Под тяжестью грехов и слез

That you were once unkind befriends me now,

And for that sorrow which I then did feel

Needs must I under my transgression bow,

Unless my nerves were brass or hammer’d steel.

...But that your trespass now becomes a fee;

Mine ransomes yours, and yours must ransome me.

Я не ропщу, что от тебя пришлось

Принять мне столько скорби и печали,

Поник под тяжестью грехов и слез –

Ведь не из меди нервы, не из стали.

Былых ошибок в сердце не храня,

Как я тебя, так ты прости меня.

У. Шекспир, Сонет 120.

Вторник, 28 апреля 1812 г.

– В следующий раз, как вы с Брумом вздумаете скрестить клинки, надеюсь, вы меня хоть запиской известите, – сэр Хью Гофорт сгреб к себе вместо лопаточки королевой треф свой выигрыш. – Наслышан, что это была чертовски впечатляющая схватка!

– Вот уж никогда бы не подумал, что этот оболтус способен угадать, каким концом рапиры следует пользоваться по назначению, – протянул лорд Девере, швырнув свои карты на стол, – хотя, уверен, в седле он хорош по-прежнему. Загнал коня в Мелтоне в прошлом году, как я слышал. Пришлось пристрелить беднягу.

Зажатый, как в ловушке, между желанием защитить друга и опасением чем-то выдать его, Дарси собрал карты и стал тасовать колоду. Прошло уже более недели со дня той схватки у Дженуарди, а он только сегодня выбрался заглянуть к Буддлу и тотчас обнаружил, что столь продолжительное отсутствие их обоих уже возбудило некоторые пересуды.

Сэр Хью педантично размещал свои карты одну следом за другой, укладывая их веером в руке, в то время как Девере и четвертый из их компании схватив всю кучу сразу, уже потом предпочитали разбираться с ними. Дарси бросил взгляд через стол на своего малоприятного партнера. Лорд Манинг насмешливо и выразительно приподнял брови.

– Ежели бы вы учились в Кембридже, а не в Оксфорде, Девере, – заметил Маннинг, – вы бы не судили так опрометчиво. Брум, по крайней мере в то время, был одним из лучших клинков. Когда они с Дарси не за ученые призы дрались, то по крайней мере мерялись умением управляться с оружием.

– А, сведения от посвященных! – сэр Хью свернул веер из своих карт, – Но ставят-то теперь скорее на Дарси. Четверной – на Дарси, или на Брума, как, Маннинг?

– О, на Дарси, – усмехнулся Маннинг, – но только лишь, чтобы досадить ему. Он терпеть не может такого внимания к своей особе, не так ли, Дарси?

– Мы будем играть, джентльмены? – Дарси проигнорировал вопрос Маннинга. – Ставка, Девере.

Игра, как и сам вечер шли своим чередом без каких-то намеков на возможность реванша, но сама поза Маннинга излучала уверенность в своей правоте. Уже само по себе появление его застарелого оппонента в клубе было удивительным делом, поскольку Маннинг, хотя и был членом Будла, всегда предпочитал Уайт, что и подтверждалось его продолжительным отсутствием здесь. Они ни словом не перекинулись со времен отъезда из Норвик Кастла. Невозможно было понять, почему он решил осчастливить сегодня своим присутствием Будл, разве что ради извращенного удовольствия подкалывать его, как это было и проделано только что. Если так, то он выбрал очень удачную позицию, заняв место напротив него, после того, как Сэндитон был срочно вызван запиской и покинул игру.

Хотя Дарси не мог радоваться его компании, к его игре не могло быть претензий. Маннинг был таким же умельцем в игре, как и в провокациях, раскалывая замыслы партнеров с такой же легкостью, как и репутации любых членов клуба, кто имел несчастье проходить мимо их столика. Гофорт с Девере с удовольствием хихикали над его колкостями и остротами, и только Дарси с трудом сдерживал возмущение; он охотно пожелал бы им таких развлечений в другом месте. Он и Маннинг к концу вечера оказались победителями, но Дарси не чувствовал удовлетворения, и именно потому, что Маннинг выражал свою радость почти неприлично открытым образом. Так что Дарси, поднимаясь из-за стола, лишь кивнул в ответ на сдержанные похвалы проигравших, собираясь отправиться домой, когда Маннинг перегородил дорогу с коротким –

– На пару слов? – сказанным почти вежливым тоном.

– К вашим услугам, – бесстрастно ответил он, пряча недовольство.

Маннинг махнул рукой в сторону столика в стороне от клубной суеты. И вновь они уселись лицом друг к другу.

– В чем дело, Маннинг? – Дарси спросил его без лишних экивоков, – я собрался домой и не имею желания задерживаться здесь.

– Я хотел поговорить с тобой об одном личном деле, – надменный голос Его светлости что-то стал запинаться, а взгляд неуверенно скользнул мимо Дарси. – Я понимаю, насколько это выглядит неуместным. Представляешь, я – и с просьбой – к тебе! Но только безвыходность, поверь, заставила пойти меня на это. Черт возьми!

И он в раздражении откинулся на спинку кресла. Дарси с трудом сдерживал желание встать и уйти, но что-то в визави удерживало его на месте. Он молча ждал продолжения.

– Это касается Беллы, ты помнишь мою сестру?

– Надеюсь, мисс Эйвери в добром здравии, – слегка нахмурился Дарси. Какое отношение может он иметь к сестре Маннинга?

– Да… но нет! Она не больна в прямом смысле этого слова, но ты же видел ее! Мышка неприметная. И еще проклятое ее заикание!

Дарси с досадой нахмурился. Да, мнение Маннинга о собственной младшей сестре, как и его бестактное обращение с ней, ему было знакомо слишком хорошо. И Маннинг, похоже, правильно понял смысл взгляда, которым ответил ему Дарси; по крайней мере Маннинг даже покраснел и отставил жалобы на бедную девочку.

