Глава 28. Длинное тело Джеса скрутилось вокруг меня, когда мы наконец заснули

Длинное тело Джеса скрутилось вокруг меня, когда мы наконец заснули. Я сосредоточилась на тяжести его руки, лежащей на моей груди, тепле его коленей сжимающих мои икры. Я упираюсь спиной к его груди, чувствуя как сгибаются его мускулы, когда он подтягивает меня в свои объятия.

Вскоре, дыхание Джеса замедляется и его мышцы расслабляются. Он спит, а я проснулась. Хотя я ненавижу оставлять какое-то пространство между нами, я откатываюсь. Ему нужен отдых на завтра; я не хочу его будить только потому, что мне нужно. И не уверена, что хочу говорить с ним о причинах моего беспокойства. Как я оказалась здесь, лежащей в постели с парнем, даже фамилии которого я не знаю? Я даже не знаю названия города, в котором находится этот отель. Он наркоторговец, он может применять насилие, может быть жестоким. Он причина того, что Пит вышвырнул моих братьев в январе, причина того, что я все еще не приблизилась к тому, чтобы найти их, как и в день окончания школы.

И все же, слушая разбивающиеся волны через открытое окно, я знаю, что я все ближе. Я поднимаюсь и соскальзываю с кровати. Мы выбрали кровать ближе к окну; Джес бросил рюкзак с вещами на вторую кровать, а в остальном, она абсолютно нетронута.

Я никогда не делала ничего подобного. Боже мой, до прошлой ночи, я никогда не была в отеле вроде этого. В комнате всего одна лампа - на тумбочке между кроватями, и когда Джес пытался включить ее раньше, лампа слабо мерцала. Я даже не хочу думать о том, когда в последний раз убиралась ванная комната; вокруг сливного отверстия кольцо песка. И каждая поверхность в комнате покрыта пылью, так что кажется, что никто не останавливался здесь месяцами. Как, я пологаю, и было. Это место, вероятно, заполняется только во время больших волн, а по словам Джеса этого не было с января.

Когда мои братья были здесь. Может быть, они останавливались в этом самом отеле. Должно было быть слишком холодно, чтобы ночевать на пляже. Может быть они убедили кого-то из друзей позволить им разместиться на полу в их комнате, или может быть, они использовали последние из их накоплений, чтобы оплатить собственную комнату.

Нет; они бы уже давно потратили деньги, которые взяли, когда ушли из дома.

Я оглянулась на Джеса; он лег на спину и тихо похрапывает. Этот утешительный звук напоминает о том, что я не одна. С его доходами от торговли наркотиками, он мог позволить себе остаться в любом месте. Он мог бы зарегистрировать нам пяти-звездный отель. Тот факт, что он выбрал это место, заставляет его нравиться мне еще больше. Сюда прибывают серферы. Мы нигде бы не могли остановиться так близко к воде.

Я беру его свитер и надеваю его, вдыхая его запах; порошка и пота, пива и соли, и чего-то еще, что-то только Джеса. Выскальзываю в дверь, осторожно закрываю ее за собой, так тихо как это возможно. Не хочу, чтобы он шел за мной.

Дождь прекратился, но воздух заволокло туманом. Я едва вижу три фунта перед собой. Я иду босиком через стоянку отеля на пляж, ощущая песок между пальцев. Под ногами холодно, не осталось и следа от дневной жары.

Рев океана нарастает все больше и больше, не только потому, что я приближаюсь к воде, а потому, что волны поднимаются. Ведьмино дерево может не разрушится до завтрашнего утра, но теперь океан подготовлен для нее, как танцор на разминке перед большим представлением. Полная луна надо мной, тянет приливы и отливы во все стороны.

Я иду, до тех пор пока песок не становится влажным и мокрым под ногами, пока не чувствую бьющиеся об мои пальцы волны. Слышу что-то слева — крик, смех, плач. Не уверенна. В отдалении, где раньше была лишь тьма, вижу намек на свет, кто-то разжигает огонь. Смотрю как он нарастает из обычного пламя в пылающий огонь, светящийся и блестящий сквозь туман.

Улыбаюсь, вспоминая огонь на пляже ночью, когда я выпустилась, когда впервые увидела Пита. Я никогда не видела, чтобы кто-то двигался на воде так, как он; он выглядел, как будто это то, что он задумал. Было ли это случайностью, когда Пит оставил Кенсингтон той ночью, спустившись в Ньюпорт, на пляж, где мы с одноклассниками праздновали?

Даже теперь, находясь в ярдах от костра на пляже, я чувствую тепло, просто зная, что он там. Я сильно влюбилась в Пита, а сейчас я быстро влюбляюсь в Джеса.

Как такое возможно? Чувствовать такие сильные эмоции к двум разным людям, к одному за другим? Может, родители и Фиона были правы на счет всего. Может, я сумасшедшая. По крайней мере, немного. Я должна быть немного сумасшедшей, чтобы делать то, что я делаю последние несколько месяцев, не так ли? И мне придется быть хоть немного сумасшедшей, чтобы получить столько удовольствия сколько смогу. Даже несмотря на страх и боль в груди, несмотря на ложь Пита и пыль Джеса, я никогда не чувствовала себя настолько живой.

Другой звук плывет к пляжу от костра. На этот раз, это крик. Кто-то кого-то зовет. Должно быть, группа серферов, готовится к завтрашнему дню. Может быть, они празднуют приход волн. Я щурюсь в тумане, пытаясь разглядеть фигуры людей, сидящих у костра; отсюда, мне видно только тени.

Но затем, одна из теней поворачивается; я вижу профиль, который узнаю. Срываюсь на бег, но костер дальше, чем я думала. Я задыхаюсь, когда еще один силуэт попадает в поле зрения. Между тяжелыми вдохами, я кричу:

— Джон! Майкл! — я рассчитываю, что они обернутся, когда услышат мой голос. — Джон! Майкл! — я хрипло кричу. Кашляю; у меня колит в правом боку. Жаль, что я была сильнее, быстрее, выносливее. Джес или Пит были бы там уже сейчас. Они бы бросились к пляжу за две секунды.

— Пожалуйста! — кричу я и, пока бегу, фигуры рассеиваются. С океана дует ветер и огонь поднимается страшной высоты; на секунду, похоже, что он вот-вот взорвется, и я замираю на месте. Как вдруг, языки пламени начали уменьшаться до тех пор, пока они полностью не исчезли.

— Нет! — кричу я, заставляя себя бежать быстрее, дышать усерднее — что угодно, лишь бы добраться туда, прежде чем у братьев появится шанс снова исчезнуть. — Пожалуйста! — говорю еще раз, но к тому времени я достаточно близко, чтобы чувствовать запах дыма от теперь гаснущего огня, все ушли.

Ветер задувает волосы прямо в лицо, ослепляя меня. Я уворачиваюсь от него, желая его отогнать. Я опять зову братьев по именам, но ветер далеко разносит мой голос, прежде чем слова далеко унесутся.

Я вся вспотела в толстовке Джеса, но я никогда не была такой холодной. Даже слезы, которые текут по щекам, чувствуются льдом. Я так устала гоняться за призраками. Я просто хочу найти братьев и держать их, чувствовать их в своих руках, осязаемых и неоспоримых.

Медленно, восстанавливая дыхание, иду обратно откуда пришла. Тусклый свет от вестибюля отеля едва видим здесь, но этого достаточно, чтобы найти дорогу обратно. Я смотрю в небо, пока иду, ожидая луч надежды.

И загадываю желание на вторую звезду, которую вижу.

Глава

В четыре утра Джес будит меня, осторожно тряся. Моя одежда всё ещё влажная из-за полуночной пробежки сквозь туман, но если Джес и заметил это, он ничего не сказал.

— Нам пора идти, — говорит он, целуя моё плечо. — Ведьма зовёт нас.

Взрыв адреналина заставляет меня подпрыгнуть с кровати. Волна разбивается.

На пути к гавани туман настолько густой, что Джес едет со скоростью улитки, осторожно объезжая выбоины на дороге. Я не вижу ничего на расстоянии шести футов вокруг нас (прим. пер. около 2-ух метров) - неужели люди в самом деле собираются заниматься серфингом в этом густом тумане? Джес объясняет, что мы едем в гавань, чтобы арендовать лодку на день.

— Зачем нам нужна лодка?

— "Ведьмино Дерево" разбивается не на берегу, нужно взять лодку, чтобы добраться туда.

— Как может волна разбиваться посреди океана?

