Глава десятая. В своих предыдущих четырёх книгах я описывал встречи с доном Хуаном так, словно каждая из них являлась своеобразным уроком для меня

… день тунца …

В своих предыдущих четырёх книгах я описывал встречи с доном Хуаном так, словно каждая из них являлась своеобразным уроком для меня, побуждала к изменению моего обычного отношения к миру. Так оно и было в подавляющем большинстве случаев. Однако несколько раз случались и какие-то совершенно серые и будничные наши с доном Хуаном встречи.

Я никогда не писывал об этом, поскольку не видел смысла погружать читателя в пустоту и серость таких дней. Сам же я относил всё это на счёт некоего упадка сил у дона Хуана, или, возможно, нехватку у него энергии.

Дни тогда протекали вяло и скучно. И сам дон Хуан становился каким-то скучным и расслабленным. Он мог часами неподвижно сидеть в тени рамады. Либо бродить бесцельно вокруг хижины или в зарослях окрестного чапараля. Казалось, что он попросту не знал, чем себя занять. А до меня ему будто и вовсе не было никакого дела. Я, в свою очередь, тоже не знал чем заняться, а потому по большей части только молчал и ещё больше мрачнел.

Но хуже всего в такие дни ощущал себя дон Хенаро, если ему случалось в это время гостить у дона Хуана. Неутомимая, легкомысленная и весёлая натура дона Хенаро не могла найти себе достойное применение во всей этой серости. Поэтому дон Хенаро целыми днями слонялся по хижине и двору, был непривычно молчалив и вообще походил на шаловливого ребёнка, которого злой рок принудил присутствовать на чьих-то поминках…

Когда я, спустя полтора месяца после нашей памятной «рыбалки», снова приехал к дону Хуану, сложилась именно такая ситуация. Всё было вяло, серо и скучно. Дон Хенаро, который, как я узнал, всё это время моего отсутствия провёл с доном Хуаном, пытался как-то растормошить нас, выдумывая какие-то, на мой взгляд, совершенно нелепые игры. Меня это нисколько не вдохновляло. И когда мы, в очередной раз, сидели на полу веранды, подкидывая камешек и стараясь, за время его полёта, ухватить с полу как можно больше других камешков, я обреченно думал о том, что нам не хватает только пива и телевизора.

Как-то после полудня, когда моё настроение стало совсем невыносимым, я не выдержал и плаксиво попросил дона Хуана объяснить причину моего подавленного состояния. Мы сидели на веранде и молча лузгали семечки, сплёвывая шелуху прямо на пол. Услышав мою просьбу, дон Хуан поднялся на ноги и подошёл ко мне.

- Карлос, - сказал он тихо и серьёзно, - Ты же не маленький! Ты ведь сам уже отлично знаешь, что вся проблема только в положении твоей точки сборки!

С этими словами он нанёс мне сильный удар между лопаток. Я приготовился перенестись в состояние повышенного осознания, но ничего не произошло, - только перехватило дыхание, отчего я несколько раз кашлянул.

Прокашлявшись и смахнув невольно набежавшие слёзы, я глупо уставился прямо перед собой. Всё было по-прежнему. И состояние моё отнюдь не напоминало состояние повышенного осознания.

Дон Хенаро с любопытством смотрел на меня. К его нижней губе прилипла шелуха семечки.

- Ты сейчас похож на пассажира, поезд которого не пришёл по расписанию, - услышал я рядом с собой голос дона Хуана.

- Нее... - протянул дон Хенаро и покачал головой. - Карлос похож на индейского баскетболиста...

- Который, - что? - предложил ему продолжить дон Хуан.

- Который, - ничего, - покосился на него дон Хенаро. - Который просто, - индейский баскетболист.

И они оба покатились от хохота. А я так и сидел, хлопая глазами и недоумевая, почему же это я всё ещё не в повышенном осознании?

- Не расстраивайся! - утешил меня дон Хуан, когда они оба успокоились. - В следующий раз я буду целиться получше и бить сильнее. Обещаю!

- Я думаю, нам стоит кого-нибудь навестить! – заявил, вдруг, дон Хенаро. – Я просто уверен в этом!

- Ты это о чём? – покосился на него дон Хуан.

- Мне тоже уже порядком надоело всё это! - признался дон Хенаро и, широким жестом, швырнул горсть семечек из своей ладони в кусты. – Не проведать ли нам мою мексиканскую племянницу?

- Откуда у тебя племянница? – подозрительно спросил дон Хуан. – Да ещё, - мексиканка!

- Ну, это связано с тайной моего рождения, - многозначительно произнёс дон Хенаро, а потом, посмотрев на меня, спросил:

- Как там у тебя с бензином, Карлитос? Твоя лошадка готова протащить трёх всадников реальности навстречу действительности?

Я уловил определённую иронию или даже насмешку в его голосе, но охотно кивнул головой, поскольку мне было всё равно, что делать и куда направиться, лишь бы исчезла эта вялая и давящая атмосфера, установившаяся здесь. К тому же, я был странным образом сердит после неудавшегося манёвра дона Хуана по введению меня в состояние повышенного осознания, а вождение автомобиля меня всегда успокаивало.

Мы выехали часов около пяти вечера. Всю дорогу я гнал, как сумасшедший, ведомый какой-то холодной яростью. Несколько раз нас заносило на гравии, словно это был лёд, и тогда дон Хуан и дон Хенаро испуганно лезли друг к другу обниматься и трогательно прощались. Но их клоунада меня нисколько не забавляла. Я был неприступно молчалив и сосредоточен.

Когда мы, следуя указаниям дона Хенаро, въехали в долину, где жила его племянница, дон Хенаро преувеличенно облёгчённо вздохнул и сказал, что мы наверняка побили какой-нибудь мировой рекорд скорости, и что его племянница, безусловно, будет безмерно рада, когда узнает, как торопился на встречу с нею известный писатель Карлос Кастанеда. Я криво усмехнулся.

Дом, к которому мы подъехали, находился километрах в четырёх от довольно большой деревни. Он располагался почти посередине широкого луга и представлял собой забавную пародию на колониальный стиль, - одноэтажный и длинный, с парадным входом посередине, который украшали две толстые круглые колонны с навершиями в дорическом стиле. На них опирался треугольный навес.

Племянница дона Хенаро и её муж встретили нас у въезда на их участок, словно знали о нашем приезде. Дон Хенаро познакомил нас. Его племянницу звали Мария, а её мужа - дон Педро.

