Нет горшего страданья 4 page

Откинув за спину свои роскошные черные локоны и грациозно придерживая свою арфу, Силвэни взяла у лакея один из бокалов, а другой передала Муру. Все глаза в ожидании устремились на них. Силвэни подняла вверх руку с бокалом.

– Что у вас в руке? – спросила она.

– Зеленая лоза! – дружно рявкнули все, взметнув вверх свои бокалы.

– Откуда она пришла? – спросила она.

– Из Америки! – хором был ответ. Дарси в оцепенении смотрел на свой бокал, не представляя, как ему быть. Надо было что-то решать и предпринимать, но каков должен быть первый шаг, не знал.

– И где же она расцвела? – воскликнул рядом с ним сэр Джон.

– Во Франции! – прокричали все и опять обернулись к хозяйке.

Силвэни обвела своим серо-стальным взором всех собравшихся. Они были у нее в руках, тут не было никакого сомнения. Во всем блеске своей красоты она царила здесь с женским изяществом и неженской твердостью. Ее опьяненное властью лицо напомнило Дарси их разговор в Норвике. Восторг и сила страсти, переходящей все границы, как говорила она, вот ради чего стоит жить. И теперь она получила все это? Подняв свой бокал еще выше, она воскликнула зазвеневшим в тишине голосом:

– Где вы собираетесь посадить ее?

– На британской короне! – дружный рев прокатился по залу и сотня бокалов дружно опорожнилась в один миг*.

– Ну, давай же, – поторопил его О’Рэйли, вытирая губы тыльной стороной ладони, – Ах, как хороша, не правда ли?

– Да, хороша, – кивнул Дарси, салютуя ей бокалом. За тебя, Силвэни, за твою жажду жизни, сказал он, поднося бокал к своим губам. Но тут лакей, подошедший забрать пустые бокалы, как-то повернулся неловко, задев его бокал, и тот с оглушительным звоном разбился о пол. Все трое воскликнули от неожиданности.

– Я прошу прощения, сэр! – и лакей поспешно ринулся подбирать стекла с пола и вытирать пятно. Дарси в досаде смотрел ему в спину. Это оказался тот самый слуга, что ранее уже обратил на себя его внимание. Он не мог видеть его лица, но что-то в его движениях все же показалось ему знакомым… Он выпрямился и поспешил с платком к сэру Джону вытирать капли виски с его одежды.

– Эй, поаккуратнее! – сердито заворчал сэр Джон, видя бесполезность усилий слуги по уничтожению пятен.

– Да, сэр, ответил тот, но потом уже громче добавил – Прекрасный совет, сэр!

– Что? – озадаченно воскликнул сэр Джон, но слуга уже, наскоро поклонившись и подхватив поднос, растворился в толпе. – Наглец!

Но Дарси уже не слышал его ворчания, в оцепенении глядя вслед удаляющейся спине. Этот голос! Но этого не может быть…! Он вытянул шею, пытаясь проследить за человеком, но даже его рост не помог ему не потерять этого человека в толпе.

– Прошу меня извинить, О’Рэйли, прошу прощения! – выпалил он и попытался обойти его, но сэр Джон цепко схватил его за руку.

– Куда это ты, приятель? Силвэни должна знать, – спросил он.

– Я не знаю, – Дарси в досаде смотрел вслед лакею, – Прошу меня извинить!

Высвободив свою руку, он бросился туда, куда исчез странный человек, пытаясь при этом избегать столкновений с гостями. Наконец он у дверей, ведущих в заполненный народом коридор. Быстро глянув поверх их голов, он заметил свою цель у дальней двери. Тут мужчина помедлил немного, и, очевидно придя к какому-то решению, повернулся к нему лицом. Так и есть! Пробираясь к нему по коридору, Дарси не знал, торжествовать ему, или же дать волю гневу. Наконец, пробившись сквозь толпу, он подошел к поджидавшему.

– Какого же… – начал он, но недавний слуга устало вздохнул и, втащив его в комнату, осторожно закрыл за ними дверь.

Дарси сделал пару шагов, и, резко обернувшись, воскликнул:

– Зачем же, ради Бога, ты тут корчишь из себя лакея, Дай?

– Будь так добр, говори потише! Вопишь, как чертов осел! – рассердился Брум.

