом, когда Сталин стал раскуривать свою трубку, нарком обратился:

— Разрешите идти, товарищ Сталин?

Путь из Кремля в наркомат занял каких-нибудь 15 минут. Не успел я подняться в свой кабинет, как слышу: по радио Левитан передает постановление Совнаркома о присвоении мне звания генерал-лейтенанта.

Большой наградой всему нашему коллективу послужили письма от фронтовых летчиков, испытавших ЯК-3 в горячих воздушных схватках.

Я получил письмо от командира одного из истребительных полков, в котором рассказывалось о летчике Ершове:

"Лейтенант Александр Ершов на фронте всего месяц, летает на ЯК-3. За этот месяц он провел шесть воздушных боев и сбил десять самолетов противника... Однажды на восемь наших истребителей налетело тридцать "Фокке-Вульфов". В этом бою Ершов плоскостью своего ЯКа отрубил хвост одному "фоккеру", а другой сбил пулеметно-пушечным огнем. На следующий день он летел вдвоем, взлетело шестнадцать "Фокке-Вульфов", в завершающем воздушном бою он сбил три истребителя".

Я был обрадован успехами Ершова и послал ему поздравительную телеграмму. Через некоторое время получаю ответ, который меня глубоко тронул. Сообщая, что он сбил еще пять самолетов противника, лейтенант Ершов писал о себе:

"Мне 22 года, но летаю я с 1938 года и успел уже проработать 4 года в школе на инструкторской работе, что помогло мне использовать максимально возможности машины ЯК-3, которая безусловно является сейчас любимым самолетом наших летчиков. У меня есть мечта, которая зародилась еще в детстве, когда я читал книги об авиации. Я хочу стать настоящим летчиком-испытателем. Я уверен, что у вас есть уже готовые в проекте такие машины, которые мне снятся. Словом, я "болельщик" авиации с детства, и то, что бы я хотел сказать, очень трудно выразить на бумаге..."

Через несколько лет после окончания войны я узнал, что Александр Ершов достойно сражался до полной победы над врагом, а потом осуществил свою мечту и стал испытателем самолетов.

Во время войны я получил с фронта любопытную фотографию, на которой был изображен советский ас капитан [362] Луганский Он стоял у своего ЯК-3, на борту которого красовались 24 пятиконечные звездочки! Это значит, что он сбил 24 немецких самолета.

Сергей Луганский — уроженец Алма-Аты. В 1938 году он окончил школу летчиков, принимал участие в советско-финской войне. Однажды в бою его машина загорелась, и он спасся на парашюте. Но во время прыжка из самолета с него слетели унты, и ему, босому, пришлось добираться до своих несколько километров по снегу.

Первой Золотой Звездой Героя Советского Союза Президиум Верховного Совета СССР наградил Луганского 2 сентября 1943 года. К моменту изгнания гитлеровских захватчиков с советской земли Сергей Данилович Луганский был уже дважды Героем Советского Союза. Он лично сбил 37 вражеских самолетов и еще 6 самолетов в групповом бою.

О новом истребителе ЯК-3 хорошо отзывались не только наши летчики, но и французские летчики из полка "Нормандия", которые летали на всяких машинах — английских, американских, французских.

Вот отзыв о самолете ЯК-3 одного из летчиков "Нормандии", опубликованный в 1946 году в мартовском номере английского журнала "Айрплен":

"Главным назначением самолетов ЯК-3 было взаимодействие с наземной армией. Они поддерживали войска во время наступления Красной Армии, атакуя все самолеты противника, бомбя или обстреливая из пулеметов части противника на фронте. ЯК-3 выполняли также функции истребителей сопровождения, эскортируя бомбардировщики ПЕ-2 или "штурмовики". Кроме того, за 10 минут до появления ПЕ-2 или "штурмовиков" над вражеским аэродромом ЯК-3 пролетали над этим районом и уничтожали самолеты противника на земле, сбивали их в воздухе или препятствовали их взлету. А затем, когда появлялись бомбардировщики, ЯК-3 прикрывали их от нападения истребителей противника с других аэродромов.

Еще одной задачей был перехват. Летчики должны были сидеть в самолетах в состоянии боевой готовности и взлетать всякий раз, когда они видят самолеты противника или когда по радиотелефону им сообщат о появлении этих самолетов.

Для решения этих задач требуется именно такой самолет, каким является ЯК-3, скороподъемный и скоростной перехватчик для малых высот. Атакуя самолеты "Фокке-Вульф-190", [363] он никогда не поднимался значительно выше 5000 метров. На этой высоте ЯК-3 имеет наилучшие качества. Вблизи от земли ЯК превосходил фрица, и многие немецкие летчики теряли скорость и разбивались, пытаясь следовать за ним в крутом вираже".

Дальше он говорит, что "за десятидневный период, в октябре 1944 года, эскадрилья Свободной Франции "Нормандия", действовавшая на русском фронте, по официальным данным, сбила 119 немецких самолетов". Единственными потерями были двое раненых летчиков. На вооружении эскадрильи "Нормандия" находились ЯК-3, а основную часть сбитых ими машин составляли "Фокке-Вульф-190" и "Мессершмитт-109Г".

И далее:

"Интересно отметить, что лишь один самолетостроительный завод построил за время войны 15 000 ЯКов, в то время как общее количество самолетов, полученных СССР по лендлизу, составляет 13 300 (согласно 19-му посланию Г. Трумэна конгрессу США по вопросу о ленд-лизе). Русские создали эффективные и могущественные ВВС, вооруженные такими самолетами, которые по своим летным данным вполне выдерживают сравнение с английскими и немецкими машинами соответствующего периода времени. Не являясь столь же технически законченными, они, однако, были приспособлены для массового производства, легки в обслуживании в условиях Восточного фронта, и их могли пилотировать летчики, имевшие, в общем, небольшую подготовку".

Вот еще одна оценка ЯК-3, данная французами в майском номере журнала "Айрплен" за 1956 год. В этой статье ЯК-3 сопоставляется с лучшим английским истребителем "Спитфайр" и американским "Тандерболт" периода второй мировой войны:

"ЯК-3 представляет собой смешанную деревянно-металлическую конструкцию, сходную с конструкциями Фоккера и с летными данными, близкими к данным истребителя "Спитфайр-V", при большей маневренности и более легком вооружении. Французские летчики предпочитали маневренный ЯК более скоростному и более тяжело вооруженному "Тандерболту", которыми они были впоследствии перевооружены. ЯК-3, на мой взгляд, является идеальной машиной для массового производства на предприятиях с малоквалифицированной рабочей силой. Конструкция неправдоподобно груба, с качеством сварки, соответствующим уровню деревенского [364] кузнеца, а в то же время внешняя отделка прекрасна и такая же, как у гоночных машин. Это машина, в которой полностью отказались от ненужного украшательства, надежная и построена с расчетом на жизнь в несколько часов, какой живет истребитель в военное время. Она полностью отвечала требованиям к таким машинам, и при этом в ней не было ничего лишнего".