– Понимаешь, Дарси, – он понизил голос, – Я дело в том, что Белла никогда не воспитывалась как следует. Родители умерли, когда ей и восьми не было. Гувернантки были не более, чем равнодушными мымрами. А я просто понятия не имею, что мне с ней делать. – В его голосе снова появилось раздражение. – И Господь тому свидетель, но Фанни было наплевать на нее – даже и до той истории в январе. А я уже впустую угробил на нее целый сезон и, похоже, то же самое будет и в этом.

– Я очень сочувствую твое сестре…

– Именно! – прервал его, – Мне так и показалось, ведь ты так внимателен был к ней в Норвике, поэтому я и пришел именно к тебе. – Дарси недоуменно уставился на него. – Я уверен, что вы со своей сестрой очень близки.

– Надеюсь, что так. – отозвался он все еще с подозрением.

– Я заметил, как уважительно вы относитесь друг к другу, да и Белла тоже.

– Где же это?

– Видели вас в театре, в прошлый понедельник; и на концерте леди Лавинии в четверг, да и в субботу в опере, хотя вы поздно пришло и рано ушли. Короче говоря, дело обстоит так: Белла просто в восторге от тебя и мисс Дарси, и – продолжал он, не скрывая своей враждебности, – хотя мне просто трудно терпеть твое невыносимое занудство, совершенно очевидно, что общение с сестрой для тебя – нечто гораздо больше, чем скучная обязанность. Человек с твоими мозгами… – Дарси изобразил малость преувеличенное удивление перед лицом редкостного комплимента от такого типа, как Маннинг, – Да, я вполне признаю все твои таланты и достоинства, – выдавил он из себя, – так что уверен, такой умница и сноб как ты ни за что не стал бы столько возиться с никчемной девчонкой с куриными мозгами, или же занудой и синим чулком. Белле только пошло бы на пользу перенять у твоей сестры хоть немного ее достоинства и разума. – Тут он перехватил лакея с подносом, – Эй ты, что там у тебя?

– Бренди, милорд, – с поклоном протянул тот поднос.

– Отлично! Просто в горле пересохло! – Маннинг схватил бокал. – Тебе, Дарси?

– Нет, спасибо. – Барон явно пытался притушить неловкость ситуации, в которой он оказался. В тишине отпив почти половину содержимого, Маннинг шмякнул бокалом по столу и перевел дух.

– Так вот, вопреки нашей с тобой вечной вражде не соизволишь ли ты поощрить знакомство, а может, даже дружбу между мисс Дарси и Беллой? – он уже опять надулся самодовольством, заранее избавляя себя от необходимости выражать нежеланные эмоции, будь то потребуются сожаления или триумф.

Дарси застыл от неожиданности при таком сюрпризе со стороны Маннинга. Что ему ответить? Тут все слишком перемешано – годы «антагонизма», как верно выразился он сам, нежелание навязывать Джорджиане непрошенную ею «подругу», а в результате еще и более частые контакты с самим Маннингом. Нет сомнений – это означает ввязаться в дела с весьма скомпрометированным семейством, а одна дама из этого клана и вовсе по горло в заговорах! Он внимательно изучал физиономию сидящего напротив, пытаясь угадать хоть какие-то нежные чувства к бедняжке, кроме желания избавиться от такой обузы, как младшая сестра. Тот факт, что он пришел именно к нему, все же был более в его пользу, но вся его внешность и поведение, пока он молча сидел перед ним в ожидании ответа, упрямо отрицали наличие у него каких-либо нежных чувств. И если даже он, Дарси, согласится, похоже, это никак не повлияет на ту антипатию, что Маннинг испытывает к нему, хотя причин появления оной Дарси никогда не мог понять. Если в мире действительно существует справедливость, то ему предоставляется возможность…

Хоть ты взываешь к справедливости… Уже готовый решительно отказать, он вспомнил обещание Джорджианы служить ему его Порцией, его заступницей, … мы все же молим о прощении. Что будет его правдой в данном случае, как ни уступкой его уязвленной гордыне? Когда это касалось его самого, разве не всепрощение Джорджианы и прямота Дая помогли ему справиться с его ошибками?

– Так что же? – рявкнул Маннинг, несомненно ожидая отказа.

– Мисс Эйвери устроит утренний визит в этот четверг? – спросил он, – Часов в одиннадцать, скажем?

Выражение изумления на лице Маннинга заслуживало, пожалуй, того его отчаянного сопротивления героическим усилиям всех Объединенных Ангелов милосердия.

– Ты согласен? Черт меня подери! – Маннинг в изумлении откинулся назад. – Чертовски мило с твоей стороны, Дарси! – продолжал он после пары минут молчания. – Я не ожидал…, впрочем, это лишнее. Хорошо, в одиннадцать в четверг; Белла будет просто в восторге. – Он поднялся и неловко протянул руку. – С…спасибо.

– Пожалуйста, – Дарси сжал протянутую руку. Хотя он был уверен, что принял правильное решение, однако тратить на него время за пределами необходимого не собирался. – Я направляюсь домой. Подбросить тебя куда-нибудь?

– Нет, нет, – поспешно отказался тот, не менее не в своей тарелке от необходимости любезничать, чем и сам Дарси. – Мне надо еще заглянуть в «Уайтс», а потом меня ждет мой танц… – он оборвал фразу, – Значит, в четверг.

– В четверг. – Он кивнул и тотчас покинул и его, и клуб.

Спускаясь с крыльца, он ухмыльнулся поспешности, с какой Гарри слетел на землю и, распахнув перед ним дверцу экипажа, развернул ступеньки.

– Вечер добрый, мистер Дарси, сэр.

