Танцующий правитель майя – наполовину человек, наполовину ягуар. С разрисованной вазы позднеклассического периода

Правители майяских городов неспроста называли себя ягуарами и нескромно считали свою кровь божественной, то есть «к’улель».

В их персональных иероглифах часто присутствует понятие «ягуар» как символ сверхчеловеческих способностей и доминирующего положения в обществе.

Подобное видение мира уходит своими корнями в далекую эпоху собирателей и охотников, тогда первыми проводниками в потусторонний мир духов были шаманы. Шли столетия, с появлением и ростом новых поселений, с превращением примитивного общества в сложный, централизованный организм политическое и религиозное лидерство перешло к правящим династиям. Прежние деревенские шаманы передали эзотерические знания новым властителям дум – царям и правителям, которые стали принимать участие во всех важнейших религиозных церемониях. Именно у майя классического периода выработались самые сложные и блестящие формы религиозного выражения во всей древней Месоамерике. В каждом городе‑государстве и небольшом поселении существовала своя версия распространенных ритуалов и церемоний, но все эти версии объединяла одна важная особенность – главная роль в отправлении религиозного культа принадлежала местному царю – посреднику между его народом и миром духов.

Узнать, какие боги входили в майяский пантеон, оказалось делом весьма непростым. В 1904 году после изучения «кодексов» Пол Шеллхаз идентифицировал некоторых основных богов, которым поклонялись в позднеклассический период. Мало кто из исследователей сомневается, что главные общепризнанные божества майя были не чем иным как олицетворением природных сил, явлений и тел: ветра, молний, дождя, планет и даже маиса. Этим божествам приписывались характеристики человека и животного (например, человека и ягуара), одновременно они могли находиться в разных, порой противоположных ипостасях – мужчины и женщины; быть молодыми и древними, добрыми и злыми; иметь днем одну наружность, а вечером – другую. Все это выражало одно из фундаментальных воззрений майя на окружающий мир: дуализм природы, сосуществование в одном предмете или явлении двух противоположных начал, подобно китайским инь и ян.

Видимый мир, населенный людьми, майя считали плоскостью, разделенной на четыре сектора, каждый из которых был обращен к одной из сторон света. Это стало понятно после прочтения надписей на одной из тумб в Рио‑Асуль: в описанной модели мироздания ученые выделили четыре иероглифа, обозначавших север, юг, восток и запад. Эти же самые иероглифы появились в по‑стклассических «кодексах», где каждой стороне света приписывались «сакральная сила» и прочие атрибуты. Восток – сторона света, где восходит солнце, – связан с рождением, плодородием и красным цветом. Запад – заход солнца – олицетворял собой смерть, уход в подземный мир и черный цвет. Север, откуда приходят долгожданные дожди, обозначался белым цветом и ассоциировался с восхождением на небеса, в то время как юг, наоборот, был связан с землей и обозначался желтым цветом. Каждой стороне света соответствовали свои божества‑покровители: бака‑бы, поддерживающие небо в четырех углах Вселенной, павахтуны (боги ветра) и чаки (боги дождя); все они также различались по цвету, связанному с той или иной стороной света. В некоторых сообществах майя Земля представлялась как маисовое поле, в других – как спина крокодила; еще ученые обнаружили описание Земли в виде панциря черепахи.

Мы упомянули о четырех сторонах света – столпах космогонии майя, однако существовал и пятый – центр мироздания, некая точка, где в момент создания мира небо отделилось от земли. Эту конструкцию майя называли мировым древом, корни которого находятся глубоко в подземном мире, а ветви распростерлись высоко в небесах. Художественно и геометрически – это аналог христианского креста. Именно это мировое древо археологи увидели на саркофаге Пакаля и в храмах Паленке. Центр композиции обозначен цветом «йаш» – голубовато‑зеленым оттенком, символизирующим воду, небо, нефрит и молодые зерна маиса. Это фундаментальное восприятие мироздания в виде «дерева‑креста» сохранилось у потомков древних майя по сей день. Так, в высокогорье Гватемалы шаман (на языке майя – чучк’ахау), прежде чем приступить к ритуалу, складывает перед собой деревянную модель древа, украшает ее свечами и цветами и обязательно отмечает центр конструкции как центр мироздания.

