Я не мог не расправить плечи и не улыбнуться ему в ответ

- Есть ещё одна новость, - напустив в интонацию серьёзности, прошептал я Генри на ухо и закатал правую штанину. Две маленькие ранки находились чуть выше щиколотки - укус старой гадюки, - теперь я уверен, что змеиный яд не действует на меня. Эта сволочь укусила меня, когда я прятался. Я мог пойти домой, но тогда бы Рик увёз меня в Ингаллу. Я решил, что лучше умру чем... - я почувствовал колючий комочек в горле, - Чем никогда больше не увижу тебя.

Я испугался, что Кафски неправильно поймёт меня, точнее - слишком правильно, но он лишь улыбнулся, потрепал меня по голове и обнял. Я почувствовал его тёплые ладони и перестал мёрзнуть, но из-за пронизывающего ветра плечи всё ещё мелко дрожали.

- Подожди, - сказал вдруг Генри. В небе сверкнула молния, - ты совсем замёрз. Ты не пойми уже плохо, но герои тоже мёрзнут. А ты уже настоящий герой!

На Генриной шее в любую погоду был аляписто намотан старый полосатый шарф, он был настолько длинный, что иногда, чуть свалившись с плеча, волочился за Генри по земле. Когда он проходил мимо девочек - гордо задрав голову - они смеялись и дразнили его "хвостатым", но ему это даже нравилось, в ответ он говорил, что человек без хвоста "недоделаный", на что владелицы накрахмаленных юбок обижались и уходили, сморщивая свои правильные личики и высовывая розовые языки. Придурок - Генри тоже однажды высунул язык: жёлтый от постоянной простуды и курения. На данный момент сахарные дамочки больше с ним не общались, называя его между собой "бычком" и "бездомцем".

Кафски намотал один, более плыльный конец шарфа плотно себе на шею, а другой, пропитаный теплом его впалой груди дал мне. Потом он обнял меня, и мы просто сидели молча. Густые листья защищали нас от дождя, который всё-таки упал на жухлые газоны. Шарф немного покалывал шею. Я чувствовал горячее дыхание друга, у него снова была температура. Выкурив ещё одну сигарету, я невольно уснул, уткнувшись носом в его грязные, пропахшие сыростью и дымом волосы, а Генри просто стал мычать какую-то до боли знакомую мелодию.