Он со временем заржавеет

осле окончания начальной школы я уехал в Сеул и посе-

лился в районе Хыксокдон, поступив в институт ком-

мерции и индустрии Кёнсон.

Зимой в Сеуле было очень холодно. Температура опускалась

до -20º по Цельсию, и тогда река Хан полностью замерзала. Дом,

где я жил, располагался на горном перевале, и поблизости не было

ни одного водоема с проточной водой. Поэтому мы брали воду из

колодца, который был таким глубоким, что нам приходилось привя-

зывать веревку длиной более десяти метров, чтобы достать ведром

до воды. Веревка постоянно рвалась, и я повесил ведро на цепь.

Каждый раз, когда я вытаскивал ведро из колодца, ладони пример-

зали к цепи, и мне приходилось отогревать их своим дыханием.

Для борьбы с морозом мне пригодились все мои таланты в

вязании. Я связал себе свитер, толстые носки, шапку и перчатки.

Моя шапка была такой модной, что прохожие вполне могли

принять меня за девушку.

Я никогда не отапливал свою комнату даже в жесточайшие

холода — в основном из-за того, что у меня не было денег. Но

еще я чувствовал, что возможность иметь крышу над головой —

это уже роскошь по сравнению с тем, как живут бездомные люди,

которым приходится искать любые способы согреться, ночуя

прямо на улице. Однажды к вечеру так похолодало, что мне

пришлось положить с собой под одеяло электролампу, словно

бутыль с горячей водой, и ночью эта лампа сожгла мне кожу,

66

· Глава 2. Слезы, потоком льющиеся из сердца ·

которая потом облезла. Даже сейчас при одном упоминании о

Сеуле я тут же вспоминаю, какой холодной была та зима.

В те времена мой рацион состоял из тарелки риса и одного

дополнительного блюда, тогда как в Корее к рису обычно пода-

валось до двенадцати разных блюд. Я съедал всего одну тарелку

риса и один какой-нибудь салат — и этого было достаточно.

Даже сейчас из-за выработанной в те годы привычки я не добав-

ляю к рису слишком много дополнительных блюд, предпочитая

одно, но хорошо приготовленное. При виде стола, сплошь устав-

ленного яствами, я просто теряюсь. Во время учебы в Сеуле я

обходился без обеда, так как с детства привык довольствоваться

завтраком и ужином, целыми днями гуляя в горах. И я продолжал

так жить лет до тридцати.

Время, проведенное в Сеуле, помогло мне понять, как мно-

го нужно трудиться, чтобы поддерживать порядок в доме и вести

хозяйство.

В 80-х годах я вновь побывал в Хыксокдоне и очень уди-

вился, увидев, что домик, в котором я жил тогда, еще на месте.

Сохранился и дом, и двор, где я развешивал белье для просушки.

Только колодец, у которого я все время дышал на ладони, вытас-

кивая ведро, к сожалению, был заброшен.

Живя в Хыксокдоне, я придумал себе девиз: «Прежде чем

владычествовать над Вселенной, научись в совершенстве владеть

собой». Это значит, что сначала я должен был дисциплинировать

собственное тело и лишь потом браться за спасение страны и

мира. Я тренировался с помощью молитвы и медитации, а также

занимался спортом и физическими упражнениями, и в результате

выработал стойкость к голоду и к любым эмоциям и желаниям

физического тела. Даже во время еды я твердил про себя: «Рис, я

хочу, чтобы ты стал для меня хорошим топливом и помог мне

выполнить задачи, к которым я себя готовлю». Я занимался

боксом, играл в футбол и учился технике самозащиты. Именно

поэтому я до сих пор сохранил молодую гибкость и подвижность,

хотя со времен юности и набрал вес.

· Человек планеты, любящий мир ·

Согласно правилам в институте коммерции и индустрии

Кёнсон, студенты убирались в аудиториях по очереди. И я решил,

что буду сам каждый день убирать свою аудиторию. Для меня это

не было наказанием: я делал это из искреннего желания любить

свой институт больше, чем кто-либо другой. Сначала однокурс-

ники пытались помогать мне, однако потом заметили, что я

отношусь к этому без энтузиазма и предпочитаю убираться один,

и в конце концов решили: «Ну хорошо, делай все сам, раз ты так

хочешь». С тех пор уборка лежала исключительно на мне.