— Волны образуются из-за изменений рельефа океанского дна. Рифы - одно из таких изменений. Волна южнее Сан Диего, называющаяся Кортес, разбивается над затонувшим островом. Мне нужно найти партнера, чтобы буксировать меня, — продолжает он. Джес объясняет, что единственный способ оседлать волну, подобную Ведьминому Дереву, это буксировать к ней на гидроцикле, вроде того, что сзади в грузовике. — Но я совершенно уверен, что найти партнера будет не проблема как только мы достигнем гавани и предложим кому-нибудь бесплатную прогулку.

Я киваю, интересуясь, сколько стоит нанять лодку и капитана на день, и сколько стоит гидроцикл.

— У тебя на лице такое безобразие, — говорю я. Его синяк за ночь превратился из фиолетового в жёлтый.

Джес смеётся, морщась.

— Если моё лицо будет так часто видоизменяться, ты меня больше не захочешь, так?

— Раньше ты был слишком красив, — отвечаю я. — Теперь ты немного похож на одного из нас.

Джес снова смеётся, перемещая свою правую руку на моё колено. Его ладонь всё ещё покрывает пластырь. Порез будет жечь, когда солёная вода просочится под повязку, но я знаю, что его это не заботит. Как он сказал - понадобится больше, чем несколько ссадин и синяков, чтобы удержать его вне воды.

Я почти рассказала ему, что видела на пляже прошлой ночью; я хотела поговорить о костре и видении Джона и Майкла. Я должна быть более взволнована: я видела их, они здесь, Джес был прав. Естественно, они будут в гавани сегодня, надеясь прокатиться на "Ведьмином Дереве". Но я держала свой рот закрытым. Я не совсем уверена, что вообще что-то видела прошлой ночью. Может быть, это был кто-то другой. Может быть, это был просто сон наяву. Я прижимаю ладони к глазам, как если бы от того, что потру их достаточно сильно, я буду в состоянии отличить сон от реальности, отличить призрака от человека.

— Все в порядке?— спрашивает Джес, поглядывая на меня, в то время как тянет грузовик на многолюдную песчаную стоянку возле доков. Даже привязанные к земле, лодки покачиваются и переворачиваются, шумно натыкаясь на пирс. Я никогда не видела океан таким порывистым, похожим на горнолыжный склон, покрытый буграми.

— Прекрасно,— отвечаю я, отстегивая ремень безопасности. Но мои руки трясутся.

Перед тем, как открыть дверь, Джес наклоняется и успокаивает меня, прижимаясь своей щекой с синяком к моей гладкой щеке.

На пирсе холодно; солнце в нескольких часах от восхода и, судя по тому что облачно, я не уверена что оно полностью покажется сегодня на весь день. Ветер хлещет меня по лицу моими же волосами, и я борюсь с желанием завязать их обратно в хвост. Несмотря на ранний час, это место заполнено; половина собравшихся уже в своих гидрокостюмах поддерживают доски для серфинга. Съемочная группа разбирается с оборудованием, надеясь на снимки лучшего события дня. Воздух, кажется, заряжен мощью летнего шторма - напоминающий, что этого просто не должно быть в такое время года. Джес говорил, что обычно шторм появляется за несколько дней до больших волн, но не думаю, что эту бурю беспокоит то, как обычно всё происходит. Интересно, как далеко ехали все эти серферы.

Как сказал Джес, серфинг на этих волнах в августе — событие, которое бывает лишь раз в жизни. Но я не чувствую, что сейчас начало августа. Холодно. Пока Джес направляет лодку, я пробиваюсь через толпу, ища Джона и Майкла. Концентрируюсь, чтобы услышать звук их голосов сквозь завывание ветра, волн, болтовню людей, которые здесь собрались. Никто, кажется, не против, что я врезаюсь в них — они все сосредоточены на воде, — но все равно, мне хотелось быть маленькой как Белла. Она бы легко смогла протиснуться между этими людьми, как мышь, исчезающая в своей норе.

Вдруг, звучит оглушающий звук из мегафона:

— Гавань закрыта. Повторяю, ни одна лодка не запустится из гавани сегодня.

Он пытается объяснить, что условия настолько плохие, и видимость настолько ограничена, что береговая охрана закрыла пляжи на несколько миль вокруг, но практически невозможно ничего услышать, потому что толпа взрывается рядом криков. Я проталкиваюсь сквозь них, в то время как серферы поднимают руки и доски в знак протеста. Никто сегодня не будет заниматься серфингом на Ведьмином дереве, после всего, через что они прошли. Толпа быстро рассеивается - каждый пробирается, чтобы проложить путь к следующей волне.

— Подождите! — говорю я и выкрикиваю имена братьев. Но мой голос уносит ветер.

Слышу, как кто-то говорит, что они направляются на побережье Мэйверика, кто-то ещё говорит, что они собираются к "Убийце" — волна в Мексике; волнение, несомненно, создаст тяжёлые волны на юге за пару дней. И там легче обойти береговую охрану.

— Подождите! — кричу я снова, догоняя серферов на автостоянке.

Чувствую тепло руки Джеса, проскальзывающую в мою.

— Вперёд, — говорит он, кивая в сторону своего грузовика. — Давай вернёмся в мотель.

Качаю головой:

— Куда мы пойдем дальше? — спрашиваю я отчаянно, но позволяю ему вывести меня к машине. Как такая большая толпа могла исчезнуть так быстро? Я отчаянно смотрю на немногих серферов, которые уходят, пытаясь найти знакомое лицо. И затем, я вижу одно. Не то, что я искала, но последнее лицо, которое я ожидала увидеть.

— Пит, — говорю я тихо.

Каким-то образом — над ветром и волнами — он слышит меня. Мой живот скручивает; я выпускаю руку Джеса и останавливаюсь. Джес останавливается и поворачивается, смотрит, на кого я уставилась. Я растираю руки друг о друга, будто пытаюсь согреться, но, на самом деле, пытаюсь оттереть прикосновение Джеса. Почему я не хочу, чтобы Пит видел меня, держащую Джеса за руку? Когда я видела его в последний раз, то сказала ему, что не хочу никогда видеть его снова. Так почему же мне не всё равно, знает ли он, что я с Джесом — а я с Джесом?

Белла появляется из-за Пита, сморщившись сначала на меня, потом на Джеса. Она, кажется, не удивлена увидеть нас здесь. Пит, наоборот, выглядит совершенно поражённым. Чувствую, что горячо покраснела.

— Что ты делаешь? — кричит Пит. Его слова обращены ко мне, но он смотрит на Джеса.

— Я ищу Джона и Майкла, — кричу в ответ, но голос звучит слабо, пронзительно, нерешительно.

Пит пересекает стоянку, пока не останавливается так близко, что я могла бы протянуть руку и прикоснуться к нему. Белла идет за ним, наряду с несколькими лицами, которые я узнаю - включая Хью и Мэтта.

— Я ищу своих братьев, — повторяю я.

Даже если это правда, мои слова похожи на ложь. Пит делает шаг ближе — не ко мне, а к Джесу.

— Не используй её, чтобы отомстить мне, — говорит он холодно.

Поднимается ветер, заметая песок в мои глаза, ослепляя меня.

— Что? — кричу я.

Слышу голос Джеса:

— Я не... — но Пит его обрывает.

— Не то чтобы я удивлен, — говорит он. — Это в твоём стиле. И ты никогда не смог бы смириться с тем, что Белла выбрала меня.

Пытаюсь открыть глаза, но тело отказывает. Из-за песка слёзы текут из глаз.

— Однажды она вернулась в здравый ум, хотя выбор был очевиден. Скажи мне, Джес, тебе и Венди пришлось подсунуть наркотики?

Встряхиваю головой. Вспоминаю лицо Джеса прошлой ночью - когда он наклонялся, чтобы поцеловать меня. Большие мускулы его торса, когда он снимал толстовку через голову. Изгиб его спины, когда он дотянулся до выключателя света, погружая комнату в темноту. Его руки на моей коже, его лицо рядом с моим.

— Пит, — говорю я, заставляя глаза открыться. Его лицо расплывчатое передо мной, словно импрессионистская картина. — О чём ты говоришь?

— Он тебе не рассказал, Венди? Белла — бывший любимый распылить Джеса, — он говорит слово "любимый", словно это что-то грязное. — До тех пор, пока она не поумнела и не оставила его. Я дал ей место для проживания после того, как он обобрал её до нитки. И он никогда не забывал мне этого.

