Глава 8. Нужда привела его сюда, не радость

Нужда привела его сюда, не радость.

Данте

Это был один из тех редких осенних дней, когда кажется, что лето все еще в разгаре. Именно такой день выбрал Лейтон, чтобы приехать в Камейр. Солнечные лучи щедро заливали золотистым светом стены старинного замка, окрашивая их в цвет густого меда и превращая здание в великолепную корону, роскошно венчавшую небольшой холм. Замок стоял так, что казался древним стражем цветущей долины Сомерсета.

Чудесные сады и величественные, тщательно ухоженные парки богатого поместья граничили с тенистым лесом, в котором древние дубы и вечнозеленые ели сменялись залитыми солнцем полянками, сплошь покрытыми алыми ягодами земляники и яркой спелой куманикой.

Серебристо‑серые глаза Лейтона сузились, он, прищурившись, взглянул на палящее солнце и принялся рассматривать стаи птиц, щебетавших над зеленеющими полями. Обсаженные густыми кустами дорожки вели прямо к белым новеньким домикам, крытым свежей соломой. А неподалеку на холме стояла каменная ветряная мельница, негромко шумела река, вращая старое колесо, превращая крестьянское золотое зерно в белоснежную муку.

– О‑о‑о, так это и есть Камейр? – в сотый раз заверещал Конни. Каждый раз, когда их карета проезжала мимо богатого поместья, где вдалеке от любопытных глаз, за железными воротами возвышался господский дом, мальчуган, вытаращив круглые глаза, задавал все тот же вопрос.

Данте Лейтон, сидя верхом на рослой гнедой лошади и с интересом разглядывая расстилавшуюся перед его глазами мирную картину, рассеянно отметил, что над древним замком герцогов Камейр время, похоже, не властно.

Оглянувшись через плечо на вертлявого мальчишку, едва не вывалившегося от любопытства из окна экипажа, он кивнул:

– Да, это Камейр.

Даже если бы он не позаботился разузнать дорогу на постоялом дворе, где они провели последнюю ночь, Данте все равно безошибочно узнал бы замок благодаря любовному описанию Реи. Взобравшись на вершину холма, Лейтон внимательно рассматривал родовое поместье Домиников. Огромное здание в форме буквы «Н» было построено так, что два его крыла, западное и восточное, заканчивались высокими остроконечными башнями. По бокам главного здания лепились небольшие пристройки под низкими крышами, в глаза Лейтону сразу бросилась огромная конюшня. Центральная часть замка, к которой вела широкая, обсаженная высокими каштанами аллея, стояла посреди настоящей рощи из берез, кленов и медных буков, все это полыхало малиново‑алым и золотым огнем под лучами осеннего солнца.

Но прежде чем выехать на широкую аллею, ведущую к замку, надо было миновать огромные двустворчатые ворота. За металлической кружевной решеткой ворот скрывалась сторожка привратника, где он коротал время в компании пары кровожадных с виду мастифов и своего верного мушкета. Интересно, что за приказание дано сторожу и слугам на случай появления нежеланного зятя, невольно подумал Лейтон.

– Так мы что ж, дальше не поедем? – заволновался Конни. Парнишка никак не мог взять в толк, почему его капитан застыл как статуя, не сводя глаз с видневшегося впереди старинного замка. Молоденький юнга, никогда в жизни не сидевший ни на чем, кроме мачты, не мог поверить, что есть на свете что‑то неподвластное его капитану.

Из другого окошка кареты опасливо выглянул Хьюстон Кирби. Придирчиво оглядев дворец, он нашел его еще более величественным, чем ожидал. Холодок пробежал у него по спине, и дворецкий внезапно почувствовал себя как под пушечными ядрами. Его охватило знакомое чувство близкой опасности, которое безошибочно подсказывало, что назад пути нет. Они с капитаном находились во вражеском стане, и не было у них союзников, кроме леди Реи Клер. Как только Данте Лейтон молча указал хлыстом в сторону извилистой дорожки внизу, карета с грохотом тронулась и скоро исчезла в облаке пыли, а маленький дворецкий тяжело вздохнул, понимая, что о том, чтобы тихо и незаметно проникнуть в замок, не может быть и речи. Может быть, прямо сейчас кто‑нибудь, укрывшись в одной из залитых солнечными лучами башен, следит за тем, как они медленно приближаются к дому.

