Ворота Проклятого замка

Это действительно был он – желтый замок посреди озера. Мила видела его в третий раз, но впервые по‑настоящему. От волнения сердце у нее застучало сильнее, но она старалась не подавать виду, что боится. Ворота замка хорошо было видно с берега – два железных паука, голова нижнего исчезла в раскрытой пасти верхнего.

По подсказке Рогатого Буля ребята нашли на берегу лодку. Она пряталась в зарослях камышей, и Ромка поглядывал на нее с большим подозрением. У Милы тоже было сильное чувство, что в этой лодке они сразу же пойдут ко дну, настолько она была неприглядной на вид, но выбора не было.

Мила и Ромка забрались в лодку. На дне они нашли весла и, взяв по одному, начали грести, загребая вместе с водой и стебли камышей. Когда они выплыли из зарослей, Рогатый Буль все еще стоял на берегу и наблюдал за ними. Его огромные рога, словно корона, величественно раскинулись над призрачным туловищем и лосиным корпусом. Сквозь эфирную белизну были видны нечеткие очертания деревьев за его спиной и узкая тропинка, по которой они пришли. Мила подумала, что была бы совсем не против снова вернуться на эту тропинку.

Но только когда они сделают то, что должны, напомнила себе Мила. Не раньше.

– Смотри, – сказал Ромка, указывая вперед, когда они были уже на середине пути к замку. – Ты когда‑нибудь видела такие окна?

Подняв голову, Мила тут же поняла, о чем говорил Ромка. В темных стеклах окон абсолютно ничего не отражалось: ни небо, ни облака, ни лес, ни озеро. Эта желтая крепость, окутанная туманом, казалась старым призраком, навеки застывшим над водой. Мила не смогла сдержать волну мурашек, пробежавших по коже. Меньше всего ей хотелось войти в этот замок, окна которого даже не отражали окружающий мир.

Они были уже почти у самых ворот, когда Мила обернулась назад. Рогатого Буля на берегу уже не было, и это почему‑то навело Милу на мысль, что дороги назад у них нет.

Еще несколько взмахов веслами и они оказались у ворот.

Внизу стены замка поросли водорослями – грязно‑зеленой слизью, сползающей в стоячую воду. Даже не приглядываясь, ребята заметили, что камни покрыты противной слизью.

Вблизи два черных паука, жертва и пожиратель, казались еще более жуткими, чем в видении Милы и тем более на картинке в Яшкиной книжке.

Передние лапы обоих переплетались между собой, а задние словно врастали в каменные стены. Можно было легко различить даже щетину на лапах, как будто эти жуткие создания когда‑то были живыми, а потом в одно мгновение превратились в железо – в ворота, охраняющие Проклятый замок.

Но отвратительнее всего выглядела раскрытая пасть верхнего паука, поглотившая голову своего побежденного собрата. Ребята хорошо видели два острых зуба, впивающихся в паучье тело, и восемь круглых глаз, глядящих непонятно куда. По обеим сторонам от ворот Мила заметила два черных металлических копья в ржавых железных держателях, впаянных в стену.

– Теперь я понимаю, почему князь Ворант спрятал свой замок от посторонних глаз, – сказал Ромка, пораженно хмыкнув. – Такое страшилище раз увидишь – в жизни никогда потом не забудешь. А хуже всего, что нам нужно войти внутрь…

– Вот именно, – согласилась Мила. – И как это сделать? Ворота заперты.

– Н‑н‑да, – протянул Ромка, оглядывая толстые паучьи лапы. – Очень сомнительно, чтобы кто‑нибудь здесь мог ожидать гостей.

Мила тоже оглядывала ворота, и почему‑то ее взгляд, как магнитом, все время притягивало к открытой пасти, острым клыкам и маленькому ромбовидному отверстию между ними, которое напоминало кусок вырванной плоти.

Стараясь отбросить от себя наваждение, вызванное жуткими картинами, что рисовало ее воображение, Мила сосредоточенно напрягала память, вспоминая свое видение.

– В видении я убила паука, – сказала Мила, пытаясь припомнить все детали. Но это было не так‑то просто сделать, поскольку прошло немало времени.

– Ты убила железного паука? – спросил Ромка, как‑то странно на нее покосившись. – Поздравляю. Надеюсь, он не очень сопротивлялся?

Стараясь не обращать внимания на Ромкин сарказм, Мила продолжала блуждать взглядом вдоль ворот, и взгляд, как будто повинуясь какому‑то притягивающему заклинанию, снова и снова останавливался на углублении.

– Я вонзила в него нож или какой‑то другой острый предмет… Не помню точно…

Краем глаза она заметила спокойно висящее сбоку от ворот копье. Казалось, что к этим воротам оно не может иметь никакого отношения. Но именно это Милу и насторожило. Какой смысл оставлять эти копья здесь, где от них нет никакой пользы? А значит, должна быть польза. Они здесь не просто так, а для чего‑то.

Мила решила это проверить и, не долго думая, сняла копье со стены.

– А это тебе зачем? – с интересом разглядывая копье, спросил Ромка.

Он взял в руку наконечник, задумчиво пару раз подкинул на ладони, так что ствол копья закачался у Милы в руках, с недоверием покосился в сторону ворот и вдруг воскликнул:

– Эй! Смотри‑ка, а ведь наконечник должен подойти к этому углублению в теле паука.