Истребитель — одноместная машина; он должен мгновенно повиноваться воле летчика. Чем более маневрен и верток истребитель, чем быстрее он отвечает на каждое движение летчика, обрушивая свой огонь на воздушного противника, тем больше он имеет шансов на победу. А верткость и маневренность истребителя, легкость управления и послушность летчику — все эти качества в основном определяются весом самолета.

Опыт войны показал, что советские конструкторы были совершенно правы, когда решительно пошли по пути создания легких истребителей. Именно легкие истребители господствовали в воздухе всю вторую половину войны.

И после освоения ЯК-3 в серии, после того как он отлично зарекомендовал себя на фронте, мы продолжали поиски дальнейшего улучшения схемы легкого истребителя.

Нам удалось на самолет ЯК-3 путем последующего усовершенствования и еще большего облегчения его конструкции установить вместо центральной 20-миллиметровой пушки пушку калибра 37 миллиметров, а вместо двух пулеметов по 12 миллиметров — две синхронные пушки по 20 миллиметров. Таким образом на самолете ЯК-3 сила огня увеличилась в три раза.

Такая модернизация явилась плодом кропотливой и напряженной работы по дальнейшему облегчению конструкции самолета ЯК-3, в частности путем замены деревянного крыла металлическим. Это и позволило установить такое мощное оружие без увеличения общего веса легчайшего из воевавших истребителей.

Задача была решена.

Мы немедленно приступили к изготовлению чертежей. У всех был большой творческий подъем, желание как можно быстрее сделать новую машину.

Машину построили, и она прошла испытания к весне 1945 года.

Перед войной и в Англии, и в Америке, и в Германии в развитии истребительной авиации чувствовалось явно [365] выраженное стремление к увеличению веса самолетов этого класса. Война показала ошибочность этой тенденции. Но уже немцы, например, ничего в этом отношении исправить не могли. Самолеты были запущены в массовое производство, а приостановить завод, снять один самолет и начать выпускать другой, да еще в условиях войны, равносильно катастрофе.

Если до войны Германия располагала самым легким истребителем — "Мессершмитт-109", то с запуском в массовое производство более тяжелого самолета — "Фокке-Вульф-190" фашисты это преимущество в воздухе потеряли. Они убедились на практике, что легкие советские истребители били более тяжелые немецкие истребительные самолеты. Новейший "Фокке-Вульф-190" с первого момента появления на фронте стал мишенью для ЯК-3 и ЛА-5, являющегося дальнейшим развитием истребителя ЛАГГ-3.

В боевых операциях выяснилось, что для самолета ЛАГГ-3, вес которого составлял более 3 тонн, мощность двигателя недостаточна. Тогда конструктор перешел к применению звездообразных двигателей воздушного охлаждения АШ-82, а затем АШ-82ФН с мощностью 1700 лошадиных сил и 1850 лошадиных сил соответственно. С этими двигателями выпускались истребители ЛА-5 и ЛА-5ФН. В результате удалось увеличить максимальную скорость истребителя до 650 километров в час, повысить скороподъемность и маневренные качества. Истребители Лавочкина имели мощное вооружение: на ЛА-5 две, а на ЛА-7 — три 20-миллиметровые синхронные пушки, стреляющие через плоскость вращения трехлопастного винта. Истребители ЛА отличались легким управлением и хорошей маневренностью, особенно в глубоком вираже, и по летно-тактическим характеристикам превосходили немецкие истребители "Фокке-Вульф-190" и "Мессершмитт-109".

На самолетах ЛА-5 наши летчики не боялись лобовых атак. Считалось, что двигатель достаточно защищает летчика от пулеметного огня противника. В целом это был отличный истребитель, над созданием которого конструкторское бюро Лавочкина трудилось с таким же усердием, с такой же энергией, с какими наше конструкторское бюро трудилось над ЯК-3.

Работа над этими истребителями велась почти параллельно, и дух соревнования все время владел нашими коллективами. Обе машины вышли на фронт почти одновременно. [366]

Фронтовые летчики

Качества самолета проверяются в бою. — Профессия истребителя. — Асы — воздушные снайперы. — Трижды Герой Александр Покрышкин. — Братья Глинки. — ДБ и ББ. — ЯК для Покрышева. — Письма с фронта. — Ибрагим Дзусов: "На подступах к Берлину небо наше". — Разговор с Лавриненковым. — "Новый "мессершмитт" горит нормально". — Боевые кадры нашей авиации.

Заводские летчики-испытатели проверяют самолеты при их рождении, на заводских аэродромах в глубоком тылу. Основной же экзамен наши машины держат в бою

Как бы ни была сложна программа заводских проверок, как бы они ни были приближены к условиям боя, невозможно заранее предвидеть те неожиданные ситуации, какие возникают при встрече с противником. Кроме того, заводские испытания проводят опытнейшие летчики — я бы сказал, профессора летного дела, а на фронте машина попадает в руки рядового пилота, подчас молодого, со скамьи авиашколы. Поэтому мы всегда с нетерпением ждали известий с фронтов Отечественной войны о том, как воюют летчики на наших самолетах и как ведут себя эти самолеты в бою.

Мы поддерживали тесную связь с фронтом. Наши инженеры часто выезжали на полевые аэродромы, мы получали много писем от командиров частей и от самих летчиков с оценкой боевой работы истребителей ЯК.

И я и мои товарищи пристально следили за действиями летчиков, за их тактикой, радовались росту их мастерства. Я с жадностью выслушивал летчиков, прибывавших с фронта, и, конечно, с особым пристрастием относился к летчикам-истребителям. Из их писем, требований, из личного общения с ними было видно, как с каждым месяцем войны у нас вырастала и крепла крылатая гвардия. [367]

А главное, получив от летного состава многочисленные указания и советы, мы смогли произвести ряд серьезных улучшений. Иной раз даже кажущееся незначительным замечание, оброненное в беседе или в письме, может натолкнуть конструктора на мысль о важных усовершенствованиях истребителя.

Может быть, потому, что я конструктор истребителей, мне кажется, что из всех летных профессий самая яркая, самая героическая и, я бы сказал, романтическая — это профессия летчика-истребителя.

Конечно, высокие требования предъявляет авиация ко всем летчикам, летающим и на бомбардировщиках, и на разведчиках, и на штурмовиках. Все они должны обладать храбростью, выносливостью, безукоризненно владеть своей машиной и оружием. И все же особых качеств требует профессия летчика-истребителя.

Летчик-истребитель в течение всего боя, с момента вылета и до возвращения на аэродром, находится в кабине один, он должен решать, и порой мгновенно, множество задач.

Во-первых, поддерживать связь со своим напарником: истребители редко вылетают в одиночку.

