Полку меченосцев прибыло

Спустившись в холл, они сразу заметили Фреди и Платину, стоящих у окна. Рядом с ними, на подоконнике, подобрав одну ногу к груди и обхватив ее руками, сидел юноша со светло‑русыми, золотистыми волосами. Он сразу показался Миле каким‑то необычным, может быть, потому что у него была очень светлая кожа. Солнечные лучи, бьющие в окна, еще больше усиливали это впечатление. А в изумрудных глазах была легкая отстраненность: как будто он не здесь, не с ними и даже не один из них.

– Ой! – таинственно зашептала Алюмина за спиной Милы, когда они спустились по лестнице. – А вы знаете, кто это?

Подружки Алюмины с интересом начали переспрашивать, кто же он.

– Он эльф! – тихо запищала Алюмина, чуть ли не подпрыгивая. – Самый настоящий. В Троллинбурге он один такой, вы знаете?!

Юноша спрыгнул с подоконника, и солнечное пятно сошло с его лица, отчего он сразу сделался вполне обычным. По его лицу было видно – он слышал, как о нем шепчутся, но при этом ничуть не расстроился, а только снисходительно улыбнулся и тут же сделал вид, что не слышал ровным счетом ничего.

Фреди вышел вперед и важно поприветствовал:

– Добро пожаловать в Троллинбург всем новоприбывшим. Меня зовут Альфред, это Платина и Горангель. – Он кивнул в сторону старшей сестры Алюмины и юноши, которого Алюмина назвала эльфом. – Мы ваши кураторы. Сейчас мы с вами отправимся на Пир Грядущих Свершений, который каждый год начинается с распределения новичков по Домам Наследников. Мы пройдем по главной улице города, и вы сможете познакомиться с его основными достопримечательностями. Вы увидите много необычного, но советую ничему не удивляться. Со временем вы привыкнете. Отправляемся прямо сейчас.

– Если кто‑то отстанет, – холодным и немного раздраженным голосом добавила Платина, – искать не будем. Так что рты сильно не разевайте.

Фреди пошел вперед, а Платина следом за ним. Горангель беззаботно усмехнулся им вслед и, обернувшись к новичкам, негромко сказал:

– Но если кому‑то очень захочется, можете разевать на здоровье: будет на что посмотреть. А заблудиться в Троллинбурге сложно. Здесь любой с радостью подскажет, в какую сторону идти, если случайно свернете не туда.

Дополнение Горангеля немного разрядило обстановку. После слишком официальной речи Фреди и строгого предупреждения Платины ребята слегка заволновались. Они понимали, что им предстоит сегодня пройти через что‑то важное и интересное, а с таким куратором, как Горангель, можно было немного расслабиться.

Они шли вслед за Фреди, Платиной и Горангелем по городу. Застряли у витрины магазина, торгующего ступами, пока Фреди их не поторопил. Когда проходили длинную вереницу больших и маленьких ангаров с большими амбарными замками или вообще без замков, Алюмина указала рукой в их направлении и сказала:

– Это Большие Ангары. Здесь держат свои летающие средства передвижения волшебники Троллинбурга. – И хвастливо добавила: – А у моей мамы здесь летающий челн – «Навигатор». Это намного престижнее, чем иметь ступу или метлу.

Многие накинулись на нее с расспросами, и даже Ромка тихо переспросил, правда, не у Алюмины, а почему‑то у Милы:

– Летающий челн? Не знал, что существуют летающие челны…

От названий улиц, которые Мила на ходу читала на дорожных указателях, веяло чем‑то таинственным и интригующим: улица Блуждающих теней, улица Безликих прохожих, улица Молчаливых обитателей, улица «В никуда».

Они проходили мимо домов: каменных, кирпичных, с заборами и без, и все время по левую сторону от них, над всем, мимо чего они шли, возвышалась большая каменная глыба, похожая на кремовую верхушку пломбира, – Менгир.

Мощеная мостовая вдруг начала разрастаться вширь, и как по команде все ребята во главе с кураторами остановились.

Они вышли на громадную площадь. Здесь прогуливались люди, которые, заметив процессию будущих студентов, стали с интересом на них поглядывать. Но их интерес не шел ни в какое сравнение с тем восторгом, с которым ребята взирали на главную достопримечательность площади: на три громадных мраморных памятника и один, по‑видимому, каменный – самый огромный.

– Главная площадь Троллинбурга, – сказал Фреди.

Больше всего, конечно, привлек внимание каменный памятник, высотой превышающий рост десяти взрослых людей, если их поставить друг другу на плечи. Это было странное гориллоподобное существо с большим сундуком за плечами. На его шею был наброшен поводок, конец которого держал в руке другой человек‑памятник, но ростом ниже где‑то наполовину и к тому же мраморный. Этот мраморный имел величественный вид и совсем не был похож на гориллу.

– Человек с троллем – это Древиш, один из трех Великих Чародеев, – сказал Горангель. – Обычно всех в первую очередь интересует тролль.

– Кстати, город называется Троллинбург именно в честь этого тролля, – добавил Фреди. – Других в этой местности не было. То есть название Троллинбург нужно понимать не как город троллей, а как город тролля – одного‑единственного.

– Это скучные подробности, – с улыбкой, но все же беззлобно и не язвительно бросил Горангель.

Судя по лицу Фреди – он не обиделся.

Другой мраморный памятник изображал высокого старца в балахоне и с посохом. А третий – воина, восседающего на коне, с мечом в руке и непокрытой головой, открывающей высокий лоб и взлетающие, словно под порывом ветра, волосы.