У Милы даже ноги занемели, словно от порыва ледяного ветра, когда она поняла, что Ромка абсолютно прав. Она вспомнила: она вонзила в паука острое копье! Потом в памяти всплыло еще и другое воспоминание: вспышка, глухой свист и золотое копье в груди Горангеля…

Мила подняла копье – оно было довольно тяжелое – и, прицелившись, не без труда вонзила его в углубление в теле паука. Железный наконечник вошел идеально, и тут же камни в стене упали куда‑то вглубь, образовав длинные глубокие дорожки, по которым железные лапы заскользили вверх и вниз, создавая проход. Из пасти паука‑пожирателя вылезла голова паука‑жертвы, который устремился вниз, под воду. Когда он скрылся под водой целиком, Мила посмотрела вниз и увидела там, в темной мутной воде, его очертания.

Ворота Проклятого замка были открыты.

Ромка с Милой переглянулись и, не сговариваясь, взялись за весла. Когда проплывали под воротами, Мила посмотрела вверх: над их головами угрожающе зависла открытая паучья пасть с торчащими из нее острыми клыками.

– Интересно, как здесь принимают гостей? – поинтересовался Ромка. – Стаканчик «Глазуньи» хоть предложат?

– Вряд ли, – отозвалась Мила, когда лодка погрузилась в темноту тоннеля, где их голоса отдавались эхом, отражаясь от невидимых стен.

– Это хорошо, – сказал Ромка. – А то бы я сразу повернул обратно.

Мила усмехнулась «приятным» Ромкиным воспоминаниям, пытаясь различить в темноте хоть что‑нибудь. Слух улавливал звонкие клацающие звуки: судя по всему, с потолка и стен в воду падали капли влаги. Пахло сыростью и дохлыми мышами. Мила достала палочку.

– Свет! – приказала она, и тут же в темноте проступили очертания стен, а на воде появились светящиеся круги.

Арочный свод тоннеля тяжело нависал над ними, а по стенам стекали тонкие струйки воды. Впереди Мила увидела лестницу.

Когда лодка причалила к ступеням, Мила и Ромка выбрались из нее, ступив на мокрый каменный пол.

– Нам туда, – сказала Мила, кивая головой вверх, куда уходила лестница с широкими, испещренными глубокими трещинами, ступенями.

В полном молчании они поднимались по ступеням, пока не остановились перед небольшой деревянной дверью с ручкой‑кольцом. Дверь была невзрачной, и даже не верилось, что она ведет в просторные и величественные залы замка. Такая дверь подходила разве что для какого‑нибудь подвала.

– Ну, пошли, – сказал Ромка, дергая за кольцо.

Дверь со скрипом открылась, и, по очереди переступив через порог, ребята оказались в поистине огромной зале. Судя по высоте потолка, здесь запросто могли бы кружить в вальсе великаны. Да и ширина комнаты ничуть высоте не уступала.

Мила и Ромка с открытыми ртами шагнули вперед, и в этот момент раздался оглушительный стук захлопнувшейся двери. Заскрипели металлические запоры, и ребята поняли, что теперь они заперты в этом замке, как в ловушке.

– Ну, все не так уж плохо, – бодро сказал Ромка, хотя лицо у него было ошарашенное. – В конце концов, нам ведь назад не нужно, правда?

– Правда, – согласилась Мила, но внутри у нее все сжалось в комок.

Нужно было идти вперед, и они пошли. Стены необъятной залы тонули в темной дымке тени, а свет исходил от большой мрачной люстры с десятью дюжинами толстых свечей, не меньше.

Когда они дошли до середины залы, Миле послышалось, что где‑то рядом раздался лязг металла. Она остановилась.

– Ты слышал? – спросила она у Ромки, вглядываясь в темные углы залы.

– Что? – спросил Ромка. – Я ничего не слышал. Вроде тихо.

– А я слышала какой‑то звук, – упрямо сказала Мила.

Мила и Ромка торопливо приготовили палочки, выставив их вперед. Кто знает, что преподнесет им этот замок в следующую секунду? А у Милы было очень странное чувство. После короткого звука наступила оглушающая тишина – совершенно неправильная тишина.

– Мне кажется, что мы с тобой кое о чем забыли, – сказал Ромка, привлекая внимание Милы, которая уже секунд тридцать пялилась в самый темный уголок, откуда, как ей показалось, и исходил звук, но совершенно ничего не видела.

– Что?

– В Яшкиной книге, кроме всего прочего, было написано, что нашедший Проклятый замок, найдет его себе на беду. Ну, всякие глупости… вроде жутких тайн, смертоносных капканов и всего такого…

– Ну! – Мила раздраженно уставилась на Ромку, чувствуя, что где‑то поблизости есть нечто такое, что ей наверняка не понравится.

Взглядом, который Миле уже страшно не понравился, Ромка посмотрел на что‑то за ее спиной и сообщил:

– Кажется, это уже начинается.

Мила резко обернулась и увидела проступающий сквозь сумрак, исходящий от стен залы, силуэт рыцаря в доспехах. В следующий миг рыцарь сделал шаг вперед, выйдя из тени. В руках у него был тяжелый меч, а забрало было опущено, так что понять, скрывается ли там внутри человек или доспехи пусты, было невозможно.

От страха у Милы похолодело внутри. Она застыла с открытым ртом как оглушенная.