Дарси надменно скрестил руки на груди, уставившись на друга. Но Его светлость лишь еще раз проверил, хорошо ли он запер двери. Еще не хватало, чтобы их тут обнаружили.

– Так ты следил за мной! – напустился на него Дарси. – Ради…

– Нет, и не собирался, – отрезал Дай, но потом поправился, – Нет, не совсем так. Дело в том, что я все равно должен был бы быть здесь, даже если бы ты не позволил Монмауту затащить себя сюда. Хотя не мешало бы приставить к тебе опекуна, это верно! Господи помилуй, Дарси, я же советовал тебе держаться от них подальше, но ты все равно влип в это дело!

– В какое дело? Что ты все ходишь вокруг да около, Брум! – разозлился Дарси. – И если ты пришел, почему же мне нельзя? Это нелепо! – Тут он указал на его наряд, пристально рассматривая друга. – И чего ради ты вырядился лакеем? Что это за шутка?

– Это не шутка, Фиц, – вздохнул Его светлость, возводя глаза к небесам, – но это долгая история, и здесь не место для откровений.

– Согласен, – кивнул Дарси, приходи завтра, тогда и поговорим. Может быть к тому времени ко мне даже вернется чувство юмора.

Он собрался уйти, но Брум загородил ему дорогу.

– Не ходи туда! – Он схватил Дарси за плечи. – Фиц, да ты вообще представляешь, что там происходит? Это пахнет изменой, старина… – Дарси пренебрежительно фыркнул, – изменой это и кончится, и тебе там совсем не место.

– Дай! Ты серьезно считаешь, что я могу поверить в то, что Монмаут решил развлекать меня игрой в заговор?

Брум задержал дыхание, как бы передумав отвечать, и так пристально смотрел на друга, что Дарси начал было колебаться в своей уверенности. Потом Дай отпустил его плечи и отступил на шаг.

– Нет, не развлекать, Фиц, а шантажировать.

– Это просто нелепо! – вспыхнул Дарси.

– Неужели? Тебя напоили бы, или, если бы это не удалось, посыпали бы кое-что в питье, а потом в спальне Ее светлости тебя бы «обнаружил» «разгневанный супруг» и еще несколько подходящих свидетелей. – Голос Дая перехватило от отвращения, и, покачав головой, он гневно продолжил, – Так вот, насколько я мог судить по вашим с леди Монмаут отношениям, никого бы это не удивило. Ты же просто замечательно подыгрывал ей!

– Подыгрывал ей! – повторил Дарси, не веря своим ушам.

– Ох, Фиц! Неужто ты думаешь что это все Монмаут состряпал! Он здесь просто мальчишка на побегушках, пешка прикормленная! Ну а потом, – забыв тотчас о Его светлости, добавил он, – Тебе пришлось бы в обмен на молчание согласиться на регулярные весомые пожертвования в пользу ирландских сироток. – И он едко рассмеялся. – Конечно, на деле деньги оказались бы к ирландских бунтовщиков, ибо это и есть истинная страсть Ее светлости. А ты просто прекрасная добыча, старик! Богат, полновластный хозяин своего состояния, да еще и опекун младшей сестрички. Более того, для полноты счастья, это еще и отличный повод свести с тобой старые счеты.

– Леди Сейр, – проговорил Дарси.

– Да, леди Сейр, – подтвердил Дай, – это тебя винит Ее светлость в смерти своей матери. – Он испытывающее посмотрел на друга. – Теперь ты веришь мне, Фиц, или желаешь взглянуть внутрь того бокала, что я выбил из твоих рук? – Дай поднес к свече осколок, на котором явно виднелись приставшие ко дну какие-то крупинки.

– О’Рэйли? – спросил Дарси, уже не сомневаясь в ответе. Дай кивнул. – О милостивый Боже! – Он был потрясен тем, насколько близок был к катастрофе.

– Что ж, Он был милостив на этот раз, хотя ты этого никак не заслуживал, – сухо сказал Дай, – так как, добровольно покинешь это разбойничье гнездо, или же мне придется устроить твое похищение? Леди Монмаут, полагаю, уже давно разыскивает тебя.

