Я покопался в кармане и достал несколько сложеных в четыре раза бумажек

- Лем, - я протянул ему письма, - это мои слова, те, которые я хочу сказать своим самым близким людям. Если я умру сегодня ночью...

- Ты не умрёшь.

Лем не дал мне договорить. Его тёплые руки прижали меня к хрупкому на первый взгляд плечу. Скальпель торчал из верхнеко кармашка халата. Там, где у предпринимателей находится шариковая ручка.

- С чего ты вообще взял, что ты в опасности? Кто вообще позволит тебе умереть?

Я не ожидал такой реакции, потому растерялся. Скальпель находился прямо перед моим лицом и незаметным движением я переложил его себе за пазуху. У меня было чоткое ощущение того, что сегодня он будет мне необходим. Его правая рука закопалась в моих спутавшихся волосах. Сам он уткнулся носом мне в плечо.

- Доктор Штальман? - выскочила из-за двери медсестра, совсем маленькая девочка, хотя, вероятнее всего ей было около шестнадцати лет, - Я вам не помешала?

Она рассматривала нас настолько едким взглядом, что мне хотелось прогнать её, но Лем просто встал с кушетки, достал со шкафа аптечку и снарядил медсестричку огромным клубком пластиковых трубочек.

- Спасибо, сэр, - сказала она, стоя на вытяжку, прислонив два пальца к виску.

- Вероника, в палате двадцать пять, крыло неврологии, дед скончался. Скажи санитарам, пусть до крематория донесут...

Сказал доктор Штальман своей подопечной уже в след, а потом кинул мне, как-бы оправдываясь:

- Родственников у него всё равно нет.

Вероника умчалась очень быстро. Персонал больницы никогда не задавал друг другу лишних вопросов, будто все и так давно уже знали, что им скажут и как на это реагировать. Рыжие прямые волосы Вероники были единственным ярким пятном в комнате, и когда она ушла, мне показалось, что я просто потерял способность различать цвета, как недавно во сне.

- Давай уйдём отсюда, - сказал Лемьен, - мы можем его разбудить...