- Тот самый! - успел шепнуть мне дон Хуан, но я так и не понял, что он имел в виду.

Дон Хенаро сообщил своим родственникам, что я писатель и пишу книжки о кошмарных брухо. Похоже было, что это не прибавило мне веса в глазах Марии и дона Педро. Однако упоминание о том, что я защитил докторскую диссертацию, полностью меня реабилитировало.

- И какие болезни вы лечите? - поинтересовалась Мария.

- В основном - душевные, - серьёзно пояснил вместо меня дон Хенаро. - Особенно Карлос специализируется в вопросах несчастной любви.

Мария понимающе кивнула головой, а дон Педро, задрав указательный палец правой руки в каком-то предупреждающем жесте, сделал вывод:

- Психиатр!

И они, все трое, тут же принялись вспоминать семью каких-то своих родственников, в которой все были психиатры, и имели частную клинику в Мехико, отчего слыли очень важными и пренебрегающими прочими родственниками, жизнь и судьба которых сложились не столь удачно.

Пока они общались между собой, мы с доном Хуаном прошли к дому и обошли его вокруг. Ярдах в пятнадцати от парадного входа был вырыт пруд, а сразу за ним раскинулся довольно большой огород. За огородом виднелся загон, в котором находилось небольшое стадо коров. В сравнении с цветущим огородом и лугами вокруг, загон представлял собой жалкое зрелище, - вся растительность была вытоптана, а коровы выглядели тощими и неухоженными.

- Дон Педро фермер? - поинтересовался я у дона Хуана, но тот не знал.

За домом мы обнаружили старый сад и крыльцо чёрного хода, которое, как и парадный вход, располагалось посередине дома. От крыльца, вдоль дома, тянулись остатки старой каменной ограды, на которой мы с доном Хуаном и присели, ожидая наших хозяев. Их появление снова подняло нас на ноги, так как дон Педро непременно захотел сам нам всё показать. Пришлось обходить его владения ещё раз.

Особой гордостью дона Педро были пруд и огород. Оказалось, что пруд был выкопан по инициативе дона Педро и вопреки мнению окрестных жителей, что это, мол, пустая роскошь.

- Зато теперь их дети бегают сюда купаться! - гордо пояснил дон Педро.

Вода в пруду была глинистого цвета, но это не огорчало хозяев. Дон Педро надеялся, что со временем, когда берега достаточно зарастут и когда он запустит в пруд рыбу, ситуация изменится. А пока что воду из пруда можно использовать для полива огорода. Делала это Мария. Поскольку полив осуществлялся вручную, то на берегу было сооружено что-то типа небольшой пристани для удобства набирания воды в вёдра. Я поинтересовался, каким образом вода попадает в пруд, и дон Педро сообщил, что в этом месте есть выход подземных вод, на который ему указала одна ясновидящая из деревни.

На мой вопрос о коровах дон Педро ответил, что стадо это не его, а является собственностью деревенской общины. Но поскольку, как и обычно всё общее, оно вроде как бы и ничьё, то коровы находятся практически без присмотра. Так что порой Мария, из жалости, относит несколько вёдер воды и в поилку для коров.

Закончив обход владений наших хозяев, мы устроились на краю сада, у сложенного из камней очага, в котором дон Педро разложил костёр. Мария отправилась в дом, - похлопотать насчёт ужина.

С места, где мы сидели, виднелись огни деревни. С той стороны доносился шум, музыка, иногда взлетали брызги фейерверка.

- Вы попали на самый праздник, - пояснил дон Педро. – Сегодня, - День Тунца.

Я высказал предположение, что, наверное, в этот день начинается сезон ловли тунца, на что дон Педро возразил, что в их краях такой рыбы не водится.

- Поэтому и празднуем, - объяснил он, чем вызвал полное моё недоумение.

- В этих краях и рыбаков не водится, - шепнул мне в ухо дон Хенаро. - Только не вздумай ему сказать об этом, - обидится...

- Тунец - это как мечта! - объявил дон Педро и подкинул в огонь ещё хвороста. - Он даёт нам надежду... В конце концов, и Господь наш Иисус Христос был сыном рыбака...

Я осторожно заметил, что по моим сведениям, Иисус был сыном плотника.

- А откуда же тогда символ рыбы? - поинтересовался дон Педро и начертил прутиком на земле графему рыбы, используемую в христианстве.

- Я читал! - многозначительно заявил он и укоризненно погрозил мне пальцем, словно уличая в обмане.

Я догадался, что вести с ним теологические дискуссии не представляется осмысленным актом, и замолчал, перелагая обузу по поддержанию беседы на плечи дона Хенаро.

Вернулась Мария и расстелила перед нами, прямо на траве, льняную скатерть. Из большой плетёной корзины она достала чистые тарелки и какую-то чугунную кастрюлю, в которой оказались тортильи с мясом и бобами. Мария выгрузила на скатерть разную зелень и, в завершение, достала из корзины бутылку текилы и маленькую рюмку.

Дон Педро предложил нам угощаться тортильями, а сам взялся за бутылку. Налив текилу в рюмку, он, адресуясь дону Хенаро, пожелал ему здоровья и всяческих успехов, после чего выпил. Он снова наполнил рюмку, протянул её дону Хенаро и подвинул ближе к нему бутылку. Дон Хенаро, совершенно серьёзно, поздравил меня с моими предыдущими книгами, пожелал вдохновения в написании новых книг и выпил. После чего наполнил рюмку и протянул её, вместе с бутылкой, мне. Я сообразил, что в этих краях существует именно такая манера выпивки, поэтому, держа рюмку на весу, повернулся к дону Хуану. Но тот не дал мне продолжить ритуал. Он пожаловался, что у него как раз обострилась язва в желудке, и предложил мне адресовать свои пожелания дону Педро.

- Жаль, что Карлос не проктолог, - посетовал дон Педро, обращаясь к дону Хуану. - Он бы тебя вылечил.

Было очевидно, что его познания в медицине почерпнуты из источников подобных тем, откуда он брал сведения о христианстве, так что я не стал уточнять, чем именно занимаются работники разных медицинских специальностей, а просто поздравил дона Педро с прекрасной женой, домом и прудом. И пожелал всему этому дальнейшего процветания. После чего выпил, наполнил рюмку и протянул её, вместе с бутылкой, дону Педро.

Ритуал так и продолжился, - по кругу. Только никто никого больше не поздравлял, а просто, поднимая рюмку, выпивающий кивал головой в сторону того, кому потом передавал бутылку, словно говоря, - за тебя!..