– Но как ты узнал? – Дарси растерянно смотрел на старого друга. – Что ты…

– Это слишком долгая история, – бросил он через плечо, поворачиваясь к дверям. – Уходи… и немедленно! – Он выглянул за дверь. – Добро, тут все еще полно народу. Ты знаешь «Лису и Селезня» на Портманской дороге? – Дарси кивнул. – Жди меня там через час, дружище, и ты получишь ответы на свои вопросы. – Он хоть и криво, но все же впервые за весь вечер улыбнулся. – Ну, по крайней мере, на некоторые из них. Теперь уходи отсюда! – Дай хлопнул его по плечу и вытолкнул вон. – И побыстрее! – угрожающе прошипел он, закрывая за ним дверь.

Выйдя в заполненный гостями коридор, Дарси почувствовал себя совершенно одиноким, и уж во всяком случае единственным наивным простофилей среди них. Он стал пробираться к лестнице. Если ему удастся ускользнуть незамеченным, это будет величайшей удачей, потому что больше ему уже нечего желать после поразительных открытий. И после ошеломляющего переворота в его представлениях о своем старейшем друге. Он до сих пор не мог опомниться от шока узнавания прежнего, знакомого по Университету Дая Брума, пусть даже и в лакейском наряде. Однако этой загадке придется подождать до «Лисы и Селезня». Сейчас ему надо выбраться из этого дома, и, как мудро и кратко посоветовал друг Дай, побыстрее!

– Дарси! – раздался оклик сзади.

Это, конечно, Монмаут, направленный О’Рэйли по его следу. Дарси поколебался, как и всякий несчастный заложник хорошего воспитания, но следующий же оклик заставил его решиться, и он устремился к лестнице. Он уже взялся за колонну на лестничной площадке, собираясь спускаться, когда сзади его схватили за руку.

– Дарси! – задыхаясь, выдохнул Монмаут, – ведь вечер только начался! Неужели ты собираешься уйти?

Прикосновение Монмаута заставило Дарси содрогнуться, но в то же время придало ему силы повернуться уже с совершенно спокойным лицом к старому однокашнику.

– Да, боюсь, что так; у меня есть еще одна встреча, которой я не осмелюсь пренебрегать.

– Но через пару минут Силвэни будет петь! Отложи ради нее эту свою встречу! Она будет крайне огорчена, если ты не останешься послушать ее. Только послушать и выпить, а, что скажешь, старик?

Охватившие его паника и отчаяние была настолько очевидны, что это положило конец всем сомнениям Дарси в правоте Дая.

– Это невозможно, Монмаут, – твердо отрезал он. – Я уже опаздываю, так что прошу меня простить.

– Ты же ничего не говорил о каких-то еще свиданиях, – не отставал Его светлость, – Полно, если ты чем-то недоволен, мы все уладим. Во имя прежних дней, Дарси.

– Во имя прежних дней, Трис? – Дарси уже не скрывал своего презрения. – Да как ты смеешь? – и он бросился прочь, не слушая оправданий Монмаута, и, быстро сбежав по лестнице, потребовал свои вещи у лакея. Когда он надевал шляпу, наверху на лестнице показалась леди Монмаут, и стало ясно, что она еще не считает свое дело проигранным.

– Дарси! – послышался ее низкий умоляющий голос.

Все правила приличия и хорошего воспитания предписывали ему необходимость отвечать даме, но, благодаря этой ночи – да пошли они все к черту! С силой сжав свою трость, он повернулся прочь от нее, и лакей не решился не открыть перед ним двери.

– Что же, может, в другой раз, – заключила Силвэни с презрительным смешком, – когда вы будете не так напуганы будущим. – И ее прихлебатели одобрительно захихикали.

Дарси застыл, взбешенный ее насмешками и публичным унижением. Он развернулся на каблуках к ней лицом с самым надменным видом, на какой только еще был способен.

– Никогда, мадам, – отвечал он, чеканя каждое слово. – Никогда больше!

Не помедлив более ни секунды, Дарси вышел в прохладу ночи.

– «Лиса и Селезень», – бросил он вознице первого же экипажа, замершего у бордюра.

– Добро, мистар, – и возница приложил палец к козырьку в знак приветствия.

Только через несколько кварталов, в темном нутре кареты Дарси смог немного расслабиться, а его голова обрела способность думать. Думать! Он отобрал у Силвэни привилегию поиздеваться над собой.