– По‑моему, нам нужно сматываться, – громко прошептал на ухо Миле Ромка.

Рыцарь снова шагнул в их сторону, и это вывело Милу из оцепенения.

– Бежим! – крикнула она, рванувшись к единственной в зале двери.

Но далеко убежать им не удалось. Уже в следующее мгновение они попятились назад, потому что в зале начали появляться другие рыцари. Один за другим они отделялись от стен и, лязгая тяжелыми железными сапогами с дребезжащими дужками шпор, направлялись в сторону двух ребят в центре залы. Они шли отовсюду – считать их ни Миле, ни Ромке даже в голову не пришло. Но на взгляд рыцарей было около двух дюжин или больше.

– Что делать? – в панике спросила Мила.

Они с Ромкой прижались друг к другу.

– Если внутри доспехов кто‑то есть, то нечего даже и пытаться, – сказал Ромка. – А если они пустые, то можно еще побороться.

– Так сделай же что‑нибудь! – воскликнула Мила, поражаясь спокойствию его голоса.

– Ладно, – не очень уверенно произнес Ромка, нахмурив от каторжных усилий лоб. – Что же сделать? Снести голову… Нет, не пойдет… Э‑э‑э… Наслать куриную слепоту… Нет, еще хуже…

Рыцари выстроились в круг и приближались к ним, шагая в ногу. Миле всегда казалось, что хождение в ногу выглядит смешно. Сейчас она была на этот счет совсем другого мнения. Мечи в руках рыцарей угрожающе подрагивали при каждом их шаге, а лязг ботфорт о мраморный пол залы казался все громче. От этого звука сердце уходило в пятки.

– Быстрее придумывай! – крикнула Мила, тоже пытаясь что‑нибудь выдумать. Но в голове, кроме отдающихся эхом шагов, ничего не было.

– Сейчас… Вода, огонь, молния… Нет, все не то… Точно! – Ромка вскинул палочку в сторону одного из рыцарей и громко выкрикнул: – Коллапсо!

Рыцарь взорвался и разлетелся на осколки, словно зеркало. Осколки разлетелись в воздухе, но уже в следующую секунду вновь превратились в металл, и рыцарь, обретя прежнюю форму, пошел прямо на них.

– Почему не получилось? – спросила Мила.

– Видимо, это не настоящий рыцарь, – с нервными нотками в голосе крикнул ей в ответ Ромка. – Это только отражение. Но ведь от чего‑то они отражаются! Значит, один из них настоящий.

– И какой же? – требовательно спросила Мила.

– Не знаю! – разозлился Ромка.

Мила посмотрела в прорези для глаз на шлеме одного из рыцарей. Внутри она не увидела ничего, кроме темноты.

– Нужно взрывать их всех по очереди, – сказал Ромка и, направляя палочку уже в другую сторону, выкрикнул, – Коллапсо!

Следующий рыцарь взлетел зеркальными осколками, но тут же собрался вновь.

Мила тоже подняла палочку.

– Коллапсо!

Калейдоскопом снова вспыхнули осколки, но и этот рыцарь оказался только отражением и, не останавливаясь, продолжал идти на них.

Мила с Ромкой прижались друг к другу теснее, стоя плечом к плечу. Рыцари были уже слишком близко, и их было так много, что ребята просто не могли успеть взорвать всех и найти настоящего. Мила уже мысленно попрощалась с Троллинбургом, но в тот момент, когда Ромка в очередной раз выкрикнул: «Коллапсо!», она увидела в разбросанных в воздухе осколках вполне ясное отражение рыцаря в доспехах. Это было всего лишь отражение… но ведь отражаться может только то, что существует на самом деле. И значит, настоящий… (рыцари были уже буквально в двух шагах от них, обступив их тесным кольцом)… а настоящий рыцарь должен был быть прямо у них за спиной!

Мила резко обернулась и, интуитивно выбрав именно того, кого по ее мнению показывали зеркальные осколки, выкрикнула:

– Агглютинацио!

И тут же все рыцари, кроме одного, вспыхнули вокруг Милы и Ромки, словно разлетевшееся вдребезги зеркало, и посыпались на мраморный пол. А настоящий рыцарь, неуклюже шатаясь, скрипел и шумел своими тяжелыми доспехами, пытаясь обрести равновесие. Но приклеивающее заклинание, которым Альбина однажды пригвоздила к потолку чугунный утюг, подействовало отлично – рыцарь просто не мог оторвать ноги от пола.

Ромка вышел вперед и, направив на него палочку, безжалостно произнес:

– Коллапсо!

Последний рыцарь разлетелся не на осколки, а на куски железа и рухнул на пол.

– Это чтоб неповадно было, – мстительно сказал Ромка, поднимая короткой струей воздуха вихрь на лбу. – Взяли моду на детей кидаться.

Из кучи железа торчали все еще приклеенные к полу сапоги и странно подрагивали, как будто хотели освободиться.

– Я думаю ждать полчаса, чтобы посмотреть, одушевленное это существо или нет, не имеет смысла, – сказал Ромка. – И так видно, что всего лишь куча металлолома…

Как только они зашли в следующую комнату, двери за ними закрылись и несколько металлических задвижек перекрыли им путь назад.

– Это уже было, – сказал Ромка.

