Глава 15. Это час, когда страстная тоска по родине рвет на части сердце моряка, заставляя вспоминать долгое прощание с родными

Это час, когда страстная тоска по родине рвет на части сердце моряка, заставляя вспоминать долгое прощание с родными, и при звоне далекого колокола, оплакивающего умирающий день, грудь его полна любовью к тем, кто ждет его на берегу.

Данте

Не прошло и пяти дней, как целый караван экипажей, поднимая облако пыли, медленно двинулся по узкой дороге через равнину. Экипажи миновали крохотную деревушку Камейр, где их появление вызвало настоящий переполох, ведь большинство крестьян, собравшихся у обочины, с самого детства знали сидевших в каретах. И сейчас люди сбежались, чтобы надолго проститься со своей любимицей: Рея Клер уезжала, чтобы начать новую жизнь в имении мужа.

Снова и снова она выглядывала из окна кареты, иногда для того, чтобы с приветливой улыбкой помахать на прощание тем, кого знала, или бросить монетку чумазым ребятишкам, но чаще – чтобы бросить прощальный взгляд на родной дом. Долго еще освещенные солнцем стены старого замка виднелись вдали, но вот карета сделала поворот, и замок скрылся из глаз.

Рея с тяжелым вздохом откинулась на спинку сиденья, слезы подступили к глазам. Но потом она перевела взгляд на малыша, который безмятежно посапывал у нее на руках, и с надеждой подумала, что, может быть, впереди их ожидает счастье.

– Ты взволнована, Рея, – приставал к ней Робин Доминик. Его фиалковые глаза, такие же, как у сестры, сверкали от возбуждения. Ведь если не считать единственной поездки в Лондон, он никогда не выезжал из Камейра, а сейчас ему предстояло самое настоящее путешествие далеко на запад страны. – Ты ведь не плачешь, скажи? – с растущим беспокойством спросил он. Для мальчика поездка была волнующим приключением, и сестра должна была быть так же счастлива, как и он.

Кон ни Бреди, который расположился рядом с Робином напротив Реи, тревожно взглянул на нее. Иногда женщины очень странно ведут себя, подумал он. Вроде ничего не случилось, а они плачут… Сейчас ему ничуть не улыбалось, чтобы кэп решил, будто они с лордом Робином чем‑то огорчили миледи.

Но Рея Клер в который раз удивила их обоих. Собравшись с силами, она неожиданно улыбнулась.

– А сами‑то вы разве не волнуетесь? – спросила Рея, стараясь отогнать мучительное воспоминание о том, как мать с отцом сиротливо стояли на крыльце, провожая их в дальнюю дорогу.

– Да я столько слышал о замке Мердрако с тех пор, как попал на «Морского дракона», так что теперь мне не терпится увидеть его своими глазами. Слава тебе Господи, что не надо скакать верхом до самого замка! – довольно ухмыльнулся Кон ни. Он еще не вполне овладел высоким искусством верховой езды и частенько после занятий возвращался с синяками и шишками.

– У тебя здорово получается, Конни, – сказал Робин, которого возможность проехаться верхом, напротив, привела бы в восторг. Он бы многое отдал, чтобы сейчас скакать вместе с Данте Лейтоном, Френсисом и Алистером Марлоу впереди каравана карет.

– Я уж было испугался, что мама и папа не разрешат мне поехать с тобой, Рея, – признался Робин. Мальчуган до последней минуты волновался, как бы родителям не пришло в голову передумать и послать кого‑то, чтобы вернуть его домой. – Думаю, они решили, что раз уж Френсис едет, было бы несправедливо не отпустить и меня.

– Скорее всего они просто решили, что Френсису нечем будет заняться, если рядом не будет тебя. Ведь в основном он занят тем, что то и дело вытаскивает тебя из разных переделок, – весело возразила Рея. Она бы ни за что не призналась братишке, что отец с матерью отпустили его только в надежде, что предстоящая поездка в Мердрако позволит ему стать тем же веселым и беспечным Робином, каким он был до тех пор, пока не похитили сестру. Брат и сестра всегда были очень близки, и герцог с герцогиней втайне надеялись, что, побыв с Реей, мальчик поймет – счастливый мир его детства совсем не разбился на куски.

