Глава третья. После завтрака мы с доном Хуаном занялись домашними делами

… игра в мяч …

После завтрака мы с доном Хуаном занялись домашними делами. Он сказал, что возня с моей машиной ввергла его в хозяйственное настроение, и теперь нам предстоит разобрать инструменты и инвентарь, сваленные в небольшой хозяйственной постройке, располагавшейся в отдалённом конце его двора.

Мы провозились там до полудня. Метод дона Хуана по уборке был чрезвычайно прост. Сначала мы вытащили всё, что находилось в этом сарайчике во двор, не разбираясь, что это за предметы и насколько они необходимы. После чего я вооружился метлой и принялся смахивать пыль со стен и подметать пол, а дон Хуан приступил к сортировке своего имущества. Вещи, которые представлялись ему нужными, он откладывал в одну сторону, а ненужные сваливал кучей в другой стороне.

Я закончил уборку, а дон Хуан всё ещё разбирался с вещами из сарайчика. Поскольку в этом деле я не мог ему помочь, то, чтобы не стоять столбом рядом с ним, пошёл к колодцу и, с большим удовольствием, смыл с себя налипшую пыль.

Когда я вернулся, дон Хуан неподвижно стоял между двумя кучами вещей.

- Я столько раз говорил тебе о необходимости избавляться от всего лишнего… - протянул он, когда я подошёл. – И вот взгляни на меня самого!

Он как-то застенчиво кивнул на кучу хлама. Я не выдержал и рассмеялся. Вид у дона Хуана и впрямь был обескураженный и виноватый.

Дон Хуан присоединился к моему веселью и мы, какое-то время, шутливо перечисляли предметы, которые могут только казаться воину ненужными, но на самом деле являются настоящими предметами силы.

- Погляди на эту этажерку! – предложил дон Хуан, вытаскивая из кучи вещей старую деревянную книжную полку.

Она представляла собой четыре плоскости, скреплённые по бокам ажурными стенками. Снизу были круглые фигурные ножки.

- Как можно обойтись без этого великолепия! – воскликнул дон Хуан, устанавливая этажерку на ножки и отходя на шаг в сторону, чтобы полюбоваться ею. – Куда же воин будет ставить труды по антропологии, философии и психологии? Складывать магнитофонные записи, статьи и письма коллег? Где он будет держать свою парфюмерию? В конце концов, куда он будет класть на ночь свои зубные протезы?

Мы посмеялись, и дон Хуан собрался уже было зашвырнуть этажерку в кучу мусора, но вдруг остановился.

- Что это я? – спросил он сам себя удивлённо. – Действительно ведь нужная вещь!

И он бережно занёс книжную полку обратно в сарайчик.

Мы принялись заносить туда все нужные инструменты и вещи и тщательно раскладывать их по местам. Один инвентарь дона Хуана удивил меня. Сначала я не сообразил, что это такое. Но когда мы взялись за края, чтобы занести его внутрь, я понял, что это был гончарный круг! На массивной раме, внизу, был укреплён толстый металлический диск, который следовало вращать ногами. От этого маховика, вверх, шла труба, передающая движение верхнему диску, который был не таким большим и массивным, как нижний.

- Это твой? – спросил я дона Хуана, когда мы затащили круг и установили его в углу сарайчика.

- Да, - ответил он.

- Странно, как это я не обратил внимания на него, когда мы всё вытаскивали?

- Это потому, что я один его выволок, - улыбнулся дон Хуан. – Он загораживал почти весь проход, и ещё на нём сверху была куча корзин... Да и вообще ты невнимательный!

Я стал оправдываться, что в том хаосе, который представляла собой хозяйственная постройка до нашего вмешательства, трудно было выделить какую-то вещь для индивидуального просмотра и оценки.

- А ещё кто-то говорил мне, что остров тоналя должен быть тщательно вычищен и выметен! – не удержавшись, съязвил я.

- А ведь чертовски удобно, когда есть чего возразить на замечание, а? – весело сказал дон Хуан. – Особенно, когда возражение звучит так авторитетно!

Мы посмеялись, а потом я спросил, для чего дону Хуану понадобился гончарный круг.

- Когда-то я на нём выделывал замечательную посуду, - ответил дон Хуан. – Теперь он вроде как без надобности, но ведь жалко выбросить такую кучу железа!

Он улыбнулся, а я принялся расспрашивать, когда это он занимался гончарным ремеслом, что именно он делал, и не являлось ли это занятие для него способом зарабатывать себе на жизнь.

- В тебе снова проснулся антрополог? – усмехнулся дон Хуан. – Нет, я не зарабатывал этим себе на жизнь. Хотя кое-что и удавалось продать. Но вообще, это было что-то типа, как говорят янки, - хобби. Думаю, я занялся всем этим из-за того впечатления, которое, в своё время, произвели на меня работы нагваля Элиаса.

- Но почему ты оставил это занятие? – спросил я.

- Это всё было не то, - похлопал меня по плечу дон Хуан.

Мы продолжили раскладывать вещи. По поводу некоторых из них дон Хуан делал шутливые замечания. А когда мы закончили, он удовлетворённо оглядел сарайчик и сделал заявление о том, что теперь он экипирован на случай любого непредвиденного сдвига его точки сборки. Я не понял и недоумённо взглянул на него. Он выразительно покрутил пальцем у виска и засмеялся.

Дон Хуан направился умываться, а я взял метлу и принялся подметать веранду.

- Брось, это бесполезно! – заявил дон Хуан, когда вернулся.

- Почему? – удивился я.

- Потому, что нам ещё предстоит подправить рамаду, - объяснил он. – Так что намусорим ещё.

- Я готов! – сказал я.

Меня просто распирала какая-то энергия. Работа не была мне в тягость и доставляла удовольствие. Но дон Хуан возразил, что теперь слишком жарко, чтобы торчать на крыше, и что мы займёмся этим ближе к вечеру. А сейчас я могу отдохнуть, а он отправится по каким-то своим делам. И, заодно, принесёт несколько прутьев для рамады.

Я предложил поехать на машине, чтобы ему не нужно было тащить эти прутья на себе, но дон Хуан возразил, что в этом нет надобности. Я настаивал. Мне просто не хотелось оставаться одному, - я не представлял, чем себя занять. Конечно, я мог бы сесть за свои записи, но в данный момент мне хотелось какой-нибудь физической деятельности.

- Вот дурень! – вздохнул дон Хуан. – Я собрался посетить одну женщину, понимаешь?

Он сделал какой-то двусмысленный жест. Я, в удивлении, раскрыл рот.

- А ты что там будешь делать? – не давая мне опомниться, спросил дон Хуан. – Отгонять от щели соседских детишек?

Я неуверенно улыбнулся. Эта новость привела меня в смятение. Дон Хуан раскатисто захохотал и, махнув мне рукой, ушёл.

Как только он скрылся за хижиной, до меня дошло, что дон Хуан меня попросту разыграл. Я рассмеялся. А потом, чтобы чем-то себя занять, решил всё-таки закончить уборку веранды.

Во время этой работы я размышлял о том, почему не могу допустить даже мысли, что дон Хуан отправился на свидание. В конце концов, он был мужчиной. И, несмотря на свой возраст, полный сил и энергии. Однако, картинка, как дон Хуан занимается любовью с какой-нибудь мексиканской крестьянкой, вызывала у меня только смех. Я и рассмеялся.

Я закончил подметать веранду и потянулся. Мой взгляд скользнул по расстилающемуся пейзажу и невольно задержался на том холме, где дон Хуан пытался открыть мне тонкости понимания и узнавания. Этот холм по какой-то причине уже не в первый раз после нашего разговора притягивал мой взгляд. Я прикинул расстояние до него, набрал в тыквенную флягу воды, нахлобучил шляпу и отправился туда.

Зачем я туда иду, и чем буду там заниматься, я не представлял. Да меня и не волновал такой вопрос. Просто у меня было время до вечера, просто я не хотел сидеть и писать, просто мне хотелось двигаться…

Добрался я довольно быстро. Я совсем не устал и, как ни странно, даже не вспотел, хотя двигался в хорошем темпе.