Зал, в котором они оказались, не был похож на предыдущий. Пол здесь был не ровный, а уходил вверх гладким овалом. А вдоль стен зала до самого конца тянулись решетки. Присмотревшись повнимательнее, Мила к своему ужасу поняла, что за решетками не стена, а бесчисленное количество сбившихся в кучу камней. Видимо, Ромка тоже это понял, потому что еле слышно пробормотал:

– Это плохо. Это очень плохо.

Они пошли дальше, к двери, ведущей в следующий зал, но уже издали заметили прямо перед дверью огромных размеров камень, который преграждал им путь вперед. Подойдя ближе, они убедились, что камень еще больше, чем им показалось сначала.

– Тупик, – тяжело выдохнул Ромка, и он был прав – выхода не было.

Мила подошла к камню и попробовала его сдвинуть, хотя и понимала, что глупо даже пытаться – камень был в высоту не меньше двух аршинов, а весил, наверное, целую тонну. Неужели никак нельзя его убрать? Ведь должен же быть выход!

– Ну, мы еще посмотрим, кто упрямее – я или этот камень! – со злостью бросила Мила и в расстройстве ударила по камню кулаком.

Охнув от боли, она даже подпрыгнула на месте, когда на камне вдруг стали появляться врезанные невидимой рукой в его поверхность слова.

– Знаешь, – сказал Ромка, удивленно глянув на Милу, – ты мне сейчас напомнила мою маму. Она точно так же приводит в действие разную технику, когда та не хочет работать.

Мила решила не задумываться, хорошо это или плохо, а вместо этого вслух прочла надпись на камне:

Один рычаг откроет камнепад.

Другой назад тебя вернет.

Последний сбросит этот камень в ад,

И тот, кто смел, вперед пройдет!

– Загадка, – сказала Мила и тут же заметила сбоку от двери три массивных рычага в виде бронзовых рук желтовато‑черного цвета, выступающих из стены. Она подошла к ним ближе.

– Только я не вижу ни одной подсказки, – заметил Ромка, продолжая озадаченно изучать строки на камне.

– Это и есть подсказки, – сказала Мила, указывая на рычаги.

В каждой бронзовой руке были разные предметы. Левая держала факел, правая – громоздкий ключ, а в средней руке на раскрытой ладони лежал голый череп с костями.

– И о чем это нам говорит? – спросил Ромка. – Какой рычаг выбрать?

Мила пока еще не знала ответа на этот вопрос, но была уверена, что только эти предметы могут подсказать им, что делать дальше. Конечно, в каждый из них можно было вложить какой угодно смысл, но ведь всегда есть правильный ответ. Просто его нужно найти.

– Значит, так, – вслух рассуждала Мила, – ключ открывает дверь.

– Только вот какую? – подключился Ромка. – Ту, что впереди, или ту, что сзади?

– Здесь не нужен замок, – сказала Мила, показывая на дверь перед ними. – Здесь проход закрывает камень. Значит, ключ открывает путь назад. В следующей руке…

– Череп с костями, – продолжил за нее Ромка. – Я знаю, что это значит. Это смерть.

– Точно, – сказала Мила. – И я думаю, что этот рычаг поднимает решетки. Он открывает камнепад.

– Ты уверена? – спросил Ромка и мрачно добавил: – А может быть, это то, что ждет нас впереди.

– Этого мы не знаем, – возразила Мила. – А после этих камешков от нас точно останутся одни косточки. К тому же факел – это огонь, а в одной из строк говорится про ад. Этот камень сбросит в ад рычаг с факелом. Именно он пропустит нас вперед.

Мила взялась за холодную бронзу, но на мгновение задержала руку. А что если она все‑таки ошибается? Камни за решеткой выглядели очень страшно, а от вида крутых спусков в виде полукруга вместо горизонтальной поверхности пола становилось просто жутко. И все‑таки Мила почему‑то была уверена, что ее разгадка верна. Она посмотрела на Ромку. Тот утвердительно кивнул и тоже взялся за бронзовую руку. В следующий момент они опустили рычаг вниз.

В тот же миг раздался неприятный скрежет, пол под камнем разошелся, и громадный булыжник грузно упал в темную бездну. После этого тяжелые каменные плиты пола вновь сошлись, но откуда‑то снизу донеслось странное гулкое эхо, как будто камень все еще летел вниз по бесконечному тоннелю.

Путь вперед был свободен.

Они открыли дверь и оказались у подножия невысокой лестницы – не больше десяти ступеней. Поднявшись по лестнице, они остановились на последней ступеньке и посмотрели вперед.

Перед ними был длинный коридор с высоким потолком и неприглядной одностворчатой дверью в самом конце. На стенах вдоль всего коридора, на равных расстояниях друг от друга, в массивных канделябрах горели свечи, а пол делился на черные и белые квадраты, которые начинались сразу за лестницей.

– Что‑то не нравится мне этот коридор, – с сомнением глядя на клетчатый пол и на потолок, сказал Ромка.

Потолок точно так же, как и пол, был разбит на черные и белые квадраты, и, присмотревшись, Мила увидела, что черные квадраты на полу совпадают с черными квадратами на потолке. С белыми была та же история.

Мила подняла ногу, чтобы ступить на исчерченный квадратами пол, но Ромка осторожно ее отстранил.

– Знаешь что, – сказал он, задумчиво хмуря брови, – я пойду первым.

– Ромка, это просто коридор, – сказала Мила. – Пошли вместе.