Во-вторых, следить за воздушной обстановкой в небе вокруг себя.

В-третьих, найти противника и не упускать его из виду до тех пор, пока не удастся занять выгодное положение, и уничтожить его, стреляя из пулеметов и пушек.

В-четвертых, следить за приборами, за поведением двигателя и самолета.

В-пятых, поддерживать по радио связь с землей.

И почти все это ему приходится делать одновременно!

Летчику-истребителю свойственны не только личная отвага, но и молниеносная быстрота ориентировки, необычайная находчивость. Он должен обладать железной выносливостью; ни на одном другом типе самолета летчику не приходится испытывать такое физическое напряжение, такую перегрузку организма, как на истребителе при выполнении им горки, пикирования, виража и других маневров при высоких скоростях полета.

Многим летчикам, с которыми приходилось встречаться, я задавал вопрос:

— Что самое неприятное во фронтовой жизни?

И почти все, в разных вариациях, говорили одно и то же: [368]

Самое неприятное — это нелетная погода. Самые томительные для нас — нелетные дни. Сидишь и ждешь: скорее бы погода, скорее бы в бой!

Эти ответы — свидетельство того, что наши летчики были не только мастерами авиационного дела, но и горячими патриотами, рвавшимися навстречу противнику, хотя каждый вылет на фронте связан с риском, на карту ставится жизнь.

Наиболее выдающихся летчиков-истребителей называют асами. "Ас" — по-французски "туз". Звание "ас" первыми получили лучшие летчики мировой войны 1914 — 1918 годов, причем это неофициальное звание присваивалось летчику, сбившему не меньше 10 вражеских самолетов. В воздушных боях первой мировой войны было сбито 9 тысяч самолетов. Считают, что из них больше 5 тысяч сбито асами.

Асы — это своего рода воздушные снайперы, и отсюда своеобразие их тактики. Они свободны в выборе места и цели. Они не ждут противника, а ищут его, находят и уничтожают.

Тактика аса основывается на безупречном знании слабых сторон противника, отличном владении своим самолетом, на личной смелости, граничащей с дерзостью, трезвом расчете, сочетающемся с военной хитростью.

Не каждый летчик, хорошо овладевший своей машиной, может быть асом. Для аса характерны спортивный дух, неукротимая жажда боя с воздушным противником. Огонь аса должен быть прицельным, точным, не на авось Он должен уметь стрелять из любого положения самолета

Особенно кичилась своими асами германская авиация. На них возлагалась задача овладения господством в воздухе — это нашло отражение даже в немецком авиационном уставе. Немцы звали своих асов "рыцарями воздуха". И самым знаменитым "рыцарем" считался у них барон Рихтгоффен, который сбил во время первой мировой войны множество самолетов и сам был сбит в 59-м воздушном бою молодым английским летчиком.

Гитлеровцы бахвалились асами, рекламировали их как сверхчеловеков. Чтобы самолеты, принадлежавшие асам, выделились среди других, их украшали амулетами. Я встречал сбитые немецкие самолеты, на борту которых были намалеваны: у одного — трефовый туз, у другого — женская ножка, у третьего — зубастая голова дракона. [369]

У советских летчиков установилась другая традиция: отмечать на борту своих машин количество сбитых самолетов противника красными звездочками.

Асы буржуазных армий по существу своему индивидуалы, работающие ради своей личной славы, и в этом отношении в какой-то мере сходны с кинозвездами. Они заносчивы, высокомерны и считают себя кастой избранных. Иное — советские асы. Несмотря на свои высокие индивидуальные качества, они не выделяют себя из массы летчиков. Атмосфера коллективности, в которой воспитывается советский человек с детства, сказывается и в поведении советского аса. Наш ас участвует не только в свободном поиске, выискивая и уничтожая сильнейших летчиков вражеской авиации, — он сражается и в групповых боях, являясь вожаком и задавая тон всем остальным летчикам.

Я знаю многих асов: Покрышкина, Кожедуба, Клещева, Лавриненкова, Покрышева и др. Это все люди, на "текущем счету" которых десятки сбитых самолетов врага.

С Александром Ивановичем Покрышкиным я познакомился уже после войны. Так вышло, что трудящиеся одного из сибирских городов выдвинули в депутаты Верховного Совета СССР и его и мою кандидатуру. Мы оба выступали на предвыборных собраниях, но в разное время, и хотя мне очень хотелось с ним встретиться, в Сибири не пришлось. Мы познакомились с Покрышкиным в Кремле на заседании Верховного Совета. Александр Иванович был уже генералом с тремя звездами на груди — трижды Героем Советского Союза. Это широкоплечий здоровяк, среднего роста, с открытым, добродушным, типично русским лицом.

Как у давних соратников, у нас нашлось много тем для разговоров и воспоминаний. Заговорили о новом перехватчике, который мы тогда проектировали. Александр Иванович загорелся идеей новой машины. Он стал убеждать меня в том, за что ратовал еще весной 1943 года на Кубани.

— Истребитель, — говорил он, — это высота, скорость, маневр, огонь!

Наш перехватчик и должен был обладать этими качествами.

Покрышкин — сибиряк, влюбленный в свой край. Но он влюблен и в свою специальность летчика-истребителя, которую избрал под влиянием полетов Чкалова. Из Сибири Покрышкин уехал в авиационную школу. Свой первый полет он совершил в октябре 1937 года на самолете У-2. [370]

К началу войны часть, в которой служил Покрышкин, стояла на советско-румынской границе. В незабываемую ночь на 22 июня 1941 года его полк получил приказ о готовности номер один. На рассвете началась война.

Покрышкин встретился с противником на второй же день войны, 23 июня, в районе Ясс. В этом первом воздушном бою он сбил "Мессершмитт", но и его боевой самолет подожгли.

От Ясс до Краснодара Покрышкин прошел все университеты воздушных боев. На Кубани он был уже первоклассным мастером.

На Кубани же славу аса приобрел другой выдающийся летчик-истребитель — Дмитрий Глинка. Он был мастером так называемого вертикального маневра.

В ходе боев на Кубани стали широко применять предложенный еще в начале битвы на Волге летчиками 16-й воздушной армии вертикальный маневр взаимодействия истребителей. Заключается он в том, что истребители располагаются парами на разной высоте в несколько эшелонов, одна пара выше, другая — ниже, из расчета, что если противник уклонится от атаки одной пары, то не уйдет от огня второй.

Этот прием назывался "воздушная этажерка".

Вертикальный маневр прежде был излюбленным приемом германских асов, но на новом этапе войны он уже не помогал им: на советских усовершенствованных истребителях вертикальный маневр получался лучше, чем на немецких.