Я устроился на том же месте, где в прошлый раз мы сидели с доном Хуаном. И только тут обратил внимание на перемену освещённости. Пока я шёл, откуда-то с восточной стороны наползли низкие кучевые облака. Они не покрывали всё небо, а висели, надвинувшись фронтом, над хижиной дона Хуана. Облака были плотные и тёмные. Казалось, что из них может хлынуть дождь. Но я знал, что этого не случится.

Я залюбовался игрой освещённости земли и неба. Глядя с того места, где я сидел, небо, начиная от хижины дона Хуана и почти до горизонта, было тёмным. И поверхность земли, освещённая солнцем, выглядела просто нереально. Казалось, что она светилась сама по себе, каким-то внутренним светом.

Мои мысли совершенно успокоились, а потом будто вовсе растворились в окружающем пространстве. И сам я, не то чтобы растворился, но словно влился в это пространство, став одним целым с ним.

Я был деталью пейзажа, не более важной или значимой, чем всё остальное, - небо, облака, высохшая трава и чапараль, хижина дона Хуана и моя машина. Мне показалось, что теперь я не просто понял, а и узнал, о чём именно пытался сказать дон Хуан, когда утверждал, что в этом пейзаже нет ничего лишнего…

Внезапно странный звук привлёк моё внимание. Он доносился откуда-то снизу холма и был странно знакомым. Я непроизвольно выпрямился, пытаясь вспомнить, когда и где мог слышать этот звук раньше. И сразу же вспомнил.

Я вспомнил своё свидание с бабочкой. Бабочкой, несущей, как уверял меня дон Хуан, золотую пыльцу знания на своих крыльях. Та бабочка издавала особый, беспокоящий и таинственный звук, который дон Хуан называл Зовом Бабочки.

Звук, который я слышал сейчас, не был похож на Зов Бабочки. Но он вызывал у меня те же чувства, которые возникали от звуков, издаваемых бабочкой. У меня появилась странная уверенность, что, по сути, это один и тот же звук, и что различаются они только потому, что тот Зов Бабочки я слышал ночью, а сейчас был день.

Наверное, именно потому, что сейчас был день, у меня хватило смелости подняться и двинуться на этот зов.

Я осторожно спускался с холма, останавливаясь и прислушиваясь, чтобы точнее определить место, из которого он доносится. Звук то угасал, становясь тише, то умолкал совсем, то возобновлялся с новой силой. И я останавливался и передвигался, следуя этим переменам его интенсивности.

У подножия холма я понял, что источник звука находится не прямо внизу передо мною, как мне казалось раньше, а располагается правее, с западной стороны холма. Вероятно, конфигурация ландшафта создавала своеобразное эхо, которое и ввело меня в заблуждение.

Я медленно двинулся в обход холма. Не пройдя и тридцати футов, я обнаружил источник. Не источник звука, а источник воды. Хотя я ещё не успел увидеть самой воды, но по зелени травы и кустов, окружающих источник, можно было быть уверенным, что она там есть.

Пройдя ещё несколько шагов, я разглядел и лужицу довольно прозрачной воды. И ещё заметил вытоптанное пятно возле источника. Оно было со стороны холма. Похоже, что отсюда подходили на водопой звери.

Звук донёсся от источника. Я на мгновение заколебался, пытаясь припомнить всё, что рассказывал мне дон Хуан о духах источников и их нравах, но тут какая-то странная решимость и отрешённость овладели мной, и я направился к источнику.

Зов больше не повторялся. Я осторожно подошёл почти к самой воде и остановился, прислушиваясь. Было тихо. Не было слышно даже журчания воды.

Вдруг, с левой стороны, на периферии моего зрения возникло какое-то движение в траве, и я моментально напрягся. Я испугался, что там может быть змея и, повернув голову и вытягивая шею, насколько это позволяла моя анатомия, начал пристально всматриваться.

Нет, это не было похоже на движение змеи в траве. Трава шевелилась только в одном месте и не откуда-то снизу, от корней, а лишь самыми верхушками. Успокоившись, я повернулся влево всем телом и сделал пару шагов в том направлении. У меня почему-то возникла уверенность, что я обнаружу там какого-нибудь неоперившегося птенца.

Когда я придвинулся ближе, моя уверенность в этом окрепла. Я начал различать нечто, напоминающее размерами и цветом птенца, который запутался в траве и, чтобы не провалится до самой земли, осторожно пытается балансировать, хватаясь лапками за упругие травинки.

Однако когда моё зрение полностью сфокусировалось на этом птенце, я понял, что ошибся. Передо мной было огромное насекомое, напоминающее саранчу. Только что-то в нём было не так. Я наклонился, чтобы разглядеть его поближе, но в этот момент насекомое буквально атаковало меня. Оно, с каким-то громким треском, прыгнуло, казалось, целясь мне в лицо. На какой-то миг я увидел его крылья, которые были цвета индиго, и тут же я упал. Упал не от удара насекомого, а потому что автоматически отпрянул от неожиданности и испуга, и потерял равновесие.

Упал я так неловко, что ударился о землю не только ягодицами и спиной, но и затылком. Больно не было. Но то ли от этого удара, то ли от резкой смены моего настроения и атмосферы окружающего, у меня возникло ощущение, что я сейчас потеряю сознание или провалюсь в сон. Я услышал звук автомобильного сигнала, словно кто-то тремя короткими сериями по три гудка требовательно нажал на клаксон. И тут же услышал встревоженный голос моей матери, которая сказала: Карлос, пойди, посмотри, кто там!

Я моментально вскочил на ноги. Меня охватила паника. Мне показалось, что я слышал реальный сигнал своей машины. Тут, словно в подтверждение этому, сигнал прозвучал ещё раз. На этот раз это была одна серия, состоящая из четырёх коротких, ритмичных гудков.

Я припустил по подножию холма в сторону хижины дона Хуана. Я понял, что что-то случилось. А тот факт, что я, то ли в полузабытье, то ли реально слышал встревоженный голос матери, убеждал меня, что случилось что-то трагическое.

Приезжая к дону Хуану я всегда запирал машину на ключ. Не потому, что боялся автомобильных воров, - их здесь просто быть не могло. Я делал это скорее по устоявшейся городской привычке. В принципе, если бы кто-то хотел угнать мою машину, он легко мог снять ключи с того гвоздика на стене в комнате, где я эти ключи оставлял, чтобы не потерять, когда отправлялся с доном Хуаном в походы по пустыне. Ведь хижина дона Хуана закрывалась снаружи на обыкновенную щеколду, которая служила не замком, а, скорее, только указанием визитёрам на то, что в данный момент внутри никого нет.

Разумеется, этими ключами мог воспользоваться и сам дон Хуан, чтобы подать мне этот знак, но он никогда не трогал моих вещей! И я даже не мог себе представить, что могло случиться, что заставило бы его проявить такое нетерпение.

Вдруг у меня возникло ещё одно подозрение, и я, на бегу, сунул руку в карман. Ключи были там! Очевидно, после вчерашней поездки я не повесил их на гвоздь. А поскольку нынешний мой поход на холм не являлся продолжительной прогулкой, то я даже не подумал проверить карманы на наличие лишних вещей.

Я ещё больше разволновался. По всему выходило, что тому, кто подавал мне сигнал, нужно было взломать замок на дверце или выбить стекло, чтобы дотянуться до клаксона. А это уже явно крайний случай!

Я начал подозревать, что это, скорее всего, не дон Хуан подаёт мне знак. И накачал себя до такой степени, что, подбегая к хижине, был уже почти уверен, что что-то трагическое случилось с самим доном Хуаном…

Но он сидел, целёхонький, на веранде и с интересом глядел на меня.

- Дон Хуан! – выкрикнул я, задыхаясь. – Что, бога ради, стряслось?!

Он недоумённо огляделся и пожал плечами:

- Да вроде как всё на своих местах…

Я автоматически подбежал к машине и дёрнул дверцу. Она была заперта. И все стёкла были целы.