– Старика с посохом зовут Тавр, а всадника – Славянин, – сказал Горангель и добавил с плутоватой улыбкой. – Последний знаменит тем, что под ним студенты и студентки назначают друг другу свидания. Это – нескучные подробности.

Две девочки рядом с Алюминой тихо захихикали.

Кураторы, а вслед за ними и все остальные, пошли вперед, пересекая площадь. Проходя мимо каменного тролля, Мила подумала, что вид у него усталый. Наверное, совсем не легко в течение многих веков держать на своих плечах громадный сундук.

Когда они уже почти пересекли площадь под взглядами отдыхающих троллинбургцев, какой‑то голос и странная тень под ногами привлекли внимание Милы. Она подняла голову туда, где должен был находиться объект, создающий тень, и увидела в воздухе… газетный лоток.

Внутри восседала толстая женщина со шпильками, торчащими из криво посаженной на макушке гульки. Ее плечи были укрыты теплым шерстяным платком, несмотря на очень жаркую погоду. Лоток приближался к процессии будущих студентов, а женщина голосила:

– Газеты и журналы! Пасквили и анекдоты! Свежий номер «Троллинбургской чернильницы»! Сенсационная статья о проникновении в Менгир! Община гномов устраивает провокационные беспорядки в городе! Горные жители бесчинствуют в приличном обществе!

Газетный лоток остановился в полуметре над землей. Некоторые ребята, оправившись от удивления, вызванного необычным летающим объектом, ринулись покупать рекламируемую «Троллинбургскую чернильницу». После вчерашней погони, которую многие из них наблюдали лично, им хотелось узнать об этом подробнее.

– Я, пожалуй, тоже куплю, – сказал Ромка, рванувшись к «газетной» даме.

Когда Ромка получил в руки свежий номер, по‑видимому, самой популярной в городе газеты, к лотку подошел и Фреди.

– «Клубок Чародея», пожалуйста, – сказал он, протягивая женщине монету.

– Это что за газета? – спросил у него Ромка.

– Научно‑познавательное издание. Крайне полезно почитать, – ответил Фреди.

– Газета для тех, кто любит скучные подробности, – добавил Горангель, продолжая по‑доброму посмеиваться над Фреди.

Мила услышала смешок и, подняв голову, заметила, что Платина тоже усмехается, но, в отличие от Горангеля, в ее усмешке присутствовало заметное ехидство и высокомерие.

Пройдя еще несколько улочек, кураторы остановились у большого холма, чтобы дать новичкам возможность осмотреться вокруг. А те и впрямь не могли оторвать глаз.

– Добро пожаловать в Замок Наследников, – торжественно и с гордостью в голосе произнес Фреди.

Замок, о котором он сказал, стоял на вершине холма. На его высоких башнях реяли стяги. Они возвышались даже над хребтами горной цепи, раскинувшимися далеко позади холма. Зубцы крепостных стен горели на солнце ярким пожаром, как и окна, отражающие солнечный свет. Ворота были открыты настежь, а над ними красовался огромный цвета молодой травы транспарант с красными буквами: «С ДНЕМ ГРЯДУЩИХ СВЕРШЕНИЙ!»

Фреди сделал им знак следовать за ним, и ребята прошли под транспарантом через ворота. По широкой дорожке они поднялись на холм и остановились на большой поляне перед замком. Всюду стояли группы студентов: в темно‑зеленых, черных, синих одеждах. Они громко смеялись и болтали друг с другом. То и дело кто‑нибудь из них что‑то выкрикивал.

– Эй, как там поживает ваш скачущий козлик!? – крикнул парень в черной одежде и с оранжевым галстуком на шее, которого Мила уже видела возле Транспространственного посольства. Кажется, его звали Гарик.

В группе ребят в зеленых костюмах заулыбались.

– Вот дурак! – прошипела недовольная Белка. – Моя мама из белорогих. Очень хороший факультет.

Но в компании белорогих никто и не думал обижаться.

– Не хуже, чем ваш общипанный цыпленок! – не остался в долгу парень с желтыми, как сено, курчавыми волосами, поднимая вверх большой палец.

Девочки вокруг него рассмеялись, а Гарик свел вместе указательный и большой палец, в виде буквы «о», не переставая улыбаться широкой белозубой улыбкой. Кажется, подобные приветствия здесь были обычным делом, и никто не относился к этим перепалкам так серьезно, как Белка. Правда, Мила не совсем поняла, при чем тут «козлик» и «цыпленок», но она решила, что потом в этом разберется.

– А мой прадед учился в Львином зеве, – сказал Ромка, поглядывая на компанию старшеклассников в синих костюмах и красных галстуках, среди которых Мила заметила парня со странным именем Пентюх. Его Мила тоже видела возле посольства. Там же стоял Берти, что‑то увлеченно рассказывая и оживленно жестикулируя.

– Фреди и Берти тоже учатся в Львином зеве, – сказала Белка. – Пошли по стопам отца, как говорит мама. Еще она говорит, что Львиный зев – это что‑то вроде волшебников‑стражей.

– А самым престижным считается Золотой глаз, – с надменным видом произнесла у них за спиной Алюмина. – Там учатся те, у кого есть склонность к изобретению богатства и способность повелевать разными силами. И я обязательно туда попаду.