Ромка повернулся к ней с очень категоричным выражением лица, но, предупредив его настойчивые протесты, Мила быстро добавила:

– И никаких возражений.

Ромка глубоко вздохнул, но был вынужден уступить.

– С тобой невозможно договориться, – буркнул он, и они вместе шагнули с последней ступени на черно‑белые квадраты.

В этот момент вверху что‑то скрипнуло. Мила и Ромка подняли головы и увидели, что один из черных квадратов оказался люком, который только что раскрылся. Они не успели даже сообразить, что происходит, как из люка вырвалось что‑то похожее на черного паука с длинными лапами и обрушилось вниз… прямо на Ромку.

И тут же стало понятно, что Ромка оказался в западне. Прочная клетка с паучьим телом на верхушке и с толстыми прутьями, похожими на лапы паука, которые не под силу было бы согнуть даже силачу, упала на черный квадрат. Именно на тот, на который ступил Ромка.

Мила с Ромкой схватились за прутья, пытаясь поднять их, но клетка не поддавалась.

– Давай еще раз! – сказала Мила, вкладывая все свои силы, чтобы эта паучья ловушка хотя бы сдвинулась с места. Но клетка словно вросла в пол.

– Бесполезно! – крикнул Ромка. – Ничего не получается.

– Ерунда! – не согласилась Мила. – Нужно просто поднатужиться.

Она снова попыталась поднять клетку, но тщетно.

Ромка огляделся в своей ловушке и с видом человека, который принял решение, посмотрел на Милу и сказал:

– Дальше тебе придется идти одной.

– Я не собираюсь тебя здесь бросать! – возразила Мила. – И даже не думай об этом! Нужно только хорошенько пошевелить мозгами, и мы обязательно придумаем, как тебя отсюда вытащить.

Ромка упрямо покачал головой.

– Не трать время! – грубовато прикрикнул он, но Мила понимала, что он только делает вид, что злится. – Чаша у Многолика, ты что, совсем об этом забыла?

Мила перестала дергать клетку и растерянно посмотрела на Ромку. Ей не хотелось оставлять его в этой дурацкой западне, к тому же совсем не улыбалась мысль идти дальше одной.

– Вспомни, что сказал Рогатый Буль…

«Угрызения совести тут не помогут. Но если сможешь совершить поступок, который все исправит, – соверши, не задумываясь», – вспомнила Мила.

Совершить поступок, который все исправит…

Вот, что она должна сделать…

Так что же она тут стоит?

Мила глубоко вздохнула и решительно посмотрела в сторону невзрачной двери в конце коридора. За этой дверью может оказаться очередная ловушка, из которой ей наверняка не выбраться, но там же может быть и Чаша Лунного Света. А значит, ей нужно туда.

– Ну, я пошла, – сказала Мила и храбро двинулась вперед.

– Стой! – выкрикнул Ромка и крепко схватил ее за руку.

Мила и шагу не успела сделать.

– Ты чего? – она с удивлением посмотрела на Ромку.

Тот полез во внутренний карман своей куртки и вынул целую горсть медных троллей.

– Подожди. Нужно кое‑что проверить.

Не понимая, что он задумал, Мила наблюдала, как, просунув руку между прутьями клетки, Ромка резко выбросил кисть вперед, и монеты рассыпались по полу, звонко ударяясь о черные и белые квадраты.

И тут словно по команде раздалось сразу несколько скрипящих звуков, и свист наполнил коридор. А за свистом последовали сильные оглушающие удары.

Бац!.. Бац!.. Бац!.. Бац!.. Бац!..

При каждом ударе падающих клеток‑пауков Мила и Ромка судорожно вздрагивали. Когда все затихло, они увидели, что все черные квадраты, на которые попали монеты, были накрыты клетками.

Некоторые монеты попали на белые квадраты, но на них не упала ни одна клетка. Видимо, над белыми просто не было секретных люков.

– Уф! – выдохнул Ромка, потрясенно глядя на целый строй ловушек впереди, и сказал: – Совершенно очевидно, что тебе нужно идти только по белым клеткам.

– Вижу, – отозвалась Мила, у которой все еще бухало в ушах.

Она перевела дух, а Ромка сказал:

– У тебя обязательно все получится. Я точно знаю.

Посмотрев на Ромку, Мила по его лицу поняла, что он ее не обманывает, пытаясь поддержать, а на самом деле в нее верит. Это настолько сильно подействовало на Милу, что она почти без страха посмотрела вперед. Мила благодарно улыбнулась Ромке и, ступая только на белые квадраты, направилась к заветной двери.

* * *

Это был большой зал – в два раза больше предыдущих. Стены и потолок задрапированы черным, окна зашторены тяжелым темным бархатом, но, невзирая на это, здесь было светло. Яркие алые блики плясали на мраморном полу и потолке, на черной драпировке и тяжелом бархате, отрываясь от кровавой полупрозрачной луны в хрустально‑каменной чаше, стоящей на высоком постаменте в центре залы.

Мила подошла ближе и увидела, что внутри Эльфийской Чаши со дна поднялись темные клубы пыли, но они тут же осели. Мила понятия не имела, что это значит, но одно знала точно: нужно брать Чашу и уносить отсюда ноги. Она протянула вперед руки, но тут позади нее раздался глубокий голос, который неторопливо, но твердо произнес:

– Не тронь. Не смей.