И тут со стороны веранды раздалась серия коротких звуков клаксона. Я резко обернулся и увидел дона Хуана, держащего у рта ладони, сложенные наподобие рупора.

- Ты об этом, что ли? – весело спросил он.

Я только взмахнул руками. Потом прошёл на веранду и сел на пороге хижины.

- Ты меня реально испугал почти до полусмерти! – укоризненно, но с облегчением, проговорил я.

- Ну-ну! Не преувеличивай! – покачал головой дон Хуан. – Ведь Хенаро учил тебя, что когда воин реально напуган, то он делает в штаны.

Дон Хуан вытянулся по направлению ко мне и пару раз потянул носом воздух.

- По тебе этого не скажешь, - заключил он. – Впрочем, оно ведь и к лучшему, правда?

Он засмеялся, а потом поднялся на ноги и объяснил, что он обнаружил облака в небе и решил, что благодаря их появлению, мы можем приступить к починке рамады, не дожидаясь вечера.

- Вот я и поторопился вернуться. Заметил тебя торчащим на холме. Потом увидел, что ты спускаешься, чтобы вернуться. А когда ты не появился на пути к дому, я забеспокоился, что ты отправишься куда-нибудь дальше, и посигналил тебе, - закончил свои объяснения дон Хуан. – Я что, правда, тебя напугал? Вот уж не думал, что ты так трепетно относишься к своей машине! Ты примчался так, словно получил телеграмму с известием о том, что у твоего любимого ослика случился сердечный удар, и он нуждается в последнем причастии!

- Да вовсе… - собрался обидеться я, но тут уловил озорной блеск в глазах дона Хуана и понял, что он просто подтрунивает надо мной.

Мы рассмеялись.

- А как же твоя крестьяночка, дон Хуан, - не выдержал и поддел его я.

- Она скончалась, - грустно промолвил он и, приложив к груди шляпу, застыл в скорбной позе. – Это только в сказках передозировка любовью заставляет летать. В реальной жизни она приводит к летальному исходу…

Он надел шляпу и заявил, что мне пора забираться на крышу. А он подаст мне нужные материалы, и будет регулировать процесс починки снизу.

Я принёс лестницу, которая лежала за домом, и взобрался на рамаду в том месте, где она примыкала к крыше хижины. Дон Хуан подавал мне прутья и, поддерживая и направляя их при помощи рогатины, помогал протиснуть эти прутья в нужные места.

Работы было немного, и мы довольно быстро со всем управились. Не успело даже стемнеть. Дон Хуан ушёл куда-то за дом, а я остался сидеть на крыше. На меня снова накатило настроение, похожее на то, которое возникло, когда я сидел на вершине холма и разглядывал тяжёлые тучи.

Теперь они куда-то исчезли, и я даже не успел заметить когда. Вместо них по небу были раскиданы лёгкие перистые облака, края которых становились оранжевыми от света уходящего на запад солнца. Я прислушался, в нелепой надежде ещё раз услышать тот непонятный звук и вдруг… узнал.

На этот раз я действительно узнал. Теперь я наверняка знал это. Как и знал то, что чувство, возникшее на вершине холма, ещё не было узнаванием. Можно было бы назвать его глубоким пониманием, но по-настоящему узнал я только теперь. Беда была только в том, что я не мог объяснить, что же именно я узнал.

Я просто сидел и пребывал в этом. И мир вокруг был тем же самым и в то же время совсем иным…

Я услышал шаги дона Хуан и, всего лишь на мгновение, меня охватило волнение, что его присутствие отвлечёт меня, вспугнёт моё узнавание. Но в ту же секунду я понял, что мне не о чем волноваться.

Я перебрался к лестнице и спустился вниз. Дон Хуан уже сидел на своём месте и будто ждал меня. Я подошёл к нему.

- Дон Хуан, теперь я узнал, - сказал я спокойно.

- Я вижу, - ответил он и улыбнулся.

Потом дон Хуан жестом указал мне на моё место на веранде, и когда я сел, он спросил:

- И как? Теперь ты и понимаешь, не так ли?

Я развёл руками и улыбнулся. Сейчас я осознавал, насколько это неосуществимая задача, пытаться объяснить кому-нибудь при помощи слов разницу между пониманием и узнаванием.

- Только есть одна проблема, дон Хуан. Я не могу объяснить даже себе, что же именно я узнал.

- Так ведь об этом я тебе твержу практически каждый день! – весело сказал он. – Слова всегда оставляют нас на один шаг позади реальности!

- Но ведь хочется! – искренне воскликнул я.

- Я знаю, - согласился дон Хуан. – Что ж, в таком случае, - пробуй!

- Что, прямо сейчас? – удивился я.

- А почему бы и нет? – спросил он. – Мои уши целиком в твоём распоряжении!

Он улыбнулся и кивнул головой, словно приглашая меня говорить.

Я не знал, с чего начать. Моя трудность усугублялась ещё и тем, что это моё узнавание не имело никакой утилитарной, практической ценности. Оно не касалось всего того, к чему стремятся люди, - материального благополучия, успеха в карьере и семейных делах, удачи, счастья. Оно не имело отношения даже к магии. Это узнавание лежало в некой «бытийной сфере». Но не в том смысле, что оно раскрыло мне какие-то законы бытия или некие «правила жизни», а… а вот тут-то мои слова и заканчивались.

Дон Хуан терпеливо и внимательно выслушивал мои попытки подобраться с разных сторон к объяснению того, что я узнал. И только временами подбадривал меня кивком головы.

Одна из моих попыток представлялась мне особенно удачной и поэтому я не жалел сил, стараясь наиболее красочно описать модель того, что я узнал.

Эта модель выходила какая-то многоярусная. Я пытался объяснить дону Хуану, что там, на крыше, я вдруг увидел, ощутил, узнал насколько многослойный, многоярусный этот мир. Я осознал одновременно весь прошедший день, и увидел «другой слой», который был скрыт за событиями дня.

Если представить, что на этот мир накинута некая сеть, которая являет собой границу повседневного, обычного осознания, то эти события или случаи, или происшествия, - я не знал, как точно их охарактеризовать, - словно «протыкают» эту сеть. Они прокалывают её и проявляют какой-то другой слой этого мира, другую реальность, которая… чёрт её возьми! Она ведь одновременно и та самая реальность!

Я бессильно развёл руками. А дон Хуан не проронил ни слова и только снова подбодрил меня кивком головы.

Я стал рассказывать, что для меня такими «событиями» сегодня явились: гончарный круг, его заявление о женщине, облака над хижиной, насекомое, которое атаковало меня. А после, - его имитация клаксона, голос моей матери, мой испуг…

В этом месте дон Хуан сделал какой-то жест, словно хотел что-то сказать, но сразу же покачал головой, давая понять, что всё в порядке и кивнул, чтобы я продолжал.

- Все эти «события» - неважно насколько они просты или загадочны – протыкали ту ткань, что обозначает границу обыденного осознания, - продолжил я. – Только я не понимал, не осознавал этого. А они протыкали… И словно бы формировали другой слой. Хотя неправильно тут сказать, – формировали. Они будто создавали какое-то своё «поле», другую реальность, которая и не другая вовсе, и в то же время…

Я вздохнул. Слова действительно только всё запутывали. Но мне очень не хотелось потерять хотя бы тот кончик мысли, что ещё оставался у меня. Поэтому я поспешил продолжить.

- Гончарный круг, - создавал её по-своему. – Он что-то сделал со временем. Я не могу выразить что именно. А то насекомое, оно просто вышвырнуло меня за эту сеть. Его напор был словно последней каплей… Хотя нет… Последней каплей, пожалуй, был твой сигнал… Или голос матери… А может всё сразу? Дон Хуан, я, правда, не могу этого объяснить!

Дон Хуан засмеялся и, поднявшись со своего места, принялся расхаживать по веранде. А я сидел и размышлял о том, что пробовать описать или объяснить моё узнавание можно десятком или даже сотней разных способов. Но ни один из них не отразит его даже приближённо. Это повергало меня просто в отчаяние.