– Добрый вечер, Гарри, – отозвался он, поднимаясь в экипаж. – Вели Джеймсу доставить нас домой. На сегодняшний день довольно.

– Хорош был денек, надеюсь, сэр.

– Необыкновенный, Гарри! Точь-в-точь по одному твоему высказыванию, представь себе.

– Эт-то по каковскому же, сэр?

– А когда, как ты говоришь, «благородные так чудят порой», – напомнил он Гарри его глубокомысленное изречение.

– Хм, дык это ж сплошь да рядом!- Он захлопнул было дверцу, но потом, пораженный собственным нахальством, приоткрыл ее немного.

– Простите меня великодушно, мистер Дарси!

– Закрывай.

– Да, сэр.

Дверь закрылась, и Дарси, дождавшись, пока Гарри вскарабкается наверх, смог отдать должное юмору и простонародной философии своего грума. «Чудачество» и есть, если говорить о затее Маннинга и о странном обороте в их отношениях.

Пятница, 1 мая 1812 года.

– Не могу вам передать, какое это облегчение – вернуться обратно в Лондон, – мисс Бингли взяла наполненную Джорджианой чашку чая и опустилась в свое кресло. – Магазины и театры Скарборо – просто убожество, как бы их не нахваливала моя тетка! Вообрази же, Джорджиана, как я соскучилась по цивилизации.

Сестра, как заметил Дарси, ответила лишь вежливой улыбкой, наливая чаю Бингли.

– Все не так трагично, – взглянул на него Бингли, – хотя должен признать, что мне теперь гораздо комфортнее здесь в Лондоне, чем у родственников в Скарборо. Боюсь, мы уже потеряли с ними контакт. Там совсем другая, как представляется теперь, жизнь, – закончил он задумчиво, но потом добавил, – Много недель, как мы уехали! Как твоя поездка в Кент, Дарси? Наверняка было теплее, чем у нас на севере, могу себе представить.

– Да… теплее, – он лишь на миг запнулся. Джорджиана ободряюще взглянула на него, и он слегка кивнул в ответ. – Но это длилось недолго. Мы с Фицуильямом были только рады вернуться в столицу.

– А как же портрет, Джорджиана, – раздался голос мисс Бингли, разрушив их покойную, дружескую атмосферу, – я так расстроена, что мы опоздали к показу. Было много гостей? – Она подождала минутку, потом театрально рассмеялась, – Ну конечно же. Уместнее спросить прямо, кто присутствовал. Прошу, поделитесь успехом с нами!

Какая бестактность! Дарси пристально посмотрел на сестру Бингли: невероятно все же, насколько неверные у нее представления о Джорджиане. Однако она и этот его взгляд истолковала совершенно ложно, так что он не стал скрывать своего негодования.

– Вы ошибаетесь, мисс Бингли, я согласился с мнением сестры и никакие гости приглашены не были. Сейчас портрет уже на пути в Пемберли.

– В самом деле? – Мисс Бингли разочарованно перевела взгляд с брата на сестру.

– Да, таково было мое пожелание, мисс Бингли, и брат любезно согласился со мной, – Джорджиана протянула с улыбкой ему чашку чая, – он так добр ко мне, не правда ли?

Мисс Бингли оставалось лишь соглашаться с неловкой улыбочкой.

– И каковы ваши планы по возвращении? – Дарси попробовал перевести разговор на проблемы гостей. – Начинается светская жизнь, так что вам не придется скучать.

– Я еще не вполне решил, – Бингли поставил чашку на стол, – На столе уже сейчас целая пачка приглашений.

– Не позволяй приятелям сесть тебе на шею, – посоветовал Дарси, иначе дело может закончиться полным крахом.

– Спасибо за совет, – скривился Бингли, – я пока еще в начале…

– Именно, поэтому я уже поговорил с Хинчклифом.

– Хинчклиф! – воскликнул он, загораясь надеждой.

– Да, – Дарси усмехнулся, заметив настороженность в голосе Бингли при упоминании его грозного секретаря. – Он полагает, что его племянник уже готов приступить к работе в качестве помощника секретаря по твоим общественным делам, если тебя это устраивает.

– Устраивает! Не то слово!

– Значит, решено. Может он представиться тебе завтра?

– Завтра – конечно! Может даже прийти сегодня! Я сейчас же пошлю ему записку, если ты не возражаешь.

– Нисколько! – Дарси указал ему на дверь, и повернувшись к сестре, извинился, – если не возражаете.

В кабинете он положил перед Бингли чистый лист бумаги и открыл чернильницу.

– Это как никогда кстати, – улыбнулся Бингли, взяв протянутое Дарси перо, потом, закусив с самым серьезным видом губу, склонился над бумагой.

Дарси тоже присел, с удовольствием наблюдая за усердием друга и радуясь возможности помочь ему.

– Готово, – воскликнул тот, поставив свою витиеватую подпись, и подвинул записку Дарси, – как получилось, на твой взгляд? Не хотел бы заработать репутацию малограмотного писаки в глазах у твоего грозного Хинчклифа.

Пробежав глазами записку, Дарси коротко взглянул на Бингли в готовности одобрить послание, однако его взгляд вдруг угадал в лице друга странную, пожалуй, привычную уже подавленность. Он смотрел словно сквозь предметы и в то же время никуда конкретно, а улыбка лишь периодически приклеивалась к его лицу скорее по привычке, ни в чем не напоминая прежний искренний фонтан его жизнерадостности. И даже сейчас под его взглядом плечи Бингли поникли, а нахмуренные брови нависли над глазами. Дарси быстро, с болью в душе перевел взгляд на записку. Эта бумажка и его помощь в этом деле могла уладить только финансовые, но никак не душевные проблемы друга. Да, они вполне теперь два сапога – пара! Оба друга влюблены в сестер Беннет, и оба благодаря его бестактному вмешательству обречены влачить лишь полуживое существование. Да, Чарльз любит Джейн Беннет точно так же, как он любит Элизабет. Теперь это очевидно. И ситуация в случае с Чарльзом даже хуже, потому что Джейн тоже любит его, если верить Элизабет; а он не может не верить ей. А он позволил себе так самоуверенно судить о чувствах других! Пагубное, непростительное вмешательство в дело, в котором только сердце Чарльза способно быть советчиком. Чем и как сможет он искупить свою вину? Даже такая малость, как посредничество в поисках секретаря, и та вопиет о его надменном превосходстве.