Мила обернулась. Она надеялась, что этого не произойдет, она боялась его встретить. Но тем не менее Многолик стоял сейчас перед ней в черном до пола одеянии, скрывавшем его руки и шею. Когда‑то Мила даже представить себе не могла, что будет так его бояться.

– Когда темнота наполнит Чашу, ее многовековая сила больше не сможет сопротивляться, – сказал он, растянув рот в подобии улыбки. – Она достанется мне. А пока у меня есть время, чтобы разобраться с тобой и с твоим другом, угодившим в ловушку за дверями этой залы.

Мила поразилась, как эта улыбка, полная едкой ненависти, не была похожа на улыбку ее учителя, которым она так восхищалась, на которого хотела во всем быть похожей. Трудно было поверить, что это тот же человек. До чего же хорошо он обманывал.

– Вы не убьете меня, – сказала Мила, почувствовав, что обида странным образом добавила ей храбрости.

Многолик, судя по его лицу, удивился тому, что ее слова прозвучали как утверждение.

– Почему нет? – спросил он. – Ты не веришь, что я способен на все ради своей цели? Я убил твоего друга и забрал Чашу. Что же тебе еще нужно?

Он наклонил голову набок, глядя на нее со снисхождением, и это напомнило Миле, что точно так же он обращался к Горангелю.

– Поверь, я убью тебя, – хладнокровно заявил он. – Нет никакой причины, чтобы оставлять тебя в живых.

– Есть, – в отчаянии сказала Мила.

– Есть? – с недоумением переспросил Многолик.

– Да, есть! – подтвердила Мила. – Я Аримаспу. А Аримаспу нельзя убивать. Иначе нарушится ход времени и всех постигнет кара…

Многолик запрокинул голову и рассмеялся – безудержным и пугающим смехом. Казалось, что Мила рассмешила его не на шутку. Но она и не предполагала, что Многолик отнесется к ее словам серьезно. Просто она не видела другого выхода, кроме как тянуть время, и выпалила первое, что пришло на ум.

– Значит, в тебе есть «Северное око»? – спросил Многолик, перестав смеяться.

– Да, – ответила Мила, одновременно перебирая в голове всевозможные заклинания, которые могли бы ей теперь пригодиться, – все, чему их учили.

– Я предполагал это, еще когда Зеркальный Мудрец показал тебе Славянина на Пиру Грядущих Свершений, – сказал Многолик и вперился в нее пронизывающим острым взглядом, от которого хотелось укутаться в теплое одеяло. – И что же ты увидела?

– Этот замок. – Мила не видела никакого смысла это скрывать.

– Ах, вот как! – воскликнул Многолик, хотя и не выглядел чересчур пораженным этим обстоятельством. – А я все гадал, как тебе удалось его найти. Прежде это не удавалось никому.

Многолик окинул Милу изучающим взглядом.

– Значит – Аримаспу, – хмыкнул он. – Что ж, это многое объясняет. Но ты ведь не думаешь, в самом деле, что это может меня остановить? – он улыбнулся неприятной жестокой улыбкой и с издевательской интонацией ответил на собственный вопрос: – Нет. Конечно, нет. Ты просто не хочешь умирать. Ты хочешь жить, не правда ли?

Мила кивнула. Она сейчас слишком сильно нервничала, чтобы ответить. Придумать что‑нибудь для своего спасения – вот что было важно.

– А почему бы нет? – неожиданно спросил Многолик. Его лицо приняло доброжелательное выражение, и это насторожило Милу больше, чем открытая злоба. Он сделал несколько шагов, приближаясь к ней. Его черные одежды с тихим шипящим звуком заскользили по полу. – Мне всегда казалось, что мы с тобой похожи. И я вовсе не хочу убивать тебя. Ты свободна. Лодка все еще возле ворот. Я отпускаю тебя.

Он сделал мягкий и красноречивый жест рукой – как будто намеревался вежливо проводить ее к выходу.

– Уходи и не оглядывайся, – серые глаза Многолика мелькнули странным блеском и, понизив голос, он добавил: – Забудь о Чаше и сохрани себе жизнь…

Он предлагал ей то, над чем она сама только что ломала голову, но Мила даже не шелохнулась. Она совсем не хотела умирать. А сердце от страха колотилось в груди, как попавший в капкан зверек. Но если она сейчас уйдет, значит, Горангель умер зря. Об этом она никак не могла забыть. И эта мысль не давала ей сойти с места…

Она не уйдет. Она останется. И будь что будет.

Мила увидела, как с лица Многолика стерлось выражение отеческого добродушия. Оно стало холодным и непроницаемым, как бездушная маска, а глаза яростно сверкнули.

– Я знал, что ты не уйдешь, – сказал он. – Ты не поддалась искушению сохранить свою жизнь. Только что ты выбрала свой час, чтобы умереть. И этот час настал… прямо сейчас.

С довольным оскалом он выставил вперед руку, но Мила не стала дожидаться, что будет дальше. Сдаваться так легко она не собиралась. Взмахнув палочкой, Мила громко выкрикнула:

– Агитацио Вулканус!

Из палочки вырвалась яркая струя, и в тот же миг вокруг Многолика вспыхнуло оранжево‑красным светом огненное кольцо. Языки пламени тянулись к нему, но он смотрел на них без страха. Мила хорошо помнила слова Альбины о том, что огонь – неуправляемое и опасное существо. Но для Лукоя Многолика, князя Воранта, это, очевидно, было не так. Он ничего не боялся, и выходка Милы его только разозлила.