В деревне произошла очередная вспышка фейерверка, и разговор снова вернулся к празднику. Дон Педро утверждал, что у тунца есть усы, а хвост его - длинный и узкий. Дон Хенаро не соглашался, уверяя всех, что хвост у тунца как раз широкий, как лопата, а по спине идёт ряд жёстких гребней, о которые можно запросто пораниться, если неосторожно вытаскивать тунца из воды. Тут вмешался дон Хуан и высмеял дона Хенаро. Он заявил, что ему интересно было бы посмотреть, как вообще дон Хенаро тащил бы тунца из воды, ибо тунцы, по мнению дона Хуана, бывают такого размера, что одной рыбины хватило бы, чтобы прокормить всю деревню в течение недели.

Я, стараясь не привлекать к себе внимания, отодвинулся слегка от костра и лёг на спину, глядя в ночное небо.

Я не понимал, что я здесь делаю? И не понимал поведения дона Хуана, который постоянно твердил о важности времени, а сам прожигал его в каких-то пустых беседах и занятиях.

Мне вдруг стало жаль вообще всех этих простых людей, окружающих меня в обычной жизни. Крестьяне, рабочие или ремесленники, вынужденные каждый день бороться за своё выживание, заниматься однообразными делами или праздновать свои бестолковые праздники, - что видят они хорошего в такой своей жизни? И где же этот дух, со своими манифестациями, толчками и намёками? Ему попросту нет здесь места. Его голос некому слушать, так как люди эти погружены без остатка в свои заботы, в свою веру или в свои суеверия.

Вся эта планета втянута в какой-то бессмысленный процесс, который здесь называют жизнью. И нет в этом всём ничего возвышенного, достойного, гармоничного. И вся надежда этих людей, - в каких-нибудь Тунцах, которых они даже и не видели никогда. «Прах ты есть, - и в прах возвратишься» - вспомнилось мне.

Я подумал о Марии. Сколько же вёдер воды каждый день ей нужно перетаскать, чтобы процветала эта гордость дона Педро, - огород? Сколько часов своей жизни тратит она ежедневно на то, чтобы содержать в порядке дом, готовить еду. А что дальше? Какое будущее у этого, якобы космического, существа? С чем придёт она к итогу своей жизни? Будет ли она осознавать, что не зря прожила своё время на этой планете? Или останется только усталость, и радость от того, что всё это, наконец-то, кончается...

Вдруг я осознал, что уже какое-то время меня беспокоит странный шум, доносящийся откуда-то из-за дома. Это было похоже на некий хруст, словно бы взвод солдат пробирался сквозь чапараль. Но в той стороне не было никаких кустов. Я сел и прислушался. Нет, мне не показалось, - из-за дома действительно доносился этот звук. Я придвинулся ближе к костру и спросил мужчин, не слышат ли они чего-нибудь странного.

- Вроде как праздник приутих, - сказал дон Педро, прислушиваясь.

- Нет, это с другой стороны, - уточнил я.

Всё затихли, прислушиваясь. Теперь звук хрустящего кустарника был слышен совершенно отчётливо. Дон Хуан переглянулся с доном Хенаро, а дон Педро, вдруг, вскочил на ноги.

- Дьявол! - заорал он, чем совершенно испугал меня.

Дон Педро выхватил из кучи хвороста палку покрепче и кинулся бежать за дом.

- Хватайте палки! - крикнул он нам на бегу.

- Я за огнём! - воскликнула Мария и, подхватившись на ноги, помчалась в дом.

Дон Хуан с доном Хенаро, одновременно, вскочили, выхватили из кучи хвороста по палке и тоже помчались за дом. Та серьезность, с которой они это проделали, едва не вогнала меня в шок. Я понял, что случилось нечто ужасное.

Совершенно растерянный, я тоже подобрал палку покрепче и побежал за ними.

Все бежали к огороду, откуда и доносился тот странный шум. Подбегая к огороду, я обнаружил, что звуков прибавилось. Теперь были слышны глухие удары палками, крики дона Педро и ещё какие-то тупые звуки.

Из дома бежала Мария, держа в руках две зажженные керосиновые лампы.

По огороду топтались коровы. Вероятно, изголодавшиеся животные каким-то образом прорвали жидкую ограду загона и теперь лакомились урожаем дона Педро.

- Моя капуста! - истерически орал дон Педро и безжалостно колотил коров по тощим спинам.

К нему присоединились дон Хуан с доном Хенаро. Однако коровы не спешили покидать запретную для них территорию. Они просто перебегали с места на место и только несколько самых пугливых, а может быть уже насытившихся, покорно убежало обратно к загону.

Подоспела Мария, и нам наконец-то удалось сорганизоваться таким образом, чтобы направить коров обратно в загон. Дон Хуан и дон Хенаро действовали заправски, словно всю свою жизнь гоняли коров из огородов. От меня же было меньше всего толку. Я не решался лупить несчастных животных, а, кроме того, честно говоря, я их просто побаивался.

Когда всё стадо удалилось в загон, дон Педро, подсвечивая себе лампой, обошёл огород. Он охал и качал головой, - похоже было, что урон от всей этой битвы был нешуточный.

Наконец всё угомонилось, и мы вернулись к костру. Мария вынесла ещё одну бутылку текилы, а разговоры потекли на сельскохозяйственную тему. Дон Педро проклинал деревенских пьяниц и сетовал, что крестьянская община совершенно не заботится о своём хозяйстве. Мало того, таким своим отношением она обрекает и его на убытки.

Я выпил ещё рюмку текилы, искренне пожелав дону Педро дождаться лучших дней, а потом незаметно отполз в сторону, поднялся на ноги и ушёл к пруду.

Устроившись на берегу, я швырнул в воду пару комочков глины, а потом залюбовался восходящей над горизонтом луной. Луна была почти полная, огромная и оранжевого цвета.

Это зрелище словно послужило неким толчком, изменившим моё состояние. Пустоту, в которую я был погружён до этого, внезапно залили покой и сила. А потом я осознал, что, в действительности, до этого мгновения во мне ведь и не было пустоты, во мне жили беспокойство и озабоченность. Я понял, что внутренняя пустота, на самом деле, является довольно редким состоянием. Состоянием блаженным и, как ни странно, плодотворным. Потому что, едва возникнув, она заполняется миром. Настоящим миром, а не его описанием.

Как и почему это происходит невозможно описать. Хотя в тот момент я точно знал почему это так и почему иначе и быть не может.