– Э-хм, – одернув жилет, он сделав паузу, позволил другу прийти в себя. Когда тот поднял голову, он передвинул другу записку. – Все в порядке. Желаешь отослать ее?

– Да, разумеется, – слегка улыбнувшись, ответил тот, – я бы и сам не хотел бы получать нелепые приглашения.

Глядя, как Чарльз старательно складывает записку втрое, Дарси огорченно обдумывал его реплику. Неужели же Чарльз настолько не доверяет самому себе? Неужели весь результат его забот свелся к тому, что его друг укрепился в убеждении, что гораздо лучше доверить свою судьбу в руки тех, кого он почитал более разумными? Если так, то это еще одно зло, которое он причинил своему другу.

– Пойми, Чарльз, советы твоего секретаря – это будут всего лишь его суждения, не более того. Последнее слово всегда и во всем останется за тобой. Если то или иное дело тебе не по вкусу, ты всегда поймешь, что тебе делать. Поверь мне, что ты в любом деле всегда в итоге крепко удерживался на своих ногах.

– Неужели? – лицо Бингли просветлело. – Это комплимент, Дарси?

Неуверенность Чарльза больно укорила его. И когда же, в какой момент взял он моду обращаться с Чарльзом не как с равным себе? Как же он терпит такое обращение?

– Нет, это правда, Чарльз, – и он посмотрел ему прямо в глаза. – Если бы человечество обладало пусть даже частичкой природной твоей искренности и доброты, твоей способностью располагать к себе других, общество было бы и вполовину не таким отталкивающим, как оно есть сейчас. – Он глянул на друга, чтобы оценить эффект своего признания. Тот явно покраснел, но, судя по улыбке, все же скорее от удовольствия, чем от смущения. – И Господь тому свидетель, я бы очень хотел перенять хоть частичку твоего таланта, – и он вздохнул как от признания такой горькой правды, так и при виде того, как Бингли снова становится самим собой. – Возможно, мне даже стоит взять у тебя несколько уроков!

– Уроков! – рассмеялся Бингли, вставая, – Могут ли мастер и ученик поменяться местами?

– Нет, покачал Дарси головой, – ты вполне сам себе мастер, Бингли! Я только во вред делу удерживал тебя за дверями класса. Я бы предпочел, чтобы мы были просто равноправными друзьями, – тут Бингли охотно, хоть и удивленно, схватил протянутую ему руку, – которые всегда готовы прийти на помощь друг другу.

– Конечно, Дарси, конечно же! – просиял он, – Это правда?

Дарси кивнул, крепко сжимая его руку.

– Я перегнул палку, дружище. Но я постараюсь исправить все, что только смогу. Я обещаю.

Стук в дверь кабинета неделю спустя оторвал Дарси от бумаг на столе, а его Трафальгара от удовольствия созерцать работающего хозяина. Пес вскочил и, постукивая когтями по паркету, перебрался к дверям, с нетерпением наблюдая за ручкой двери, а потом поспешно сунул нос в образовавшуюся щель. Радостное повизгивание яснее слов сообщило Дарси, кто же этот гость.

– Трафальгар стал вполне образцовым джентльменом, Фицуильям, – Джорджиана, наклоняясь, погладила лобастую шелковистую голову с устремленным на девушку влажными преданными глазами.

– Только чрезвычайно разборчивым, – покачал головой такому подхалимажу Дарси, поднимаясь встретить сестру, – он таков только с теми, кого обожает. А ты, моя девочка, как раз из их числа.

Джорджиана рассмеялась, и потрепав собаку напоследок, выпрямилась.

– Я пришла тебе сообщить, что мисс Эйвери уже ушла, так что можешь смело покидать свою берлогу.

– Ты хочешь сказать, что я нарочно спрятался?

– Я не могу не замечать, что ты исчезаешь по делам всякий раз, когда появляется мисс Эйвери, – но, несмотря на это, она считает тебя идеалом джентльмена.

– Джорджиана!

– А меня идеалом молодой леди, – она вздохнула, – что немного утомительно, ты не находишь?

– Дарси бросил на нее внимательный взгляд.

– Это так не по душе тебе? Ее визиты, я имею в виду? Понимаю, я так беспардонно взвалил на тебя этот груз.

– Вовсе нет. Мисс Эйвери нельзя назвать желанной подругой, но нельзя назвать и невыносимой. – Она положила ему руку на плечо. – Фицуильям, она непрерывно страдает то от презрения брата, то от его полного невнимания к ней. И унизительное его суждение о ее особе кажется ей истиной в глазах всего света. А когда я подумаю… – она замолчала, прижавшись головкой к его плечу.

– Подумаешь о чем, солнышко? – спросил он, поглаживая волнистые ее локоны.

– О том, как ты всегда был добр ко мне, всегда помогал и поддерживал меня… о, я так благодарна тебе, Фицуильям!

Он уже было повернулся к столу, как внезапно его осенила одна мысль. Он повернулся к ней.

– Джорджиана, ты по прежнему хочешь делать пожертвования этому обществу?