– И это все, на что ты способна!? – гневно воскликнул он, искривив свое красивое лицо в приступе ярости. – Это то, чему учат своих наследников маги, – ни в коем случае не переборщить. Вместо того чтобы устроить пожар, который камня на камне не оставит, мы чиркаем спичкой! Ну что ж, я преподам тебе настоящий урок и покажу всю мощь огня. Жаль, что этот урок станет для тебя последним…

Огненное кольцо вокруг Многолика исчезло, и Мила почувствовала, как свело ее руки и ноги. Она не могла пошевелиться, а палочка, зажатая в оцепеневшей руке, бесполезно болталась вдоль тела. Она точно видела, что «нечто», удерживающее ее тело в обездвиженном состоянии, исходит от стальных глаз Многолика. Ему даже не нужна была волшебная палочка, чтобы Мила почувствовала себя ничуть не сильнее тряпичной куклы – глупой тряпичной куклы, которую сейчас бросят в камин с весело играющими языками пламени.

– Вулканус Тоталус! – воскликнул Многолик и хриплым зловещим шепотом, растекающимся по воздуху, словно смертельный яд, добавил: – Сподуменос…

Его рука молнией выстрелила в сторону Милы. Она понимала, что сейчас умрет, но ей ничего не оставалось делать, как смотреть на летящую в ее сторону струю огня, оторвавшуюся от пальцев Многолика. Что‑то больно ударило ее в грудь. Мила сильно зажмурила глаза. От боли она ничего уже не понимала, только чувствовала, что упала на пол.

Она должна была уже ничего не ощущать, кроме боли, а вместо этого услышала безумный вопль. Она открыла глаза, пытаясь хоть что‑то разглядеть, но ей мешала кромешная чернота в глазах и жгучая боль в груди.

Но когда пелена на глазах начала спадать, Мила увидела Многолика… Она увидела его тело, охваченное огнем. Его глаза были полны удивления… почти как у Горангеля, когда он умирал… а руки раскинуты в стороны.

– НЕ‑Е‑ЕТ! – страшно крикнул он, и Миле показалось, что от этого крика задрожали стены и потолок. – ЭТОГО‑НЕ‑МОЖЕТ‑БЫТЬ!!!

Звук его голоса был просто невыносим, и Мила, скривившись, зажала уши руками. Она смотрела, как огненная масса металась из стороны в сторону, заглатывая, как хищный зверь, плечи и шею того, кто прежде был ее учителем. Языки огня уже лизали его лицо, когда пылающее тело замерло на месте, и яркие рыжие волосы слились с пламенем. Огонь вспыхнул разноцветными искрами, внутри мелькнуло что‑то похожее на хвост огненного смерча, и в тот же миг пламя стало заметно таять в воздухе.

Потолок над головой у Милы задрожал с новой силой, и она услышала совсем рядом чьи‑то шаги. Огонь почти потух, и на пол посыпался серый пепел…

В тот момент, когда от Многолика осталась только горка такого пепла, Мила подумала, что он ошибся во второй раз, когда сказал, что сегодня она умрет. Потому что она вовсе не собиралась сегодня умирать, как бы ему этого не хотелось.

– Мила, ты в порядке? – крикнул взявшийся непонятно откуда Ромка.

Он опустился рядом с ней на колени, с недоверием и ужасом поглядывая на горсть пепла на полу.

– Кажется, да, – ответила Мила, прижимая руку к груди. – Только ужасно больно ударило…

Ее рука наткнулась на что‑то твердое и круглое. Потянув за веревку, Мила со странным чувством удивления и непонимания вытащила из‑за пазухи большую сургучную печать – Черную Метку Гильдии.

Она опустила глаза и увидела, что на груди, там, где висел ее странный талисман, остался ожог, неправильной формы красный круг – очертания Черной Метки. Так вот, значит, куда ударило заклинание Лукоя Многолика! В это невозможно было поверить, но ничего другого не оставалось. Каким‑то образом, каким‑то невероятным образом сургуч отбросил огненное заклинание Многолика, предназначенное ей, Миле, обратно к Многолику. Это она должна была сгореть и превратиться в пепел, но…

ЧЕРНАЯ МЕТКА ГИЛЬДИИ СПАСЛА ЕЙ ЖИЗНЬ!

– Это что – он? – поежившись, спросил Ромка и кивнул в сторону горки пепла.

Мила ответила слабым кивком, как в бреду замечая, что стены словно бы ходят ходуном.

– Как ты освободился? – спросила Мила.

– Клетка просто развалилась. Я ничего не делал, – ответил Ромка, с опаской глядя по сторонам. – Слушай, по‑моему, нам нужно поскорее убираться отсюда, тебе не кажется?

Мила проследила за его взглядом и заметила, как по потолку поползли крупные трещины, а черная драпировка, отрываясь от стен, падала на пол.

– Чаша! – воскликнула Мила и, подскочив, бросилась к постаменту.

Чаша все еще стояла там, но свет ее притух и слабо мерцал, падая на мраморный пол робкими лунными бликами. Мила взяла Чашу в руки и повернулась к Ромке.

– Как нам выбраться отсюда? – спросила она, очень надеясь, что Ромка что‑нибудь срочно придумает.