И тут я вдруг осознал, что лишился своего узнавания!

Я понял, что просто рассеял его попытками всё объяснить. Не то чтобы оно исчезло совсем. Нет, оно оставило после себя будто некий «след», «осадок», какое-то новое ощущение. Но той полноты, того объёма и цельности, которые охватили меня на крыше, больше не было.

Я растерянно взглянул на дона Хуана. Он стоял прямо передо мной и смотрел на меня.

- Ну, что? Закончилось, наконец? – спросил он спокойно.

Я понял, о чём он говорит.

- Ты что, специально заставил меня объяснять? Почему ты хотел, чтобы оно исчезло?

- Разве я тебя заставлял? – искренне удивился он. Но потом улыбнулся и признался: - Ну, скажем так, - я помог тебе на это решиться.

Он рассмеялся и объяснил, что пережитое мною чувство или ощущение, всё равно исчезло бы, растаяло, отдалилось от меня. И он, зная на собственном опыте, что это неизбежно произойдёт, просто помог мне с пользой потратить отпущенное время.

- Но какая польза от этих бестолковых объяснений?! – искренне возмутился я.

Дон Хуан рассмеялся, а потом сказал, что польза здесь уже хотя бы та, что я, пожалуй, впервые в жизни, назвал объяснения, - бестолковыми. А это большой прорыв!

Я вдруг понял, что он совершенно прав. И тоже рассмеялся. Потом дон Хуан проронил непонятную фразу:

- Сейчас у тебя ещё мало личной силы и энергии, чтобы долго удерживать своё энергетическое тело. Да и в безупречности надо бы подтянуть кое-какие болты…

Я моментально ухватился за его слова, чтобы подробнее расспросить об энергетическом теле, которое до сих пор оставалось для меня предметом или явлением весьма непонятным. Но он отказался обсуждать эту тему.

Он заявил, что сейчас для меня важнее начать самому утрамбовывать ту площадку для разума, которую он обозначил, рассказывая мне о Перекрёстке Трёх Дорог.

Тут я растерялся. Поскольку бывшее у меня узнавание не касалось этого перекрёстка. И я не видел тут никакой связи.

Дон Хуан сказал, что связи проступают не так быстро, как плодятся кролики. И поэтому мне следует набраться терпения и иной раз просто позволять событиям протекать своим чередом.

Он попросил, чтобы я подробно рассказал ему о том, что произошло на вершине холма. Особенно его интересовал голос моей матери. Тут только до меня дошло, что я ведь ещё ничего ему не рассказал о том, что произошло на вершине холма, хотя в своих объяснениях упоминал всё это как что-то, о чём он уже поставлен в известность.

Я подробнейшим образом рассказал ему о том, как увидел насекомое, как оно на меня прыгнуло, и как я услышал слова матери и его сигнал. Я описал все свои переживания, связанные с этими событиями. Когда я рассказывал о чувствах и подозрениях, которые охватили меня во время возвращения к его хижине, дон Хуан улыбался.

После моего рассказа он какое-то время молчал, а потом дал свои комментарии.

- Начнём с того, что это было вовсе не насекомое, - сказал он. – Впрочем, на этот раз мне даже не нужно убеждать тебя. Теперь ты знаешь всё сам.

Дон Хуан пристально посмотрел на меня. Он был прав. Сейчас я действительно каким-то образом знал это. Хотя, даже под угрозой смерти, не мог бы определить, что же это было. У меня промелькнула безумная мысль, что это сама реальность атаковала меня, и, одновременно, это было насекомое.

Я просто кивнул, соглашаясь с доном Хуаном.

- И это был важный знак, - продолжил он. – Можно сказать, что он является указанием на то, что ты, образно говоря, принят в игру. И теперь только от тебя зависит, насколько умелым и удачливым игроком ты окажешься, чтобы не вылететь из этой игры в первом же раунде.

Дон Хуан улыбнулся.

- Но я уверен, что у тебя всё получится. Поскольку то, что ты подобрался к этому переживанию без моей прямой помощи, свидетельствует в пользу твоих возможностей…

- Ты преувеличиваешь, дон Хуан! – перебил его я. – Всё произошло как раз при твоём прямом участии!

Я возражал совершенно искренне. В своём узнавании я отчётливо увидел те шаги, которые предпринимал он, чтобы столкнуть меня с этим переживанием. По сути, его действия были направлены как раз на то, чтобы помочь мне «проткнуть» ту ткань обыденного восприятия, о которой я говорил, когда пытался объяснить происходящее.

- Это не совсем так, - возразил дон Хуан. – Тебя вводит в заблуждение то, что ты по-прежнему воспринимаешь процесс обучения, как некую игру в одну корзину, направленную на достижение конкретной цели. В действительности же всё обстоит несколько иначе. Это всегда игра в две корзины. При этом корзина у каждого игрока, - только своя.

Я не понял этой его метафоры и попросил объяснить.

- Эта игра представляет собой такой же вызов для меня, как и для тебя, - сказал он. – Твой вызов заключается в том, чтобы воспринять происходящее на более глубоком уровне, чем слова, смыслы и понимание. А мой вызов состоит в том, чтобы, действуя безупречно, предоставить тебе возможность сделать это. Однако каким бы безупречным я ни был, но если ты окажешься неспособным, что называется дотянуться до мяча, то игра не случится. Понимаешь? Нет никакого безотказного метода или универсальной практики, нет какой-то волшебной последовательности шагов, которая обеспечивала бы успех. А, кроме того, многое, если не всё, зависит от главного игрока, - духа.

Дон Хуан посмотрел мне в глаза и улыбнулся.

- Я ведь тебе уже говорил, что все мы связаны напрямую с намерением. И только опосредованно, - с человеком, который подводит нас к нагуалю. Так что не преувеличивай мою важность.

- Может быть, правильнее было бы назвать духа арбитром, а не игроком, дон Хуан? – спросил я.

- Нет, - решительно возразил он. – Судить, это из области человеческих фантазий. Намерение слишком абстрактно, чтобы допускать такую ерунду.

На каком-то глубинном уровне я без труда понял всё, что он сказал. И только мой оживившийся мыслительный процесс вносил сумятицу в моё состояние.

- Как бы там ни было, но тебе было явлено важное указание, - продолжал дон Хуан. – Голос твоей матери тоже был важным знаком. Но сейчас мы не будем говорить об этом, чтобы не пугать тебя.

- Но ты меня уже пугаешь! – воскликнул я.

Голос моей матери уже сам по себе вызвал у меня какой-то панический испуг, а слова дона Хуана только подлили масла в огонь.

Дон Хуан засмеялся. Я принялся настаивать, чтобы он объяснил мне, что это был за знак, но он наотрез отказался. Он сказал, что поскольку знак этот не несёт сейчас для меня прямой угрозы, то его можно рассматривать, как указание не столько мне, сколько ему. И что мы сможем вернуться к этой теме, если мне будет явлен ещё одно подобного рода указание, которое будет иметь для меня более внятное значение.

Дон Хуан сделал решительный жест, словно ставил точку на этой теме, и заговорил о другом.

- Мне было интересно выслушивать твои объяснения, - сказал он. – Не потому, что я надеялся, что тебе удастся что-либо объяснить. Мне было любопытно сравнивать твои объяснения и тебя самого с другими магами, которые так же были предрасположены к объяснениям.

Я не понял и попросил объяснить это его высказывание.

- Я тебе уже говорил как-то, что ты весьма напоминаешь мне моего бенефактора, нагваля Хулиана, - сказал дон Хуан. – Однако ты близок к нему лишь по темпераменту. По страсти к объяснениям ты похож скорее на меня самого и нагваля Элиаса. Мой бенефактор не особо был склонен к попыткам объяснять магический опыт логически. Если он это и делал, то весьма артистично. Ну, например, писал поэму.