– «Обществу возвращенных на истинный путь девиц…»? – Он кивнул, – О, да, Фицуильям! Так ты согласен?

– Позволь мне изучить положение их дел, и, если все в порядке, сообщи Хинчклифу, какую сумму ты считаешь уместным отчислять. – Она, просияв, тотчас хотела вскочить, но он удержал ее руки.

– Нет, не стоит меня благодарить. Я пренебрежительно относился не только к твоей, но и к своей благотворительности. Это правда, я не более чем продолжал то, что делал отец. И я никакого внимания не придал уверениям Хинчклифа, что это вполне респектабельная и безупречная в делах организация. – Он отвел взгляд от ее разрумянившегося лица и закончил решительно. – Я самоустранился от этих проблем, но больше такого не будет.

Трафальгар посмотрел вслед уходящей Джорджиане, но сдержал желание броситься следом и чинно вернулся к хозяину.

– Идеальные джентльмены мы с тобой, неужели? – тот потряс головой, зевнул и улегся у его ног, – Именно, – и он встал из-за стола.

Опершись на оконный переплет, он задумчиво смотрел на сквер под окнами. Прослыть идеалом джентльмена в глазах мисс Эйвори – велико ли достижение? Первые капли дождя застучали по оконному стеклу. Мисс Эйвери, выходит счастливо избежала опасности вымокнуть под дождем. Вернее сказать, это они счастливо избежали необходимости предоставить ей пристанище на время непогоды, уж до вечера как минимум. Он провожал взглядом сползающие по стеклу капли. Следует соблюдать беспристрастность, если уж он действительно желает разобраться в себе. Прошел уже месяц после Хансфорда. Он уже должен быть готов к беспристрастности.

Каково было первое впечатление Элизабет о нем? С той самой первой встречи в Меритоне на ассамблее, после его хамских слов в ее адрес, она предпочла возвести его в ранг подходящих объектов для своих насмешек. Он же сделал все для того, чтобы убедить ее в том, что она права. Как напыщенный индюк, он разгуливал по залу и презрительно поглядывал свысока на всех этих провинциалов.

Как же так могло случиться, если перед его глазами всегда был образец из образцов среди истинных джентльменов, а в голове он всегда был преисполнен наилучших намерений – как же так вышло? Незаметно для самого себя потерял он путеводную нить, и вскоре отошел от идеала настолько, что теперь стал неприятен и чужд даже самому себе.

Трафальгар заскулил и толкнул его мордой в руку.

– Да, Монстр, – погладил он пса, – все в порядке, по крайней мере в том, что касается тебя, – уточнил он.

С утробным ворчанием Трафальгар прижал свой широкий лоб к его колену.

– Ясно, что ничего не ясно. – Он погладил шелковые уши собаки. – Штука в том, что ответ может мне здорово не понравиться.

Он убрал руки, несмотря на возмущение собаки. Это невозможно! Где взять предлог для встречи с Элизабет, даже если он сможет набраться решимости сделать к ней первый шаг; и вряд ли их пути пересекутся еще раз. Тем не менее внезапность идеи как пружиной подбросила его на ноги. Смогла бы она простить его, есть ли у него хоть малейший шанс?

И словно наяву увидел ее перед собой. Он уверял, что любит, боготворит ее. Как же это возможно, если он не понимал ни единого ее шага, если он ложно истолковывал каждое ее слово? Вопиющий самообман! Он полагал, что владеет ее сердцем и умом, а ведь спроси его – и он не смог бы сказать ничего внятного о ее пристрастиях и предпочтениях.

Ее ли он любил? Нет, это с выдуманной им самим женщиной он бродил по комнатам Пемберли, Лондона и Кента, сплетая удобный ему образ из разноцветных прядей своих желаний. Вот в таком ослеплении он и пришел к ней, и она, женщина без состояния и каких-нибудь стоящих перспектив, решительно отвергла его – его, и это при том, что ставка была так высока! Поразительность ее решения он осознал словно впервые. Ну, какая еще женщина смогла бы поступить так!

Повернувшись спиной к окну, Дарси стоял, скрестив руки у себя на груди в позе такой напряженности, что даже пес почувствовал это, и в готовности напрягся, когда хозяин принялся опять расхаживать по комнате. Но он теперь не намерен, впервые так близко подойдя к ответу после месяца мучительного самоанализа, увиливать от пусть даже нелегких для него ответов. Что именно может он предложить ей в доказательство своего раскаяния? Ничего! Абсолютно ничего, что смогло бы произвести впечатление на женщину с такими твердыми принципами. Несколько мгновений он стоял в нерешительности, прежде чем смог представить себе весь путь по превращению в мужчину, достойного уважения такой женщины, путь, который ему предстоит пройти. Он должен научиться видеть мир ее глазами, обрести ее способность видеть свои недостатки и ошибки.

Сможет ли он исполнить это свое решение? Вот только мысль о ее любви как награде ему – недопустима. Вполне возможно, что, если они и встретятся когда-нибудь, то как простые знакомые. Но не в этом дело! Он всегда будет уважать ее как женщину, отвергнувшую его вопреки его положению и заставившую его познать самого себя. Он будет стремиться час за часом, шаг за шагом к совершенству, без огласки и не напоказ, лишь бы заслужить ее одобрение.

Дарси подошел к столу и отыскал перо и нож. Нужен хорошо подготовленный инструмент. Даже Трафальгар поднялся и переместился на свое любимое место рядом с работающим хозяином. Поскуливая, вопросительно поглядел на хозяина. Дарси улыбнулся.

– Скучаем? – Трафальгар оживленно замахал хвостом. – Нет у нас шанса на прогулку при таком дожде, – отрезал он. Добившись идеального острия пера, положил нож.- А было бы и солнце, мне все равно не до тебя. У меня важное реформаторское дело, к которому тебе, – он скосился на пса, – мой Монстр, неплохо бы присоединиться.