– Пошли назад, – предложил Ромка. – Если паучья ловушка отказала, значит, и все остальные должны тоже…

Он схватил Милу за руку, и они побежали к одностворчатой двери, ведущей в черно‑белый клетчатый коридор. Они были уже почти у цели, когда свод с шумом и треском рухнул прямо у них перед глазами, и камни завалили проход.

– И что теперь? – воскликнула Мила, крепче прижимая к себе Чашу.

Они с Ромкой стали оглядываться вокруг в поисках выхода, и Ромка вдруг вскрикнул:

– Смотри! Лестница!

В дальнем углу залы Мила действительно увидела веревочную лестницу, поднимающуюся куда‑то вверх. Наверное, эта лестница вела в одну из четырех квадратных башен. Но задумываться так ли это, было некогда: стены и потолок трещали по швам; трещины возникали то тут то там.

Когда они пробежали мимо постамента и уже взбирались по лестнице, рухнула целая стена залы, и, обернувшись, Мила увидела в образовавшемся проеме озеро и лес.

Веревочная лестница уходила прямо в потолок – в небольшое квадратное отверстие. А уже внутри башни начиналась другая – винтовая каменная лестница, крутая и темная. Ребята, задыхаясь, поднимались все выше и выше. Наконец их головы уткнулись в стальной люк. Ромка уперся в люк двумя руками, прикладывая всю свою силу. Мила помогала ему свободной рукой. Наконец дверца поддалась и, откинувшись, с лязгом ударилась о каменный пол.

Когда Мила с Ромкой выбрались на свет, то увидели, что и в самом деле оказались на крыше башни – одной из двух оставшихся, потому что две другие уже были под водой.

– Замок сейчас рухнет! – воскликнула Мила, и, как бы откликаясь на ее слова, башня напротив них, обваливаясь единой кирпичной волной, ушла под воду.

Мила не могла не подумать, что получается очень глупо, но совсем не смешно. Одолеть столько всего: загадки, ловушки, смертоносные заклинания Многолика, а в итоге вместе с Чашей и развалинами Проклятого замка утонуть в этом грязном озере. И в тот момент, когда она так подумала, Ромка закричал:

– Смотри! Там, в небе! Что‑то летит!

Мила обернулась и тут же увидела летящую к ним птицу, которую узнала сразу, хотя и видела лишь однажды. В небе парил большой черный гриф.

– Это Бетельгейзе! – радостно воскликнула Мила и тут же застонала в приступе сильнейшего разочарования. – Но это нам никак не поможет! Она не сумеет унести нас обоих в клюве!

– И даже если полетит в Троллинбург, чтобы позвать на помощь, все равно не успеет, – поддержал ее Ромка с тем же чувством.

Но Бетельгейзе вовсе не собиралась лететь в сторону города, чтобы позвать на помощь. Она летела прямо на них, приближаясь уверенно и быстро.

Башня загудела, как колокол, и пол под ними пошатнулся. Мила с Ромкой ухватились друг за друга, стараясь сохранять равновесие, как будто это могло хоть как‑то удержать башню над водой. Черные крылья Бетельгейзе мелькнули прямо над их головами. Ребята посмотрели вверх… В этот момент Мила была уверена, что крылья Бетельгейзе были просто огромными – невероятных, невозможных размеров!

Башня опять пошатнулась, и Мила вдруг поняла, что пол под их ногами уползает куда‑то вбок. Она почувствовала, что падает, и, больше ни о чем не думая, пронзительно закричала. Рядом раздался крик Ромки, и в тот же миг их накрыло с головой что‑то темное и тяжелое…

Хлоп!

Мила с Ромкой, пролетев в воздухе не больше метра, упали на твердую поверхность.

– Ай! – послышался возмущенный Ромкин возглас. – Я себе что‑то сломал.

Мила огляделась вокруг, и от увиденного у нее отвисла челюсть.

Они оба сидели на земле, а точнее – на молодой траве, которая росла на лугу, прямо за Думгротским холмом. Справа возвышался сам Думгротский холм и… Думгрот, залитый светом яркого апрельского солнца. А над их головами парила Бетельгейзе. Ее черные крылья были совершенно обычными, как у самого обыкновенного грифа, но Мила была уверена, что именно благодаря этим крыльям они в одно мгновение оказались за много миль от уже разрушенного до основания Проклятого замка.

Мила обернулась к Ромке, который в этот момент поднял на нее глаза и бодро сказал:

– Поздравляю с мягкой посадкой!

– Да уж… – промямлила Мила, рассматривая Чашу, которую все еще держала в руках. Свет был все еще слабым, но уже более уверенным, чем прежде. Как будто эльфийская сила в Чаше знала, что теперь она в безопасности.

– Нас уже, наверное, ищут, – сказала Мила, кивая в сторону холма. – Когда увидят, что мы нашлись, жутко обрадуются.

Ромка скептически усмехнулся:

– А по‑моему, нам здорово влетит!

Глядя друг на друга, Мила и Ромка с облегчением засмеялись. Сегодня они вместе прошли столько испытаний, сколько им раньше даже представить себе было сложно. И все у них вышло.

Может быть, Ромка и в самом деле верил в то, что им удастся совершить задуманное, а вот Мила в этом очень сомневалась. Поэтому сейчас, когда все уже было позади, она чувствовала себя такой счастливой, какой не была еще никогда в жизни.