Однажды Глинке удалось в одном бою сбить три вражеских бомбардировщика. Дело было так. Во главе шестерки истребителей Дмитрий Глинка врезался в бомбардировочную армаду врага, состоявшую из 60 "Юнкерсов". Восемь "Мессершмиттов", охранявших бомбардировщики, стремились не подпускать к ним советских истребителей. "Мессершмитты" всячески старались отвлечь на себя внимание наших истребителей, чтобы дать возможность своим бомбардировщикам сбросить бомбы. Но тут произошло невероятное. Наши истребители, несмотря на огромное количественное превосходство противника в этом бою, прорвались к бомбардировщикам, и буквально в течение нескольких минут Глинка сбил три "Юнкерса". Трудно даже мысленно представить себе картину этого боя. Ведь 68 вражеских самолетов направили более 150 стволов своих огневых точек на шесть наших истребителей! Надо было обладать безумной храбростью и безграничной верой в свою советскую авиационную технику, чтобы ринуться в бой и завоевать победу. [371]

Вместе с Дмитрием Глинкой в полку служил его младший брат — Борис, тоже прекрасный летчик. Для удобства общения друг с другом в воздухе и управления боем братья Глинки придумали для себя короткие обозначения, взяв для этого начальные буквы своего имени и отчества. С тех пор их так и звали "ДБ" и "ББ" (Дмитрий Борисович и Борис Борисович). На фюзеляжах боевых машин старшего лейтенанта Дмитрия Глинки и лейтенанта Бориса Глинки были нарисованы 31 звезда, обозначавшие количество сбитых братьями немецких самолетов.

Дмитрий получил боевое крещение в Крыму. В первый же свой вылет он сбил три вражеских бомбардировщика, но и сам был подбит в воздухе. Очнулся Дмитрий на руках наших солдат. Контузия оказалась настолько серьезной, что врачи наотрез запретили ему летать. Но Дмитрий вернулся в полк, и бывали дни, когда он совершал по четыре-пять боевых вылетов. Дмитрий Глинка стал первым асом полка, и ему поручили водить в бой специальную эскадрилью.

Управляя боем по радио, Дмитрий Глинка давал короткие сигналы: "Я — ДБ! Я — ДБ!". Летчики верили в своего командира, и эти сигналы придавали им силы.

Одним из прославленных летчиков-истребителей был гвардии майор П. А. Покрышев. К осени 1943 года на его счету значилось 30 сбитых самолетов. Он воевал на ЯКах, и мне хотелось из его уст услышать оценку наших истребителей. Такой случай представился. Мы встретились в Москве. Он говорил о моем истребителе с увлечением и даже с любовью, как о живом существе.

Это был отважный летчик. Когда он на ЯКе появлялся в воздухе, радио противника предупреждало своих пилотов: "Ахтунг, Ахтунг, ин дер люфт ист Покрышев" ("Внимание, внимание, в воздухе Покрышев"). После войны дважды Герой Советского Союза генерал Покрышев руководил полетами в Ленинградском аэропорту.

Я был знаком и с командиром истребительного полка Иваном Клещевым. Не могу не вспомнить, как с фронта в наше конструкторское бюро доставили самолет Клещева ЯК-9 с 14 звездочками на борту. Мы до сих пор храним у себя эту дорогую боевую реликвию.

Майор Иван Клещев родился в шахтерской семье, и прошлом — слесарь. В 24-летнем возрасте он командовал гвардейским истребительным полком, вооруженным сначала истребителями ЯК-1, а потом ЯК-9. В его полку не было такого [372] летчика, у которого на "лицевом счету" не числилось бы несколько сбитых самолетов врага.

Как командир полка, Клещев с аэродрома часто командовал подразделениями по радио. Однако, если обстановка в воздухе того требовала и противник нажимал, Клещев немедленно садился в свой самолет, и его появление в воздухе и участие в бою, как правило, приводили к победе. Был случай, когда майор Клещев на своем ЯКе вступил в бой с семью "Мессершмиттами". В этом бою он сбил два вражеских самолета и выиграл сражение. В одном из боевых вылетов он сбил сразу три немецких самолета.

Иван Клещев, бесстрашный боец, выходивший победителем из горячих боев, погиб при нелепых обстоятельствах. Получив кратковременный отпуск, чтобы повидаться с невестой, он с фронта полетел в Москву на транспортном самолете. Погода была плохая, самолет шел бреющим полетом и врезался в землю.

Среди летчиков-истребителей на этом фронте был и Володя Микоян, сын Анастаса Ивановича Микояна. Несмотря на свою молодость, Володя отличался незаурядным мастерством воздушного бойца-истребителя, смелостью и отвагой. В бою с немецким асом он погиб смертью героя.

Одним из полков пикирующих бомбардировщиков ПЕ-2 командовала Герой Советского Союза Марина Михайловна Раскова. Весь летный состав этого полка: летчики, штурманы, стрелки-радисты — был женским.

Раскову я хорошо знал. В 1934 году она в качестве штурмана на самолете Я-6 участвовала в перелете спортивных самолетов Москва — Севастополь — Москва, а в 1936 году эта скромная, никому не известная миловидная девушка вместе с Валентиной Гризодубовой на самолете Я-12 совершила рекордный беспосадочный перелет Москва — Актюбинск. С этого началось наше знакомство. Марина Раскова погибла, выполняя боевое задание. Похоронили в январе 1943 года отважную летчицу на Красной площади в Москве.

Интересное письмо я получил во время завершающих боев за Берлин от генерала Ибрагима Дзусова. Вот что он писал мне в те незабываемые дни:

"На подступах к Берлину небо наше. Посылаю вам карточку одной рядовой пары — тт. Величко и Андриенко, которые за 7 минут воздушного боя на ЯК-3 ("яшках") из восьми "фоккеров" сбили на моих глазах четыре самолета. Это не единичный случай у летчиков. Генерал-майор Дзусов". [373]

Сразу же по окончании войны Дзусов приехал ко мне на завод. Грудь Дзусова украшали многочисленные ордена и медали. Наша встреча прошла очень сердечно. Мы встретились как старые друзья, хотя до этого были знакомы только заочно.

Ибрагим Дзусов рассказал мне, что он родился на берегах горной реки в Северной Осетии, в ауле Заманкул. В юности он мечтал быть джигитом, окончил кавалерийское училище и три года служил в кавалерии. Впервые Дзусов увидел самолеты на армейских маневрах, когда авиация прокладывала пути кавалерии. С тех пор, по его словам, "заболел авиационной болезнью": решил стать воздушным джигитом. Из кавалерии перешел в авиацию. Окончил авиационное училище со званием летчика-наблюдателя, но скоро научился сам водить самолет-истребитель. В 1937 году Дзусов уже командовал истребительным полком.

Война застала полк Ибрагима Дзусова в Крыму. И только отважился появиться над аэродромом полка первый вражеский самолет, как Дзусов метнулся в небо и уничтожил противника.

Полк осетина Ибрагима Дзусова оборонял Севастополь в самое тяжелое время осады. Он базировался в районе Херсонесского маяка. Самолеты были укрыты в каменных капонирах.