Рея облегченно вздохнула, напряжение немного отпустило ее. Теперь, когда рядом с ней были Френсис и Робин, она уже не так страдала от разлуки с родителями. Ей вспомнилось, как Френсис, явно смущенный, подошел к ним с Данте и спросил, не возражают ли они, если он проводит их в Мердрако. Юноша объяснил это тем, что всегда мечтал побывать на северном побережье Девоншира. Данте искренне обрадовался, что шурин решил присоединиться к ним, решив, что его присутствие в Мердрако должно раз и навсегда положить конец всем сомнениям Домиников относительно его намерений. Их компания еще увеличилась, когда Алистер Марлоу неожиданно заявил, что делать ему все равно нечего, так что он будет рад поехать в Мердрако. А может, ему так там понравится, что он купит небольшое поместье где‑нибудь по соседству с замком, пошутил бывший суперкарго, и тогда им придется надолго смириться с его унылой физиономией. Правда, Рея подозревала, что тот, по‑прежнему питая искреннюю привязанность к своему капитану, просто решил держаться рядом на случай беды.

Хьюстон Кирби, который уже много лет был неизменным спутником Лейтона, настоял на том, чтобы ехать во второй карете вместе с другими слугами. С лукавым огоньком в глазах старик пообещал за время пути обучить их порядкам, испокон веков существовавшим в Мердрако. С ними ехала Нора, внучка старого Мейсона, бессменного дворецкого герцога. Дед с гордостью сообщал всем и каждому, что его внучка удостоилась чести стать горничной самой леди Реи. Томсон, двоюродный брат Норы, был лакеем Френсиса. Молодой человек тоже был взволнован предстоящей поездкой, но больше думал о возвращении в Камейр и о том, как возобновит свои ухаживания за Элис Мередит.

Ехала с ними и Бетси, одна из старших горничных в замке, мечтавшая, как со временем заменит О'Кейси и станет нянюшкой маленьких Домиников. У нее был гигантский опыт общения с детьми, недаром она была старшей среди невероятного множества сестренок и братишек. Но в Камейре появилась Элис, и с этой мечтой пришлось распрощаться. Теперь Бетси была счастлива, что ей доверено присматривать за юным лордом Китом. И наконец, в экипаже трясся Бартон, слуга Алистера, который отнюдь не радовался тому, что его везут в такую глушь.

В третьем и четвертом экипажах ехала остальная прислуга, все те, кто решил, что на новом месте их ждет лучшая жизнь.

Рея любовно взглянула в личико спящего сына. С нежной улыбкой она протянула руку и осторожно коснулась щечки, похожей на лепесток розы. Она с восторгом рассматривала крохотный рот и подбородок малыша, в который раз гадая, вырастет ли он таким же высоким и сильным, как Данте. У крошки уже сейчас были густые каштановые кудри отца. Рея не могла оторвать восторженных глаз от спящего ребенка, все еще не в силах поверить, что дала жизнь этому крохотному человеческому существу. Какой же он хрупкий, Кристофер Доминик Лейтон, будущий хозяин Мердрако!

Почувствовав, как холод пробрался до колен, Рея заботливо поправила меховое покрывальце на спящем ребенке, но даже внезапный рывок экипажа, колесо которого, видно, попало в яму, не смог прервать глубокий невинный сон. Впрочем, не проснулся и старый лентяй Ямайка, который тоже сладко подремывал, свернувшись уютным клубочком в уголке кареты.

Рея устало откинула голову на подушку, завидуя Конни и Робину, которые могли запросто отбросить прочь все заботы. Мальчики уже вытащили деревянных солдатиков Робина и упоенно вели в бой свои армии, забыв обо всем на свете. А Рее никак не удавалось забыть выражение лица тетушки Мэри, когда они виделись в последний раз.