Трафальгар презрительно фыркнул и свернулся калачиком, положив морду на лапы.

– Как хочешь, но уже давно пора.

Он отвернулся к столу, к чистому листу бумаги, и окунул кончик пера в чернила. Немного поколебавшись, решительно написал: «Манеры истинного джентльмена». Подчеркнул дважды.

– Давно пора, – сказал он собаке, – нам обоим.

Несколькими днями позже кузен Ричард впервые после поездки в Кент перехватил Дарси на его еженедельных занятиях у Дженуарди. Расстались они в последний раз не в самых лучших отношениях, постоянные намеки Ричарда на причины того, что Дарси «дуется», как он называл дурное настроение кузена, довели Дарси до того, что он едва не свернул ему голову. Так что Ричард предпочел удалиться на безопасное расстояние, полностью погрузившись в дела службы и свои собственные заботы и развлечения и дожидаясь, пока либо к Дарси не вернется благоразумие, либо у него самого не опустеет карман – смотря по тому, что случится раньше.

– Привет, кузен! – широкая улыбка Ричарда возникла перед глазами Дарси, едва он опустил полотенце. Дженуарди от души погонял его сегодня. Оказалось, он был рад видеть Ричарда.

– Ричард! – ухмыльнулся он в ответ. – Пришел размяться? Войти в форму? Я могу составить тебе компанию.

– Ха! Нет, спасибо уж, Фиц! – он отшатнулся в притворном ужасе, – Я уже наслышан о твоих «упражнениях» с Брумом, так что избавь меня от такого унижения на публике, если не чего еще похуже. Я лишь подумал, не хочешь ли ты залить жажду после тренировки. Например, у «Буддла».

– Отлично! – согласился Дарси, радуясь случаю наладить в кузеном отношения. – Дай мне лишь пару минут на сборы.

Вскоре кузены уже вышагивали по Сент-Джеймс стрит в сторону клуба, развлекаясь семейными сплетнями и военными байками Ричарда вперемешку. Усевшись же друг против друга с бокалами в руках, оба вдруг неловко замолчали.

– Я чем-то могу быть полезен тебе, не так ли? – спросил спокойно Дарси по прошествии приличного количества минут.

– Ну, сам знаешь, я всегда надеюсь на выигрыш-другой на бильярде, – ехидно улыбнулся Ричард, – но я не потому искал тебя.

– Независимо от причины, я рад тебя видеть. – Он наклонился к нему, – Я вел себя просто невыносимо на обратном пути из Кента. Не представляю, как ты выдержал это и не дал мне по морде, ведь я более чем заслужил это.

– Может, потому что у меня еще не прошли те синяки, что я схлопотал по твоей милости во время одного нашего весьма энергичного общения в Розингс Парке! – заворчал Ричард плаксивым тоном, – Кроме того, на мне был мой лучший жилет, и я не имел ни малейшего желания пачкать его кровью – твоей или моей, все едино.

– И это говорит полковник Его величества! – усмехнулся Дарси.

– А, это все ерунда! – засмеялся Ричард, снова салютуя ему бокалом, но затем опять неуверенно поставил его на стол.

– Лучше выкладывай, с чем пришел, пока не подавился своим секретом, – потребовал Дарси, взглянув на него поверх края бокала.

– Я полдня и полночи терзался, прежде чем решился сказать это тебе, старина, так что потерпи теперь ты хоть немножко! – Кузен допил свой бокал и, поставив его аккуратно на стол, наконец произнес, – Я видел ее. Мисс Беннет. Здесь, в Лондоне.

Мир застыл в безмолвии на неисчислимое количество мгновений, пока сказанное Ричардом обрело смысл и реальность. Элизабет в Лондоне – сейчас?

– Где? – спросил он хриплым голосом.

– В театре вчера вечером. Она была в компании с почтенным джентльменом, его женой и прелестным созданием, полагаю, своей сестрой. И мисс Лукас, конечно же.

– Ты говорил с ней? – он не мог не спросить, хотя все внутри у него оцепенело и горело одновременно, и он вцепился что было силы в массивный бокал, словно он мог помочь ему своей устойчивостью.

– Нет, не счел это благоразумным, да и вряд ли это было возможным в такой толпе, там внизу. Не думаю, что она заметила меня. Она была…

– Да? – поторопил он кузена.

– Она прекрасно выглядела, как и всегда; даже среди такой роскоши. И мне показалось, что она рассматривала публику с таким же интересом, как и актеров.

Дарси слегка улыбнулся. Конечно, так и было. Она ведь объявила себя исследователем людских характеров, не так ли?

– Надеюсь, я не зря рассказал тебе об этом, Фиц? – Ричард искренне был озабочен. – Я не был уверен, что ты не желаешь знать об этом, хотя мне чертовски не хотелось бы быть на своем месте. Но лучше предупредить, решил я, вдруг ты неожиданно встретишься с ней, или наоборот, никогда не узнаешь, что она была здесь и… и…

– Все правильно, кузен, спасибо тебе за это.

Он кивнул кузену, и потом долго не отрывал от губ край бокала. Грейсчерч стрит. Не так ли произнесла мисс Бингли место обитания родни Элизабет, если это были именно они с ней в театре? Время, ему нужно время все как следует обдумать.

– Ты пойдешь… – Ричард вдруг замолчал и отвернулся.

– Пойду куда?

– Пойдешь ли с Джорджианой на службу в воскресенье? – Он прекрасно выкрутился; Дарси не мог не признать это.

– Да, пойду. Тот новый священник, которого Брум хочет устроить на это место, как раз будет вести службу, так что…

– Брум хочет! – Ричард захохотал так, что все головы в столовой клуба повернулись в их сторону. – Ты, верно, шутишь! О, у меня нет слов, кузен.