Дон Хуан рассмеялся. Меня всегда почему-то беспокоило, когда он сравнивал меня со своим бенефактором. Но в этот раз я отнёсся равнодушно к такому сравнению.

Закончив смеяться, дон Хуан продолжил.

- Нагваль Элиас объяснял мне всё спокойно, рассудительно и уверено. Без всяких эксцентричных выходок, к которым был склонен мой бенефактор. Именно нагваль Элиас был тем, кто, собственно, выковал мою рассудительность и окончательно укрепил мою внутреннюю предрасположенность всё объяснять. Что же касается тебя, то твоя страсть к объяснениям уже была одной из главных черт твоей натуры, когда мы с тобой встретились. Так что, в этом плане, можно уверенно утверждать, что я не оказал на тебя никакого серьёзного влияния. Дух просто свёл вместе двух ангажированных объяснениями идиотов.

Должно быть, моё лицо в это время и впрямь приняло совершенно идиотское выражение. Дон Хуан согнулся пополам от хохота.

Когда он успокоился, я спросил:

- Но ты хотя бы что-нибудь понял после моих объяснений, дон Хуан?

- Ровным счётом ничего! – улыбнулся он. – Ни твои, ни мои собственные объяснения не могут ничего прояснить в этом тёмном деле. Однако если бы я и не увидел сразу, как только ты слез с крыши, что тебя там коснулось, то теперь, слушая тебя, я бы это узнал. Поскольку это переживание знакомо и мне. Но что именно узнал ты или знаю я, не могут определить ничьи объяснения. Будь это даже самый гениальный объясняльщик…

Тут меня пронзила одна мысль.

- Дон Хуан, это узнавание является безмолвным знанием? – быстро спросил я.

Дон Хуан хлопнул в ладоши и вскочил со своего места.

- Точно! – подтвердил он. – Это и есть то самое безмолвное знание!

- Но тогда зачем тебе понадобилось вводить эту концепцию понимания и узнавания. Почему мы сразу не говорили о безмолвном знании?

- Я ничего не вводил, - возразил он. Меня не интересуют какие-либо концепции. Здесь всё просто. Со временем термин «безмолвное знание» превратился для тебя в какой-то жупел, пустое погоняло, которое – вот тут ты прав! – сделалось для тебя некой концепцией. И ты прикладывал все усилия, чтобы понять эту концепцию. Однако понять это невозможно в принципе! И чтобы выбраться из того тупика, в который ты сам себя благополучно установил, я решил зайти с другой стороны. Я ведь говорил тебе неоднократно, что магия, - сплошная импровизация.

Дон Хуан лукаво покосился на меня и сказал:

- Я ни на что не надеялся. А, ухватив свой кубический сантиметр шанса, начал действовать. И на этот раз сработало! Не знаю, что именно: мои слова и действия, вершина того холма, насекомое или голос твоей матери, а может быть всё это вместе, включая и мой гончарный круг, но что-то сработало. И ты оказался в состоянии воспринимать то, к чему я тебя подталкивал практически с момента нашего знакомства.

Дон Хуан решительно отмёл все мои дальнейшие вопросы и сказал, что пойдёт приготовить ужин.

Я остался на веранде. То, что узнавание, по сути, и есть то самое безмолвное знание, которое долгое время заводило меня в полный тупик от желания его понять, взбудоражило меня. Стараясь припомнить все эпизоды моего ученичества, которые были связаны с попытками дона Хуана столкнуть меня напрямую с безмолвным знанием, я начал расхаживать по веранде из угла в угол. А потом подобрал метлу и принялся веранду подметать. Однако осознал я, что делаю это только тогда, когда из хижины вышел дон Хуан и, смеясь, прикрепил к прутьям рамады две зажжённые керосиновые лампы, - было уже темно…

Утром дон Хуан разбудил меня и сообщил, что мы проспали.

- Куда? – не понял я.

- На базар, - сказал он.

- Какой базар? О чём ты говоришь, дон Хуан?

В моей голове царил полнейший хаос. Я никак не мог собрать мысли, и его слова о непонятном базаре представлялись мне каким-то просоночным бредом.

Дон Хуан рассмеялся и объяснил, что собирался рано утром съездить на базар в ближайший городок, чтобы купить несколько вещей, нужных в хозяйстве, а заодно и пополнить запас продуктов.

Теперь всё становилось на свои места. Я поднялся на ноги и спросил:

- И что делать?

- Всё равно поедем, - заявил дон Хуан. – Если и не попадём на базар, то закупим всё в городской лавке. Правда, будет несколько дороже, но…

Он вздохнул, будто его и впрямь заботила эта разница в ценах. Я недоверчиво посмотрел на него. Дон Хуан, перехватив мой взгляд, рассмеялся и поторопил меня:

- Давай, давай! Собирайся скорее!

По пути дон Хуан шутливо рассуждал на хозяйственные темы. Он сетовал на то, что он – самый истинный индейский крестьянин – вынужден закупать в городе не только гвозди и свёрла, что ещё можно было понять, но и продукты питания.

- Вот до чего доводит эта ваша глобализация! – заявил он торжественно, и строго поднял вверх указательный палец правой руки.

Я рассмеялся. А дон Хуан принялся фантазировать, каких успехов он мог бы добиться, если бы взялся за разведение свиней или, по примеру моего деда, леггорнских цыплят. А самым надёжным бизнесом, по его мнению, была бы страусиная ферма. Поскольку от страусов можно получать не только мясо и перья, но и яйца, которые являются великолепным, а главное – огромным диетическим продуктом. Дон Хуан заявил, что мог бы даже экспортировать страусиные яйца в Лос-Анджелес, и дать подзаработать и мне на этом деле.

Разумеется, всё это было чушью. Но дон Хуан веселился от души.

- Ну, как? Пойдёшь ко мне в компаньоны? – спросил он, наклонившись и строго уставившись мне в глаза.

- И где же мы возьмём страусов? – вместо ответа, весело спросил я.

- Самое простое было бы закупить их в Австралии, - ответил дон Хуан. – Но маги никогда не идут по проторенным дорогам…

Он замолчал, и какое-то время сидел задумавшись. Я уже было решил, что с этой темой покончено, но вдруг дон Хуан сказал:

- Есть один способ. Но он потребует от нас строжайшей дисциплины и несгибаемого намерения.

Я покосился на него. Дон Хуан выглядел вполне серьёзным. Мне стало интересно.

- Мы начнём с леггорнских курочек, - заявил он. А когда они подрастут, то мы с тобой, каждый день, включая выходные и праздники, будем осторожно тянуть каждую из них в разные стороны. Я – за голову. А ты – за ноги. И через какой-нибудь десяток поколений, у нас появятся первые маленькие страусята. Что ты по этому поводу думаешь?

Я хотел засмеяться, но дон Хуан, похоже, всерьёз ждал моего ответа. Я растерялся.

- Не знаю, дон Хуан… - пробормотал я. – Ты это серьёзно, что ли?

Он захохотал и несколько раз стукнул кулаком в крышу моей машины. Я тоже рассмеялся. А потом сказал, что его магический способ получения страусов не выглядит слишком действенным.

- Вот ты смеёшься, - каким-то укоризненным тоном произнёс дон Хуан. – А ведь самое главное здесь то, что люди, в отношении магии, пользуются методами, которые как две капли воды схожи с моим методом выращивания страусов. И никто не смеётся!

Мы въехали в тот самый городок, на окна домов которого смотрели ночью. Я уже не раз бывал здесь, но теперь моё отношение к этому городу как-то изменилось. Он не представлялся мне таким унылым и запущенным, как прежде.

Я оставил машину на стоянке у муниципалитета, и мы направились к базарной площади. Базар практически закончился. Лишь несколько торговцев ещё стояло у своих лотков, поджидая возможных покупателей.

Дон Хуан велел мне подождать, а сам быстро обошёл базарную площадь. Вернувшись, он сообщил, что не нашёл ничего нужного, и что нам придётся пройтись по магазинам.

Поскольку спешить уже было некуда, мы шли размеренным шагом, и я, словно впервые, разглядывал дома.