Да как же ты докатился до такого идиотизма! Твой лучший друг годами водил тебя за нос, а ты сам дважды умудрился попасться на удочку той, что Господь только ведает с какими низкими целями так охотилась за тобой! А женщина, которую ты любишь … Он смотрел в окно на улицы не стихающего вплоть до раннего утра ночного Лондона. Дамы гуляли под ручку с джентльменами, смеющиеся, оживленные, в предвкушении блистательных балов под высокими сводами залов и гостиных величественных особняков.

Дарси прикрыл глаза, не в силах наблюдать эти простые радости, охваченный внезапной острой тоской, болезненной, как удар клинка. Да, он и есть самый первый болван на свете! И все, что этому болвану остается, так это напиться в стельку! Коляска остановилась. Дарси спустился на землю, бросил монету вознице.

– Славной ночки, мистар! – кивнул тот, пряча монету.

– Ну, это как получится, – отозвался Дарси.

Возница рассмеялся и тронул лошадь, оставив Дарси в одиночестве перед фасадом заведения. На ярко освещенной вывеске изображался хитрющая лиса с отчаянно трепыхающимся селезнем у нее в пасти.

– Почти в точности, – сказал Дарси лисице, – но сегодня селезень все же ускользнул.

И он вошел в паб. Мгновенно появился хозяин.

– Что желаете, сэр? Есть свободная комната, – радостно предложил он.

– Нет, не надо комнаты, просто столик в уголке, – попросил он, – И хватит ли выпивки?

– О, конечно же, сэр!

– Отлично. Принеси мне наилучшего бренди.

Расплывшийся в улыбке хозяин тотчас поставил перед ним бутылку, собираясь наполнить бренди его бокал.

– Нет, ты не так понял меня, – остановил его Дарси. – Не бокал. Оставь всю бутылку.

Как странно, думал Дарси, сжимая в ладонях второй бокал с бренди, стоит ему попытаться направить разбегающиеся мысли в нужном направлении, как они тотчас же вязнут в том же мерзком и безнадежном болоте. Он несколько минут изучал янтарную жидкость в своем бокале, а потом разом опрокинул в себя остатки. И куда же, собственно говоря, подевался Дай? Пусть только появится, негодяй и паршивец эдакий! Подумать только, прикидывался пустым пижоном все эти годы! Отставив пустой бокал, достал часы. Стрелки их, правда, бессовестно плясали, но не так еще они обнаглели, чтобы он не смог определить, что прошло уже гораздо больше часа. Он отправил своенравный механизм обратно в карман. Ладно, пусть только появится, и он выложит ему все, что он о нем думает! Этому дьяволу как раз не помешает хорошая головомойка!

Чтобы поддержать себя в этом благом намерении, он налил себе еще один бокал, но перестарался, сделав на столе изрядную лужу. Дарси переставил бокал на другое место. То, что он выбит из колеи, нетрудно было понять уже ко второму бокалу бренди, который он успешно уговорил в уютном уголке «Лисы и Селезня». Можно спорить с собой хоть до второго пришествия, все равно придется признать, что его мысли заняты ею большую часть времени. Ничто не помогало забыть ее: ни гнев, вызванный ее обвинениями, ни оскорбительность ее мнения о нем, ни тот потрясший его факт, что самое предложение его руки отвергнуто ею. Он представил себе как она, возможно презирая его от всей души, торжествует сейчас свою победу над ним. Может, смеется на пару с этой своей подругой, миссис Коллинз, над его унижением? С тяжелым сердцем он опять поднял бутылку, и на этот раз не промахнулся. Ничто не помогало смягчить его отчаяние. Ни одиночество, ни сон, ни краткое забвение в телесной усталости, а что касается общества – вот, посмотрите на результат его выхода в свет! Теперь он сидит один в пабе, с третьим стаканом в руке, и даже его друг не торопится помешать ему напиться сегодня вдрызг. Как же так могло случиться? Он взял бокал и обратился с тостом к самому себе:

– За первейшего болвана на всем белом свете!

– О, думаю, тебе нелегко достался этот титул, старина! – Дай тяжело опустился в кресло напротив. Его лицо было очень усталым.