Мила с интересом продолжала смотреть по сторонам. Ее взгляд притягивало к замку, к дверям которого вела широкая лестница. На ее вершине, с левой стороны, стояли высокие кресла, в которых сидело несколько человек. Двоих Мила узнала сразу: профессора Корешка, с которым ее познакомила Акулина, и рыжеволосого человека рядом с Корешком. Его хамелеоновый костюм по цвету сливался с креслом из красного дерева, а ведь еще вчера вечером он был зеленым. Наверное, рыжеволосый, как и Корешок, был профессором. В таком случае понятно, почему он вчера так охотно прочитал Миле и Ромке свою небольшую лекцию. С правой стороны стояло пианино, за которым сидел молодой человек очень утонченной наружности, с завитыми локонами до плеч. Одет он был празднично – в белые с золотом одежды.

У подножия лестницы в землю были вбиты три шеста с полотнищами, на которых были изображены удивительные животные. Мила разобрала только, что на одном изображен красный лев с мечом в лапе.

Все столпились у замка, а новичков кураторы вывели вперед. Мила увидела, что по лестнице поднялась женщина в длинном синем платье. У нее было поразительное матово‑белое лицо, а пряди длинных черных волос обвивались вокруг шеи наподобие шарфа, сплетаясь сзади в тугой узел.

– Это Альбина, – прозвучал рядом голос Берти. – Наш босс. В Львином зеве. Характер у нее – как айсберг в океане, но это нестрашно. Она вполне ничего, если ее не огорчать.

– Попрошу тишины, – сказала она, и Мила тут же отметила, что Берти был прав: голос ее звучал, как лед, а по сравнению с праздничными лицами всех остальных людей на ее лице не отражалось никаких эмоций. Когда все затихли, она добавила: – Все в сборе, и нам пора начинать. Владыка Велемир…

Она повернулась в сторону кресел и кивнула.

Мила помнила, что имя «Владыка Велемир» было в том письме, которое читала ей Акулина. Но она тогда почему‑то представила себе какого‑то официального господина, из тех, что часто мелькали в новостях, без которых просто жить не могла ее бабушка. Владыка Велемир оказался совсем не таким…

С самого высокого кресла, похожего на царский трон, поднялся высокий человек. На нем был красивый, расписанный золотыми узорами кафтан цвета красного вина с широкими откидными рукавами. Было непонятно, сколько ему лет, но, судя по глубоким морщинам вокруг улыбающихся глаз, он был уже немолод. А густые бесцветные брови над глазами ничуть не добавляли его добродушному лицу строгости. Головного убора на нем не было, но шапка седых волос полностью восполняла его отсутствие. С короткой густой бородой и такими же густыми усами он очень напоминал старого князя Киевской Руси. Мила видела их портреты в учебниках по истории. Правда, у князей с картинок не было таких ярких, сияющих глаз.

– Ну что ж, приветствую всех, всех, всех, – сказал он жизнерадостным и звучным голосом. – В такой день, как этот, обычно говорят много напутствующих и торжественных слов, от которых всем становится ужасно скучно. А по сему лучше послушать вместо этого чудесную песню, которую нам исполнит наш укротитель муз – господин Лирохвост.

После этих слов молодой человек у пианино встал и поклонился.

– Давайте послушаем, – предложил Велемир и вернулся к своему трону.

Господин Лирохвост откинул крышку пианино, его пальцы побежали по клавишам, и под красивую мелодию он запел:

На солнечной поляне перед замком

Сегодня много светлых, ясных лиц.

И в этот день, веселый, шумный, жаркий,

Зачем мы все здесь с вами собрались?

О славном прошлом прежних поколений

И о наследии, оставленном для нас,

О целях важных будущих учений

Вам предстоит послушать мой рассказ.

Наш Думгрот – мудрости и волшебства обитель,

Когда‑то был воздвигнут на холме.

Его построили: воитель, повелитель

И старый маг, что верен был земле.

Седого старца звали Тавром люди.

Он дружен был с драконом и с ужом.

Целителем он был и тел, и судеб,

С загадками природы был знаком.

Второго имя назовем с почтеньем –

Великий Древиш, повелитель звезд.

Он злато из песка рождал уменьем,

Рубинов гроздья он лепил из роз.

Настал черед и третьего героя:

С мечом булатным витязь‑исполин,

Страж на воротах мира и покоя,

Всех защищал отважный Славянин.

И не было прекраснее земли.

И не было сильней правителей на свете.

В согласии так годы провели –

Тройною мудростью храня угодья эти.

Но шли года, и старились в веках

Три мага. И решили: на поруки

Обязан каждый взять ученика,

Чтоб передать бразды своей науки.

Их было трое – каждый был под стать

Учителю и избран был за это.

А замок Думгрот также стали звать

Великой Крепостью Шести Адептов.

Прославились и их ученики,

Традиции трех магов сохраняя.

И шли они сквозь времени пески,

С веками мудрость лишь преумножая…

За Тавром по следам идут одни:

Озарена любовью их дорога,

Целителя зерно несут они

Под знаком белого единорога.

Плетя, как Древиш, золотую вязь,

Другие чары изучают слова.

И к тайнам мироздания стремясь,

Живут под знаком грифа золотого.

Путь Славянина: дружба крепче скал,

С врагом сражаться храбро и отважно.

Героев труд никто не отменял –

Их красный лев с мечом всегда на страже.

Когда песня закончилась, Альбина вынесла в центр площадки над лестницей какой‑то предмет, накрытый перламутровым покрывалом, и сказала:

– Самое главное, что вы должны знать, это то, что Думгрот наследует Трех Чародеев, памятники которым вы видели на Главной площади. Эта традиция существует не один век, но узнать ее историю у вас еще будет время. А теперь мы должны выбрать для каждого из вас Дом.