Я был необычайно тихим студентом. В отличие от одно-

курсников я не любил пустой болтовни и мог за целый день не

вымолвить ни слова. Может быть, именно поэтому, хотя я нико-

гда ни с кем не дрался, однокурсники относились ко мне с ува-

жением и следили за своим поведением в моем присутствии.

Если я шел в туалет и вставал в конец длинной очереди, меня тут

же пропускали вперед. И если кто-то попадал в беду, чаще всего

именно ко мне обращались за советом.

Во время занятий я постоянно задавал кучу вопросов, кото-

рые ставили в тупик большинство преподавателей. К примеру,

когда мы изучали новую формулу по математике или физике, я

тут же интересовался: «Кто открыл эту формулу? Пожалуйста,

объясните ее подробнее, шаг за шагом, чтобы я мог хорошенько

разобраться» — и не отступал, пока не получал четких ответов. Я

постоянно третировал учителей тем, что копал все глубже и

глубже. Я не мог принять ни одного принципа или закона, пока

не разбирал его по полочкам и не понимал досконально. Частень-

ко я ловил себя на мысли: «Как жаль, что эта замечательная

формула открыта не мной!»

Упрямый характер, из-за которого я в детстве мог проре-

веть всю ночь напролет, проявлялся и во время учебы. Как и в

молитву, я полностью погружался в учебу, отдавая ей все свое

время и силы.

Любая задача требует от нас искренности и целеустрем-

ленности, причем не на день или два. Вклад должен быть посто-

· Глава 2. Слезы, потоком льющиеся из сердца ·

янным. Если нож использовать лишь однажды и больше не тро-

гать, он заржавеет. То же касается и искренности с целеустрем-

ленностью. Нам нужно ежедневно прикладывать усилия с мыс-

лью о том, что мы тем самым оттачиваем свой кинжал. Какой бы

трудной ни была наша задача, если мы будем постоянно прила-

гать усилия, то достигнем мистических высот. И тогда, если вы

возьмете в руку кисть и сконцентрируете на ней всю свою ис-

кренность и целеустремленность, а потом произнесете: «Сейчас

сюда явится великий художник и направит мою руку», совмест-

ными усилиями вы создадите прекрасную картину, которая

воодушевит весь мир.

Еще я работал над тем, чтобы научиться говорить быстрее

и четче остальных. Я запирался в маленькой комнатке, где меня

никто не слышал, и громко повторял сложные скороговорки, а

также пытался быстро-быстро выпалить все, что хотел сказать. В

результате я научился произносить десять слов, пока другие

произносили одно. Даже сейчас, в преклонном возрасте, я могу

говорить очень быстро. Кое-кто утверждает, что из-за быстроты

моей речи меня трудно понять, но я так тороплюсь жить, что не

могу позволить себе говорить медленно. Мне еще слишком мно-

гое нужно сказать — как же я могу медлить?

В этом смысле я очень похож на своего деда, которому

нравилось беседовать с людьми. Он мог проговорить с ними три-

четыре часа подряд в нашей комнате для гостей, рассуждая о

произошедших за день событиях. Я, как и он, тоже люблю бесе-

ды. Если рядом со мной люди и наши сердца открыты друг другу,

я полностью забываю о времени и не замечаю ни наступления

ночи, ни восхода солнца. Слова льются из моего сердца нескон-

чаемым потоком. Когда я в таком состоянии, я не хочу есть, а

могу только говорить и говорить. Бедные мои слушатели, как же

им приходится нелегко! У них даже пот на лбу выступает! Пока я

говорю, по моему лицу тоже стекает пот, и поэтому никто не

осмеливается извиниться и уйти. Чаще всего это заканчивается

тем, что мы продолжаем беседовать всю ночь напролет.

· Человек планеты, любящий мир ·