Они скакали по той же узкой извилистой дорожке, по которой почти год назад к замку подъехала кузина Люсьена Доминика леди Кэт и ее подручные. Только теперь вместо нее из окошка кареты высовывалась круглая голова неугомонного Бреди. Мальчишка крутился во все стороны, будто испугавшись, что величественный замок, мелькавший вдалеке между деревьями, вдруг растает на глазах как мираж. Через пару минут скакавший во главе кавалькады Данте Лейтон уверенной рукой придержал своего жеребца, пропустив карету вперед. Они уже въехали на территорию поместья Домиников, но до залитого теплым золотистым светом здания было еще довольно далеко. В тот момент когда Данте подъехал к карете, чтобы сообщить об этом изнывавшему от нетерпения Конни и не скрывавшему дурных предчувствий Кирби, непонятно откуда вынырнули двое всадников и преградили дорогу. Один из них поднял ружье и выстрелил прямо под копыта лошади Лейтона.

И сразу после этого грандиозный план юного Джеймса Флетчера и Робина Доминика пошел вкривь и вкось.

Первоначально предполагалось сделать чужаку грозное предупреждение, не более того. Но слова «Ни шагу вперед, иначе – смерть!» так и не были произнесены. Оглушительный выстрел насмерть напугал сытую шестерку, запряженную в карету. Передняя пара отчаянно заржала, взвилась на дыбы, могучие копыта с грохотом ударили в землю, а над головами взбесившихся лошадей засвистел кнут, которым размахивал насмерть перепуганный кучер. Огромный гнедой Лейтона тоже поднялся на дыбы, потом понесся галопом вперед, а взмыленная шестерка, не обращая внимания на вопли кучера и удары кнута, в панике ринулась за ним.

Даже такому великолепному наезднику, как Лейтон, с величайшим трудом удалось удержаться в седле. Склонившись к оскаленной, покрытой хлопьями пены морде огромного гнедого, он одной рукой стиснул поводья, а другой принялся ласково гладить перепуганное животное по блестящей от пота шее, что‑то нашептывая ему в ухо. Данте уже почти удалось успокоить коня, но в эту минуту сокрушительный удар обрушился всаднику на голову и плечи. Лейтон упал.

Запряженные в карету испуганно храпящие лошади описали широкую дугу, Конни и Хьюстон Кирби мигом выскочили из кареты и со страхом уставились на распростертого па земле Данте Лейтона.

Конни испустил пронзительный вопль и опрометью ринулся к лежавшему капитану, лицо его побелело и перекосилось от ужаса. Не такой проворный, как юнга, Хьюстон, пыхтя и отдуваясь, тоже подбежал к бесчувственному хозяину и рухнул возле него на колени. Из рассеченной брови Данте сочилась кровь, заливая лицо и шею.

– Он что, мертв?! – заверещал Конни. Его вопль привлек внимание кузенов, которые, с трудом успокоив собственных бесившихся лошадей, галопом подскакали к раненому.

– Он и в самом деле мертв?! – неуверенно прошептал перепуганный Робин Доминик, стоя над безутешно рыдавшим Конни. Он почему‑то поверил, что они действительно убили этого джентльмена. От ужаса Робин оцепенел.

– О Господи, что же мы наделали?! – пробормотал Джеймс Флетчер. Как он желал в эту минуту, чтобы ему не удалось подслушать тот злополучный разговор Френсиса со старшими братьями, когда те в уголке по‑юношески горячились, обсуждая засаду на ненавистного Лейтона!

Умудренный летами Кирби, который успел уже убедиться, что капитан жив, бросил искоса любопытный настороженный взгляд на взволнованных незнакомцев, и ему в первый раз пришло в голову, до чего же странно они одеты. Совсем молоденькие, почти мальчики, они, как ни странно, были наряжены в парики, которые носили еще в начале века, а судя по бесчисленным шишкам и припухлостям, выпиравшим из‑под долгополых камзолов в самых неожиданных местах, создавалось впечатление, что мальчишки насовали что‑то под одежду, лишь бы выглядеть постарше.