Альбина протянула руку и сдернула перламутровое покрывало, под которым, как оказалось, пряталось большое овальное зеркало в узорной золотой раме, сияющей на солнце.

– Определять вас по Домам будет Зеркальный Мудрец, – Альбина указала рукой на зеркало. – Профессор Лирохвост назовет вашу фамилию. Вы подниметесь по лестнице и станете напротив зеркала. Если вашим Домом станет Белый рог, вы подходите к Ориону.

Альбина указала на высокого сухопарого старика в белой одежде, подпоясанного зеленым поясом. Его длинные, ниже плеч, волосы отливали серебристой сединой, а голову обхватывала зеленая лента. Милу удивило, что его не назвали ни профессором, ни господином – просто Орионом, невзирая на почтенный возраст.

– Если Золотой глаз – ваш ждет профессор Амальгама Мендель, – Альбина указала на мать Алюмины и Платины, которую Мила уже видела перед отправлением из посольства. – Если Львиный зев – прошу ко мне. Меня зовут – профессор Ледович. Все. Приступаем.

Она спустилась с лестницы к Ориону и Амальгаме Мендель, и вся толпа замерла в ожидании.

– Беляна Векша! – произнес профессор Лирохвост и легко ударил по черно‑белым клавишам, исполнив торжественный мотив, пока Белка поднималась по ступеням к зеркалу. Она заметно волновалась и нервно перебирала подол юбки.

Все увидели, как в зеркале появилось отражение девочки с короткими пепельными хвостиками на голове. Отражение было глазастым и, открыв рот, выглядывало из зазеркалья. А потом все увидели, как дрогнула зеркальная гладь, а вслед за этим обычное зеркало стало зеркальным лицом: с бровями, глазами, носом и улыбающимся ртом.

Стоящие впереди новички разом ахнули, а старшеклассники позади них только снисходительно усмехались.

– Это добрая девочка, – сказало Зеркало человеческим голосом с легким позвякивающим хрустом, напоминая сыплющееся стекло. – На сердце много беспокойства о других. Надо полагать – это большое сердце.

– Ну точно – отправят в Белый рог, – прошептал позади Милы Берти.

И тут зеркальное лицо исчезло, а в зазеркалье появился большой красный лев, издавший грозный рык. Белка громко ахнула и, попятившись, упала на ступени. Она бы, наверное, скатилась, если бы ее ловко не подхватил господин Лирохвост. Он с лучезарной улыбкой поставил ее на ноги и пожал руку.

– Поздравляю! Твой Дом – Львиный зев! Пусть же послужит на славу твой львиный меч!

Белка со сконфуженным и одновременно счастливым видом спускалась по ступеням, а господин Лирохвост, вернувшись к пианино, проиграл новую, еще более торжественную мелодию. Белка подошла к профессору Ледович.

– Это же надо было так отличиться, – посмеиваясь над сестрой, заявил Берти.

– Она испугалась только потому, что была первой и не знала, что ее ждет, – возразил примирительным голосом Фреди. – Ты должен быть рад, что она будет жить вместе с нами.

По лицу Берти было видно, что рад он разве что в кавычках.

– Анфиса Лютик! – огласил профессор Лирохвост.

Мила увидела знакомую белобрысую девочку с белым вороном. Только ворона сейчас у нее в руках не было. Она торопливо поднималась по лестнице, а наверху ее уже ожидало зеркальное лицо.

– Среди талантов вижу один особенно примечательный, – сообщило Зеркало, разглядывая светловолосую девочку. – Ты понимаешь язык птиц. Чудесный талант!

Лицо вновь исчезло, а внутри зеркала появилось прекрасное животное. Казалось, что свет, исходящий от него, просочился за пределы зазеркалья и осветил все вокруг. Оно подняло вверх голову, и единственный рог, растущий прямо изо лба, застыл у края золотой рамы как указатель волшебного пути.

– Белый рог! – объявил профессор Лирохвост. – Да прибудет с тобой веселый единорог!

Анфиса Лютик подошла к Ориону, и он в знак приветствия положил темную морщинистую руку ей на плечо, как будто хотел сказать, что с радостью принимает ее под свое крыло.

– Вот врунишка! – возмутился рядом с Милой Ромка. – Так это она понимает язык птиц! А наврала, что ворон, видите ли, волшебный.

– Алюмина Мендель!

Алюмина с напыщенным и самодовольным видом поднялась по лестнице. В зеркале появилось ее искаженное отражение – оно нарушалось зеркальным лицом. Брови Зеркального Мудреца озадаченно приподнялись. Было заметно, что он тягостно размышляет. В конце концов неулыбающийся рот загадочно изрек:

– Нельзя сказать уверенно, но, пожалуй, стоит рискнуть.

И снова красный лев заполнил зеркальное пространство, огласив свое появление соответствующим звуком.

– Львиный зев! – поздравил господин Лирохвост, играя свое «пам‑пара‑рам‑пам‑пам‑пам‑пам». – Да послужит на славу твой львиный меч!

Когда Алюмина спускалась, лицо у нее было удивленное и страшно недовольное. Мила вспомнила, что Алюмина хотела попасть на факультет к своей мамаше. Мила посмотрела на декана Золотого глаза: кинув взгляд на дочь, уходящую к профессору Ледович, она сдержанно нахмурила брови.

– Вот так сюрприз, – тихо поделился впечатлением Ромка.

Он хотел сказать что‑то еще, но в это время профессор Лирохвост выкрикнул:

– Роман Лапшин!