Дзусову и его полку выпало счастье участвовать в воздушной битве в небе Берлина. Они дрались на ЯК-3, в совершенстве овладели самолетом и били гитлеровцев беспощадно.

Мы, конструкторы, часто получали из летных частей коллективные письма. Это были необыкновенно волнующие послания. Например, наш коллектив очень обрадовало под Новый год письмо от летчиков-истребителей из части полковника Татанашвили. Они писали:

"На самолетах ЯК-9, с первоклассным грозным вооружением, мы дрались за Днепр, Сож, Гомель, Речицу, имея, как правило, превосходство в воздушных боях над противником. Только за два с половиной месяца нами сбито 106 самолетов противника. У нас с гордостью повторяются имена летчиков нашей части капитана Кузнецова, сбившего 14 самолетов, майора Руденко, сбившего 10 самолетов, и целого ряда других летчиков, смелость и отвага которых в воздушных боях не раз обращали противника в бегство или обрекали на уничтожение его в воздухе огнем пушек и пулеметов. Вот яркий пример, служащий тому доказательством.

Четыре ЯК-9 встретили четыре "Фокке-Вульф-190", которые [374] шли в лобовую атаку. Наши истребители (ведущий старший лейтенант Нечипуренко) приняли атаку и с дистанции 400 метров открыли огонь. В результате атаки один самолет противника рассыпался в воздухе. Ведомый младший лейтенант Москалец, дав две очереди по второму Ф-В-190, наблюдал, как последний загорелся и рухнул на землю. Вторая пара наших самолетов атаковала пару Ф-В-190, которые шли правее и ниже.

В результате атаки лейтенант Курдюмов догнал самолет противника и с дистанции 300 метров сбил его. Наши самолеты потерь и повреждений не имели".

Или вот письмо, которое я получил в 1943 году от группы летчиков-гвардейцев. Они просили "выделить четыре машины последней конструкции, чтобы дать разгон, — как они писали, — хваленым немецким истребителям, особенно "Мессершмиттам"",

Пусть читатель не упрекнет меня в нескромности, если я приведу слова летчиков: "Мы, как один, влюблены в вашу машину", ибо я всем сердцем отношу эту похвалу к многотысячным коллективам заводов, создававших наши истребители.

В подкрепление своей просьбы авторы письма писали:

"Одновременно сообщаем свои результаты:

1. Гвардии капитан Горбунов — воюет с августа месяца 1942 года. Имеет 19 лично сбитых самолетов противника, из них 15 истребителей типа "Мессершмитт" всяких усовершенствований. Он же является пионером, применившим ЯК-1 в борьбе с "Мессершмиттами" на вертикалях, о чем неоднократно сообщалось в печати.

2. Гвардии старший лейтенант Канкошев — воюет с марта месяца 1943 года. Имеет 12 лично сбитых самолетов противника, из них 10 истребителей "Мессершмитт".

3. Гвардии старший лейтенант Павлов — воюет с августа месяца 1941 года. Имеет 15 лично сбитых самолетов противника, из них 14 истребителей "Мессершмитт".

4. Гвардии старший лейтенант Калугин — воюет с августа месяца 1941 года. Имеет 15 лично сбитых самолетов противника, из них 11 истребителей "Мессершмитт"".

Заводские коллективы, выпускавшие истребители ЯК, радовались каждой доброй вести с фронтов. Радовались и мы, конструкторы, тому, что в этой невиданной схватке побеждала наша, советская школа самолетостроения. Разумеется, мы никогда не забывали, что в этой победе главная роль [375] принадлежала труженику-солдату, советскому летчику, что это его доблестью было завоевано господство в воздухе.

В начальный период войны наши летчики, воевавшие на устаревших самолетах, даже получив новую материальную часть — ЯКи и ЛАГГи, продолжали вести бой на виражах. Не выявив как следует преимуществ новой материальной части, они использовали ее в невыгодном тактическом маневре. И только после того, как летчики освоили вертикальный маневр, были полностью использованы преимущества наших самолетов перед немецкими.

В середине войны мне приходилось слышать от фронтовых летчиков:

— Гитлеровец уже не тот, что в начале войны, бить его стало легче.

На это я отвечал:

— Дело не только в том, что гитлеровец не тот, — он действительно не тот, — но дело в том, что и вы стали другими. Во-первых, вы располагаете новейшими самолетами, которые лучше немецких, а во-вторых, вы сами приобрели богатейший опыт ведения воздушных боев.

Мне вспоминается встреча с замечательным летчиком Героем Советского Союза Лавриненковым. Помню, я был страшно удивлен тем, что этот победитель в воздухе оказался до робости конфузливым на земле. Вначале его застенчивость мешала нашей беседе, но мне удалось разговорить его, и я был сторицею вознагражден за свои старания. Передо мной сидел не просто храбрец, а человек знающий, много думающий, умеющий анализировать явления, делать точные выводы. Очень интересно он рассказал мне о своем первом воздушном бое, им хорошо потом описанном, и я позволю себе привести здесь этот его рассказ:

"Я летел в шестерке самолетов ЯК-1 на высоте 3000 метров. Ярусом ниже шли ЛАГГи, а на бреющем ИЛы. Я долго всматривался в воздушные просторы в надежде увидеть хоть один самолет противника. Это был мой первый вылет, и мне не терпелось скорее схватиться с воздушным врагом. А в небе все чисто. Уже ИЛы приступили к работе, штурмуя цель, а у меня никакого дела нет. Мне было обидно, я считал себя неудачником и думал, что придется вернуться на аэродром с пустыми руками. Вдруг я заметил, что на первом этаже завязалась свалка между ЛАГГами и незаметно подоспевшими "Мессершмиттами". Внизу шла собачья свалка. С непривычки мне трудно было отличить наши самолеты от вражеских. [376] То здесь, то там горящими факелами с длинными дымящимися хвостами устремлялись вниз какие-то самолеты. И тут совсем близко от меня мелькнул свечкой вверх "Мессершмитт", у которого я явственно различил на хвосте черную свастику на белом фоне. Так же неожиданно я обнаружил свое одиночество. Где-то поблизости промелькнул ЯК-1 и скрылся в облаке. Мне предстояло схватиться с "Мессершмиттом" один на один. В этот момент "Мессершмитт" выскочил из облака и круто "пикнул" на меня. Прямо передо мной воздух прорезался трассами пушечного огня фашиста. Холодный пот выступил у меня на спине. К счастью, "Мессершмитт" промазал. Я резко рванул машину в сторону, и "Мессершмитт" метеором пронесся мимо меня. Он опять набрал высоту и занял исходное положение для атаки. Осмотревшись в воздухе, я обнаружил, что я по-прежнему один, никого из наших поблизости не было, но зато на помощь врагу приближались еще два "мессера". Да, подумал я, пропал Лавриненков, пропал с первого же раза, ничего не сделав. Со всех сторон я замечал приближавшиеся немецкие самолеты. Я насчитал их около десяти. Оставалось только уходить. Не теряя больше ни секунды, я нырнул в ближайшее облако. Однако облако меня не спасло. После двух минут полета вслепую, выскочив в ясную полосу, я сразу заметил поджидавших меня трех "Мессершмиттов". Несколько раз я пытался от них увильнуть, но они были настойчивы. Горючее на исходе. У меня оставался один выход. Я резко ввел самолет в пикирование и вышел из него лишь у самой земли. Это меня спасло. Из своего первого воздушного боя я вернулся разочарованным, с большой горечью на душе. Я поклялся, что отплачу за эту первую неудачу.