Дарси покраснел от досады на свой промах. Конечно, такое заявление иначе как нелепостью и не могло восприниматься, это ведь как раз обратное тому, чего от видимой сущности Дая ожидает свет.

– Я уже почти сгораю от любопытства увидеть священника, который пришелся по нраву нашему Бруму, – продолжал Ричард.

– Так почему бы и нет? – предложение сорвалось с его губ почти невольно, хотя причиной было желание отвлечь внимание от Дая. – Не сомневаюсь, Ее светлость будет только рада услышать именно твое личное мнение о новом пасторе, и Его светлость…

– Его светлость ни одному моему слову не поверит, но в данном случае Отец не станет перечить Матери. Х-м-м. – Ричард выпрямился и прикинул в голове все за и против необычного предложения. То, что он вообще изволил поразмышлять об этом, подумал Дарси, могло означать только то, что его карманы уже изрядно опустели.

– Потом можно и погонять шары разок.

– Пяток. – Быстро поправил Ричард.

– Такие, значит, дела? – Дарси поднял брови, – Тройку.

– Идет! – ухмыльнулся его кузен, – Мы закажем еще по одной?

– Мы?

– О, только иносказательно, Фиц. Твои деньги пока еще у тебя!

Несколько дней спустя, в одно теплое майское воскресенье они сидели рядышком на церковной скамье своего клана. За эти несколько дней Дарси ни разу не пытался увидеть Элизабет, он так и не смог придумать никакого ни реального, ни вымышленного дела поблизости от Грейсчерч стрит, благодаря которому могла бы случиться их встреча. В этом просто не было никакого смысла. Меньше всего он мечтал о неловкой встрече, о натянутом обмене приветствиями, а ничего другого и не могло случиться. Разве что ему швырнули бы вслед то безжалостное письмо, и по заслугам, конечно. Он многое бы дал за то, чтобы там были написаны совсем другие слова. Нет, пусть уж в его памяти останутся иные воспоминания. Она не задержится здесь надолго. Открыв молитвенник, он указал Ричарду нужное место в писании, когда пастор приступил к делу.

Тени предметов удлинились, углы кабинета уже погрузились во мрак, когда постучал Уитчер и передал ему карточку посетителя.

– Кто это? – спросил Дарси, протягивая руку.

– Достопочтенный мистер Беверли Тренхолм, сэр. Но не могу сказать, что имя мне знакомо, – огорченно приподнял брови старик, – хотя он уверяет, что он ваш старый друг.

Тренхолм! – опешил Дарси, – какого, собственно, черта…?

– Да, Уитчер, только еще тех университетских времен. Не думаю, что он бывал здесь у меня в городе. Я встречался с ним у его брата лорда Сейра в Оксфордшире, после Рождества.

– О, простите, сэр. Разумеется. Оксфордшир! – Уитчер покачал головой. – Велите проводить его сюда?

– Пожалуй, Уитчер, будь так добр. – и Дарси бессознательно стал одергивать жилет, поправлять манжеты, пока не улеглись сумбурные воспоминания и мысли по поводу внезапного появления Тренхолма. Предупреждение Дая не было шуткой, так что он засомневался в разумности своего намерения принять этого человека.

– Мистер Тренхолм, сэр, – объявил Уитчер, распахивая двери.

– Дарси! Я так рад видеть тебя! – Беверли Тренхолм ввалился в комнату с уже заранее протянутой рукой. В другой руке он сжимал ручку какого-то длинного кожаного чехла.

– Тренхолм, – он кивнул и пожал протянутую руку. – Рука была холодной, и, мало того, он почти мог поклясться, что рука эта дрожала. – Прошу садиться.

Тот сперва аккуратно уложил чехол на стол, потом со вздохом опустился в кресло.

– Веришь ли, что прошло уже четыре месяца, как мы в последний раз виделись с тобой? – Он опять вздохнул. – Ужасная история. Знаешь, мы с Сейром очень благодарны тебе, что ты помалкиваешь об этом деле. Это не более, чем отсрочка, но чем дольше волки за дверью, тем легче выжить.

– Так значит, конец близок? – спокойным тоном спросил он.

– Не стану врать тебе, что нет. Все движимое уже на аукционе у Гэрреуея. В конце недели и само имение будет выставлено на торги. – Лицо Тренхолма перекосилось от ненависти. – Это должно быть мое имение! Сэйру было плевать на него, готов был все продать хоть за пару монет, чтобы было что швырнуть на игорный стол! И еще эта ирландская бл…! Всех наших настроила против нас. Ты же видел ее, Дарси! Эту мерзкую лгунью, эту изменницу! Вонзит тебе нож в спину – глазом не моргнув!

– Ты о чем? – Дарси во все глаза смотрел на Тренхолма, в мыслях пытаясь собрать воедино головоломку из обрывков воспоминаний и бесед того приема у Силвэни. – Изменница? Что тебе известно?

– Что я знаю, то между ней и Сейром, а у меня давно уже нет ни гроша надраться так, чтобы не хотелось послать их всех куда подальше…- Он замолчал. – Но я не за тем пришел. Я принес вот это. – Он передал Дарси чехол. – Ты его честно выиграл, и таким шедевром нечестно оплачивать малую толику от всех долгов Сэйра.

Дарси открыл чехол, и у него перехватило дыхание. Испанский клинок возлежал на бархатном ложе. Отблески огней заструились по его безупречному лезвию, едва Дарси повернул сокровище к свету.

– Может, я трус и пропойца, но это не мешает мне знать, что такое долг чести, и черт меня побери, если я не заставлю Сейра заплатить хоть этот.

Он поднял клинок, сжав в кулаке рукоятку. Идеальное сидящее у него в руке, как и помнилось ему, оружие.