– Удачи, – шепнула Мила, а Ромка в ответ беззаботно дунул на челку.

Зеркальный мудрец при виде Ромки улыбнулся крайне доброжелательно.

– Ого! Вот это дарование! – прозвенел и прохрустел зеркальными осколками Мудрец. – Не будь я Зеркальным Мудрецом – гордился бы таким знакомством. Тебе мне сложно отказать. Пусть будет по‑твоему. Уважу похвальное желание следовать по стопам весьма почтенного предка.

Красный лев вспыхнул в зеркале огнем и зарычал так громко и внушительно, что многие прикрыли уши.

– Давно лев так никого не приветствовал, – сказал профессор Лирохвост. – Тем лучше. Львиный зев! Да послужит на славу твой львиный меч!

Когда Ромка спускался с лестницы, раздались аплодисменты, которых до этого не было. Аплодировали, конечно, старшие студенты в синих костюмах.

А профессор Лирохвост тем временем произнес следующее имя.

– Нил Лютов!

В отличие от двоюродной сестры Лютов не выглядел ни самоуверенным, ни напыщенным – просто уверенным.

– А вот не меньшее дарование, – сказал Зеркальный Мудрец, но голос его Миле показался не таким доброжелательным, как при встрече с Ромкой. – Ум сильный, воля как железо и много знаний в голове. И, кроме этого… Но, впрочем, отвлекаюсь. Простой мне нужно сделать выбор – один из трех. Но если бы возможно было – я выбрал бы четвертую дорогу. Что правда, этот выбор ты сам однажды сделаешь. Потом. Ну а теперь…

Лицо пропало и на Лютова теперь смотрело странное существо – острые желтые глаза орла словно разрезали зеркало. Мелькнуло оранжево‑золотое крыло, и когтистая лапа заскрежетала по стеклу с обратной стороны. Многие поежились от этого звука. Существо с телом орла и льва одновременно, было устрашающим и вместе с тем завораживающим.

– Золотой глаз! – возвестил профессор Лирохвост. – Да хранит тебя могучий грифон!

Амальгама Мендель смотрела на своего племянника с нескрываемой гордостью, протягивая в его сторону руку, а Алюмина кусала губы от зависти. Когда он подошел к студентам в черных костюмах, Платина похлопала своего кузена по плечу, приветствуя его.

Наблюдая за этим семейством, Мила чуть не пропустила самого главного: профессор Лирохвост только что назвал ее имя.

– Мила Рудик!

Ступая в сторону лестницы, Мила бросила короткий взгляд на Ромку с Белкой. Ромка прошептал беззвучно: «удачи». Мила глубоко вздохнула. Поднимаясь по ступеням, она сначала позавидовала Ромке, Белке и другим – у кого все уже было позади. На середине лестницы она спросила себя: куда ей, собственно, хочется. А в двух шагах от зеркала вдруг поняла, что больше всего боится не того, куда ее отправят, а того, что скажет о ней всезнающее Зеркало.

Зеркальный Мудрец встретил ее улыбкой. Его переливающиеся серебром глаза чуть расширились, как будто он вдруг увидел что‑то знакомое.

– Случается, что прошлое нам посылает хорошие дары, – туманно произнес Мудрец. – Наверное, чтоб прошлое исправить. И в будущем порядок навести: кого‑то храбростью спасти, кого‑то с поля боя унести. Внутри волшебника я вижу сердце человека… Да, это дар…

Зеркальный Мудрец с довольным видом подмигнул Миле.

– Ну что ж, конечно, дар мы этот примем.

Растаяли брови, глаза, и улыбающийся рот, а Мила, окончательно запутанная речью Мудреца, ждала приговора. Какое же животное сейчас появится?

Сначала она увидела в зеркальном окне горизонт, разделяющий зеленое поле и голубое небо. А животного не было. Вместо этого появился всадник на коне – высокий, с гордым храбрым взглядом. Он держал в руке меч… И был очень похож на один из памятников, стоящий на Главной площади. Она не могла вспомнить его имя.

– Славянин… – Это был голос профессора Лирохвоста.

Мила оглянулась назад. Все притихли внизу и смотрели на нее и на зеркало, как зачарованные. Судя по всему, происходило что‑то не совсем обычное, даже из ряда вон выходящее. И тут Мила испугалась. Что это значит? Ну что же это такое? Почему у нее всегда все так по‑дурацки, не как у всех?

– Конечно, указание Зеркального Мудреца очень необычно, – раздался голос Велемира. Он заметно выпрямился в своем кресле. – Но, по‑моему, сомнений нет. Славянина наследует Львиный зев. А значит… – он посмотрел на профессора Лирохвоста и кивнул ему.

Профессор Лирохвост, придя в себя, ударил по клавишам и объявил:

– Львиный зев! Да послужит на славу… меч храброго воина!

Когда Мила, довольная такой развязкой, спускалась по лестнице навстречу Ромке с Белкой, раздались аплодисменты, но не такие решительные, как при Ромкином спуске. Хлопали неуверенно и поглядывали на нее с опаской. Мила почувствовала себя на миг неловко. Но все уже было позади, и, в конце концов, решила она, оказаться с Ромкой и Белкой в одном Доме – лучшего не пожелаешь. К ним она уже успела привыкнуть, да и Альбина ей понравилась все‑таки больше, чем высокомерная Амальгама Мендель.

Ромка очень обрадовался.

– Я так и знал, что ты попадешь в Львиный зев, – сказал он, когда Мила подошла.