Тогда леди Мэри незаметно отвела в сторону любимую племянницу и, взяв в руки ее лицо, с тревогой взглянула в безмятежные фиалковые глаза. Казалось, она была смущена; Рее на мгновение даже показалось, что тетя не узнает ее. Потом леди Мэри вдруг улыбнулась своей обычной улыбкой, в которой сквозила печаль. Прижавшись холодной как лед щекой к лицу Реи, она тихо прошептала:

– Деточка моя дорогая, если бы только в моих силах было уберечь тебя от того мрака, который надвигается на вас! Но чему суждено случиться, то и будет. Прошу тебя, не отчаивайся и не верь худшему, иначе твои сомнения погубят счастье твоей жизни. В последнее время, дорогая, меня посетило множество различных видений, и сейчас я сама не своя – не могу понять, что они предвещают. Если бы только я могла догадаться, но пока это мне неподвластно. И я не вольна открыть то, что привиделось в моих снах, – это только смутило бы и расстроило тебя. Нет, будет лучше, если ты поедешь в Мердрако с незамутненной душой и сама найдешь там ответ, что ждет вас впереди. Но есть тем не менее кое‑что, что тебе необходимо знать, – добавила леди Мэри с неожиданной твердостью. – Запомни мои слова, дорогая, ибо от этого может зависеть твоя жизнь: разгадка скрыта в могиле. Это безумие, я знаю, но ты ведь не станешь смеяться надо мной? – умоляюще спросила леди Мэри, и Рея поразилась, увидев, как страх наполнил ее обычно безмятежные серые глаза.

– Обещаю, тетя, – сказала она, хоть и не поняла ни единого слова.

Коснувшись нежным поцелуем щеки племянницы, леди Мэри понимающе улыбнулась.

– Знаю, что ты не поняла, – ответила она на безмолвный вопрос, прежде чем Рея открыла рот.

Рея тяжело вздохнула. Впервые ей открылось, в каком напряжении приходится многие годы жить любимой тетушке.

– Разгадка скрыта в могиле, – прошептала она чуть слышно и тут же заметила, что Робин удивленно уставился на нее, забыв о солдатиках.

– Ты что‑то сказала, Рея? – спросил он.

– Так, ничего, Робин, не обращай внимания, – ответила она, любуясь ясным солнечным днем за окном кареты и надеясь втайне, что леди Мэри видела обычный сон, а не одно из своих вещих видений.

Солнце в безоблачном синем небе стояло совсем высоко, когда усталые путешественники остановились, чтобы дать отдых лошадям и немного перекусить. Расположившись на берегу пустынного ручья прямо посреди луга, ярко зеленеющего первыми весенними побегами, они оставили свои экипажи, тяжелые фургоны были разгружены, и все расположились на свежей мягкой траве.

Солнце пригревало землю. Устроившись немного поодаль, Рея почувствовала, что засыпает, прижав к груди кудрявую головку сына. Коснувшись нежным поцелуем воздушных волосиков, Рея подняла лицо навстречу теплым лучам, зажмурилась, чувствуя, как истома охватывает усталое тело. Все вокруг показалось таким мирным, спокойным, как будто они были на необитаемом острове.

Она открыла глаза. Напрасные иллюзии! Этот покой не мог длиться вечно, как и они не могли остаться навсегда в этом тихом уголке. Очень скоро им вновь придется тронуться в путь и встретить лицом к лицу то, что уготовило им будущее.

Взгляд Реи обратился к высокой фигуре мужа, который стоял в стороне, разговаривая с Алистером и ее братом Френсисом. Лаская его любящим взором, она тихонько пробормотала:

– Данте Лейтон, капитан «Морского дракона», маркиз Джейкоби, хозяин замка Мердрако… Как много титулов! Как много разных обличий! Как будто это совсем разные люди. А за ними я вижу совсем еще молодого человека с разбитым сердцем, у которого нет ни семьи, ни друзей, которые могли бы защитить его. Бедный мой Данте! – горько вздохнула Рея, в который раз подумав обо всех мучениях, что выпали на его долю после подлого предательства отчима.