Это прозрение наполнило меня до краёв ночью, силуэтами коров невдалеке, и диском восходящей луны на их рогах. Со всех сторон в нос ударили запахи. Пахла даже прибрежная глина. Ночь насытилась звуками, а сам я стал словно прозрачным. Через меня, ничуть меня не задевая, протекало всё окружающее: праздник деревни, хлопоты Марии, хозяйственность дона Педро, пробивающая себе путь через дно пруда подземная река, и случайная жаба, тяжело карабкающаяся вверх по берегу.

Я вдруг вспомнил о взгляде духа. И ощутил, что это ведь не просто красивая метафора, а реальность. Реальность, которая каждый миг живёт сквозь меня.

Я ощутил себя пустым перекрёстком миров.

Вокруг меня жили своей жизнью, в своих мирах люди, растения, коровы, насекомые и камни. И все эти миры были равноценными с точки зрения вечности, и ни один из них не был ни лучше, ни хуже другого. Они были просто разными. Не имело никакого смысла сравнивать их между собой или выставлять оценки, - всё было равноценно.

Мне казалось, что я был на грани сумасшествия. И одновременно я знал, что оно мне не грозит. По той простой причине, что я уже был безумен…

Только я никак не мог, не хотел это принять. И всю свою, так называемую сознательную жизнь, я старательно делал вид, что я нормален. То есть нахожусь ровно в той стадии безумства, которую окружающие договорились считать нормой, - ни более, ни менее…

Во мне словно вырвался наружу, на поверхность меня тот я, который всю жизнь был загнан куда глубоко внутрь, почти в небытие, моим линейным сознанием, моей убеждённостью в определённости мира. Но такое явное проявление другого меня было только половиной случившегося чуда. Вторая половина чуда была в том, что я, я, который всегда был гонителем, вдруг, принял этого другого меня!

И они вдвоём теперь исполняли какой-то странный танец на берегу пруда, вырытого доном Педро. А некий ещё один, некий третий я словно наблюдал этот танец со стороны…

Эти три моих я были одним. Только я не смог бы сказать, - чем. Или кем.

Я просто был. Был в какой-то необъятной пустоте одиночества. И каким-то образом знал, что лишь эта пустота одиночества является ключом, который открывает магические двери под названием, - ВСЁ…

Я остановился. И вдохнул так глубоко, как, казалось, не дышал никогда. А потом пожелал покойной ночи всему этому огромному миру, этому космосу, неотделимой частью которого был и я сам, и дон Хуан, и дон Педро с Марией, и сотни неизвестных мне крестьян из деревни, со всеми их космическими хлопотами и заботами.

Я поблагодарил дона Хуана за то, что он помог мне открыть этот таинственный мир. И за то, что он позволил мне прикоснуться к моему одиночеству.

Я осознал, что всё моё недовольство поведением дона Хуана в эти серые дни проистекало из того, что я постоянно цеплялся за него, словно телёнок, опасающийся остаться без материнского вымени.

Меня всё время должен был кто-то опекать в этом магическом мире, и опекуном этим был именно он, - дон Хуан.

Я подумал о том, насколько тяжело ему выдерживать постоянное давление моих мелочных проблем, забот и вечных сомнений. Ничего удивительного, что дон Хуан временами позволял себе расслабиться и отключиться от забот обо мне. А сам я воспринимал такие дни серыми, скучными и унылыми только в силу собственной неспособности понять истинную причину состояния дона Хуана…

Окружающий мир совершенно изменился. Теперь я не понимал, как мне могло быть скучно и тоскливо в этом волшебном мире. Я раскинул руки в стороны, словно обнимая пространство, и тут же рассмеялся. Я не знал, что мне со всем этим делать! Меня переполняли сила и энергия, а я стоял болван-болваном, не представляя себе, куда идти и как вообще жить дальше.

- Иногда начинаешь сомневаться, что же лучше, - ждать чего-то или, наконец, дождаться, - раздался за моей спиной голос.

- Дон Хуан! - воскликнул я и обернулся. - Я не слышал, как ты подошёл!

- Мария велела тебе передать, - сказал дон Хуан, выступая из темноты, и накинул мне на плечи то ли плед, то ли лёгкое одеяло.

Мне не было холодно, но прикосновение к плечам шерсти было приятно и странным образом меня успокоило и собрало.

- Они не обиделись, что я ушёл? - спросил я.

- Очень надо! - усмехнулся дон Хуан. - Ты бы их сейчас видел! Им словно снова по девятнадцать лет. Педро оказался жутким романтиком. А, кроме того, у них, похоже, будет неповторимая, полная любви ночь.

Дон Хуан засмеялся, а потом добавил:

- И они даже не подозревают, кто им это всё устроил.

- Как ты это сделал, дон Хуан, - улыбнулся я, радуясь и за Марию с доном Педро, и за дона Хуана, который вновь был самим собой.

- Я? - удивился он. - Я здесь не при чём!

- Дон Хенаро? - понимающе кивнул я.

- Даа-а, - протянул дон Хуан, разглядывая меня в упор и качая головой. – Ты действительно неисправим!

Он улыбнулся:

- Впрочем, может быть это одно из твоих немногих достоинств.

Я ничего не понял, но не стал приставать с расспросами. Сейчас мне было всё равно. Впервые я смотрел на дона Хуана и ощущал себя с ним на равных. Нет, разумеется, он был гораздо сильнее, целеустремлённее и несравненно безупречнее меня. Но всё-таки мы были равны в этом мире, - два существа, загнанные в одну ловушку времени и пространства. Два существа, которые встретились на каком-то межзвёздном привале, чтобы вновь потом разойтись, - каждый своей тропой…

Дон Хуан словно читал мои мысли. Он положил руку мне на плечо и спросил, хитро прищурившись:

- Теперь ты меня совсем не боишься, правда?

Я улыбнулся.

- Я никогда тебя не боялся, дон Хуан, - ответил я. - Ну, во всяком случае, не боялся так, как боятся...

- Буки, - подсказал дон Хуан.

Он тоже улыбнулся, а потом сразу стал серьёзным и предложил:

- Тогда, давай прогуляемся по реке времени.

Не дожидаясь моего согласия, дон Хуан двинулся в сторону луга. Я пошёл рядом. В полном молчании мы обошли огород дона Педро, миновали загон с коровами и остановились на лугу.