К окончанию Распределения среди знакомых Миле лиц в Львином зеве оказались также: Яшка Берман, Иларий Кроха и его друг Костя Мамонт – тот самый крупный лопоухий паренек, над которым издевалась волшебная трубочка Лютова, и еще две хихикающие девочки, подружившиеся с Алюминой, которых звали Анжела Несмеян и Кристина Зудина.

Когда распределение закончилось, Велемир поднялся из своего царского кресла и объявил:

– А теперь я скажу вам самые важные слова, которые каждому из вас нужно будет запомнить. Это заповедь, высеченная на камне Тремя Чародеями для своих наследников.

Ромка ткнул Милу локтем в бок и махнул рукой в сторону каменной плиты, справа от лестницы. Туда же смотрели сейчас и все остальные. На плите древним славянским шрифтом были выгравированы слова…

– Сила чародея призвана охранять мир, но не должна править миром, – прочел Велемир. – Эта заповедь помогает жить в согласии уже много веков. И я смею надеяться, что никто из вас не станет нарушать сложившийся порядок вещей. А теперь, что касается первокурсников: поздравляю всех, ставших сегодня Наследниками Великих Чародеев! Теперь – отдыхайте и развлекайтесь. Если захотите что‑нибудь съесть – угощайтесь. Конечно, если сможете поймать. Пир Грядущих Свершений объявляется открытым!

Владыка Велемир помахал рукой и… исчез. Просто растворился в воздухе.

– Куда это он? – спросил Ромка.

В этот момент к ним подошли Фреди и Берти. Фреди обнял сестру за плечи, радуясь от всего сердца. А Берти кинулся с рукопожатиями к Миле, к Ромке, а заодно и ко всем новичкам Львиного зева, кто попадался ему под руку.

– Полку меченосцев прибыло! – энергично воскликнул он.

– Кого? – не поняла Мила.

– Ах да! – опомнился Берти. – Между собой факультеты называют друг друга по‑простому: меченосцы, златоделы и белорогие. Привыкайте называться меченосцами. Это теперь для вас родное имя.

– А что имел в виду Владыка Велемир, когда сказал: «угощайтесь, если поймаете»? – спросила озадаченная Мила.

Берти удивленно на нее уставился.

– А вот это и имел в виду, – сказал он, кивая куда‑то вверх.

Мила, Ромка и другие подняли головы, и в ту же секунду Миле пришлось увернуться от пролетающей мимо на большой скорости тарелки с куском торта. В полете с него упала вишня. И это была не единственная тарелка. Они кружили в воздухе повсюду. Некоторые летали высоко, другие низко, одни на большой скорости, другие еле ползли по воздуху. Последние почему‑то все быстро расхватывали.

– Кстати, я проголодался, – сказал Берти и ловко поймал тарелку, пролетающую в этот момент у него над головой. На ней оказался бисквитный торт с огромной горой сливочного крема и шариком‑леденцом на палочке в центре.

Оприходовав торт в считанные секунды, Берти решил позаботиться и о других. Засунув леденец на палочке в рот, он прицелился, а потом резко вскинул вверх обе руки. Через секунду он протягивал Миле тарелку с шоколадно‑ореховой картофелиной.

– Ешь, Рудик. Добро пропадает.

Ромке тоже удалось поймать себе что‑то очень аппетитное на вид. А Фреди обеспечил десертом Белку, Яшку Бермана и себя.

Все вокруг по‑настоящему веселились. Фреди почти не отходил от сестры, а Берти то исчезал, то появлялся. Один раз Мила увидела, как он крикнул парню, в затылок которого летела тарелка со взбитыми сливками:

– Пентюх, в тебя сейчас врежется НЛО!

Пентюх повернулся на оклик, и тарелка угодила ему в лицо. Когда она упала в траву, взбитые сливки почему‑то остались на носу, лбу и подбородке. Берти смеялся до слез, а Пентюх невозмутимо поедал сливки, снимая их со своего носа.

Когда от сладостей у всех уже слипались зубы, деканы факультетов собрали своих первокурсников, чтобы отвести по Домам.

* * *

На воротах, перед которыми остановились ребята, следуя за профессором Ледович, был прикреплен щит со львом, держащим в лапе меч. А на шпиле Львиного зева раздувался на ветру флаг, разделенный на две полосы: внизу – красная, вверху – синяя.

Альбина открыла калитку, и следом за ней новоиспеченные меченосцы пошли по узкой брусчатой дорожке к зданию с тремя высокими круглыми башнями, которые словно лесенкой, одна выше другой, застыли на фоне ярко‑синего неба. Миновали небольшой мост надо рвом и остановились.

На крыше каменного тамбура, над главным входом, лежал, свесив хвост, огромный каменный лев с мохнатой гривой. Его пасть была широко открыта, но было непонятно – рычит он или зевает. Тем не менее, выглядел он так внушительно, что все сразу почувствовали себя преисполненными гордости за то, что у них теперь такой дом.

– Хранитель Львиного зева открывает дверь только для своих, – сказала профессор. – Для того чтобы войти, достаточно опустить вниз вот этот металлический ключ.

Что она и сделала, опустив вниз рычаг в стене. Дверь беззвучно отворилась, и ребята устремились внутрь.

Через тесную, узкую переднюю декан провела их в гостиную‑комнату: просторную, с большими окнами. Здесь было очень уютно: много кресел, диванов, синих и красных подушек, а также белых, рыжих и бурых шкур на стенах и на полу. И еще камин, в котором важно трудился огонь.