– Откуда ты взялся? – спросил Дарси, не поднимая головы, и сделал добрый глоток бренди.

– С черного входа, – как что-то само собой разумеющееся пояснил Дай, – я знаком с хозяином. Он сказал, что ты вот это пьешь. – И он поставил такую же бутылку бренди на стол. – Но я не сообразил, что он имел в виду целую бутылку. Давай возьмем эля, или, может еще лучше, кофе…

– И это сгодится, – оборвал его Дарси и поставил непочатую бутылку рядом с первой, а потом налил приятелю бокал.

Дай оценивающе уставился на него.

– Помнится, что последний раз, когда мы что-то в этом духе затевали, и был первый раз, когда мы встретились.

– Похоже, что так. – Дарси поднял бокал. – За старую дружбу.

Дай звякнул своим по его бокалу, потом со вздохом погрузился в свое кресло.

– Ну, «мой старый друг», – Дарси обхватил рукой свой бокал, следя взглядом за вращением бренди, – ты закончил изображать лакея на вечер, или же тебе еще предстоит поработать горничной миледи?

– Признаю, что получил по заслугам, я но рассчитывал на твою доброту, Фиц, – ровным голосом сказал Дай, – и еще надеялся, что ты будешь трезвым настолько, что сможешь выслушать мои объяснения, – добавил он, глядя, как Дарси делает еще один глоток.

– А я достаточно трезв для того, чтобы послушать, как ты станешь извиняться за обман… за то, что притворялся, будто растратил весь свой ум ради…чего, собственно? Никогда не мог понять этого; и тем не менее продолжал считал тебя другом. – И он демонстративно наполнил опять бокалы и поднял свой. – За старую дружбу.

– А мы уже выпили за это, – протянул Брум, криво усмехаясь. Тем не менее тоже поднял бокал в салюте другу, потом прикрыл глаза, впитывая тепло напитка. – Ох, ну и ночка! – Он потряс головой, потом наклонился вперед, опершись локтями на стол и пристально глядя на него. – А теперь еще и это. Будь ты в норме, я бы знал, что делать, но ты уже набрался, как сапожник…

– Нет еще, – перебил его Дарси, – еще не как сапожник… пока.

– Абсолютно, как настоящий сапожник, – уверил его Брум, – и я не думаю, что видел тебя таким с той первой встречи в Университете! Тогда это было из-за женщин, и мы оба отреклись от них, насколько я помню. – Тут он вдруг выпрямился и с тревогой спросил, – Это не из-за леди Монмаут, я надеюсь! – он указал на почти пустую бутылку.

– Силвэни? – Дарси удивленно пытался сфокусировать взгляд на Бруме, – да ты с ума сошел!

– И ты не первый, кто так решил! – Его светлость задумался. – Но ты явно приударял за ней сегодня, и естественно…

– Ничего естественного с Силвэни и быть не может, поверь мне, – Дарси горько рассмеялся, потом горько заключил, – как и с любой другой, если уж на то пошло! Доверять нельзя ни одной из них – от первой до последней!

– Это серьезный приговор! – И он откинулся в кресле, скрестив руки на груди.

– Тем не менее самый верный, – Дарси подался вперед, поставив свой бокал. – С детства они учатся дурачить мужчин, начиная с собственных отцов, а потом и всех порядочных мужчин, что попадутся им на пути, превращая их в тюфяков безмозглых еще прежде, чем они успеют что-либо понять!

– Неужели? – Брум изумленно поднял брови.

– Именно! – парировал Дарси и сделал еще глоток. Он уже вряд ли ощущал вкус напитка, но продолжал заливать огненной жидкостью свою душевную муку. – Неблагодарные, лживые создания, созданные для того, чтобы сводить мужчин с ума. Одним лишь взглядом способные украсть твою душу! – Он продолжал теперь почти уже шепотом, – Прекрасные глаза, словно обещающие рай для тебя, и только одного тебя. – Он осторожно поставил бокал на стол.

– И потом? – Спросил тихо Дай спустя несколько минут молчания.

– А потом, когда ты у них в руках, они дают тебе от ворот поворот.

– Значит, получил укол?

– И укол, и все остальное! -Дарси рухнул в кресло, потирая виски пальцами. – Лживые, коварные девки, все без исключения!