- Я никогда не возражал против того, что ты привозишь мне продукты или какие-нибудь подарки, - сказал вдруг дон Хуан. – Не возражаю я и когда ты оплачиваешь счета за наши с тобой обеды. Однако за те товары, которые мы приобретём сегодня, расплачиваться буду я сам.

- Я не против, - пожал я плечами. – Но мне не тяжело было бы заплатить.

- Я знаю, - кивнул дон Хуан.

- В этом есть какой-то смысл, которого я не понимаю, дон Хуан? – спросил я.

- Нет, - ответил он. – Можешь считать это моей прихотью.

Он улыбнулся, и мы зашли в первую лавку.

Дон Хуан быстро нашёл то, что ему было нужно, а потом начал торговаться с хозяином лавки. Делал он это так напористо, и так беспардонно преувеличивал не качественность приобретаемых им товаров, что я почувствовал себя неловко.

В следующем магазинчике всё повторилось. В какой-то момент я не выдержал и, шепнув дону Хуану, что мне не хватает воздуха, вышел на улицу.

Появившись на пороге магазина, дон Хуан вручил мне довольно увесистый свёрток и, словно бы между прочим, заметил:

- Вот уж не думал, что ты до сих пор испытываешь неловкость по поводу поведения других людей…

Я не нашёлся, что ответить.

Мы зашли в продуктовую лавку. Там дон Хуан уже не торговался, молча расплатился, и мы пошли в сторону муниципалитета.

Когда мы загрузили покупки в багажник машины, я предложил позавтракать в каком-нибудь кафе, поскольку дома мы этого сделать не успели.

- Хорошо, - согласился дон Хуан. И добавил небрежно: - Но платить будешь ты.

Я улыбнулся. Дон Хуан взглянул на меня и тоже улыбнулся. Потом он сказал, что знает одно кафе, где прилично кормят, но при этом цены там весьма умеренные.

Он повёл меня в это кафе. Когда мы вышли на улицу, примыкающую к небольшому парку возле церкви, мой взгляд вдруг привлёк человек, который сидел на скамье у недействующего фонтана. Через мгновение я уже узнал его и потряс дона Хуана за рукав.

- Смотри-ка! Что это здесь делает дон Хенаро? – спросил я удивлённо и весело.

Дон Хуан посмотрел в направлении моей вытянутой руки, а потом предложил:

- Давай спросим его самого!

Мы пересекли улицу, и пошли по пыльной тропинке парка. Дон Хенаро сразу заметил нас. Он поднялся на ноги, а когда мы подошли ближе, он развёл руки в стороны, словно хотел обнять нас, и торжественно объявил:

- Вот они! Вот они, всадники апокалипсиса! Покорители тьмы! Бесстрашные воины света!

- Нет, нет! – откликнулся дон Хуан. – Это всего лишь мы, - твой Хуан и наш друг Карлос.

- А, ну всё равно! – махнул рукой дон Хенаро. – Рад вас видеть!

Мы обменялись приветствиями и сели на скамью.

- Что ты здесь делаешь, дон Хенаро? – сразу же спросил я.

- Я здесь прячусь! – тихо ответил он и быстро огляделся.

- От кого? – изумился я.

- Ни от кого. Просто, – прячусь.

Видимо на моём лице было написано полное недоумение. И дон Хенаро объяснил:

- Сегодня утром я проснулся, и вдруг вспомнил, что уже давненько не прятался. Поэтому решил, что нужно непременно хорошенько спрятаться. А то ведь так и все навыки можно растерять!

Я не понял, шутит он или говорит серьёзно. И взглянул на дона Хуана. Улыбка на его лице мне всё объяснила. Когда я снова обернулся к дону Хенаро, тот уже тоже улыбался.

- И каковы твои успехи в этом деле? – весело спросил я его.

- Отлично! – воскликнул он. – Меня никто не нашёл! Только вы, вот, как-то некстати появились…

- Лично я тебя тоже не нашёл бы, - вставил дон Хуан. – Это Карлос тебя узнал!

- Правда? – спросил меня дон Хенаро. – Это ты меня узнал?

Я кивнул.

- И как ты это сделал? – с интересом спросил дон Хенаро.

- Что сделал? – не сразу понял я.

- Как именно ты меня узнал?

- То есть, что значит, – как? – растерялся я. – А как ты сам нас узнал?

- Я вас не узнавал! - возразил дон Хенаро. – Я подумал, что это всадники апокалипсиса и бесстрашные воины света приближаются ко мне. А потом он, - тут дон Хенаро ткнул пальцем в дона Хуана, - рассказал мне, кто вы такие.

Я от души расхохотался. Способности дона Хенаро к импровизации были выше всяких похвал. Иной раз мне казалось, что окружающее просто специально «подгоняется» какими-то силами под его шутки. Как вот и сейчас. Ведь не мог же он предусмотреть весь этот разговор прямо с того момента, когда увидел и, как он уверял, не узнал нас с доном Хуаном.

Дон Хенаро состроил обиженную гримасу и ворчливо пробормотал, что ему никогда не верят, когда он говорит чистую правду.

- Карлоса теперь так просто не проведёшь! – многозначительно вставил дон Хуан. – Теперь он научился всё узнавать безошибочно. У него даже есть место силы, которое помогает ему в этом. Правда, Карлос?

Дон Хуан посмотрел на меня с выражением самого искреннего простодушия на лице. Я замешкался с ответом, пытаясь сообразить, отвечать ли мне серьёзно или обратить всё в шутку.

- Я имею в виду тот холм, - подсказал дон Хуан.

- Я бы скорее назвал крышу твоей хижины, - неуверенно промямлил я.

- Ни в коем случае! – горячо возразил он. – Там ты только, как говорится, забросил мяч в корзину. Но все основные события происходили именно на холме!

- О чём это вы тут шепчетесь? – нетерпеливо поёрзал на скамье дон Хенаро. – Может быть, и меня примете в свои игры?

Дон Хуан коротко, но ёмко, пересказал ему события последних дней, временами останавливаясь и запрашивая моего подтверждения его словам. Я кивал головой.

- Во всём виноват холм! – безапелляционно заявил дон Хенаро, выслушав рассказ дона Хуана. – Крыша тут наверняка не при чём. Совсем не при чём!

Он вдруг поднялся со скамьи, встал напротив меня и, с чувством пожимая мою руку, сказал, что искренне рад за меня и поздравляет меня с достижением Перекрёстка Трёх Дорог.

Я растерянно пробормотал, – спасибо! Меня сбивал с толку этот чёртов перекрёсток, связь которого с тем, что произошло на крыше, я упорно не мог уловить.

- Простым спасибо тебе не отделаться! – заявил дон Хенаро, усаживаясь обратно на скамью. – Ты теперь обязан как-то отметить своё место силы!

Он на мгновение задумался, а потом сказал:

- Пожалуй, надо построить на том холме пирамиду. Маги древности всегда возводили пирамиды на таких местах!

- Нет! – возразил дон Хуан. – Пирамида это слишком вальяжно и, к тому же, заметно. Начнут съезжаться туристы…

- Ладно, - согласился дон Хенаро. – Пирамиды не надо. Но тогда нужно поставить хотя бы крестик.

- Крестик подойдёт, - поддержал его дон Хуан. – Можно его даже не вкапывать, а просто положить на холме, чтобы он не так бросался в глаза. Только он должен быть достаточно тяжёлым, а не то кто-нибудь непременно утащит его к себе на могилу!

- Решено! – заявил дон Хенаро, словно мы действительно здесь что-то решали.

Он поднялся со скамьи и велел нам идти за ним.

- Куда мы пойдём? – вырвалось у меня.

- Я знаю, где взять нужный крестик, - ответил дон Хенаро.

- Погоди, дон Хенаро! – взмолился я. – Ты это серьёзно? Ведь мы собирались позавтракать!

Я взглянул на дона Хуана. Он пожал плечами, поднялся со своего места и пошёл вслед за доном Хенаро. Мне ничего не оставалось, как только последовать за ними.