— Я не понимаю.

— Боже мой, Венди, разве это не очевидно? — кричит Белла. — Я была с Джесом, пока Пит не освободил меня, вразумил, научил серфингу. А сейчас Джес использует тебя, чтобы отомстить Питу— Она поворачивается от меня к Джесу. — Око за око, верно, дорогой?

Наконец Джес говорит:

— Это не так, Венди, — негромко произносит он. — Вовсе нет.

Пит стоит так близко к нему, что Джес даже не может повернуться ко мне лицом.

— Правда? — говорит Пит. — Тогда расскажи мне как. Когда будет достаточно? Ты должен связываться со всеми, о ком я забочусь?

Делаю шаг назад, подальше от них двоих. Ничего из того, что они говорят, не имеет смысла, и всё же они говорят совершенно ясно. Слёзы смывают песок из глаз, и я в состоянии видеть ясно, когда Пит поднимает кулак и с грохотом обрушивает его на лицо Джеса — прямо под синяк, который там уже есть.

Слышу, как Джес кричит от боли и смотрю, как он пытается отбросить Пита; он не наносит ни одного удара, только держит его за руки, чтобы защититься. Он выше Пита, но выглядит совершенно беззащитным.

Я отворачиваюсь от драки и пускаюсь в бег, пока между нами не остаётся слишком много густого тумана, чтобы я не могла их видеть.

Глава

Я бегу по тропинке к краю стоянки — вверх на скалы, которые выходят на океан. Вероятно, в более приятные дни это то место: куда родители приводят своих детей поиграть, где молодые пары выводят своих своих собак на прогулку, может быть, даже где назначают романтические свидания с видом на океан.

Но сегодня у океана нет ничего романтичного — там, где волны сердито разбиваются о скалы. Струи поднимаются достаточно высоко, чтобы попасть в меня, намочив мой хвост и кожу. Я дрожу. Я почти забыла, что именно по этой причине все сюда и пришли — из-за этих волн. Волны привели сюда Пита и Беллу. Они не пришли, чтобы найти меня или Джона и Майкла; они пришли из-за серфинга. Возможно, это всё, что Джес тоже хотел сделать.

Может быть, я была весьма приятным спутником, чтобы взять меня с собой в поездку. Или, может быть, он использовал меня, чтобы отомстить Питу за то, что он забрал у него Беллу — точно как Пит и сказал. Но тогда зачем он предложил посетить бар вчера? Почему он подверг себя опасности только ради того, чтобы спросить о моих братьях? Я сажусь, несмотря на то, что камни очень острые и холодные, и кладу руки на голову.

Даже если я буду держать курс на Мейверик или до Убийц, продолжая поиски братьев в одиночку, я по-прежнему буду гоняться за простыми слухами, шёпотом, надеждой. Я не нашла улики, только тупик. Безнадёжный детектив на бесконечной охоте.

Тепло чьего-то тела рядом со мной заставляет поднять взгляд.

Пит.

— Эй, — говорит он, присаживаясь рядом со мной.

— Я удивлена, что у тебя есть желание со мной сидеть. Понимаешь, после моего объединения с твоим заклятым врагом и всё такое.

Пит смеётся моему выбору слов, как будто он и Джес —два супергероя, сражающиеся за мировое господство.

— Это я виноват в том, что ты была с ним, Венди. Если бы я был честен с тобой с самого начала...

— Тогда почему не был? — перебиваю я. — Правда. Я больше не сержусь.

— Нет?

Качаю головой. Я слишком устала быть рассерженной.

— Я только хочу это понять.

— Я сказал тебе. Я хотел быть с тобой больше времени. — Он выглядит таким убедительным, таким очаровательным, как маленький ребенок, просящий у матери ещё один кусочек торта, другую конфету, больше времени на детской площадке, ещё несколько минут на пляже.

— Ты думал, что если я узнаю о том, что ты не смог бы помочь мне найти братьев, я сразу бы потеряла всякий интерес к тебе?

Если бы он только знал. Дело в том, что меня тянуло к нему с того самого первого раза, когда я увидела его на пляже, хотя сейчас и кажется, что это было миллион лет назад. Когда я пошла с ним в Кенсингтон на следующий день, это было только потому, что я искала братьев, конечно. А ещё потому, что просто этого хотела. Потому что хотела узнать, где он был главным.

— Нет, — отвечает он. — Но я ужасно себя чувствовал, зная, что они были твоими братьями и пропали. И я чувствовал ответственность. Я знал, что если ты узнаешь о том, что это я выгнал их, ты никогда меня не простишь.

Он не смотрит на меня, когда говорит это, но смотрит на бушующее море. Слежу за его взглядом. Что это значит — быть привитым к океану, как это было сказано, что тебе не будет позволено быть на суше? Все эти серферы на гавани сегодня — что они сделают с этой скрытой энергией сейчас, когда береговая охрана закрыла пляж?

Как странно думать о океане как о чем-то, что может быть закрыто для бизнеса, запертым и охраняемым. Действительно ли есть такое место, чтобы выбросить всю свою энергию, когда у тебя отняли все шансы, и все потому что то, что ты хочешь — слишком опасная попытка?

Вернувшись взглядом к Питу, я пожимаю плечами.

— Не то, что ты должен делать с наркоманами? Выгонять их? Жестокая любовь или еще в этом роде? — Полагаю, это то, что мои родители пытались сделать, когда они хотели отправить меня в Монтану.

Мои бедные родители. Они, должно быть, очень волнуются. Я представляю их в стеклянном доме, тихо шагающих вокруг, удивленных, что они сделали не так, как они могли быть не такими внимательными, как родители, чьи трое детей почувствовали потребность сбежать.

И Нана; моя собака, вероятно, скучает по мне больше всех. Внезапно, я так сильно по ней соскучилась, что крутит живот, и по родителям тоже. Они просто пытались помочь мне.

Пит качает головой.

— И выгнал их не ради собственного блага, Венди.

Он делает паузу, глубоко вздохнув.

— Я выгнал их по собственному желанию. Для Беллы. Для Хьюи. Я выгнал их, потому что ненавижу Джеса и я не хочу, чтобы кто-то связанный с ним находился в моем доме.

Пит смотрит на меня, его огненно-карие глаза во мраке.

— Я должен был позволить им остаться. Мне следовало умолять их остаться. Мне следовало помочь им вразумиться, так же как Белле.

— Ты помог Белле, потому что любишь ее.

— Но я должен был помочь ей, потому что это было правильно. Мне следовало помочь твоим братьям, потому что это было бы правильно.

Его голос низкий, виноватый. Он вдруг перестает говорить. Огромная волна ударяется о скалы, поднимая брызги и намочив нас, но никто не двигается.

— Я думала, что найду их здесь, — говорю наконец. — Поэтому я пришла, понимаешь? И сейчас, кто знает, куда они направились? — Я удивленна, что смогла высказать слова, через комок в горле. Когда слезы, наконец, переполняют глаза, Пит встает и тянет меня в свои объятия.

— Венди, — говорит он, и мое имя звучит как-то по-другому. Особенно. В объятиях Пита, я чувствую спокойствие и теплоту. Как будто ничего плохого со мной не случится, не надолго, пока я не позволяю ему проводить меня. — Знаю, ты скучаешь по братьям. И мне очень, очень жаль, что я сыграл такую роль. Мне жаль, что я заставил их уйти, и извини, что лгу.

Киваю,моя влажная щека на его рубашке. Ему должно быть холодно, здесь на ветру и сырости, он лишь в футболке и шортах, но каким-то образом, быть в его объятиях — заставляет чувствовать тепло.

— Я знаю, что ты увидишь их снова, Венди, так или иначе. Они были там.— Он указывает на океан.— Они занимались серфингом где-то там. Я знаю это.

Я киваю. Может быть Пит прав? Может Джону и Майклу суждено провести их жизни в поисках следующего большой поездки, как и Пит и, может быть, как и Джес тоже. Может быть, я должна попробовать, научиться жить с этим. Мне нужно научиться жить с этим, если я собираюсь жить собственной жизнью.

— Венди,— говорит Пит мягко. — Думаешь, ты сможешь быть счастлива, несмотря на то, что они ушли?

— Я не знаю,— отвечаю я честно.

— Я знаю,— говорит Пит твердо.— Ты была счастлива в Кенсингтоне. Со мной. Не так ли?