Долго ждать не пришлось. Вскоре я расквитался с фашистами, открыв свой боевой счет. Дело было так. Наше звено ЯК-1, закончив патрулирование, возвращалось. Мы были почти у своего аэродрома, как вдруг три "Мессершмитта", которых мы прозевали, обрушились на нас сверху. Один из наших летчиков, Козлов, который позднее других заметил приближение противника, был сбит сразу. Машина вспыхнула, а сам Козлов выбросился с парашютом. Использовав свое преимущество в высоте, я погнался за одним из напавших "Мессершмиттов". Мне очень хотелось скорее открыть огонь, но самолет противника то ускользал, то появлялся в прицеле. Я набрался терпения и решил ждать подходящего момента, чтобы бить наверняка. [377]

Через несколько мгновений я четко зафиксировал "мессер" в прицел и нажал гашетку. "Мессер" вспыхнул, перевалился на крыло и врезался в землю. Я открыл счет — 1: 0 в мою пользу!"

Как потом выяснилось, летчик первого сбитого Лавриненковым "мессера" был асом из знаменитой группы "Рихтгоффен", обер-лейтенантом, награжденным тремя железными крестами.

Счет Лавриненкова увеличивался довольно быстро.

Между прочим, во время той нашей беседы я спросил у Лавриненкова, не приходилось ли ему встречаться в воздухе с новейшей модификацией "Мессершмитта" — МЕ-109Г, о котором много говорила вражеская пропаганда. Мне хотелось знать, каково мнение летчиков-истребителей об этом самолете противника, могут ли наши летчики успешно бороться с ним на ЯКах.

— Знаете что, Александр Сергеевич, — сказал он, — я отвечу вам на этот вопрос словами командира моего полка Шестакова. Когда появился на фронте самолет МЕ-109Г, некоторые наши летчики побаивались встреч с ним. Дошел и до нас слух о чудодейственных качествах этого самолета, слух, распространявшийся вражеской пропагандой. Шестаков сказал так: "Истребитель как истребитель. Горит нормально, как и все прочие "Мессершмитты". Ясно?"

Лавриненков получил новый ЯК и улетел на нем на фронт. Спустя несколько месяцев я узнал, что в одном из воздушных боев Лавриненков, расстреляв снаряды, таранил немецкий истребитель "Фокке-Вульф-190", по при этом повредил свою машину и вынужден был выпрыгнуть с парашютом. На вражеской территории его схватили и повели на допрос. В штабе при обыске обнаружили продовольственный аттестат, из которого узнали, что перед ними Герой Советского Союза.

— За что воюете? — спросил его немецкий офицер.

— За землю свою, за Родину, — ответил Лавриненков.

— Кто же, по-вашему, победит?

— Победим мы.

— Почему вы так думаете?

— Все у нас так думают, весь народ так думает. — И больше Лавриненков разговаривать не стал.

Его решили отправить в Берлин для дальнейшего допроса.

В поезде Лавриненкова везли в сопровождении немецкой охраны. И все же, улучив подходящий момент, он выпрыгнул [378] ночью из вагона. Очнувшись от удара, осмотрелся и понял, что находится на оккупированной фашистами советской земле. Русские люди нашли Лавриненкова, помогли ему скрыться от гитлеровцев и добраться до партизанского отряда имени Чапаева. Лавриненков стал партизанить: взрывал мосты, нападал на вражеские отряды и обозы, пока партизанский отряд не соединился с частями Красной Армии.

Еще раз я увиделся с Лавриненковым, когда на его груди уже красовалась вторая Звезда Героя Советского Союза.

В 20-й юбилей Победы я получил поздравительное письмо от Владимира Васильевича Прозора — бывшего летчика-фронтовика, — которое меня очень порадовало, а кое-чем и поразило. Это было не только поздравление, но и отклик на мою прежнюю книгу. В. В. Прозор писал:

"Дело в том, что самолет Вашей конструкции УТ-1 (не УТ-2, а именно УТ-1) воевал в период Отечественной войны.

Был он вооружен двумя пулеметами ШКАС (сверху плоскости) и четырьмя снарядами РС.

Вооружен этими самолетами был 46-й авиаполк, в 1942 году действовавший в составе ВВС Черноморского флота.

Летный состав состоял из лучших курсантов-выпускников Ейского авиаучилища. Формировался на Кавказе (май 1942 г.), в короткие сроки. Командовал полком т. Михайлов. Инженером был т. Коньков.

Очень жаль, что об этом нет ничего в Вашей книге.

Строгость в пилотировании самолета Вы, конечно, знаете, однако дел было сделано немало. Штурмовали аэродромы, передний край, плавсредства, обеспечивали десанты и т. д.

Я, из немногих летчиков оставшийся после войны, рад Вам сообщить о том, что такой "громадный" самолет тоже дрался в войну, и Вы вправе его считать боевым!

Прозор Владимир Васильевич — полковник запаса".

На УТ-1 он совершил 140 штурмовок. Должен признаться, я впервые через 20 лет после окончания войны узнал, что мой одноместный тренировочный самолет УТ-1 тоже воевал. В годы войны у нас в воздушном флоте выросли не только прекрасные летчики, но и замечательные командные кадры. Наши офицеры и генералы сами были летчиками, штурманами, авиаинженерами.

Главнокомандующий ВВС военных лет главный маршал авиации А. А. Новиков начинал службу летчиком-наблюдателем. Главнокомандующий ВВС послевоенного периода [379] главный маршал К. А. Вершинин во время войны командовал воздушной армией. Маршал авиации С. И. Руденко в 1941 году был летчиком, командиром истребительного полка, а уже в период битвы на Волге и вплоть до взятия Берлина командовал прославленной 16-й воздушной армией. А. Е. Голованов — летчик, начавший свой летный путь в Гражданском воздушном флоте, во время войны возглавлял авиацию дальнего действия. Его удостоили звания главного маршала авиации. Маршал авиации Е. Ф. Логинов — летчик, один из ветеранов Военно-Воздушных Сил.