Дон Хенаро, вышагивая впереди, рассуждал о том, что во всём можно найти свои выгодные стороны. В данном случае он видел выгодную сторону в том, что пока мы подберём нужный крестик, придёт время обеда. А стало быть, мы сэкономим на завтраке…

Дон Хенаро привел нас к мастерской по изготовлению надгробий, которая располагалась на окраине городка. Здесь был большой двор, где стояло и лежало множество самых разных надгробных памятников, рассортированных по определённым признакам. В глубине двора находилась небольшая постройка, перед которой располагался широкий навес. Под навесом стоял допотопный компрессор для производства сжатого воздуха, валялись шланги и какие-то инструменты. Здесь же было несколько наполовину обработанных плит. С левой стороны постройки была свалена значительная куча каменных глыб.

У улицы стоял жилой дом, на первом этаже которого, по всей видимости, располагалась контора. Над входом висел рекламный щит, на котором говорилось, что в этом месте можно не только выбрать скорбный продукт по своему вкусу, но и заказать таковой по собственному проекту.

Мы прошли прямо во двор, и дон Хенаро потащил нас, как он выразился, в отдел надгробных плит. Однако здесь мы не задержались и очень скоро перешли в отдел крестов.

К нам вышел, судя по всему, сам хозяин мастерской. И оба дона едва не свели с ума его и меня той дотошностью, с которой они приступили к выбору нужного нам крестика.

Главным действующим лицом был, разумеется, дон Хенаро. Первым делом он поведал хозяину мастерской душераздирающую историю о том, что его брат задолжал национальному банку. И чтобы не залезть в петлю и не обречь на нищету пятерых своих детей, согласился, за очень значительное вознаграждение, стать одним из добровольцев в опасном медицинском эксперименте, который проводится в рамках правительственной программы по борьбе с эпидемиями. Однако существует большая вероятность, что это может плохо кончиться для него. Поэтому жена брата – жуткая стерва! – как доверительно сообщил хозяину дон Хенаро, выпроводила нас, чтобы мы заранее подыскали подходящее по цене надгробие.

Дон Хенаро представил дона Хуана, как младшего брата своего покойного отца, а меня, - как представителя страховой компании, которая, в случае трагического исхода, берёт на себя все расходы, связанные с погребением его бедного брата. На месте хозяина я бы ни на секунду не усомнился в правдивости этой истории. Он, похоже, ничуть и не усомнился.

Мы начали обходить ряды крестов, и я только облегчённо вздохнул о том, что нас не интересуют ещё и надгробные плиты. Стало ясно, что это надолго.

Дон Хенаро с доном Хуаном тщательно осматривали каждый крест, они едва ли не обнюхивали их, споря между собой о том, что же именно следует выбрать. Один крест дон Хенаро попробовал даже укусить, чтобы доказать дону Хуану, что камень, из которого был вырезан крест, мягче, чем тот, из которого был вырезан крестик, приглянувшийся самому дону Хенаро. Тут вмешался хозяин мастерской и клятвенно заверил, что дон Хенаро совершенно прав. Однако это не говорит о значительно худшем качестве камня, - разница в твёрдости была незначительной.

Дон Хуан затеял с ним выяснения по поводу твёрдости разных камней. К счастью, этот спор быстро закончился, так как дон Хенаро обнаружил лежащий крест и подозвал нас к нему, чтобы попробовать его поднять. Он попросил и хозяина мастерской помочь нам.

- Нам ведь нужно знать, какого размера должен быть крестик, чтобы его не смогли так просто утащить с холма! – шепнул он мне на ухо, когда мы выстроились у лежавшего на земле креста.

Забавно, но к тому времени я уже почти забыл, для чего мы вообще ищем этот крест! Похоже, я и сам начал верить в историю о брате дона Хенаро.

Вчетвером мы едва оторвали крест от земли. Возможно не только из-за его веса, но и потому, что пальцы плохо держали полированную поверхность камня.

Дон Хенаро заявил, что нам нужен крест никак не меньшего размера. Это сужало круг поисков. Но мы всё равно проторчали в той чёртовой мастерской не менее часа. По ходу дела дон Хенаро успел рассказать хозяину мастерской насколько стервозной и бессердечной женщиной является жена его брата и какая доля её вины в том, что брата дона Хенаро постигла такая незавидная участь, - быть подопытным в сомнительном эксперименте. Хозяин сочувствующе кивал. А я сам вдруг поймал себя на том, что, невольно, прикидываю, какого цвета должен быть камень, чтобы крест гармонично выглядел на вершине холма.

В конце концов, мнения дона Хенаро и дона Хуана совпали по поводу одного из крестов. Выбор был сделан в его пользу, и дон Хуан поинтересовался, сколько будет стоить выбить на нём надпись. Хозяин мастерской ответил, что это зависит от длины надписи и её глубины. Дон Хенаро, на лету, сочинил какое-то состоящее из трёх частей имя своего брата и годы жизни. Хозяин назвал сумму. Дон Хуан обратился ко мне с вопросом, оплатит ли страховая компания эти дополнительные расходы. Я легкомысленно ляпнул, что страховая компания оплатит всё, что угодно.

Глаза дона Хенаро алчно сверкнули, и он стал прицениваться к более длинной надписи, включающей в себя какое-нибудь прощальное изречение. Тут проявил легкомыслие и хозяин мастерской. Он сказал, что такая надпись будет выбита слишком мелкими буквами, иначе для неё просто не хватит места на выбранном крестике. И поиски креста едва не начались по второму кругу.

Мне пришлось прибегнуть к уловке. Я сказал дону Хенаро, что разумнее было бы остановить свой выбор именно на этом кресте, а остающиеся деньги потратить на приобретение более пышного гроба и на размещение скорбного объявления в местной газете.

К нашему с хозяином облегчению, дон Хенаро принял моё предложение. Он попросил хозяина мастерской не продавать этот крест три-четыре дня, пока мы не привезём для его осмотра и утверждения жену брата. В качестве компенсации возможности потерять за эти дни покупателя этого креста, дон Хенаро вручил хозяину мастерской немного денег. Тот был очень тронут такой заботой о его интересах. Мы тепло распрощались…

- Почему мы не могли забрать этот крест сегодня? – спросил я, когда мы втроём свернули в боковую улицу.

Они хохотали так, что я начал опасаться, что теперь сюда сбежится весь квартал. Краем глаза я заметил несколько любопытствующих лиц, появившихся в окнах.

Дон Хуан хохотал, опираясь обеими руками о стену, словно ему тяжело было устоять на ногах. А дон Хенаро присел на корточки и закрыл лицо ладонями. Я понял, что они и не собирались покупать никакого креста. Но мне почему-то не стало смешно.

- Карлос! – проговорил дон Хуан, когда они успокоились, - Хенаро просто показал тебе, как действует воин, когда он…

Дон Хуан замолчал и движениями бровей словно подталкивал меня закончить его фразу. Я не знал, что сказать.

- Когда он… - снова повторил дон Хуан и опять выжидающе замолчал.

- Когда он не собирается получить никакого результата, - подсказал мне в ухо дон Хенаро.

Я недоумённо взглянул на него, а потом перевёл взгляд на дона Хуана.

- Именно так! – подтвердил он и пошёл по улице.

Когда мы прошли несколько шагов, я спросил:

- Но если мы не собираемся покупать этот крест, тогда зачем дон Хенаро оставил деньги хозяину мастерской?

- Таков Хенаро, - пожал плечами дон Хуан. – Он, в отличие от меня, более склонен сочувствовать окружающим. Ведь мы получили хотя бы удовольствие от этой сделки. А хозяин мастерской лишь напрасно потратил на нас своё время. Так что это ему типа компенсации…

Я посмотрел на дона Хенаро. Он вздохнул и сделал такое виноватое лицо, что я рассмеялся.