- Обычно мы сначала что-то проделывали, и только потом я давал тебе объяснение того, что происходило, - сказал дон Хуан. - Но сегодня ты слишком хорош. Поэтому я сразу скажу тебе, что нам предстоит.

Он выдержал паузу, а потом продолжил:

- Маги считают, что река времени течёт с востока на запад. Следовательно, время уходит с запада на восток.

Я совершенно не понял, каким образом одно может следовать из другого, но уточнять не стал.

- Я когда-то уже говорил тебе, что маги разворачиваются лицом к набегающему времени. А сейчас мы намерено пойдём спиной к нему. Мы будем идти, и смотреть вслед убегающему времени, - сказал дон Хуан.

Он велел мне сложить руки за спиной так, чтобы правая кисть охватывала левое запястье. Ладонь левой руки должна была быть развёрнута и расправлена, но без напряжения, навстречу нашему движению. Дон Хуан сказал, что при ходьбе спиной колени не поднимаются так высоко, как это делается при выполнении бега силы, а вот ступни ног нужно поднимать как можно выше, почти хлопая ими себя по ягодицам.

Мы пошли. Какое-то время у меня всё получалось довольно неуклюже, так как я опасался налететь на какую-нибудь кочку и упасть. Но потом я успокоился и вошёл в ритм, движение в котором вскоре сделало такую манеру ходьбы вполне естественной. Возникло ощущение, словно я действительно плыву спиной вперёд по какому-то течению.

На меня вдруг нахлынули воспоминания из прошлого. Все они были связаны с людьми, которых я когда-то знал и которым, вольно или невольно, причинил какую-нибудь обиду или боль. Волна жутких сожалений и тоски охватила меня. Я стал клясться себе, что непременно исправлю все свои ошибки, но это не приносило полного облегчения, так как были люди, которые уже ушли из этой жизни, а, следовательно, я ничего не мог изменить.

Я всё глубже погружался в печаль, словно в мутную, тяжёлую воду, пока дон Хуан не ухватил меня за плечи и не остановил погружение.

- Прекрати это немедленно! - потребовал он.

- Как? - жалобно спросил я.

- Просто - прекрати! - отрезал он. - Такое случается с каждым, кто первый раз отправляется в плавание по реке времени, так что ты не уникален. Брось всё это! Потом у тебя ещё будет время нажалобиться вдоволь. А сейчас стань прозрачным. Пусть время протекает сквозь тебя, не создавая вихрей печали, тоски или радости. Не погружайся в личные переживания. Ощущай реку, время...

- Ооп! - тихо выкрикнул дон Хуан и толкнул меня, чтобы я продолжил движение. У меня на миг возникло ощущение, словно он действительно втолкнул меня в реку. И я поплыл...

В этот раз я почти моментально поймал ритм. Следуя указанию дона Хуана, я постарался ощутить себя прозрачным, проницаемым для чего-то, хотя мне было совершенно неясно, - чего именно? Погружение в ощущения развеяло мои прежние сожаления и тоску. А через какое-то время, казалось, развеялся и я сам.

Сначала возникло странное чувство явного присутствия направленных друг навстречу другу потоков, в которых плыло нечто, называемое моим «я». Это «я» не было какой-то частицей, объектом. Это был только некий вихрь, волна, образованная столкновением двух бесконечных потоков.

Ходьба спиной, вдруг, стала такой естественной, словно я всю жизнь практиковал такую походку. Она представлялась мне совершенно натуральной, доступной всем человеческим существам и совершенно обычной. Только мы почему-то забыли о ней.

Я не видел ясно дона Хуана, но ощущал его присутствие с правой стороны. Мне казалось, что он начал увеличивать скорость движения, поэтому и я старался идти быстрее. Это не составило никакого труда. Меня охватила восхитительная лёгкость и ощущение парения. А потом вдруг поле моего зрения сузилось в какую-то трубу, по которой, удаляясь от меня, летели странные фрагменты, чем-то напоминающие осенние листья разных размеров. Потом появились какие-то светящиеся полосы, а после этого случилось нечто неописуемое, - я потерял представление о времени. Описать это невозможно. Тем более что мы, фактически, никакого ясного знания о времени и не имеем. Однако же, все мы, так или иначе, объясняем себе, что такое, - время. Мы имеем какие-то свои представления, сложили себе понятия и образы, касающиеся времени. Но теперь я вдруг лишился любых представлений на этот счёт.

Возникло ощущение потерянности. Не потерянности где-то в пространстве, а вообще, - потерянности. Трубообразное поле моего зрения начал заполнять какой-то тёмный туман, а на меня вдруг накатила слабость, и я решил остановиться и присесть.

Но это оказалось не так просто сделать. Я не мог остановиться! Поскольку это шёл не я. Меня, - «шло». Меня несла река времени. Да и этого «меня» становилось всё меньше. Оно растворялось…

От черноты перед глазами и укачивающего движения начала накатывать тошнота, но я не в силах был прекратить ходьбу, - я не умел, я забыл, как это сделать! Мне хотелось позвать дона Хуана, чтобы сообщить ему о своём бедственном положении, но я не в силах был раскрыть рта. Какая-то горячая сухость во рту не давала мне даже сглотнуть слюну.

Похоже, дон Хуан прекрасно осознавал, что со мной происходит. Я почувствовал его руки. Одну он положил мне на спину, - и у «меня» моментально возникла спина. Другую он положил мне на грудь, - и у «меня» тотчас возникла грудь.

Потом дон Хуан стал осторожно придавливать меня к земле. Возникло ощущение, что я планирую вниз и, наконец, всё остановилось. Оставалась только темнота перед глазами.

Я повертел головой, стараясь отыскать луну. Во всех направлениях было черно. Меня охватила паника и, сглотнув наконец-то слюну, я просипел:

- Дон Хуан, я, кажется, потерял зрение!

- Чёрт побери, Карлос! - услышал я сердитый шёпот дона Хуана, - Да открой же глаза!

Я тряхнул головой и открыл глаза. И тут же ухватился за дона Хуана, - мы сидели на берегу пруда! По моим представлениям такого никак не могло быть! Мы должны были быть где-то далеко в лугах!

- Как могло случиться, что мы здесь оказались? - прошипел я.

- Мы ведь двигались по реке времени, - равнодушно пожал плечами дон Хуан.

- Ты хочешь сказать, что мы вернулись в прошлое? - догадался я.

Дон Хуан с интересом посмотрел на меня и спросил:

- А почему не в будущее? Почему ты решил, что по реке времени можно путешествовать только в прошлое?