Таким же славным был боевой путь и других советских авиационных маршалов и генералов: В. А. Судеца, Ф. А. Астахова, П. Ф. Жигарева, Ф. А. Агальцова, Е. Я. Савицкого, С. А. Красовского, Н. С. Скрипко, Ф. Я. Фалалеева, Г. А. Ворожейкина, С. А. Худякова, С. Ф. Жаворонкова и др.

Успехи нашей боевой авиации — итог совместных усилий воинов фронта и тружеников тыла. [380]

"Нормандия"

Первомайский парад 1957 года. — Во французском посольстве. — Летчики "Нормандии" — славные ребята. — Обед в Кремле в честь генерала де Голля. — Советское правительство дарит французам ЯКи. — Сувенир из Франции.

1 мая 1957 года в Москве был ясный ветреный день. Парад на Красной площади шел своим чередом, по установившейся программе.

Я стоял на трибуне около Мавзолея и вместе со всеми приглашенными любовался прекрасной выправкой и экипировкой пехотинцев, мощной моторизованной боевой техникой.

Как всегда, на трибунах было много знакомых. Я разговорился с кинорежиссером Григорием Васильевичем Александровым, который с увлечением рассказывал о своей новой работе — кинофильме "Русский сувенир".

Наземный парад уже заканчивался, когда над Красной площадью пролетели реактивные бомбардировщики, а вслед за ними пронеслись пятерками реактивные истребители со стреловидными крыльями. Самолеты произвели большое впечатление. Григорий Васильевич поздравил меня и неожиданно сказал:

— Позвольте представить вас писательнице Эльзе Триоле и ее супругу Луи Арагону.

Я, конечно, знал о знаменитом французском поэте-коммунисте Луи Арагоне и его жене — писательнице Эльзе Триоле, мне было интересно с ними познакомиться. Триоле прекрасно говорит по-русски, она родилась и выросла в России.

Это ваши самолеты пролетели? Поздравляю вас! Значит, вы и есть "тот самый ЯК"? — засмеялась она, — Это на [381] ваших ЯКах во время войны летали французские летчики из эскадрильи "Нормандия"?

Я подтвердил, что французы летали на моих истребителях ЯК-1, ЯК-3, ЯК-9.

— Я очень довольна, что познакомилась с вами, — продолжала она. — Ведь я пишу сейчас сценарий о летчиках "Нормандии", со многими из них встречалась. Они очень хорошо отзывались о ваших самолетах, и вот теперь я знакома с самим конструктором.

Арагон тоже понимал русскую речь. Он сделал мне несколько комплиментов.

— Тесен мир, — улыбнулся Александров, обращаясь к Триоле. — Месяц назад в Париже вы говорили с летчиками из "Нормандии" об истребителях ЯК, а сейчас случайно, но к месту, в Москве, на Красной площади, встретились с самим Яковлевым...

Стали вспоминать о героических днях войны, об интересных эпизодах боевой жизни летчиков "Нормандии", и в моей памяти ожили события более чем десятилетней давности... Точно все это было только вчера.

Мне вспоминалась первая встреча с летчиками "Нормандии". Прием во французском посольстве в Москве в красивом кирпичном особняке на Якиманке. Нарядная публика дипломатических приемов, иностранные и советские военные в парадных мундирах. Характерная фигура генерала Катру — посла Франции в Советском Союзе. Торжественный момент посвящения в кавалеры ордена Почетного Легиона нескольких советских генералов, удостоенных этой высшей награды французского правительства за успешное сотрудничество в боевой работе с летчиками Свободной Франции.

После вручения ордена меня окружили молодые, жизнерадостные военные, дружески жали руку, поздравляли. Это были летчики "Нормандии".

Они были одеты в форму черного цвета, ниже погона на правом плече вышита буква "f". Славные ребята с открытыми, мужественными лицами наперебой старались сказать мне что-нибудь приятное о ЯКах. Тут же один из них снял со своей груди и приколол мне нагрудный знак эскадрильи "Нормандия": на красном поле два льва. Это герб провинции Нормандия, расположенной на севере Франции. Авиационные части Армии свободных французов носили имена различных французских провинции. Помимо "Нормандии", сражавшейся на нашем фронте, были также авиационные [382] соединения "Бретань" и "Эльзас", воевавшие в Африке, "Иль де Франс" и другие.

Французские летчики почти не говорят по-русски, но кое-что понимают. Я немного знаю французский. Завязывается беседа на смешанном русско-французском языке. В конце концов мы отлично поняли друг друга.

Французы смеются:

— Авиаторы всех стран понимают друг друга без слов, авиаторы всех стран — одна семья!

Появляется шампанское, поднимаются бокалы, произносятся тосты за победу, за "Нормандию", за ЯКи.

Я не запомнил всех французских летчиков, с которыми тогда познакомился. Остались в моей памяти Марсель Альберт, де ля Пуап и Дельфино.

Старший лейтенант Марсель Альберт — парижанин. Из Северной Африки, захваченной фашистами, Альберт перелетел в Гибралтар. Это один из лучших летчиков не только "Нормандии", но и Франции. Он командовал эскадрильей на советско-германском фронте с декабря 1942 года. Руководимые им летчики отличились в боях за освобождение Орши, Минска, при форсировании Немана.

Французские летчики с особенной гордостью рассказывали о воздушном бое, происшедшем 15 октября 1944 года, когда эскадрилья Марселя Альберта встретила два десятка немецких бомбардировщиков, шедших под прикрытием шести истребителей. Командир эскадрильи мгновенно сориентировался, приказал половине своих самолетов вступить в бой с бомбардировщиками, а сам с остальными устремился против истребителей противника. Шесть немецких бомбардировщиков и три истребителя были сбиты в этом бою. Марсель Альберт сам сбил два истребителя. И когда Марселя Альберта за боевые заслуги удостоили звания Героя Советского Союза, он сказал на митинге авиационного полка:

— Я делал и делаю все, что могу, для того чтобы скорее разбить немецко-фашистских захватчиков, которые осквернили мою родную Францию. Мне хочется поблагодарить советских механиков за подготовку самолетов "Яковлевых", которыми снабдила наш полк Советская страна.

Илья Эренбург так писал о Марселе Альберте: "Марсель Альберт сбил на наших фронтах 23 немецких самолета. Это первый ас французской армии! Россия дала ему чудесный самолет. Франция вложила в него сердце героя!"

Марсель Альберт — сын рабочего. Другой мой знакомый, [383] де ля Пуап, — представитель родовой аристократии. Но против германского фашизма, растоптавшего Францию, они дрались вместе. И вместе с Альбертом де ля Пуап получил звание Героя Советского Союза.

В 1956 году, на воздушном параде в Тушине, я вновь встретился с де ля Пуапом. Он был в числе почетных зарубежных гостей, приглашенных на авиационный праздник.