Вскоре мы подошли к кафе, перед которым была большая крытая веранда с белыми, обшарпанными столиками на ней. Мы устроились за одним из столов. Я всё никак не мог успокоиться и сказал, что действительно поверил, что мы собираемся купить крест. А россказни дона Хенаро о его брате я принял за уловку, - ведь не объяснять же хозяину мастерской, что нам нужен крест, чтобы установить его на месте силы.

- Похоже, что узнавание не добавило тебе умственных способностей, - улыбнулся дон Хуан. – Впрочем, это ведь и не его забота…

Подошёл официант. Мне почему-то показалось, что это сам хозяин кафе. Мы выбрали обед. Все мы остановились на тортильях с мясом, и только салаты выбрали разные. Я выбрал салат с сыром.

- Пойду-ка я прослежу, чтобы повар не наплевал в тарелку Карлоса! – вскочив с места, сказал дон Хенаро. – Они здесь не очень-то доверяют янки!

Он скрылся в кафе, а я удивлённо посмотрел на дона Хуана. Он сиял.

- Хенаро великолепен! – сказал он, улыбаясь. – Он лучше всех!

Я легко с ним согласился. Дон Хенаро действительно был самым неординарным человеческим существом, из всех, кого я знал. Разумеется, если не принимать в расчёт самого дона Хуана.

В проёме входа появился дон Хенаро. Он вытирал руки бумажной салфеткой, которую потом швырнул в ящик для мусора. Я догадался, что он просто ходил в уборную.

Дон Хенаро сел на своё место и сообщил, что с моей тарелкой всё в полном порядке, и что в салат мне кладут самый настоящий сыр, а не какую-нибудь заплесневелую брынзу.

Потом он, с видом заправского фокусника, взмахнул рукой и добыл откуда-то из-под одежды листок бумаги.

- Смотри, что у них там раздают, - сказал он дону Хуану и протянул ему этот лист.

- Это в туалете, что ли? – ухмыльнулся дон Хуан.

- Нет, этого добра у них целая стопка лежит на стойке бара, - спокойно сказал тот. – Бери - не хочу!

Дон Хуан пробежал глазами по листу, и выражение его лица изменилось. Оно вмиг сделалось серьёзным и сосредоточенным.

- Это знак! – произнёс он твёрдо.

- Это знак? – переспросил дон Хенаро.

- Да, - подтвердил дон Хуан. – И очень важный знак.

Он внимательно посмотрел на меня и сказал, что даже не может себе представить, с чего это в моей жизни пошла такая полоса удачи.

- Берегись! – предупредил он. – Когда в жизни воина наступает подобный период, то он легко может расслабиться и пропустить удар!

Я ничего не понял и попытался заглянуть в листок, который дон Хуан держал в руках. Но он тотчас положил листок на стол, лицевой стороной вниз. Я только успел заметить, что это какая-то рекламная или информационная листовка. Мне показалось, что, среди прочего, там была фотография индейца в праздничном уборе.

Появился официант. Пока он расставлял тарелки, мы молчали.

- О чём ты говоришь, дон Хуан? – спросил я, едва официант отошёл от нашего столика. – Какая ещё полоса удачи? Что за период?

- Можно сказать, что тебе просто повезло, - задумчиво произнёс он. – А можно сказать, что сама сила расставила обстоятельства таким образом.

Он опять замолчал. Я сгорал от нетерпения и посмотрел на дона Хенаро. Тот пожал плечами и кивнул на дона Хуана, словно желая сказать, что сам он тоже не понимает, о чём речь.

- Я тебе однажды рассказывал, что в определённый момент магические линии отделились одна от другой и приняли решение иметь как можно меньше контактов между собой. Или не иметь их вовсе, - наконец-то начал дон Хуан, и я весь обратился во внимание.

- Тебе уже однажды повезло, и ты встретился с представителем нашей родственной, параллельной линии. Я говорю, конечно, о Ла Каталине.

Разумеется, я прекрасно помнил Ла Каталину. Та стычка с нею, которую спровоцировал сам дон Хуан, едва не свела меня с ума. А игра, в которую мы с Ла Каталиной позднее вступили в пустыне в облике каких-то экзотических существ, была для меня одним из самых ярких и фантастических переживаний.

- Это большая удача, - иметь подобный опыт, - продолжил дон Хуан. – Но завтра тебе предстоит нечто, что, возможно, потрясёт тебя до самой твоей основы…

- У тебя есть основа? – заинтересованно спросил меня дон Хенаро.

Дон Хуан строго взглянул на него.

- Я только уточнил, - виновато сказал дон Хенаро и сделал рукой жест, словно застёгивал свои губы на застёжку-молния.

- Несмотря на то, что магические линии разошлись в разных направлениях, одна линия была оставлена как бы общей, доступной для контакта любой другой линии. Иначе говоря, магические линии не могут сообщаться друг с другом. Но любая из этих линий, в любой момент, может иметь любого рода контакты с той особой линией, о которой я сказал.

Дон Хуан снова задумался. Дон Хенаро ждал продолжения его рассказа, казалось, с не меньшим нетерпением, чем я сам.

- Эта особая магическая линия доступна не только остальным магическим линиям, но и любому желающему. И, разумеется, все индейцы яки знают о её существовании. Каждые десять лет избирается нагваль этой линии. В данный момент её возглавляет дон Гуйтимео.

- Дон Тезлкази Гуйтимео, - строго уточнил дон Хенаро.

- Да, дон Тезлкази Гуйтимео, - поправился дон Хуан.

Меня одолевало жуткое любопытство и мне не хотелось перебивать его, но я не смог не уточнить:

- Но ведь ты всегда утверждал, дон Хуан, что нагваля никто не выбирает и никто не может назначить человека нагвалем!

- Это всё так, - согласился дон Хуан. – Но тогда, поскольку ты был ещё не готов, мы не касались в разговорах этой особой линии. А здесь уже несколько иные правила. Эта линия является своего рода имитацией некой общественной организации. Это необходимо, поскольку эта линия имеет дело не только с магами, но и с обычными людьми, которые не готовы к восприятию магического мира. Она оставлена такой, чтобы обеспечивать магам контакт с социумом. Впрочем, завтра ты сам сможешь всё увидеть и во всём разобраться. Поскольку завтра мы отправимся на фиесту, которая знаменует собой определённый период развития…

Я хотел уточнить о периоде развития кого или чего именно он говорит, но дон Хуан сделал мне жест помолчать, и сказал:

- Наши друзья тоже будут там.

- Наши друзья тоже будут там? – эхом переспросил его дон Хенаро.

- Разумеется, - кивнул дон Хуан. – Это только мы могли бы пропустить такое событие, поскольку сидим безвылазно в пустыне и не интересуемся происходящим вокруг.

- Разумеется, наши друзья будут там, - глядя на меня, подтвердил дон Хенаро таким тоном, словно переводил слова дона Хуана с иностранного языка. – Ни Сильвио Мануэль, ни Висенте Медрано ни за что не пропустят такого события!

Только тут до меня дошло, о каких именно друзьях говорит дон Хуан. К моему любопытству добавилось и нетерпение. Я понял, что предстоящее событие действительно является значительным.

- Когда же мы поедем, дон Хуан? – спросил я. – Это далеко?

- Не очень, - ответил он. – Мы поедем на север. И вполне успеем, если отправимся завтра утром.

После этого дон Хуан предложил нам всё-таки пообедать, что мы и сделали в полном молчании.

После обеда мы вышли из кафе и направились к моей машине. Дон Хенаро пошёл проводить нас. Он сказал, что переночует в городе, а завтра на рассвете будет ждать нас у выезда на шоссе. Я хотел уточнить, в котором часу он там будет. Дон Хенаро ответил, что в любом случае он будет в условленном месте раньше нас, так что его ждать нам не придётся.

На щите для местных объявлений, который стоял неподалеку от здания муниципалитета, я заметил такую же листовку, что принёс дон Хенаро и собрался незаметно улизнуть, чтобы взглянуть, что же на ней написано. Однако дон Хуан быстро раскусил моё манёвр и, придержав меня за рукав, спросил, куда это я собрался.

- Прояви терпение! – сказал он. - Завтра сам всё увидишь…