Значит, Майлз Сэндбурн столько лет играл роль отца осиротевшего мальчика, а сам в то же время вынашивал планы мести семье, которую люто ненавидел?!

Рея рассеянно пригладила растрепанные кудри сына и снова исподтишка взглянула на мужа. Ее охватило горячее желание любой ценой защитить дорогих для нее людей. Впервые она испытала это чувство в тот день, когда Данте рассказывал трагическую историю своей жизни, а она и мать с отцом, затаив дыхание, слушали его. Он говорил неторопливо, не желая дать прорваться горечи и боли. В тот раз он впервые вспомнил о матери, леди Элейн. Осиротев совсем юной, Элейн Шамбре перебралась в замок Мердрако. Внучатая племянница старого маркиза, она стала членом семьи Лейтон. Девочка выросла в замке вместе со своим кузеном, и никто не удивился, когда, повзрослев, они объявили о своей помолвке. Только один‑единственный человек был потрясен этим известием, ведь он полагал, что именно он, а вовсе не Джон Лейтон владеет сердцем юной Элейн.

Этим человеком был Майлз Сэндбурн. Но такова уж была его злая судьба, что он оказался всего лишь вторым после законного наследника семейного поместья Вулфингволд‑Эбби. Надежд на будущее у него не было. Даже если бы ему случилось в конце концов обрести титул и состояние, это ничего бы не изменило, старый маркиз желал видеть именно Элейн женой своего сына. Чувствуя, что многим обязана старику, который принял ее и вырастил как родную дочь, Элейн покорно согласилась. Но сердце ее принадлежало Майлзу.

Так прелестная светловолосая сероглазая Элейн, ко всеобщей радости, стала женой обаятельного наследника Мердрако. Но у этой сказки не было счастливого конца. Не прошло и семи лет, как лорд Джон Лейтон умер, выполнив свой долг и оставив сына‑наследника.

К тому времени Майлз Сэндбурн после безвременной кончины старшего брата унаследовал Вулфингволд‑Эбби и стал баронетом. Вполне естественно, что все эти годы он не выпускал из виду женщину, которая была его первой и единственной любовью. Вскоре Майлз и Элейн обвенчались. И все могло бы быть как в прекрасной легенде, где всегда побеждает истинная и верная любовь.

– Но к несчастью, сэр Майлз так и не смог простить измену своей возлюбленной. Много лет подряд он взращивал в душе ненависть, дожидаясь момента, когда сможет заставить свою мучительницу страдать так, как когда‑то страдал он, когда видел ее рука об руку со своим соперником.

Он тонко повел игру, и леди Элейн слишком поздно поняла, что прежняя юная любовь уступила место жгучей ненависти. Но к тому времени и ее жизнь, и жизнь ее сцна была сломана. Данте Лейтон, бывший живым напоминанием о ее первом муже, стал простой пешкой в коварном плане мести, задуманном Майлзом Сэндбурном.

Со смертью старого маркиза сэр Майлз перевез семью в Мердрако, покинув Вулфингволд‑Эбби. Теперь он мог без помех наслаждаться своей местью. Под влиянием сэра Майлза юный наследник Мердрако превратился в беспутного молодого человека, для которого честь и фамильная гордость почти ничего не значили. Единственная страсть, которая владела тогда Данте, – азарт, игра дни и ночи напролет. Впрочем, юноше и в голову не приходило, что он лишь покорная марионетка в руках отчима.

А леди Элейн, погрузившись в пучину отчаяния, долгие годы молча страдала. Когда она опомнилась и попыталась предостеречь сына, было слишком поздно. Опозоренная и униженная, она уже ничего не ждала от жизни, а сэр Майлз, человек, которого она преданно любила все эти годы, использовал ее в своих целях. Он тешился ею в постели, время от времени выгоняя жену ради очередной любовницы. Сэнд‑бурн не стеснялся даже привозить девиц в замок, к вящему стыду леди Элейн и потехе беспутных друзей.