Я закрываю глаза. Я помню как брала волну, пока парни подбадривали меня с пляжа, как стояла перед костром, чтобы согреться, как сидела на скалах с Питом держащим меня так же, как и сейчас. Я никогда не была там просто в поисках братьев; я проводила дни и ночи в том доме на скалах и на пляже — влюбленная в Пита.

Я никогда не чувствовала себя такой свободной, никогда не чувствовала себя настолько живой. Джес сказал, живущие в Кенсингтоне согласятся со мной, и он не ошибался. Может быть, Пит знал это всегда.

— Да,— говорю я наконец.— Я была счастлива там.

— Тогда возвращайся со мной,— говорит Пит быстро.— Приезжай домой.

Мои глаза все еще закрыты, но я вижу как хожу в доме Джеса; жар и ритм его вечеринки, тепло ковра на полу. Я вижу его голубые глаза, которые заметили меня через всю комнату и манили меня ближе. Я чувствую жар его тела напротив моего, пахнет теплым ароматом его кожи. Я не принадлежу ни к пропитанному наркотиками дому Джеса; и не думаю, что принадлежу к заброшенному дому Пита с Беллой, и ребятами.

Но Пит прав. Время идти домой.

— Я не могу, — говорю я мягко, освобождаясь из его объятий. Ветер выпускает воду, продувая мою одежду ровно напротив моего тела, до тех пор, пока он не чувствует, что я могла бы обратиться в бегство. — Мне жаль.

Я уклоняюсь от его карих глаз, его теплых рук и начинаю идти обратно к дороге. Так или иначе, я собираюсь ввернуться в Ньюпорт, к стеклянному дому на холме, к моим родителям и моей собаке, к жизни, которую я оставила позади. К жизни, которая ждет меня. Но, как только я ухожу, я слышу голос Пита, несущийся по ветру.

— Белла, другие ребята и я собираемся побыть здесь несколько дней,— говорит он.— Так что, если ты передумаешь, Венди, я буду ждать.

Глава

Мой рюкзак кажется тяжелым, когда я поднимаю его возле второй кровати в комнате мотеля. Трудно поверить, что я была так счастлива здесь в объятьях Джеса всего несколько часов назад. Парень у стойки регистрации рассказал мне, что в мили вниз по дороге есть автобусная остановка, где я могу поймать попутку до побережья всего за сорок долларов. Когда этот автобус уедет, я должна быть на нем. Как только буду ближе к дому, позвоню Фионе. Позвоню родителям. Я пойду на терапию, если они этого хотят, я пойду на реабилитацию. Я буду делать все, что они скажут, чтобы вернуться домой, чтобы вернуть жизнь в нужное русло, пойду в Стенфорд, как планировала всю свою жизнь. Я устала гоняться за призраками.

— Не уходи,— говорит чей-то низкий голос позади меня, пораженная, я оборачиваюсь. Я не слышал как Джес вошел. Или он был здесь все это время?

— Я еду домой,— говорю я, качая головой и направляясь к двери. Джес блокирует мой путь. — Пожалуйста, не надо,— говорю я мягко.— Я просто хочу уйти.

— Позволь мне объяснить... — начинает он, но я прерываю его.

— Меня не волнует, привел ли ты меня сюда, чтобы отомстить Питу и Белле. Может быть, меня должно это волновать, но это правда не так.— Я все еще слишком устала, чтобы злиться, и я повторяю.— Я просто хочу вернуться домой.

— Я могу отвезти тебя.

— Нет, спасибо.— говорю я, но он по прежнему блокирует мой путь. Я могла бы протиснуться мимо него, оттолкнуть его с моего пути, но, честно говоря, я не хочу быть так близко к нему. Я не хочу, вдыхать его запах и чувствовать тепло его кожи рядом с моей.

— Я привез тебя сюда не для того, чтобы мстить Питу, — говорит Джес тихо. Он делает шаг в сторону, но к моему большому удивлению, я не выбегаю за дверь.

Вместо этого я спрашиваю.

— Тогда зачем?

— В тот день, когда ты пришла в Кенсингтон, в тот день, когда мы впервые познакомились...

— Технически, мы не познакомились, — перебиваю я. — Не помню, чтобы ты говорил "Привет, я Джес, — местный наркоторговец, приятно познакомиться!".

Он качает головой.

— Я знаю, — соглашается он. — Хорошо. Однажды, на моей подъездной дорожке появился кто-то, кто не искал "пыль". Кто-то, кто понятия не имел, что это был мой дом — дом, где всегда можно было достать наркотики.

Опускаю рюкзак с вещами на пол и сажусь на край кровати. Джес продолжает.

— И, глядя как ты занимаешься серфингом одна, каждое утро. Ты была бесстрашна.

Я качаю головой. Я не чувствую бесстрашие. Мне было страшно, но я просто так сильно хотела взять эти волны. Точно также я хотела найти братьев — так сильно, больше, чем что-либо еще. Это желание было больше страха: пойти на вечеринку Джеса и принять пыль, лазанье из окна и поездка на побережье с опасным незнакомцем, пойти в "Веселый Роджер".

Джес продолжает:

— И когда ты появилась на моей вечеринке, зная кем я был и чем занимался, — я хотел почувствовать то, что чувствовал, когда ты пришла первый раз, когда ты думала, что я просто какой-то серфер, живущий на пляже. Потому что это было все, чего я когда-либо хотел. Ты была так зла на меня, Боже, я не знал, что кто-то на пыли может быть таким злым.

— Я действительно не помню, — говорю я, пожимая плечами.

— Ну, я помню. Я был абсолютно трезвый в ту ночь и помню каждое слово, что ты сказала. Ты тогда меня ненавидела. Это чувство, как удар в под дых.

— Поэтому ты залез в мой дом, когда услышал, что Ведьмино дерево будет разбиваться, чтобы попытаться быть моим рыцарем в серебряных доспехах?

Джес качает головой.

— Нет. Больше похоже наоборот. Я думал, если помогу найти этой девушке ее братьев, — это будет первый шаг.

— Первый шаг к чему?

— Первый шаг к переходу, оставить свою старую жизнь позади. Видишь ли, Венди, я начал продавать наркотики, чтобы заработать достаточно денег, чтобы купить гидроцикл, билеты на самолет, новые доски для серфинга и воск. Когда я взялся за это, я хранил каждый цент. Я думал, что что дело только на несколько месяцев и тогда я буду двигаться дальше по жизни. Но, честно говоря, я заработал достаточное количество денег, и довольно давно. Но не перестал заниматься делом.

— Почему?

Он качает головой.

— Может быть, я забыл, что на самом деле хотел сделать в жизни. Я не знаю.

— Да, так и есть.

Джес делает глубокий вдох и с грустью говорит:

— Пит не пойдет со мной, не теперь.

Я ничего не говорю, поэтому он продолжает.

— Венди, именно это я имел в виду, когда сказал, что хочу помочь тебе найти братьев. У меня есть деньги. Каждый раз, следуя за прогнозами, мы будем там. Все время, пока не найдем Джона и Майкла. Венди, — говорит он, подходя ко мне, присев на пол передо мной и взяв мою руку в свою. — Я не хочу просто помочь тебе. Я хочу быть с тобой. Я хочу начать новую главу своей жизни с тобой. Ты пойдешь со мной?

Его голубые глазы полны надежды; он действительно верит, что найти моих братьев — его первый шаг, чтобы оставить старую жизнь позади, и я вижу как сильно он этого хочет. На секунду, я тоже позволяю себе этого хотеть. Это может быть фантастически: собраться и отправиться в Гаваи, Таити, Португалию, Мексику — отслеживая волны, как сыщики, позволяя погоде определять наш путь. Дать Джесу взять на себя инициативу и держать меня за руку, таскать мою сумку и открывать каждую дверь для меня, где бы мы ни были.

Но, как далеко мы заедем? Как много будет дней, как этот? Сколько будет неуда, пока мое сердце не разобьется на такое количество кусочков, что их просто нельзя будет соединить вместе? Я качаю головой. Пит хочет чтобы я была с ним в Кенсингтоне, хочет строить со мной жизнь в доме на скалах. Джесу я нужна как раз по противоположной причине — он хочет покинуть Кенсингтон со мной на его стороне.

Внезапно, я поняла почему Пит не рассказал мне правду о моих братьях. Не только потому, что думал, что я возненавижу его за то, что он вышвырнул их, но и потому, что хотел защитить меня от знания, что они были наркоманами. С самого первого дня в Кенсингтоне, когда он предложил мне позволить ему взять инициативу на себя, позволить уйти моим тревогам, он хотел дать мне то, что, как он думал, сделает меня счастливой.