Я недоверчиво посмотрел на него. Какое-то время мы молчали, а потом дон Хуан кивнул на поверхность пруда:

- Посмотри, эта та же самая вода? - спросил он.

Я уставился на воду, пытаясь уловить изменения, если таковые были. Пруд был явно тот же самый, - берега глинистые с редкой растительностью. А насчёт воды я так и не смог решить. Она казалась менее глинистого цвета, но это мог быть и обман зрения ночью. Свет луны играл тускло искрящейся плёнкой на поверхности воды.

- Смотри внимательно, - приказал дон Хуан. - Попробуй разглядеть самое дно.

Мне это показалось бессмысленным, - как можно увидеть дно пруда, наполненного мутной водой, да ещё ночью? Но я послушно старался сфокусировать зрение где-то там, где по моим представлениям могло находиться дно. В результате этого всматривания, через какое-то время мне показалось, что я действительно вижу дно пруда. Во всяком случае, я разглядел какие-то водоросли, которые плавными змеями поднимались к поверхности пруда. Потом появилось зеленоватое свечение, исходящее из глубины и вдруг вода на поверхности пруда на миг «вскипела» огромным пузырём, словно большая порция воздуха вырвалась из какой-то гигантской трубы, проложенной по дну. От неожиданности я отпрянул, а дон Хуан ухватил меня за плечи и заставил сидеть ровно.

Когда вода в пруду утихла, зеленоватое свечение ещё больше усилилось, и я разглядел продолговатую большую тень, поднимающуюся из глубины. Вскоре на поверхности воды показалась спина рыбины, которая была усеяна рядом жёстких гребней. Рыба была такой огромной, что казалась островом в пруду. По моим прикидкам, была она никак не меньше двенадцати-пятнадцати футов в длину.

У меня непроизвольно отвисла челюсть. Спина рыбы скрылась под воду, а на поверхности показалась усатая голова. Возникло ощущение, что рыба с любопытством нас разглядывает. Не знаю, сколько это продолжалось. Я был словно под гипнозом, и если бы дон Хуан не удерживал меня за плечи, то я, наверное, непременно сполз бы прямо в воду, так как тело охватила странная слабость.

Рыбина вдруг сделала какой-то кульбит и исчезла в глубине, показав на мгновение длинный, узкий хвост. Зеленоватое свечение воды исчезло.

- Что это было? - спросил я хрипло.

- Давай вернёмся к дому, - предложил дон Хуан. - Мы уже порядком исчерпали это место.

Он встал на ноги, помог подняться мне, и мы направились в сад дона Педро.

Рядом с едва тлеющими углями очага, укутавшись в одеяло, спал дон Хенаро.

- Что это было? - снова повторил я, едва мы уселись на траве.

- Тунец, - равнодушно ответил дон Хуан. - Что же ещё? Не субмарина ведь.

- Я же говорил, что у него гребень на спине! – пробормотал вдруг дон Хенаро сквозь сон.

- Да, но зато морда в усах, а хвост длинный и узкий, - сказал дон Хуан.

- С хвостом я промахнулся, - разочаровано буркнул дон Хенаро и перевернулся на другой бок.

У меня перед глазами вдруг возникла странная картина. Это был словно разрез земной коры, и видно было, как где-то в глубине земли тянутся бесконечные реки подземной воды, выходящие в некоторых местах на поверхность. На поверхности в этих местах располагались колодцы или пруды или ещё какие-нибудь водоёмы.

Чей-то голос вдруг рассказал мне, что тунцы обитают в подземных реках и представляют собой кого-то типа речных кротов, - они очень редко выходят на поверхность водоёмов, так как всё необходимое для их жизни находят под землёй. Когда есть такая необходимость, они могут даже рыть землю, расширяя протоки подземных рек или прокладывая новые русла. Тунцы очень чутко ощущают движение времени и любые изменения, связанные со временем, поэтому иногда они выныривают на поверхность, чтобы полюбоваться на тех магов, которые путешествовали по реке времени. После такого путешествия на коже магов скапливаются сжиженные частички времени, - точно пот. Тунцы за много миль могут ощутить аромат этого пота, и непременно явятся поглазеть на путешественников.

- Разумеется это не обычные тунцы, а волшебные. Ну, что-то типа, как волшебные олени, - заключил голос почему-то виноватым тоном.

Я истерически хохотнул и повалился на спину. Какое-то новое ощущение словно размазало меня по этому миру. Я точно знал, что эти волшебные тунцы реально существуют и, одновременно, был уверен, что их нет в действительности. В то же самое время я вообще перестал понимать, что такое реальность.

Мне снова показалось, что я близок к сумасшествию, но в то же время я опять знал, что сойти с ума мне не грозит. Мир был наполнен до самых краёв чёрт знает чем, и разобраться в этом не представлялось возможным. Но меня это не заботило. Всё это протекало сквозь, меня не задевая…

А потом я вдруг почувствовал усталость. Мне захотелось, чтобы всё это кончилось. Хотелось хотя бы на какое-то время вернуться в привычный мир, - со знакомыми коровами, обычными крестьянами, и племянницами дона Хенаро. В мир, где царят так хорошо усвоенные мною причинно-следственные связи. Я даже не отказался бы от рюмки текилы. Мне просто нужна была передышка…

Я в очередной раз восхитился доном Хуаном и ещё более пронзительно осознал причину его периодических спадов в серое, будничное осознание. Ему ведь тоже нужен был отдых! Особенно если учесть какое напряжение всех сил он должен был испытывать, занимаясь мною.

- Дон Хуан, - сказал я, усаживаясь. - Как я теперь тебя понимаю!

- Ты это о чём? - поинтересовался он, отрываясь от своего занятия, - с помощью тонких хворостин он пытался разжечь тлеющие угли.

- Знаешь, я ведь даже обижался на тебя иногда! - с чувством проговорил я. - Какой же я болван!

- Да о чём ты? - нетерпеливо перебил меня он. - Лучше уж сразу скажи, а то я боюсь, что ещё немного, и ты начнёшь меня облизывать.

Я улыбнулся. Дон Хуан очень точно описал ситуацию. Я и сам осознавал, что ныряю в какую-то сентиментальность, но сейчас это не имело особого значения.

- Твои упадки силы, такие, например, как в эти последние несколько дней, - объяснил я. - Я всё время никак не мог понять, как ты можешь, при твоей безупречности, впадать в такую серость и уныние. Только теперь я понимаю, насколько ты устаёшь, и что тебе тоже нужна передышка, что тебе тоже нужно иногда вырываться из объятий магического мира и набираться сил в обычной жизни!