Увы, несчастная женщина долго не догадывалась, что месть мужа направлена не только против нее самой. Отчим сделал все, чтобы настроить единственного сына против матери, и втянул Данте в мир кутежей и самого гнусного разврата. Вскоре возле мальчика не осталось ни единого достойного человека. А поскольку сэр Майлз стал к тому времени его официальным опекуном, то получил полный доступ к фамильному состоянию. Очень скоро молодой маркиз Джейкоби был разорен.

В качестве отчима и официального опекуна юного мота сэр Майлз был настолько благороден, что скупил все земли вокруг замка Мердрако, акр за акром, с условием, что продаст их Данте, когда тот вскоре после своего двадцатилетия унаследует фамильное состояние. Он был так добр, что приобрел и многие фамильные драгоценности рода Лейтонов, – правда, те все‑таки уплыли в чужие руки. В глазах общества сэр Майлз Сэндбурн был добрым ангелом молодого маркиза Джейкоби.

Жестокая правда о предательстве сэра Майлза была известна только ему самому да леди Элейн. Сам Данте ничего не подозревал вплоть до своего двадцатилетия. Лишь в этот день он с ужасом обнаружил, что его наследство полностью перешло в руки опекуна. А еще через несколько дней Данте Лейтона обвинили в убийстве… И как только это случилось, его невеста отвернулась от него. Он бросился к матери, и та впервые попыталась открыть ему глаза на сэра Майлза. Но напрасно – Данте и слышать ничего дурного не хотел о.че‑ловеке, которого любил и почитал как родного отца. В отчаянии, оттолкнув цеплявшуюся за него мать, Данте ускакал в Лондон.

Печальное известие о трагедии, которая произошла с его матерью, заставило Данте вернуться в Мердрако. К сожалению, он приехал слишком поздно, чтобы успеть проводить леди Элейн в последний путь. Тем большим ударом для него было, когда старая преданная служанка леди Элейн сочла своим долгом поведать ему, что смерть матери вряд ли была случайной. Старуха подозревала, что несчастная женщина сама наложила на себя руки, а не просто сорвалась со скалы, поскользнувшись на узкой тропинке. Безутешная служанка, обожавшая свою добрую и прекрасную хозяйку, рыдала в голос, рассказывая окаменевшему от горя Данте о последних часах его матери. Но она считала, что не размолвка с сыном была причиной отчаяния ее госпожи.

В ночь накануне смерти та была избита сэром Майлзом до полусмерти. Он давно уже не стеснялся поднимать руку на жену, но в последний раз совсем потерял голову. Служанка всхлипнула, вспоминая, как леди Элейн выбежала из замка, ее лицо было изуродовано, и она была в полном отчаянии, и даже смерть могла показаться ей избавлением. Рассказав обо всем, старуха собрала свои пожитки и ушла не попрощавшись.

Ужасное подозрение впервые закралось в душу наивного юноши. Смущенный, он отважился потребовать объяснений у опекуна. И вот горькая правда наконец открылась ему. Вся лютая ненависть, которую сэр Майлз многие годы питал к нему да и ко всем Лейтонам, была выплеснута Данте в лицо и унесла с собой последние крохи самообладания, которые еще оставались у несчастного юноши. Никогда прежде не приходилось ему сталкиваться с такой черной злобой. Кровь его закипела, и он бросился на своего врага.

Данте Лейтон был слишком молод тогда, а сэр Майлз превосходно умел владеть собой. Ему не составило бы труда воспользоваться случаем и убить пасынка, но он предпочел оставить его в живых, чтобы вдоволь насладиться местью. Выбив оружие из рук молодого маркиза Джейкоби, Сэнд‑бурн ранил его в руку и с презрительным хохотом пинком вышвырнул из родного дома. Издевательский смех отчима все еще звучал в ушах Данте, когда тот, дрожа от ярости и унижения, скорчился на ступенях крыльца, а за его спиной громко захлопнулись двери замка.