Но, Джес верил в то, что я достаточно сильна, чтобы погрузиться в поиски вместе с ним. Он хотел разделить свои приключения со мной, хотел, чтобы мы вместе покорили мир. Вместе мы хотели найти моих братьев не важно, как сильно они будут зависить от наркотиков, когда мы их найдем.

Не уверена, что я такая сильная как думает Джес — бесстрашная.

— Я должна идти домой, — говорю наконец. — Я не могу постоянно натыкаться на тупики. Не думаю, что переживу еще больше всего этого.

Я встаю и поднимаю свою сумку, и все это время Джес не пытается удержать меня от ухода. Я сосредоточенно задерживаю взгляд внизу; я не хочу видеть, как он смотрит на меня, пока я ухожу.

Автобусная остановка не многолюдна. На самом деле, она совершенно пуста. Это даже не настоящая автобусная остановка; не такая потрепанная, испорченная погодой скамейка на одной стороне дороги. Но тот парень из отеля сказал идти сюда. Он сказал, что расписание автобусов может быть непредсказуемым, но он обязательно прибудет сюда сегодня. Все, что я должна делать — ждать.

Я сбрасываю сумку и практически падаю на скамейку. Сейчас даже еще нет семи часов утра; дома, Фиона и родители только начинают свой день. Странно, потому что, кажется, что это самый длинный день в моей жизни, а мне еще предстоит такой длинный путь.

Я застегиваю толстовку и натягиваю капюшон на голову. Это толстовка Стенфорда, которую я купила, когда в прошлом году была в кампусе, прежде чем узнала примут ли меня. Я хранило ее в шкафу и не одевала, пока не получила письмо о поступлении.

Солнце еще спрятано за облаками, и воздух туманный и обещает дождь. Хотя сейчас я немного дальше от воды, дует еще сильный и быстрый ветер. Береговая охрана была права на счет закрытия пляжа, решаю я; нет другого пути, каждый должен быть на воде в день, как сегодня.

Вжимаю пальцы в древесину скамьи. Она пронизана резьбой: везде инициалы сердец, грубые, неаккуратные доски для серфинга. У кого-то было время, чтобы вырезать сложную волну на широкой доске. Закрываю глаза и пробегаю пальцами вдоль пика и низа волны, представляя, что я на доске, лечу над ней, мои волосы развиваются сзади, моя позиция более укреплена, чем было в реальной жизни, мое сердце скачет, пока волна скручивается над головой.

— Ой! — вскрикиваю я, поднеся палец ко рту.

Открываю глаза вижу, что из пальца идет кровь; должно быть, я задела обломок в доске. Наклоняюсь, изучая скамейку, как будто будет разница, если я выясню какой именно кусок дерева меня поранил. Вот когда я вижу это, вырезные символы на скамейке рядом со мной: ДД и МД, как будто они сидели рядом со мной.

Я вдруг встаю, мой пульс учащается. Они сидели на этом самом месте, где сижу я, в ожидании автобуса, как я, вдыхая тот воздух, которым дышу я. Подсказка. Все лето, что я думала было тупиком - Кенсингтон, "Веселый Роджер", эта лавочка — это все было рядом из подсказок. И каждая приводила меня на шаг ближе.

Может быть, Джес прав, нам просто нужно постоянно следить за погодой, следовать за волнами, собирая эти подсказки. Я была права с самого начала: мои братья отправили меня на какую-то очень тщательно разработанную охоту на мусор (прим. американская игра) игру в прятки, как та в которую мы играли, когда были маленькими. Ну, тогда, я иду искать, кто не спрятался, я не виновата.

Когда я оставляю скамейку позади и начинаю бежать обратно, по тому же пути, мой рюкзак легкий, как перышко. Грузовик Джеса все еще стоит на стоянке; он пока никуда не ушел. Я стучу в дверь комнаты мотеля,так сильно, что потом мои кулаки будут болеть и будут в синяках.

Мне все равно. Я как Джес: потребуется больше, чем несколько ссадин и ушибов, чтобы теперь удержать меня на воде.

Он открывает дверь и я прыгаю в его объятия, как персонаж из какого-то романтического фильма. Утыкаюсь лицом ему в шею и позволяю ему поднять меня с пола, сумку с вещами и все. Это чувство, когда он такой сильный, что готов нести меня через много миль.

Я задерживаю его, настолько, чтобы поцеловать его и, когда он целует меня в ответ, — я думаю, что никогда ничего не пробовала настолько вкусного.

— Да, — говорю я наконец, крепко его обнимая.

— Да? — повторяет Джес. Это звучит, как будто он не может поверить, что я действительно здесь, прямо сейчас, в его объятиях, не говоря уже о том, чтобы действительно поехать с ним.

Я целую его снова, и тогда говорю.

— Да.

Я не думаю, что я когда-либо вмещала столько смысла в одно слово: Да, я поеду с тобой. Да, я буду наблюдать, как ты катаешься на каждой волне, которую может предложить океан. Да, ты можешь держать меня за руку и открывать двери машины, и везти вперед. Да, вместе мы сможем найти моих братьев.

Да, я тоже хочу быть с тобой.

Глава

Не знаю точно, когда заснула, но прежде чем узнаю, Джес трясет меня, чтобы разбудить уже второй раз сегодня.

— Просыпайся, Дарлинг, — говорит он. Мне нравится, как мое имя звучит его низким голосом. — Я займусь серфингом на Ведьмином дереве сегодня.

— Что? — спрашиваю я неуверенно. — Береговая охрана открыла гавань?

Джес качает головой.

— Я нашел капитана, который возьмет меня.

Я улыбаюсь, пока стираю сон из глаз.

— Я думала, ты покончил с жизнью вне закона.

— Это волна один-раз-в-жизни, Венди. Я ее не пропущу.

Удивленная, я киваю.

— Как насчет буксирного партнера? — спрашиваю я, вспоминая Джет Ски, ожидающий в грузовике Джеса.

Джес стонет.

— Знаю. Я не сомневался, что буду в состоянии найти отставших тусовщиков вокруг гавани, но все ушли.

Качаю головой, вспоминая, что говорил Пит несколько часов назад.

— Не все.

Рано днем мы находимся на маленьком пароходе, направляясь к морю. Джес спросил, хочу ли я остаться на берегу, но я ответила, ни в коем случае.

— Я не собираюсь отговаривать тебя от поездки. Но я хочу, чтобы ты знала, что это опасно.

— Когда я сказала "да", я именно это имела в виду, — возразила я. — Я иду с тобой. Я не буду стоять в стороне.

Джес кивает, усмехнувшись.

— Да, не будешь, — согласился он.

Однажды, Белла увидела, чего я добиваюсь, она тоже добивалась ближайшего. Она даже купила доску только для этой поездки, хотя Пит заставил ее поклясться, если погодные условия будут слишком суровые, как только мы доберемся туда. Она согласилась, но по блеску в ее глазах я могу сказать, — так же, как и по блеску в глазах Пита, когда Джес попросил стать его партнером-буксиром на день — ей очень не хватало этой волны.

Джес направляет водный мотоцикл поперек лодки; видимость настолько плохая, что каждые несколько минут он полностью исчезает в тумане, даже если находится не дальше, чем на несколько ярдов. Лодка резко мчится вперед; мы так сильно скачем, что у меня стучат зубы. Я замерзла в свой толстовке и джинсах, промокла. Белла, Пит и Джес надели гидрокостюмы и неопреновые жилеты для плавания.

Вдали от побережья может и была середина лета, но здесь, было холодно, как в декабре. Казалось, что шторм, результатом которого зимой были эти волны, заблудился. Джес кричит нам с гидроцикла; он близок к тому, чтобы перевернуться, и капитан вынужден замедлить ход, пока Джес пытается выровняться.

Нашу маленькую лодку швыряет из стороны в сторону, пока мы ждем. Когда я впервые увидела ее, подпрыгивающую ударяясь о гавань, она не выглядела намного больше, чем лодки с прикрепленным к корпусу двигателем. Как только мы оказались на борту, я увидела, что по сути, это была рыбацкая лодка. Она пахнет тухлой рыбой и пометом птиц. Здесь есть небольшое место, где капитан может жить. Неудивительно, что он был готов принять оплату Джеса; гавань закрыта для рыбаков, Джес его единственный шанс заработать деньги сегодня.