После моих слов дон Хуан, казалось, застыл на месте, а дон Хенаро вдруг резко сел. Оба они несколько мгновений смотрели на меня, а потом захохотали.

Дон Хуан зажал себе ладонями рот и только плечи его судорожно вздрагивали, а дон Хенаро отполз в сторону и катался по траве. Временами раздавались его истеричные всхлипывания.

- Дева Мария! Карлос, если б ты знал, сколько чепухи ты наговорил в одном абзаце! - сказал дон Хуан, когда они угомонились.

Дон Хенаро уселся рядом с ним и, кутаясь в одеяло, с любопытством разглядывал меня. Его глаза блестели озорством, словно глаза ребёнка.

- Маги говорят, что человек может нос к носу столкнуться с чудесами, может даже научиться видеть, но при всём этом оставаться прежним тупицей, - продолжал дон Хуан. - Карлос, ты лучшее тому доказательство!

- Что я такого сказал? - спросил я.

Я искренне не понимал, что в моих словах могло так развеселить дона Хуана и дона Хенаро.

- Начнём с того, что у меня больше нет ни обычной, ни магической жизни, - заявил дон Хуан и спросил, поворачиваясь к дону Хенаро:

- Хенаро, как у тебя обстоят дела с обычной жизнью?

- Хорошо обстоят! - важно заверил тот. - В такие дни я обычно играю в карты и пью пиво!

Они опять рассмеялись, а потом дон Хуан продолжил:

- У меня есть только одна жизнь, и что бы я в ней ни делал, - всё является магическим актом. Я-то думал, что уж сегодня ты должен был осознать это! - вздохнул он.

- А чем сегодня лучше, чем вчера? - буркнул я. - И как ты тогда объяснишь свои упадки настроения и силы?

Дон Хуан и дон Хенаро переглянулись.

- Ты уж лучше объясни ему, - попросил дон Хенаро. - А то завтра, по дороге домой, он непременно въедет нас в какой-нибудь придорожный столб.

- Хорошо, - вздохнул дон Хуан. - Попробуем разобраться во всём этом безобразии.

Какое-то время он молчал, словно собирался с мыслями, а потом спросил меня:

- Карлос, сколько реальностей ты сегодня переживал?

- Как это? - не понял я.

- Ну, хорошо. Спрошу иначе. Сколько действительностей ты сегодня переживал? - повторил дон Хуан, выделяя каждое слово и глядя мне прямо в глаза.

Я опять хотел пожаловаться, что не понимаю, о чём он говорит, но тут меня пронзила догадка, что вероятно дон Хуан имеет в виду те изменения в моём восприятии мира, которые я пережил за истекший день.

- Если ты именно об этом спрашиваешь, дон Хуан, то я действительно ощущал, что окружающий мир изменялся, - сказал я. - Не знаю, сколько раз это было. Думаю, раза три, может больше.

- Попробуй быть более точным, - попросил дон Хуан.

Он заставил меня вспомнить все изменения, которые произошли в моём восприятии и переживании мира от самого моего приезда, до появления тунца в пруду. Я вынужден был признать, что реальность действительно словно бы менялась несколько раз.

- Но что это было, дон Хуан? - спросил я, когда закончил этот своеобразный перепросмотр.

- Это было то, что маги называют скачками реальности, - ответил он.

- Как это понять? - спросил я.

- Реальность любит поскакать! - прокомментировал дон Хенаро, а потом проиллюстрировал свои слова, отскочив в сторону от дона Хуана. Казалось, что он оттолкнулся от земли прямо своими ягодицами.

Дон Хуан улыбнулся.

- Всё то, что ты списываешь на своё настроение или состояние, можно описать, как скачки реальности. Например, мир представляется тебе серым и нудным, а потом реальность делает скачок, и ты уже находишься в волшебном мире, полном тайны. Разве не так?

Я ощущал, что хочет мне сказать дон Хуан, но концепция скачков реальности как-то не вязалась у меня с тем описанием мира, к которому меня приучил дон Хуан.

- Погоди, - запротестовал я. - Ты ведь всегда утверждал, что всё происходит в зависимости от положения моей точки сборки. Иными словами, я сам «делаю» мир таким или иным. Что же это за скачки реальности тогда?

- Я же тебе говорил, что он не так уж плох! - толкнул дона Хуана в бок дон Хенаро.

- Плох, - не как? - уточнил дон Хуан.

- Не так уж, - ответил дон Хенаро.

Дон Хуан улыбнулся и посмотрел на меня.

- Ты прав, - сказал он. - Действительно можно сказать, что твоё восприятие мира зависит от положения твоей точки сборки. Но тут есть маленький нюанс. А отчего зависит положение твоей точки сборки?

Дон Хуан, хитро прищурившись, ждал ответа.

- От меня самого, - растерянно пробормотал я. - От моей безупречности... наверное.

Дон Хуан тихо рассмеялся.

- Вот видишь, как бывает сложно дать ответ на простой, казалось бы, вопрос, - сказал он. - Но ты теперь не ломай себе голову. Возможно, ты найдёшь ответ в другой раз. А сегодня у тебя ведь другой вопрос, верно? Ты хотел знать, почему случались такие дни, когда я был словно бы не в себе?

Я кивнул.

- Хенаро, может быть ты объяснишь? - предложил дон Хуан дону Хенаро.

- Да ну вас! - зевнул тот. - Что-то моя действительность скакнула в сторону скуки. Лучше я посплю, а то завтра некому будет показывать вам повороты...

Дон Хенаро свалился на траву прямо там, где сидел и укутался с головой в одеяло. Дон Хуан улыбнулся:

- Хенаро терпеть не может объяснений. Так что придётся мне отдуваться...

Он сделал паузу и начал своё объяснение.

- Обычно, когда ты приезжал ко мне, я, чтобы дать тебе возможность прикоснуться к миру магов, заставлял скакнуть реальность. Ты говоришь, что я сдвигал твою точку сборки? Да, иногда я это проделывал. Когда мне нужно было отправить тебя достаточно глубоко.

Дон Хуан усмехнулся и продолжил:

- Но обычно достаточно было скачка реальности, чтобы твоя точка сборки начинала движение. Фактически, в таких случаях ты сам и сдвигал её, повинуясь изменению реальности. С другой стороны, если бы я просто попытался толкнуть твою точку сборки, не заставляя реальность сделать скачок, то из этого ничего бы не вышло, так как в тебе недостаточно бывало энергии.