В мифологии майя Вселенная управлялась множеством богов, роль которых ученые идентифицировали достаточно точно: К’инич‑Ахау, или Наижарчайший Владыка – бог солнца. Этим именем, присоединив его к своему персональному, щеголяли многие майяские правители. К’инич‑Ахау управлял движением планет и солнца, и с его функциями были тесно связаны идеи жизни, смерти и возрождения. В искусстве майя бог солнца часто трансформировался в своего «ночного коллегу» из подземного мира – Ягуара‑Солнца.

Чак, древний бог дождя, как мы уже упоминали, сопровождал стороны света – отсюда такие странные, на первый взгляд, сочетания: белый чак севера, желтый чак юга, и т. д. Интересно, что культ Чака на севере Юкатана жив и поныне. Перед посевом культур или приходом сезона дождей молебны воздаются именно в адрес Чака, потому что если этот бог обидится на недостаток внимания к своей персоне – жди засуху и ураган.

Самым главным среди небесных божеств был Ицамна, морщинистый старик с крючковатым носом и беззубым ртом (см. рисунок). Ранние колониальные хроники повествуют о том, что Ицамна – творец мира и основатель жречества; а в древних письменных источниках указывается, что этот бог изобрел письменность и покровительствовал обучению. Его женой считалась Иш‑Чель – богиня луны, врачевания и деторождения. Иш‑Чель поклонялись исключительно женщины; испанские хронисты сообщают, что наблюдали ее культ на острове Косумель и на Исла‑Мухерес (острове Женщин). Собственно, название последнему конкистадоры дали, обнаружив там многочисленные статуи женщин, которые ясно свидетельствовали о царившем на острове культе прекрасной половины человечества.

«Бог К» (по классификации Шеллхаза), известный в эпоху Конкисты как Болон‑Ткацаб, а в классическую эпоху как К’авиль, покровительствовал царям майя и считался богом войны. Чаще всего К’авиль изображался в виде фигурки, которую держали в своих руках правители. Альфред Модели назвал это «куколкой на трости». Именно с такой «тростью» (а точнее, со скипетром) предстает перед нами юный Кан‑Балам на фронтальных рисунках Храма надписей в Паленке. Передача или принятие скипетра символизировали переход верховной власти к царю‑преемнику.

Особое место в пантеоне майя занимали бог ветра и планеты Венеры Кукулькан и бог кукурузы. В письменных источниках ученые идентифицировали десятки других богов и божков, которые покровительствовали вполне определенным аспектам жизни: торговле, охоте, рыболовству, пению, танцам и даже разведению пчел.

Многослойная Вселенная майя с ее внушительным количеством богов кажется запутанной и сложной для понимания. Но сами майя, особенно посвященные в эзотерические знания, прекрасно разбирались в многообразии пантеона. Божественное сообщество было таким же многочисленным и разнообразным, как и природные феномены и проявления человеческого разума. Солнечные восходы и закаты, движение солнца, луны и планет по небосводу воспринимались как результат воздействия богов, управляющих всем мирозданием. Движение небесных светил отражало движение времени и, в конечном счете, бесконечный ход космических циклов, жизни и смерти нового рождения. Величие времени осознавалось как величие божественного провидения, поэтому майяские астрономы и математики так трепетно относились к величайшему своему творению – календарю.

Все народы во все времена всматривались в небеса, затаив дыхание. Кроме влюбленных и звездочетов, с большим интересом смотрели на небо земледельцы, заинтересованные во всходах посевов и обильных урожаях. Тот факт, что на календарь сельхозработ по всему миру влияли одни и те же звезды и планеты, вовсе не говорит о трансокеанском контакте цивилизаций, как пытаются нас уверить некоторые энтузиасты. Скорее, это указывает на всеобщий прагматизм, трудолюбие, наблюдательность всех народов, проживавших по обе стороны океана. Все они с восхищением взирали на звезды, но майя – с особым, сакральным благоговением.