Он показывает пальцы вверх и капитан срывается с места. Я не могу помочь, интересно только, чего в мире стоит вся эта беда? С все еще такими же плохими погодными условиями, это занимает два часа, чтобы только выйти на волну. Мы уже рискуем жизнью, хотя никто еще даже не пытался заниматься серфингом. Вдруг капитан снижает скорость двигателя — не то, чтобы лодка по-прежнему молчала. Мы еще раскачиваемся взад и вперед, дрейфующие в море. Джес останавливается рядом и предлагает Питу первую поездку.

— Мы на месте? — спрашиваю я. Как они могут даже сказать, что мы в нужном месте?

Пит широко улыбается, пока он прыгает в воду близко к лодке. Джес бросает ему буксирный трос, Пит засовывает ноги в штрипки и они срываются с места.

— Просто подожди, — говорит Белла. Я удивленна видеть ее рядом со мной. Она так широко улыбается, что ее щеки должны болеть. Я никогда не видела ее такой... счастливой.

Джесс тянет Питу, который стоит на доске, как будто это водные лыжи. Она по крайней мере на три фута меньше, чем та, которой он пользуется в Кенсингтоне, — с резиновыми креплениями для ног, чтобы держать их в правильно месте. Сначала, я не признаю поднимающейся волны справа от лодки; она выглядит меньше вначале волны и больше, как чудовищный кит, который поднимается на поверхность. Затем она растет из комочка в холм, из холма в гору, из горы в стену.

Джес останавливает гидроцикл и Пит встает, разведя ноги, на доску. Даже, несмотря на то, что они повернуты ко мне спиной, я знаю, что они изучают поворот волны, решая, куда она впадает, когда Пит должен опустить трос и в каком направлении, в каком именно направлении Джес должен будет повернуть гидроцикл, чтобы не попасться, когда волна ударит вниз.

Кажется, прошло несколько часов к тому времени, когда волна наконец-то начинает сворачиваться под себя и снова обрушивается в воду. Брызги доходят до нас даже здесь; я такая мокрая, как если бы нырнула в океан. Я облизываю губы и чувствую вкус соли. Пока волна начинает заново нарастать, Джес перезапускает гидроцикл, умело потянув Пита за собой. Ведьмино дерево не красивая волна; вода зеленая и мутная, не кристально-чистая, как вода на Гавайях или светло-голубая, как на нижнем побережье. Когда волна растет, она становится прерывистой, а не гладкой и стеклообразной, как волны в Кенсингтоне.

Волна поднимается и я жду ее гребень, жду, когда Пит отпустит буксирный трос. Но Джес продолжает держать его, и волна нарастает даже больше, чем предыдущая. Солнце наконец-то, наконец-то пробивается через тучи. И сразу воздух становится кристально чистый. Эта волна даже не похожа на те волны, которые я видела раньше. Они даже ни капли не похожи на те, которые появляются на берегу пляжа Ньюпорт. Не помню, чтобы видела волны, поднимающиеся выше, чем на десять футов; это волна вырастает больше чем на двадцать, тридцать, пятьдесят — это совершенно разные вещи.

Когда Пит, наконец, отпускает трос и прыгает в волну, похоже, что он в свободном падении напротив скалы. Это выглядит как безумие. Это выглядит как сумасшествие. Но еще это выглядит грациозно. Не думаю, что смогу отвернуться, даже если захочу; это как будто магнитом, притягивает мой взгляд все ближе и ближе к волне. Пит сделал это; так было и с Джесом и, возможно, с моими братьями тоже.

Пит переходит на разлетающиеся в сторону волны, а Джес возвращается обратно, чтобы забрать его из воды. Даже отсюда, даже сквозь шум разбивающихся волн и ветер, я слышу как они кричат. Джес берет следующую волну. Он летит вниз лицом, вода под ним почти черная, за исключением белой линии пены, которая остается из-за его доски. Он широко держит руки, его левая рука прямо напротив волны за ним, как будто она твердая, как стена. Но тогда я думаю, что это именно это и есть, — стена из воды.

Небоскреб прямо здесь, посередине моря. Его черные волосы блестят на солнце, и его поездка, кажется, длится часами, пока волна продолжает нарастать перед нами. Пит отплывает на гидроцикле от этого места; он следит за тем, чтобы вытащить Джеса из тумана, когда его поездка закончится.

— Может быть, они супергерои, — говорю я.

— Что? — спрашивает Белла.

Качаю головой.

— Просто подумала раньше. Что они, как два супергероя, которые борются за мировое господство.

Белла смеется, удивляя меня.

— Да, и посмотри, что она могут сделать, когда объединяют силы, — говорит она в то время, пока волна скручивается над головой Джеса, обрушившись в океан с оглушительным грохотом.

Волна снова начинает нарастать, и мне интересно, кто будет следующим кататься. Лодку сильно качает из стороны в сторону. Мои родители провели свой медовый месяц на яхте в южной части Тихого океана; отец рассказывал однажды, что спал в открытом океане, волны разбивались о борт судна, это было похоже на сон в огромной колыбели.

Память заставляет сильно расхохотаться. Находиться на этой лодке, как будто быть в пасти огромного животного, одного из тех, которые взбивают свою жертву, оглушая ее прежде, чем убивает ее. Я смотрю как волны поднимаются и снова падают, как будто я ее владею, пока это чувство не появляется из глубины моей души, пока не могу вспомнить, как бы ни старалась, — каково это, стоять на твердой земле.

Рядом со мной, Белла поднимает свою доску.

— Моя очередь, — говорит он, махая ребятам, чтобы они вернулись к лодке для нее.

— Удачи, — кричу я, когда она прыгает за борт.

Глава

Джес обнимает меня, пока мы смотрим как Пит буксирует Беллу в сторону от лодки.

— Ты должно быть, замерзла, — говорит он, потирая мои руки вверх и вниз своими огромными ручищами.

Качаю головой. Больше всего меня удивляет, что мне тепло; я вся вспотела. Адреналин расползается по всему телу. Я представляю, как много волн таких, как эта здесь будет, сколько раз я буду наблюдать, как Джес занимается серфингом на последнем монстре, которого может предложить океан.

— Я не могу ждать, — говорю вслух, Джес целует меня в макушку, понимая о чем я говорю.

Пока Пит тянет Беллу в волны, солнце прячется за облаками и начинается дождь. Но даже отсюда я вижу, что Белла не собирается останавливаться.

— Эта девушка разрушает, — говорит Джес, с ноткой гордости в голосе. — Я могу по пальцам пересчитать количество девушек в мире, которые достаточно сильные, чтобы взять эту волну.

— Эй! — я тычу его локтем в ребро. — Не наезжай на девушку серфера.

Джес серьезно качает головой.

— Я не собирался, — он натягивает капюшон толстовки мне на голову. — Как раз наоборот.

На секунду Белла отпускает буксирный трос, небо открыто; то, что было дождем, стало ливнем. Я полагаю, дождь на самом деле не имеет значения; вы все уже так промокли. Но без солнца, практически ничего не видно.

Я должна сконцентрироваться, чтобы увидеть белые мелированные волосы Беллы на поверхности воды. Если верхушка волны не была с белой пеной, я бы не увидела момент, когда вода изменилась, свалившись на нее с такой силой и скоростью, что это меня потрясло, как будто волна — это живое существо обычного вида двигалось на Беллу на поверхности.

Белла переворачивается с доски вверх ногами. Пит пытается повернуть гидроцикл, но почему-то волна еще собирается внизу. Пит не может ехать прямо в центр, где Белла сейчас плавала. Джес и я молча наблюдаем не отводя взгляд от того места, где белокурая голова Беллы появляется и снова исчезает.

Поверхность воды полностью покрылась белой пеной и Пит ведет гидроцикл в опасной близости. Джес объяснят, что гидроцикл просто не может доехать до тумана; в таких условиях, с пеной, двигатель не получает достаточное количество воды, чтобы продвинуться вперед.

— Он остановится, если не будет осторожен, — говорит Джес с каменным выражением лица. Но мы оба знаем: ничто не поможет ему добраться до Беллы.

— Стой! — говорю я отчаянно, но слишком поздно, он уже сделал это, поплыл в сторону волны. Океан такой шумный сейчас, что я не думаю, чтобы он смог услышать меня вообще.

Джес направляется туда, где Пит ждет на гидроцикле, только за пределами зоны воздействия волны. Он взбирается, пока Пит бросается с него и начинает плыть к Белле. Медленно, осторожно, Джес направляет гидроцикл следом. Кажется, проходят часы, прежде чем Пит добрался до Беллы и пытается вытащить ее из тумана на гидроцикл. Джес отрывается от воды в сторону лодки, оставив Пита сзади, чтобы попытаться проплыть оттуда сюда.