– Определенно, ты прав, – бесстрастно согласился Его светлость, – пожалуй, разумнее жить, как Бенедикт, убежденным холостяком, и всякий мужчина прав, «коль ни одной из них не верит»*.

– Именно так, – Дарси опять поднял бокал, рискуя расплескать содержимое, но и Брум решил не отставать, – Проклинаем всю эту расу прирожденных обманщиц, и особенно тех самых, из Кента!

Дарси озадаченно опустил руку.

– Кент? А кто сказал про Кент?

– Кто? Ты и сказал, разве же нет? – ехидно взглянул на него Дай.

– Я сказал? – Дарси был озадачен, пытаясь ухватить снова нить разговора. – Нет, нет, просто это все случилось там, в Парке.

– В Парке? – переспросил Брум, и потом просветлел – А, да, Розингс Парк, имение твоей тетки. Значит, мы проклинаем обманщиц из Лондона, гостивших в Кенте; и клянусь Небесами, что я с тобой в этом полностью согласен! Значит… разве нет?

– Хартфордшир! – Дарси отрицательно потряс головой.

– О, Хардфордшир! – удивился он. – Но я ничего не знаю о хардфордширских дамах; маловато, чтобы проклинать их; ты должен просветить меня сначала, приятель!

Дарси презрительно скривился.

– Да они там плодятся, как кролики, не меньше, чем по пять штук на семью! И мамаши их целый день-деньской выслеживают добычу для своих дочек, которые только и делают, что гоняются по всему графству за разодетыми в красные мундиры вояками!

– В Хардфордшире! – изумился Брум, – Понятия не имел, что это такое интересное место!

– Интересное! – Дарси с такой силой стукнул бокалом по столу, что залил бренди не только стол, но и свой рукав. – Проклятье! – он отпрянул от стола, но все же досталось и его брюкам. На шум появилась молоденькая служанка с полотенцем, однако, критическим взглядом окинув своих клиентов, она вытащила из-за корсажа еще и чистый носовой платок, служивший ей кружевным украшением.

– Давай, дорогуша, – успокаивала она Дарси, вытирая его рукав чистым куском дешевого полотна, – хуже-то не будет!

Уклонившись от ее помощи, Дарси взял у нее кусок ткани и с вежливым, но сжатым «спасибо, мисс», стал неловко вытирать брюки.

– Завсегда пожалста, – хихикнула она в ответ, но, поскольку на этом его внимание и закончились, она скользнула прочь к более любезным завсегдатаям. Кое-как приведя себя в порядок и устроившись в кресле как подобает, он встретился с изумленным взглядом Брума.

– Не верю, что тебе что-то могло угрожать в этом презренном графстве; ведь твои манеры способны отшить любую из подобных навязчивых нахалок, если, конечно, можно верить твоему описанию! – Дарси на это только отвечал самым мрачным из его взглядов. – Но, может, там вовсе не все дамы так гадко вели себя, и не все сходили с ума по золотым галунам и алому цвету?

– Ха! – презрительно фыркнул Дарси, рассеянно засовывая платок горничной в карман своего сюртука. – А ты надень на последнего мерзавца шикарный красный сюртук – и вот он в единый миг становится святым, бредням которого верят больше, чем любому другому человеку, ничем не запятнавшему себя за всю жизнь!

– Ага, значит, в хардфорширский сад пробрался сущий Змей Подколодный! – глубокомысленно поддакнул его слушатель, пока Дарси, заметив, что большая часть бренди была пролита на стол, тянулся за бутылкой. Но тут Брум опередил его. -Слушай, Фиц, позволь лучше мне. – И он налил ему чуть-чуть. – Достаточно будет для нашей клятвы, которая, кажется, будет приговором твоей хардфордширской Еве. Действительно, – продолжал болтать он, явно игнорируя растерянность Дарси, – очень удачная метафора. Коварный Змей в саду нашей Еве в парке – который по сути есть просто очень большой сад, согласись – нашептывает гадости, Ева их, фигурально выражаясь «откусывает» от горького фрукта и потом скармливает тебе, то есть нашему Адаму, самое его зловредную суть. Да, прекрасная по симметрии композиция!

Дарси почти швырнул бокал на стол.

– Какого дьявола, что за чушь ты несешь? Я никогда ни с какой Евой не был ни в каком саду!