Я понимал его с трудом. Эти скачки реальности продолжали путать меня и казались ненужной деталью в таком, уже отлаженном механизме магического описания мира, к которому я привык. Видимо уловив моё недоумение, дон Хуан объяснил:

- Вспомни, как я толкнул твою точку сборки в последний раз, и как ты, к своему изумлению, не оказался в повышенном осознании. А ведь я проделал всё абсолютно точно, за исключением того, что не заставил скакнуть реальность.

- Ты что, просто хлопнул меня по спине? - уточнил я.

- Я никогда не хлопаю тебя по спине! - возразил дон Хуан. - Я только толкаю твою точку сборки, что ты и воспринимаешь, как хлопок. Я ведь тебе уже говорил об этом! Но если при этом реальность не делает скачка, то твоя точка сборки моментально возвращается на место, словно чёртик на резинке. Понимаешь? Проделав тот «холостой выстрел» я надеялся, что ты заинтересуешься этим случаем и попытаешься отыскать причину случившегося, так как я видел, что ты уже близок к прозрению. Особенно после поездки в Дуранго...

Дон Хуан помолчал, словно давая мне возможность обдумать сказанное им, а потом заключил:

- Но ты предпочёл индульгировать в своём подавленном настроении.

Я опустил голову.

- Не отчаивайся, - весело потрепал меня за плечо дон Хуан. - Главное, что ты всё-таки заставил реальность скакнуть!

- Как? Когда? - изумился я.

- На берегу пруда, балда! - рассмеялся дон Хуан. - Ты сделал это. И это почувствовали не только я и Хенаро, но и Мария с доном Педро. Только они, разумеется, так никогда и не узнают, что в этот вечер вдруг сделало их мир таким приятным, лёгким и романтичным. Разве что будут вспоминать на старости лет, как однажды, когда к ним в гости заехал их родственник Хенаро с каким-то писателем из Америки, они имели неповторимый секс.

При слове «секс» дон Хуан важно раздул щёки и выкатил глаза.

Мы посмеялись, а потом я спросил:

- Ты хочешь сказать, дон Хуан, что моё состояние, в которое я вошёл тогда на берегу пруда, каким-то образом передалось им?

- Да не состояние, идиот! - весело укорил меня дон Хуан. - Они восприняли, не отдавая себе в этом ни малейшего отчёта, тот скачок реальности, который ты произвёл.

У меня появилась смутная догадка, и я поделился ею с доном Хуаном:

- Может быть, скачки реальности, это нечто сродни тому, как актёры создают своей игрой атмосферу в зрительном зале?

- Может быть и сродни, но тогда это очень дальние родственники, - покачал головой дон Хуан. - Иначе все актёры были бы нагвалями, а я знал только одного такого актёра, - нагваля Хулиана.

Дон Хуан улыбнулся и спросил:

- Теперь ты понимаешь, почему бывали во время наших встреч эти, по твоему мнению, тоскливые дни?

- Не совсем, - признался я.

Дон Хуан вздохнул и хлопнул себя ладонями по ляжкам.

- Да я же просто давал тебе возможность самому вести реальность, заставить её скакнуть туда, куда тебе хотелось бы, - сказал он. - Но ты всегда ждал инициативы с моей стороны. А я просто позволял себе быть в той реальности, которую ты притащил с собой!

Наконец-то мне всё стало ясно. Действительно, моё недовольство возникало именно потому, что в такие дни ничего не изменялось. Я оставался в том же состоянии, с которым приезжал к дону Хуану, а мне хотелось, чтобы он «переместил» меня в то состояние, из которого я мог бы воспринимать магический мир. Иными словами, я всегда ждал инициативы со стороны дона Хуана.

- Ты хотел, чтобы я научился сдвигать свою точку сборки? - спросил я.

- Да нет же, Карлос! Ну, не будь тупицей! - попросил дон Хуан. - Свою точку сборки ты уже и так худо-бедно сдвигаешь. Точнее, это делает дух, а ты просто научился быть чутким и не сопротивляться. Я хотел, чтобы ты взял инициативу и заставил скакнуть реальность!

Я опять ничего не понимал. Эта концепция скачков реальности оказалась для меня не лучшей занозой, чем абстрактные ядра. Едва мне показалось, что я понял, о чём идёт речь, как открывалась ещё какая-то глубина, ещё какой-то слой, а охватить весь этот объём я был неспособен.

Я замолчал, вспоминая своё состояние на берегу пруда. И пытался найти то, что именно и заставило, по словам дона Хуана, скакнуть реальность. Но так и не нашёл, за что ухватиться. Поэтому спросил:

- Но каким образом мне сегодня удалось выполнить этот скачок, дон Хуан? Как я это сделал?

- Не знаю, - пожал плечами дон Хуан. - Возможно, когда-нибудь ты и ответишь на этот вопрос. Но, скорее всего, он тебя просто перестанет волновать.

Дон Хуан улыбнулся и добавил:

- Никто внятно не может объяснить, как это делается. Сомневаюсь, что и ты найдёшь объяснение. Но ты сможешь это делать. Просто потому, что ты - нагваль.

- Не хочешь ли ты сказать, дон Хуан, что скачки реальности могут осуществлять только нагвали? - поинтересовался я.

- Да, именно это я и хочу сказать, - кивнул он. – Только, если быть точным, я бы сказал так: все маги могут двигать свои точки сборки и испытывать сами скачки реальности. Но лишь нагвали могут и должны заставлять реальность танцевать для других. Это заложено в их природе. Именно поэтому я и подталкивал тебя к выполнению этого маневра.

- Но как же я смогу выполнять его, если я даже не знаю, как я это делаю? - пожаловался я.

- Да не беспокойся ты об этом! - ответил дон Хуан и, словно давая понять, что разговор окончен, снова принялся возиться с костром.

Я сидел и наблюдал за его ловкими движениями. На душе у меня было легко и спокойно. Мир никуда не прыгал, всё оставалось на своих местах, и это меня вполне удовлетворяло.

Светало. Потянул свежий ветерок, и я плотнее укутался в одеяло.

Внезапно дон Хенаро пошевелился и сел.

- Будем будить Педро или сами справимся? - спросил он.

Мы с доном Хуаном недоумённо уставились на него. Дон Хенаро сделал нам знак прислушаться. Из-за дома доносился знакомый хруст. Это было второе нашествие коров на огород дона Педро...