Вместе с Марселем Альбертом в 1943 году дерзко перелетели на своих "Девуатинах" из Алжира в Гибралтар летчики Альберт Лефевр и Дюран. Далеким кружным путем приехали они в СССР и здесь вступили в полк "Нормандия". Товарищи называли их "тремя мушкетерами".

Лейтенанту Лефевру было 25 лет, родом он из старинного города Руана. Лефевр кончил летную школу на юге Франции, был инструктором. В момент Подписания Петэном позорного мира с Германией Лефевр находился в Северной Африке. Перелетев Гибралтар, он сначала направился в Англию, где патрулировал на "Спитфайре" Ла-Манш. Узнав, что формируется летная часть из французских пилотов-добровольцев, отправляющихся в СССР, Альберт Лефевр стал одним из первых пилотов "Нормандии".

Хорошо сказал Лефевр о русских лётчиках:

— Они сражаются с яростью, и притом умно, не теряя головы, когда видят врага близко... Мне нравится в русских их холодная ярость в бою. Мы с ними спелись в воздухе. Один наш товарищ гнался за гитлеровцем. За этим же гитлеровцем погнался и русский товарищ. Наш товарищ настроил свое радио на волну русского летчика, и они стали добивать фашиста вдвоем. Самое забавное, что наш летчик при этом старался сговориться с русским по радиотелефону, он произносил несколько русских слов, которые знал: "Ближе, ближе, хорошо, хорошо, кончено!" И с фашистом действительно было кончено.

Это правда, в боях против злейшего врага Советского Союза и Франции — германского милитаризма — мы хорошо "спелись" в воздухе.

Я никогда не забуду эпизода одного из воздушных боев за Смоленск, в котором французские летчики дрались совместно с нашими.

Это был жаркий бой. Четыре десятка гитлеровских бомбардировщиков группами направлялись к нашим позициям. Навстречу вышли советские и французские летчики на ЯКах, В бою участвовал советский летчик-истребитель Пинчук, [384] славившийся летным мастерством. В азарте воздушного боя он ударил крылом своего ЯКа по кабине фашиста и надвое рассек вражеский бомбардировщик. Но при этом конец крыла самолета Пинчука также отвалился. Самолет вошел в штопор. Огнем своих пулеметов фашист прострелил Пинчуку грудь и правую руку. Однако отважный летчик нашел в себе силы открыть фонарь кабины и, превозмогая нечеловеческую боль, преодолевая встречный воздушный поток, выбросился из разваливающегося самолета с парашютом. Парашют раскрылся, Пинчук стал медленно снижаться. Но в этот момент пара "Фокке-Вульфов" открыла по нему огонь.

В воздухе все делается быстро. Француз Дюран только что видел, как Пинчук таранил вражеский бомбардировщик, атаковав его сверху, и вот уже сам Пинчук висит на парашюте в 200 метрах от Дюрана и "Фокке-Вульфы" атакуют его. Рискуя собой, Дюран из невыгодного положения бесстрашно бросился в атаку на фашистов. Гитлеровцы описали два круга около снижавшегося Пинчука и, напуганные метким пушечным огнем Дюрана, обратились в бегство. Дюран продолжил охранять раненого советского друга. Он кружил вокруг него, спускаясь все ниже и ниже. Но сильным ветром парашют уносило в сторону вражеской территории...

Тут уж Дюран ничем не мог помочь товарищу и, огорченный, вернулся на свой аэродром. Дюран направился в столовую, где рассказал о происшедшем. Пинчук был любимцем полка, его гибель тяжело переживали все: и русские, и французы.

Прошло немного времени, как вдруг обедавшие услышали стрельбу на аэродроме. Все бросились из столовой к самолетам, предполагая боевую тревогу. Какова же была их радость, когда они увидели живого Пинчука, который в окровавленных лохмотьях летного обмундирования, с трудом передвигая ноги, приближался к ним. Дежурившие у своих самолетов французы и русские стреляли в воздух из пистолетов, приветствуя чудесное спасение и возвращение Пинчука. Его подхватили и понесли на руках.

Полк "Нормандия" был создан в 1942 году по предложению генерала де Голля.

Вследствие предательства маршала Петэна французские войска лишились возможности сражаться с врагом на родной земле. Наше правительство не возражало против участия французских летчиков в боях на советско-германском фронте. Конечно, французских летчиков прибыло в СССР очень [385] мало, но они символизировали единство в борьбе против общего врага.

Представитель генерала де Голля в Москве Гарро заявил 13 марта 1942 года:

— Может быть, это капля воды в океане, но сердца всей французской нации с нашими солдатами, которые будут сражаться вместе со своими русскими братьями. Братство наших народов на поле битвы имело бы большое значение не только для Франции, но и для всей Европы...

Помню я также и разговор о "Нормандии" в Кремле на обеде, данном в честь генерала де Голля 9 декабря 1944 года, во время его визита в Москву для подписания франко-советского договора.

Небольшой зал Большого Кремлевского дворца, роскошно отделанный голубыми шелковыми шпалерами и золотой лепкой в стиле барокко. Стены под потолком украшены вензелями Екатерины II с девизом: "За любовь и отечество". Зал не подвергался реконструкции, он сохранен как музейный.

В этот вечер здесь собралось человек пятьдесят: советские дипломаты, министры, генералы и адмиралы в парадной форме, американский посол Гарриман, английский поверенный в делах Бальфур. Через некоторое время вошли руководители Советского правительства во главе со Сталиным. Последними прибыли глава французского правительства генерал де Голль, министр иностранных дел Жорж Бидо и сопровождающие их лица.

Генерал де Голль очень высокий, медлительный в движениях. Удлиненное лицо. Просто, скромно одет. С учтивой улыбкой он подошел к Сталину и дружески с ним поздоровался.

С появлением де Голля всех пригласили к столу. Провозглашались тосты в честь французских гостей. Встречные тосты — в честь хозяев.

Затем поднялся Бальфур и прочитал на русском языке заранее заготовленный тост в честь Франции, причем Францию он все время называл сфинксом. Он сказал примерно так:

— Древние народы говорили о таинственном существе сфинксе, мы до сих пор Францию считали таким таинственным сфинксом — порабощенную Францию, которая таила для нас всякие неожиданности и неизвестность. Теперь Франция освобождена и становится в ряды полноправных [386] европейских государств, но все же она является еще сфинксом, Я поднимаю бокал за этого сфинкса.

После обеда собравшиеся перешли в соседний, Зеркальный зал-гостиную, где был сервирован кофе, а затем в кинозал. Сначала был показан кинофильм "Если завтра война", потом мультипликация Диснея и затем "Волга-Волга",

Сталин сидел рядом с Гарриманом. Во время показа фильма "Волга-Волга" оба они весело смеялись. Сталин особенно подтрунивал над Гарриманом, когда под куплеты: "Америка России подарила пароход, у него колеса сзади и ужасно тихий ход" — пароход "Севрюга" стал разваливаться.

Прежде чем разойтись, был предложен тост за фра