– Так о ком же ты говоришь? – с невинным видом удивился Дай.

– Об Элизабет, тупой недоумок! – проворчал Дарси, – Элизабет!

– О, так вот как зовут эту бесстыдную обманщицу! Элизабет! – Брум изобразил искреннее облегчение. – Теперь я могу с чистой совестью сформулировать нашу клятву. – Он встал и поднял бокал, пока Дарси пытался ухватить свой. – Этим бокалом проклинаю Элизабет, эту Неблагодарную Обманщицу…

Дарси отдернул руку, в голове его полная сумятица. Проклинать Элизабет? Да, он никогда не назовет ее своей, это он мог сказать наверняка; но проклинать ее? Отказаться даже от самой памяти о ней? Это совершенно невозможно!

– …Эту Недостойнейшую Особу самого низкого пошиба…

Дарси уставился на друга. Низкого пошиба! Элизабет! Что он этим хочет сказать?

– Нет, нет – не низкого, – пробормотал он, и прекрасное видение грациозной, прелестной Элизабет, с легкостью и изяществом отражающей теткины надменные расспросы пронеслось в его памяти.

– …Сокрушительницу надежд и чаяний честнейших мужей на свете…

– Нет, не низкого, – возразил он уже погромче, перебивая хохот, которым соседи по застолью встречали брумовское красноречие. Они уже привлекли внимание завсегдатаев, которые, как следует нагрузившись и едой и выпивкой, готовы были насладиться предложенным джентльменами редким даровым представлением.

– …И, знайте, что, возбудив в нем самые волнующие надежды во время прогулки по саду, то есть по аллее парка…

– Нет! – вскричал Дарси, пытаясь подняться. Вся компания просто покатилась со смеху, так что ему никак не удавалось их рассмотреть отчетливо.

– …Итак, позор… кому, извини? – напыщенно вещал Брум, – кажется, я как раз добрался до середины…

– Да как вы смеете, сэр? – Он наконец смог сосредоточиться на своих ногах и подняться, решительно желая положить конец оскорбительным разглагольствованиям Дая. – Как смеете вы трепать имя Элизабет в дрянном кабаке, и таким оскорбительным образом!

– Дарси, – попробовал успокоить его Дай примирительным тоном, но Дарси не желал слушать.

– Речь идет о леди, сэр! – возмутился он, но его совершенно заглушал рев восторга соседей по комнате, – О леди, – настаивал он, перекрывая шум, – непревзойденных достоинств.

– Дарси, – поднялся Брум, отгораживая его спиной от бурных завсегдатаев, – я буду счастлив поднять тост в честь такой леди, дружище, но при условии, что ты все же сядешь.

Не спуская с него все еще подозрительного взгляда, Дарси следом за Брумом медленно опустился на место. Некоторое время они хранили молчание, и Дарси пытался что-то прочитать по его лицу – вопреки нечеткости картинки, но признал, что Дай – такое многоликое создание, что в его нынешнем не очень трезвом состоянии это просто неразрешимая задача. Так что, в результате титанических усилий, он смог лишь убедиться в том, что старый друг и противник преисполнен в этот миг к нему таким искренним сочувствием и симпатией, которые никак нельзя на счет его актерского мастерства. Нет, фиглярством был именно его нелепый тост, беготня с подносом в униформе лакея, и может, даже эти семь лет в роли легкомысленного франта! Но вот сейчас, в этот самый миг, перед ним был его старый друг, вернувшийся из долгого путешествия в самое что ни на есть верное и необходимое мгновение.

Брум со вздохом нарушил наступившую тишину и, криво усмехнувшись, положил свои локти на стол и заглянул ему прямо в глаза.

– Думаю, лучше выкладывай все, старик, – изрек он сочувственным, но твердым тоном. – Это должно быть действительно необыкновенное создание, если она так покорила твое сердце.

Он привычно готов был уступить настойчивости Брума; да и его застарелая привычка к сдержанности, его щит между миром и его душой уже был опущен однажды перед одной молодой женщиной из Хардфордшира. Зачем же отгораживаться им от его старого друга? Нет необходимости выкладывать все; он просто не сможет, да и какое это теперь имеет значение. Довольно будет нескольких слов, и он все поймет.