– Несколько слов о правилах проживания в Львином зеве, – подняв руку вверх, произнесла Альбина. – Правило первое: после восьми часов вечера запрещается выходить. Если кто‑нибудь попытается хотя бы на миллиметр приоткрыть дверь – каменный лев, Хранитель Львиного зева, оповестит об этом тотчас. Правило второе: не стоит прибегать к хитрости и уходить чуть раньше восьми с намерением вернуться позже установленного времени. Возвращение после восьми часов вечера гарантирует вам такой прием Хранителя, который запомнится вам надолго. И наконец третье правило: примерное или по крайней мере удовлетворительное поведение гарантирует вам мою поддержку. А она, будьте уверены, вам понадобится, поскольку, пока длится учебное время, я для вас друг, мать и надзиратель в одном лице. Попрошу это запомнить.

Профессор также сообщила, что всем, не достигшим совершеннолетия, запрещается выходить за пределы города без сопровождения взрослых. После этого она сказала, что их ждет ужин, и все первокурсники потянулись за ней в столовую. Мила была не против немного перекусить, потому что на Пиру, кроме сладкого, больше ничего не было.

В столовой стоял длинный, заставленный разными блюдами стол, вдоль которого тянулись скамейки. А во главе стола было большое кресло, как сразу поняла Мила, предназначающееся для Альбины. Мила собиралась сесть за стол, но, не пройдя и трех шагов, замерла, заметив кое‑что у стены.

В большой терракотовой урне, похожей на садовый фонтанчик, сидела голова. Она торчала из урны, как цветок из цветочного горшка, и была поистине огромной, величиной с человека. Один рот чего стоил: большой, растянутый от уха до уха – в него свободно можно было засунуть человеческую голову. Только глаза со всем остальным не вязались. Они были нежно‑голубого цвета, совершенно как незабудки.

– О! – воскликнула голова мягким, как будто подпрыгивающим голоском. – Ну вот и мои новые соседи! Добро пожаловать в Львиный зев! С новосельицем вас!

– Спасибо, спасибо… – ответило несколько неуверенных голосов, к которым онемевшая Мила не смогла присоединиться.

– Что, – голова устремила свой незабудковый взгляд на Альбину, – будет праздничный ужин?

– Вы опять хотите есть, уважаемый Полиглот? – вежливо спросила у головы профессор, скрещивая руки на груди, когда изумленные первокурсники усаживались за стол.

– А что вас так удивляет, сударыня моя? Ведь у меня пятьдесят голодных ртов. На всех не напасешься.

– Сколько ртов? Каких ртов!? – вслух спрашивал Ромка непонятно у кого, не отрывая взгляда от головы в терракотовой урне.

– Это же гекатонхейр пятидесятиголовый, – ответил Фреди. – А точнее: сторукий, пятидесятиголовый великан греческого происхождения. Он у греческих олимпийцев сторожем работал.

Фреди заботливо положил в тарелку Белки побольше мясных котлет и жареных кабачков.

– Их, вообще‑то, было трое, но остался только один. Вернее, от него осталось только его пятьдесят голов. Но у нас в Львином зеве всего две. Полиглот один из них. Вот – сторожит понемногу.

– А почему его зовут Полиглот, – спросила Мила, – он что, знает много языков?

– Да нет, – встрял в разговор только что упавший на скамью рядом с ними Берти, с усмешкой пояснив: – Он просто много ест.

С этими словами он закинул себе в рот увесистый кусок мясной кулебяки.

* * *

Милу и Белку поселили в комнате на втором этаже в средней башне Львиного зева. Их соседками по комнате стали Алюмина, Анжела и Кристина. После всего, что произошло за этот день, все были приятно взбудоражены и еще около часа не могли успокоиться, обсуждая все пережитые волнения. Казалось, что сегодня вообще никто не сможет уснуть, но к волнению прибавилась усталость, и Мила даже не заметила, как ее сморил крепкий безоблачный сон.

На следующий день – последний летний день – Мила успела познакомиться со всеми своими сокурсниками. Ромку поселили в одной комнате с Яшкой, Иларием, Костей и страшно растрепанным мальчишкой по имени Мишка Мокронос.

– Мой отец – писатель‑фантаст, – рассказывал за завтраком Мишка, сотрясая разросшейся шевелюрой, которая незамедлительно требовала стрижки. – А мама пишет детективные романы. Ну а колдуном у меня был прадед. Но мне волшебства и с родителями хватает. Они у меня совершенно чокнутые.

Он с таким выражением сказал «чокнутые», как будто невероятно этим гордился. Что, наверное, так и было.

Яшка Берман и Костя Мамонт тоже рассказывали о своих родителях – они были волшебниками. А соседки Милы по комнате Анжела с Кристиной были третьего поколения. Они без умолку рассказывали, что всегда жили в одном дворе и дружили с пеленок, а теперь еще обе оказались волшебницами и могут не расставаться. Всем приходилось триста тридцать три раза в минуту соглашаться с тем, что это чудо из чудес.

В первый же день не обошлось без ссоры. Белка не смогла промолчать, когда Алюмина заперла в своей тумбочке горемычную Пипу Суринамскую.

– Она же там задохнется! – воскликнула Белка.

– Ну и пусть! – самодовольно заявила Алюмина. – Можешь купить ее у меня за десять золотых троллей и вытащить из ящика! Но так как у тебя нет денег, то пусть она задыхается, потому что это моя жаба, и я хочу, чтоб она задыхалась!

Белка чуть не плакала, но больше ничего не говорила Алюмине. Только сопела и со страданием поглядывала на тумбочку. Троллей у нее не было.