Изображения астрономических обсерваторий в «Кодексе Нутталь» и «Кодексе Селден»

Астрономы майя наблюдали за светилами невооруженным глазом: у них не было ни телескопов, ни сложных измерительных приборов, ни часов. У нас есть иллюстрации работы древних астрономов Месоамерики. В миштекском «Кодексе Нутталь» имеется изображение человека, находящегося в обсерватории и вглядывающегося в сторону горизонта сквозь скрещенные брусочки одинаковой длины – очевидно, какой‑то простейший астрономический прибор наподобие квадранта. Подобное изображение присутствует еще в одном сохранившемся кодексе миштеков. Правда, здесь через перекрестие квадранта глаз древнего астронома смотрит прямо на нас.

Современные астрономы уверены, что древние майя вели наблюдения за горизонтом, а точнее, за светилами, готовыми горизонта коснуться. Фиксируя тот промежуток времени, когда определенное светило касается горизонта в той же самой точке, древние астрономы вычисляли синодический цикл этого светила. Этой задаче помогали и топографические особенности горизонта. В Йашчилане, например, астрономические наблюдения облегчала гряда холмов на горизонте, прекрасно просматривающаяся с местной возвышенности в центре города. Более того, сам город спроектирован так, что многие здания находились на линиях, проведенных от места наблюдения до точек восхода и захода солнца в день зимнего и летнего солнцестояния. А с одного здания – сооружения № 41 – видно, что восход солнца в день летнего солнцестояния происходит точно между самыми высокими холмами‑близнецами, расположенными неподалеку.

В Ушмале все здания выстроены по линии север‑юг, и лишь одно из них – впечатляюще красивый Дворец правителя – почему‑то выбивается из общей городской геометрии, обратившись фасадом к северо‑востоку. Проведя линию от центрального входа здания к той точке над горизонтом, где в 900‑м году в момент наибольшей яркости и максимального смещения к югу находилась Венера, ученые наткнулись на пирамиду в местечке Сеетцук, в пяти километрах от Ушмаля. Важность Венеры для местного царя, носившего имя Властитель Чак и выстроившего Дворец правителя, отражена на фасаде этого здания. На нем изображены две сотни мозаичных масок бога дождя, и каждая (!) из них сопровождается иероглифом, обозначающим Венеру. Культ Венеры отображен и в Чичен‑Ице, где одно здание (по‑видимому, обсерватория) ориентировано именно на самое северное склонение утренней звезды. В различные фазы Венера обязательно «заглядывает» в определенные окна обсерватории.

Венера в мифологии и религиозном сознании майя была самой «кровавой» планетой, сродни Марсу в древнегреческой и древнеримской мифологии. Первым это заметил антрополог Флойд Лaунсбери во время исследований в Бонампаке. На городских стенах он обнаружил надпись, повествующую о том, что во время нижнего соединения Венеры с Солнцем (то есть 2 августа 792 года, когда Венера прошла по диску Солнца) произошла «великая битва». Чуть позже пленных врагов публично казнили, а именно тогда, когда Венера вновь стала привычной утренней звездой. Почему именно Венера стала символом войны и жертвоприношений, пока непонятно, но эта планета стала для майя важнейшим после Солнца небесным светилом. В майяской мифологии они считались «героями‑близнецами», видимо, из‑за астрономической особенности сопровождения Солнца Венерой на небосклоне. Венера появляется на небосклоне либо вечером сразу после захода Солнца, либо утром непосредственно перед восходом дневного светила.

Обсерватории майя, выстроенные в доклассический период, обнаружены в Вашактуне, Тикале и Калакмуле. Доказано, что во многих городах астрономические наблюдения велись еще в незапамятные времена.