— Сюда! — кричит Джес; он едва останавливает гидроцикл, когда поднимает Беллу в мою сторону. Я хватаю ее за подмышки и тяну на палубу. Она тихо стонет. Джес поворачивает обратно за Питом и вместе они карабкаются на лодку, оставив гидроцикл позади.

— Вперед! — кричит Пит на капитана.

— Что с гидроциклом? — спрашиваю, тупо глядя на море. Доска Беллы тоже осталась где-то там.

— Забудь, — говорит Джес, опустившись на колени рядом с Беллой. И тогда я вижу, что палуба залита кровью. На правой ноге Беллы разрезан гидрокостюм, и оттуда течет кровь.

— Боже мой, — шепчу я.

— Должно быть, она порезалась об плавник доски. — сказал Джес.

Он и Пит работают вместе, они обвязывают полотенце вокруг ее ноги, чтобы остановить кровотечение. Сейчас я замерзла; я не могу перестать дрожать. Мотор ревет и выплевывает воду, пока лодка отрывается от воды, капитан проводит путь через зыбь, отчаянно пытаясь привести нас обратно к берегу. Но прошло десять, двадцать, уже тридцать минут, а мы едва двигаемся. Я все еще слышу шум Ведьминого дерева за нами.

Меньше, но все равно большие волны поднимаются перед нами. Такое ощущение, как будто мы попали в ловушку между горами. Джес опускает меня обратно на палубу рядом с ним и обнимает меня. Пит перемещает ноги Беллы к себе на колени, плотно прижимая ее рану. Я думаю, что если бы он смог обернуть все свое тело вокруг нее, он бы так и сделал.

— Что мы делаем? — шепчу Джесу. Белла выглядит маленькой и бледной, а лужа крови под ее ногой продолжает расти; хватка Пита и пропитанные полотенца, мы связанны вокруг нее и нет никакой разницы. Джес качает головой.

Белла стонет; сначала тихо, потом громче.

— Точно такой. Точно такой.

— Шшш, Белла, — шепчет Пит. — Подожди еще немного.

Но Белла качает головой и пытается сесть. Ее глаза с трепетом открываются, и она смотрит прямо на меня.

— Точно такой, — кажется, что это стоит каждой капли ее сил, чтобы разговаривать. Есть что-то, что она пытается сказать и я достаточно знаю Беллу, чтобы быть уверенной, — если она решится что-то сделать, она это сделает, даже если ей нужно приложить усилия, чтобы дышать.

И с удивлением я понимаю, что это то, что нас объединяет, — то выражение на наших лицах, когда мы решаемся что-то сделать, выражение, которое признал Джес, когда смотрел, как я сама занималась серфингом.

Тогда я спрашиваю:

— Что точно такой, Белла?

— Океан. Такой же, как и в тот день.

— Какой день?

Серые глаза Беллы не потеряли стального взгляда; он смыкается на мне, пока она говорит.

— День, когда твои братья пропали.

Я чувствую себя, как воздушный шар, который только что вскрыли; из меня вышел весь воздух и я не уверенна, что смогу когда-либо еще вдохнуть.

— Я была там, — говорит она, борясь с каждым словом. — Шесть месяцев назад. Я была там. Здесь. Они были на пыли, — ее взгляд перемещается от меня к Джесу.

— Они занимались серфингом под пылью? — недоверчиво спрашивает Пит. — Даже в Кенси невозможно серфить под наркотиками.

Белла слабо кивает.

— Я пыталась их остановить, — шепчет она; я почти не слышу ее из-за ветра и дождя.

— Клянусь, я пыталась. Но они не желали слушать.

— Она плачет; или, может быть, это дождь на ее лице. Не могу сказать, является ли вода на моем лице изнутри, как раньше.

— Я уже говорила тебе, — добавляет она. — Прежде чем ты ушла из нашего дома, я уже говорила тебе, но я просто не смогла. — Она качает головой. — Просто не смогла, — повторяет она, ее невысказанное извинение плавает в тумане между нами.

Я чуть не рассмеялась из-за мыслей этой девушки, этот "мотор", который не колебался, прежде чем плескаться в океане, — не в состоянии мне что-то рассказать.

— Я их видела, — говорит она отчаянно. — Я продолжала смотреть на них каждую секунду, пока...

Невысказанные слова остались висеть в воздухе; она смотрела на них каждую секунду, пока больше не смогла. Пока они исчезали. Качаю головой, вспоминая людей, которых видела на пляже прошлой ночью, голосах, которые слышала. Они должны были быть призраками. Осторожно, упираясь о мокрую палубу, а затем ухватившись за край доски, я встаю. Лодка шныряет в стороны и качает; капитан кричит на меня со своего места управления лодкой.

— Сядь, Венди, — говорит Джес, дотягиваясь до меня. — Это не безопасно.

Я качаю головой, осторожно пятясь от него. Я должна вцепиться в край лодки, чтобы не упасть, пока океан швыряет нас вокруг, как дикий мустанг. Капитан продолжает кричать, указывая на что-то позади меня. Я начинаю поворачиваться; волна вдвое больше любой, какую я когда-либо видела, кажется зданием передо мной.

Мои братья мертвы. Джес и я можем обыскать каждую волну в мире, мы можем следить за каждым накатом ветровых волн: мы никогда не найдем их. Они исчезли полгода назад, как все и говорили. Я ошибалась, что смогу их найти и вернуть домой, ошибалась сильнее, чем кто-либо, когда-либо, и в чем-либо. Сильнее, чем Джес, когда продал им наркотики, сильнее, чем Пит, который лгал мне, сильнее, чем Белла, которая скрывала правду.

Я свободна.

Первое, что я чувствую — это холод. Я думала, что мне было холодно на лодке, но это что-то другое. Этот холод потрясает меня, пройдясь по всем моим костям, так ослепляя меня, что я даже больше не могу смотреть на лодку. Только интересно, как сильно меня швырнула волна. На секунду, прежде чем я падаю в воду, — это чувство полета.

Вода не мягкая от удара. Она тяжелая как лед на коже. Инстинкт подсказывает бороться, оставаться на поверхности воды, борясь с волнами, которые тянут меня вниз снова и снова. Я отчаянно машу руками; только не могу найти выход на поверхность. Может быть, я плаваю глубоко, когда думаю, что нахожусь на поверхности. Открываю рот, чтобы вдохнуть кислорода, искренне удивляясь, что нахожусь под водой и вместо воздуха, рот наполняется жидкостью.

Интересно, как долго я удержу дыхание. Я всегда слышала, что в подобных ситуациях, вы обнаруживаете, что можете выжить без кислорода дольше, чем кажется. Белла, Пит и Джес, все плавали в этой воде передо мной и выжили; но у них были плавательные жилеты, а все, что есть у меня, это толстовка, которая, кажется, весит тысячу фунтов.

Как долго братья боролись в воде? Как долго они были в состоянии сдерживать дыхание? Они были вместе, или волны их разъединили друг от друга? Смотрели ли остальные, беспомощные, как человек, который был так близко к свету, исчез под водой в последний раз? Они сейчас где-то здесь, плавают подо мной и ждут, когда я к ним присоединюсь?

Вдруг я хочу плыть ниже, ниже, ниже, в глубины ледяной воды ниже меня. Там остался единственный путь, где я найду братьев, даже если не приведу их домой, как планировала. Но я присоединюсь к ним. Вскидываю руки над головой, пытаясь окунуться глубже. Затем кто-то хватает меня и поднимает наверх.

— Не оставляй меня, — говорит Джес низким голосом. Должно быть, он прыгнул вслед за мной; конечно он прыгнул вслед за мной.

Он держит меня крепче, чем удерживал когда-либо раньше.

— Не оставляй меня, — снова говорит он, но я не могу обнять его, не могу вцепиться пальцами. Может, они замерзли от холода или, может быть, просто не хотят. Возможно, мое тело уже позаботилось об этом; оно готово отпустить.

Моя голова опять скользит на поверхности и Джес пытается вытянуть меня наверх.

Представляю, как мои легкие наполняются водой каждый раз, когда я ухожу под нее, только каждый раз немного больше. Кто знал, что возможно тонуть так медленно?

Каждый раз, когда я всплываю, я слышу голос Джеса.

— Мне жаль.

— Я люблю тебя.