– Тренхолм, я просто не знаю, что и сказать! – Дарси опустил великолепное оружие обратно на бархат.

– Не о чем и говорить. Он твой с той самой ночи, все эти месяцы. У тебя полно свидетелей, если бы ты вздумал обратиться в суд. Сейру следовало бы отблагодарить тебя за то, что ты этого не сделал, и уж как минимум должен был бы за это сам отправить тебе клинок.

– Так он не знает, что он здесь? – резко спросил Дарси.

– Теперь знает! – невесело рассмеялся Тренхолм, вставая, – Я оставил ему записку! Не стану больше отнимать у тебя время, Дарси, но помни мои слова о Силвэни. Монмаут змею пригрел у себя на груди, не сомневаюсь. Если где запахнет серой, то там и ищи ее, уж поверь мне.

– Но что ты сам собираешься делать? – Его вопрос застал Достопочтенного Беверли Тренхолма у самой двери. Надо сделать хоть что-то стоящее для него, однако не унижая его при этом.

– Уеду в Америку, пожалуй. – Он улыбнулся какой-то застывшей улыбкой. – Я слышал, англичан пускают в Бостон, хотя чай уже нет.

– Чай? – Дарси искоса глянул на него. – Я не думаю, что проблемы Америки как-то связаны с чаем, Тренхолм.

– А я думал, они в Бостонской гавани целые суда чая вываливают прямо в море.

– С тех пор прошло уже более тридцати пяти лет! И уже тридцать пять лет как мы торгуем. – Дарси с трудом сдерживал смех, не желая обидеть гостя. – Так что смело можешь ехать в Бостон даже без чая.

– Ах, ну да… – Тренхолм явно растерял даже запас слов, не только жизнерадостность.

– Погоди-ка! – он вернулся к своему столу, вытащил тетрадь из верхнего ящика. Пролистал страницы, отыскивая записи о своих морских грузоперевозках. – Если я помогу тебе перебраться в Бостон, тебя это устроит?

– Бесплатно?

– Конечно. У меня судно с товаром уходит в Бостон, но должно отправиться уже завтра утром. Времени, конечно, немного…

– Мне надо только собрать вещи и добраться до палубы. Ты хоть понимаешь, что это для меня значит, Дарси? – воскликнул он, пока Дарси склонился над столом, чтобы написать записку капитану. – Сэкономив на проезде, в Америке я сойду на берег не нищим.

– Что было бы крайне неразумно, – сказал он, протянув ему записку. – Покажи это капитану, и он возьмет тебя на борт. Только на привычный тебе комфорт, боюсь, нечего и рассчитывать…

Тренхолм схватил записку, потом его руку.

– Ты хороший человек, Дарси. Я никогда этого не забуду. – Он сглотнул и, резко повернувшись, вышел вон, оставив своего благодетеля в робкой надежде, что это может оказаться правдой.

– Почему ты все время посматриваешь на часы? – спросила его Джорджиана, когда он в какой раз вытащил свой хронометр.

Воспользовавшись прекрасной погодой, они с сестрой решили с утра прогуляться в Сент-Джеймс Парке.

– Один друг должен отбыть в Америку нынче утром. Согласно расписанию, судно должно выйти в открытое море через четверть часа. Пытаюсь угадать, где именно он может сейчас быть.

– Хороший друг?

– Возможно. Во всяком случае, надеюсь, я сыграл для него роль «хорошего друга».

Яростный топот копыт вынудил Дарси резко обернуться и тотчас же, схватив в охапку сестру, отскочить с ней с дорожки. Конь замер буквально перед ними.

– Дарси! – окликнул его всадник.

– Господи, Дай, да что же ты делаешь? – гневно вскричал Дарси.

– У меня нет времени! Где Тренхолм? Ты знаешь, где он?

– На судне по пути в Америку! А что? Что случилось? – У него все похолодело внутри.

– Когда ты его видел в последний раз? Он сказал что-нибудь о том, где леди Монмаут? – это нервно пляшущий под ним конь, казалось, придавал прерывистое отчаяние его голосу.

– Вчера вечером, но он ничего не сказал о том, где она, только о том, что желает ей смерти и советовал остерегаться ее. Так что такое, Дай? Что случилось?

– Премьер-министр… Персивал, – Брум поискал глазами Джорджиану. Он сразу понял, когда их взгляды встретились по тому, как смягчился его взгляд, но лишь на миг, потом взглянул на Дарси так же жестко, – Премьер-министр был застрелен в холле Парламента минут пятнадцать назад. – Он едва переждал «Нет!» потрясенной Джорджианы, сдерживая разбушевавшегося коня, и продолжил, – Это правда. Мы взяли убийцу, но есть и другие.

– Силвэни? – выдохнул Дарси, – Ты думаешь, она замешана в это?

– Убийца Джон Беллингэм, Фиц, тот самый, кто оскорблял тебя, ее постоянный спутник на том приеме. Ее светлость необходимо найти!

– Что я могу сделать? – он схватил поводья, придвигаясь к Бруму.

Дай отрицательно покачал головой.

– Ничего конкретного. Я исчезну, и не представляю, когда вернусь. Позаботься о мисс Дарси, Фиц! Знаю, знаю, но еще и ради меня? Это ведь может быть надолго.

– Конечно, какие сомнения! Будь осторожнее и Бог тебе в помощь, друг мой!

– И тебе тоже, – Дай задумчиво взглянул на него с высоты коня. – Мисс Дарси, – коротко кивнул он и умчался.

Джорджиана вмиг оказалась в его объятиях.

– Ох, Фицуильям! Что же случилось? Куда уехал лорд Брум?

– Похоже, мир перевернулся, – прошептал он, – и Даю придется поставить его на место.