С того печального дня прошли годы. Время и капризы судьбы многое изменили в судьбах людей. Оставив Данте в живых, сэр Майлз подписал себе смертный приговор, ибо за эти годы беспутный маркиз Джейкоби превратился в сурового, неумолимого человека, железной рукой державшего в узде собственные чувства.

Все последние годы Данте потихоньку выкупал фамильные земли, украденные у него сэром Майлзом. Все делалось в глубочайшей тайне. Он использовал подставных лиц, людей, которые никогда в жизни не вызвали бы и тени подозрений у его бывшего опекуна.

Подумав о том, в какую ярость придет сэр Майлз, когда обнаружит, что семейные владения Лейтонов вновь принадлежат Данте, Рея невольно зажмурилась.

– О чем это ты мечтаешь? – с улыбкой поинтересовался муж, устраиваясь возле нее. В руках он держал две тарелки со снедью.

Рея открыла глаза и вздрогнула от неожиданности. Смущенно покраснев, она попыталась неловко стянуть рукой расстегнутый корсаж. А насытившийся Кит мирно дремал у нее на коленях.

– Давай я подержу его, а ты спокойно поешь, – предложил Данте, протягивая руки к своему крохотному сыну. На мгновение он замер, вглядываясь в сонное личико, и его охватило знакомое чувство восторженного изумления. Он все еще не мог привыкнуть к мысли о собственном отцовстве. Словно теплая волна накрыла его с головой.

– Господи, да я никогда в жизни всего этого не съем! – возмутилась Рея, взяв в руки кусок пирога с говядиной и яйцами и беспомощно разглядывая разложенные по тарелкам куски холодного цыпленка, сдобные булочки с маслом, толстые ломти сыра, нежнейший паштет из лосося и воздушный лимонный пудинг.

– Нужно набираться сил, милая. В конце концов, мы же не можем допустить, чтобы следующий маркиз Джейкоби вырос заморышем? – убедительно произнес Данте, отправив в рот огромный кусок пирога, щедро намазанный абрикосовым джемом. – М‑м‑м! Восхитительно! Подозреваю, что эта новая кухарка, которую ее светлость отпустила с нами, без малейшего стыда ограбила кладовые Камейра, похитив не только рецепты миссис Пичем, но и всю снедь.

– Похоже, ты угадал. Но в таком случае ей лучше и не думать о том, чтобы вернуться в Камейр. Я даже представить себе не могу, на что способен отец, если ему не предложить ничего, кроме мясного рулета, – пробормотала Рея. При одном упоминании о родном замке ей вдруг отчаянно захотелось домой.

– Ты ведь не жалеешь, что я везу тебя к себе? – спросил вдруг Данте, словно прочитав ее мысли.

– Конечно, нет. Я с нетерпением жду, когда увижу Мер‑драко, хотя и уверена, что он не идет ни в какое сравнение с моим родным Камейром, – с самым невинным видом сказала Рея.

Данте весело расхохотался.

– Да ты онемеешь от удивления, как только мы подъедем к Мердрако, вот увидишь!

– Надеюсь, что не совсем, ведь надо же мне будет сравнить твой дом со своим, – улыбнулась Рея, удивившись, как изменилось лицо мужа.

– Наш дом, Рея. Запомни это навсегда. Ты теперь тоже принадлежишь семейству Лейтон. Принадлежишь Мердрако так же, как и я, – тихо произнес Данте, и его светло‑серые глаза неожиданно потемнели. Рея, вздохнув, поняла, что муж уже забыл о ней. Он мысленно перенесся туда, в родной дом.

Данте Лейтон вернулся домой из дальних странствий, и очень скоро замок Мердрако очнется от сна, услышав в гулких коридорах шаги своего хозяина. У Реи внезапно защемило сердце, когда она подумала, остался ли Мердрако прежним или время не пощадило и его. А может быть, дом стал таким же неузнаваемым, как и его хозяин?