— Я потрачу остаток...

Затем я больше ничего не слышу.

Глава

Я проснулась ненадолго, но пока не открывала глаза. Не уверена, что снова захочу открыть их когда-нибудь. Пытаюсь заставить себя уснуть, но здесь так шумно, что я удивляюсь, как могла спать вообще. Здесь звуковой сигнал какой-то машины рядом с моей головой, которая, кажется, измеряет мой пульс, звук шагов, эхо смеха, и откуда-то неподалеку срочный вызов медсестры.

Я в больнице. Это очевидно. Чувствую как иголка вонзается в мою левую руку. Все тело болит, и шея кажется такой жесткой, что я не могу повернуть голову; позже я узнаю, что у меня сломана ключица, наряду с несколькими ребрами.

Это мои легкие, которые не дают мне уйти, — я пытаюсь сделать глубокий вдох, но вместо этого начинаю мучительно кашлять. Такое чувство, что в легких все еще есть вода. Интересно, как близко я подошла к утоплению. Слышу торопливые шаги, медсестра идет, чтобы проверить меня.

Я открываю глаза.

— Ну здравствуй, соня, — медсестра говорит слишком веселым голосом. Ее одежда розовая с маленькими медведями Тедди, бегущими по середине. Возможно, я в детском отделении.

Я открыла рот, чтобы заговорить, но не могла прекратить кашлять. Медсестра вручила мне пластиковую чашку с водой, но я затрясла головой. Вода была последним, в чем я нуждалась. Мне нужен кто-то, кто просунет руки в мое горло и отожмет мои пропитанные водой легкие. Но это, очевидно, не вариант, так что я тянусь к чашке. Тогда я обнаруживаю, что мои руки удерживаются.

Слабо, но все же. Осуждающе смотрю на медсестру, пот бисером катится на затылке, несмотря на то, что в комнате прохладно.

— Я перевяжу тебя, — вежливо говорит медсестра, расстегивая повязку вокруг моей руки. Она наблюдает как я пью. Я медленно опустошаю стакан, боясь, что как только я закончу, она снова меня перевяжет.

Но вместо этого она говорит, что собирается пригласить моих родителей. По ее тону понятно, что она вернется через минуту, поэтому не стоит пытаться что-либо сделать. И мне кажется, что это какой-то тест, чтобы увидеть, что я буду делать во время освобождения. Поэтому я не развязываю свои запястья.

Входят мои родители, шагая в ногу, как солдаты марширующие в бой. Они не бросились меня обнимать; вместо этого они стоят в ногах моей кровати, как будто боятся, что если дотронутся до меня, я сломаюсь.

— Где я именно? — я не потрудилась сказать "привет".

Вода — это последнее, что я помню. Руки Джеса вокруг меня. Должно быть, он как-то поднял меня на лодку; вероятно, они доставили ее обратно на гавань и бросились к нам в больницу. Наверное, я проглотила слишком много воды и потеряла сознание.

— Ты в больнице, — сказала мама.

Я взглянула на свою левую руку, все еще крепко связанную. Не думаю, что я в детском крыле, в конце концов.

— В какой больнице?

Мама смотрит на медсестру и кусает губы.

— Мам?

Медсестра начинает говорить, но когда она это делает, ответ уже ясен: я в психбольнице. Она называет это "психиатрическим отделением", но мы обе знаем, что это только эвфемизм.

Я пытаюсь сесть, свободная больничная пижама, которую я ношу, шуршит, как будто сделана из бумаги.

— Почему я привязана?

— Ты все время пыталась сбежать, — выбалтывает мама, затем смотрит на медсестру. Медсестра подходит и садится на край моей кровати, берет мою руку в свою. Я сдерживаюсь, чтобы не посмотреть угрожающе на родителей, — это их работа, а ни кого-то чужого — сидеть рядом со мной и утешать.

— Ты была без сознания несколько дней. Мы думаем, у тебя были кошмары. Ты помнишь, что видела?

Отрицательно качаю головой.

— Ты называла фамилии, имена, настаивала на том, чтобы вернуться и убедиться, что они в порядке. Ты все время пыталась встать. Нам, в конце концов, пришлось тебя связать, чтобы помочь тебе остаться на месте.

Она смеется, когда говорит последние слова, как будто пытается сделать так, чтобы это выглядело мило. Как будто я была ребенком, который падает с кровати, а они не хотели, чтобы я навредила себе.

— Ты помнишь, чьи имена называла?

Отрицательно качаю головой, хотя догадываюсь. Белла наверное тоже где-то в этой больнице, ее ноги завернутые в бинты, пересекают швы. Возможно, Джес ждет снаружи, возможно, они не впустили его, потому что он не член семьи.

— Я могу их увидеть? — спрашиваю наконец.

— Увидеть кого?

— Беллу, — говорю, морщась от боли, вспоминая ее кровавую рану в ноге. — Я пойду в ее палату, если она не может двигаться. И Пита с Джесом.

Медсестра качает головой по сторонам, так же, как делает Нана, когда не знает о чем я говорю. Очевидно, имена для нее не имеют никакого значения, кроме тех, которые я кричала ночью.

— Ну же, — вымаливаю я. — Люди, которые привезли меня сюда. Которые были на лодке со мной.

— На какой лодке, Венди?

— Лодка. Единственная лодка, которая была настолько глупа, что вышла в воду.

Родители отчаянно смотрят на медсестру, как будто не верят, что у нее есть ответы на все вопросы. Я стреляю глазами, уставившись на нее. Медсестры носят таблички с именами, но у нее такой нет. Не думаю, что она просто забыла ее дома.

Я сажусь, сохраняя затянутой завязку вокруг левого запястья, мышцы в спине ноют в знак протеста.

— Как вас зовут?

— Мэри.

— Вы медсестра?

Она качает головой.

— Нет. Я твой врач, Венди. Твой терапевт.

Киваю, полагаю, что знала об этом.

— Венди, продолжает Мэри, ее голос удручающе спокойный, идеально монотонно отрепетированный. — Ты была найдена на песке, возле Галечного пляжа, ты пыталась плавать в шторм, но море было слишком бурным.

Качаю головой.

— Это не то, что случилось, — я начинаю говорить.

Но Мэри продолжает:

— Ты была найдена на том пляже, где полицейские нашли доски для серфинга твоих братьев. Ты искала Джона и Майкла?

— Да, — говорю слишком быстро. — Я имею в виду, нет. Я имею в виду, когда я пошла туда, я думала, что возможно могла бы найти их.

Родители обмениваются взглядами. Каждый раз. когда я смотрю на них, они кажутся более пораженными, чем в прошлый раз.

— Но я знаю, они тонули там. Теперь я понимаю.

Мэри понижает ее безумно спокойный голос, как будто мы делимся секретом.

— Ты думаешь, ты могла бы присоединиться к ним?

Открываю рот. чтобы сказать "нет", но закрываю, прежде чем оттуда вылетят хоть какие-то слова. Потому что я помню, как дрожала в холодной воде, надеясь, что, возможно, найду их, если только позволю себе утонуть.

— Венди, — говорит Мэри. — мы не должны проходить все сегодня. Ты проснулась, ты связанна, и ты не пытаешь сбежать. — Она наклоняется и развязывает ремни, но моя левая рука остается отдыхать на кровати. — Так лучше, не так ли? — говорит она, как будто сделала мне огромное одолжение.

— Подождите, — говорю я отчаянно. Почему-то она держит под контролем этот разговор, сменив тему на меня. Я пытаюсь вернуться на место. — Белла, Пит, Джес, капитан — где они? Лодка вернулась в гавань, не так ли?

Мэри смотрит на меня растерянно, почти не моргая, пока слова выскакивают из моего рта. Я пытаюсь объяснить: я пошла с друзьями в тот день, наблюдать их серфинг. Погода была плохая. Белла получила травму. Я попала за борт.

Мое сердце бешено колотится в груди. Мэри только твердо качает головой.

— Ни одна лодка не была допущена к воде в тот день. Береговая охрана закрыла все нижние гавани.

— Я знаю. Мы не пошли туда. — Может, мне просто нужно звучать раскаивающейся. Может, они злились на меня из-за того риска, на который я пошла.

Но затем меня осеняет, только что очередная волна разбилась рб мою голову.

— Вы сказали, что меня нашли на пляже? Никто меня сюда не привозил? — Мэри кивает, улыбаясь, довольная, что я начала понимать. Но я знаю, что она единственная, кто ничего не понимает.

Меня должно быть как-