Троллями в Троллинбурге называли деньги, потому что на обратной стороне монет был изображен тролль с сундуком золота за плечами. Монеты были медными и золотыми, потому что в волшебном мире все стоило или очень дешево, или очень дорого.

Полдня все носились с «Троллинбургской чернильницей», обсуждая «наглую террористическую акцию гномов», как было написано в этой газете.

– Гномы давно выступают за предоставление им особых привилегий, – читал после обеда вслух Ромка. – И, несмотря на то, что община гномов отрицает свою причастность, даже рядовому обывателю понятно, что эта злостная провокация была устроена с очевидным намерением: обратить на себя внимание магического сообщества. Дескать: предоставьте нам лучшие рабочие места, потому что мы – меньшинство. Позволим себе заметить – это еще не причина, чтобы носиться с гномами как с писаной торбой. И не дает права вышеуказанным гномам на такие хулиганские террористические выходки, как проникновение в Менгир.

Вечером профессор Ледович и несколько старшекурсников внесли в Львиный зев большое количество свертков. Первокурсников собрали в гостиной и каждому раздали по свертку. Мила раскрыла свой и обнаружила там одежду и деревянную шкатулку. Развернув аккуратно сложенную одежду, она поняла, что это школьная форма в сине‑красных тонах, символизирующих цвета их Дома.

Когда дошла очередь до деревянной шкатулки, Мила подняла голову и увидела, что остальные все еще разглядывают свою новую форму. Она опустила взгляд на шкатулку и не спеша подняла крышку.

На полосатой, красно‑синей бархотке она увидела палочку – волшебную палочку. Мила взяла ее в руки, восхищенно рассматривая.

Палочка была красновато‑медного цвета, напоминающего волосы Милы. На деревянной ручке был вырезан узор: ее обвивали тонкие, закрученные канатики, причудливо переплетаясь там, где начинался ровный и гладкий ствол палочки.

Хотя не такой уж и гладкий…

Развернув палочку в руках, она заметила на стволе тонко вырезанную по дереву надпись. Вдоль палочки красивыми буквами было выведено:

«Мила Рудик».

Мила посмотрела на Ромку. Он тоже открыл свою шкатулку и вертел волшебную палочку в руках. Она была коричневатого цвета с простой, похожей на катушку без ниток, ручкой. А надпись на его палочке гласила, что она принадлежит Роману Лапшину.

– Смотри, тут что‑то написано, – сказал Ромка, показывая на свою шкатулку, и доложил: – У меня палочка длиной шесть вершков и сделана из дуба.

Теперь и Мила обратила внимание, что к внутренней стороне крышки была прикреплена позолоченная бирка с выдавленной надписью:

«Мастер – Острихий Филигранус, ручная работа.

Длина – 1 фут, древесина – секвойя.

Именная, владелец – Мила Рудик».

Ниже стояла дата – 31 августа. Значит, эта палочка была готова сегодня.

– А у меня один фут, – сказала Мила.

– Ого! – завистливо заглядываясь на ее бирку, чтобы проверить, воскликнул Ромка. – Целый фут! Вот это да!

– А у меня десять дюймов, – сказала Белка, протягивая в доказательство открытую шкатулку.

Она заглянула в Ромкину шкатулку.

– А почему у тебя написано «Для пользования левой рукой»? Ты что, левша?

– Ну да, – кивнул Ромка. – Правда, мама поначалу пыталась меня переучивать. Но тогда еще был жив мой прадед, и он велел, чтоб она выбросила из головы свои дурацкие затеи и оставила меня в покое. А мне он по секрету сказал, что в левой руке моя сила. А если надумаю стать как все, то многое потеряю. Но я и не собираюсь становиться как все. Тем более, что мой прадед никогда зря ничего не говорил. И еще я где‑то вычитал, что большинство гениев были левшами.

Белка любовно посмотрела на свою палочку.

– По цвету похожа на миндальный орех. Я люблю миндаль, а вы?

– Нет ничего лучше жареного на вертеле цыпленка с хрустящей корочкой, – с видом знатока заявил Ромка, захлопывая свою шкатулку.

– Соберите, пожалуйста, свои новые вещи, – раздался звонкий голос в гостиной и, обернувшись, Мила увидела Альбину. Профессор Ледович окинула взглядом своих студентов. – Если меня не обманывает мой слух, то самое время ужинать. Прошу всех в столовую…

В эту ночь Мила очень старалась уснуть. В последние несколько дней она уже в третий раз ночевала на новом месте, но, как это ни странно, и в доме Акулины, и в «Перевернутой ступе», и в Львином зеве ей было намного уютнее, чем в доме ее родной бабушки. Правда, сейчас она думала не о прошлых днях. Ей очень хотелось, чтобы как можно скорее наступило завтра. В какой‑то момент ей показалось, что этого всего не происходит, и, если она крепко зажмурит глаза, то, открыв их, поймет, что она, как и прежде, на своем чердаке, и не существует никаких соседок по комнате, Ромки в соседней башне Львиного зева, ни самого Львиного зева, ни даже Троллинбурга. Она так и сделала: крепко‑крепко сжала веки, а потом осторожно приоткрыла глаза…

На соседней кровати сопела Белка и при лунном свете Мила видела, что из‑под подушки у нее выглядывает подаренный Фреди футляр для волшебной палочки. А оконные витражи у изголовья ее кровати изображали вооруженных мечами красно‑синих львов.

Мила блаженно вздохнула, улыбнулась и снова закрыла глаза, уверенная, что, когда она их откроет, все это никуда не исчезнет.