– Вы с самого начала собирались его убить? – сурово спросил он опешивших от неожиданности юнцов. От его взгляда не ускользнуло, что старший из юношей сжимал в дрожащей руке пистолет. А по их побелевшим, искаженным от волнения лицам он догадался, что мальчишки задумали всего‑навсего достаточно безобидный розыгрыш, но события вышли из‑под контроля.

Джеймс Флетчер, похоже, не только проглотил язык, но и потерял всякую способность двигаться. Ощутив в руке тяжесть пистолета, который он до сих пор сжимал в потной ладони, Джеймс позеленел, как будто его мутило. Он слишком поздно сообразил, что седовласый человек, стоявший на коленях подле окровавленного тела, не мог его не заметить.

– Мы только хотели немного попугать его, – в конце концов невнятно пролепетал Робин Доминик. На нижней губе, которую он в страхе прикусил, алело крохотное пятнышко крови. – В конце концов кому он нужен здесь, в Камейре! – отчаянно выкрикнул мальчик, с тоской подумав, что ничего бы этого не случилось, если бы не тот злосчастный день, когда была похищена Рея. Тогда бы их жизнь мирно текла своим чередом, счастливая и безмятежная, какой была всегда.

– Да кто вы такой, чтобы говорить это?! – Кирби возмущенно встряхнул мальчишку, но едва тот обратил на него фиалковые глаза, так напомнившие старику леди Рею, как все стало ясно без слов.

– Я лорд Робин Доминик. Я живу в Камейре и точно знаю, что никому в нашей семье не хочется, чтобы этот человек, Данте Лейтон, вошел в наш дом!

– Поэтому, юный сэр, вы и решили взять все в собственные руки, я правильно понял? – мягко спросил Кирби, в душе его шевельнулась жалость к перепуганному мальчику. Скорее всего парнишка действовал на свой страх и риск, семья вряд ли могла бы одобрить такое. – Молодой человек, мне почему‑то кажется, что твои родители ничего об этом не знают. Я угадал? – в упор спросил Кирби.

– Н‑н‑нет, им все известно! Конечно, я все рассказал! Вы ведь сами все слышали – моя семья знать не желает этого самого Данте Лейтона. Пускай убирается обратно в колонии! И Рея вовсе не любит его. Я сам слышал, как сестра говорила, что рада была бы совсем не видеть его! Почему бы вам не забрать его и не убраться с глаз долой?! – в полном отчаянии воскликнул Робин.

– Врешь! – рявкнул Конни, рот мальчика был перекошен от горя. – Миледи по уши влюблена в нашего кэпа. И она сама пригласила меня приехать в Камейр повидать ее! А она не из таких, кто горазд передумывать, правда же, мистер Кирби?! – дрожащим голосом спросил Конни, похолодев от ужаса при мысли, что это может оказаться правдой.

– Ты прав, малыш! – коротко ответил Кирби, не отрывая внимательного взгляда от капитана. Ничего не оставалось делать, как только положить его в карету и продолжить путь в Камейр. Правда, сам капитан совсем не так мечтал появиться в замке, подумал старик, сокрушенно покачав головой. И вздохнул при мысли, что жизнь вечно преподносит им какие‑то сюрпризы. Вот хотя бы сейчас – даже герцог Камейр не решится захлопнуть дверь перед раненым.

С испугу неправильно истолковав безнадежный жест Кирби, Конни Бреди вскочил с колен и, схватившись рукой за пенно‑белое кружево у ворота юного Робина, с силой сдавил тому горло.

– Это ты убил его! – завопил он в бессильной ярости, впившись глазами в темноволосого мальчика примерно одних с ним лет.

Это, конечно же, младший брат самой леди Реи Клер, тот, о котором она всегда вспоминала с такой любовью. А теперь этот разряженный в пух и прах юный лорд убил единственного человека, который заботился о нем, Конни. Ну ничего, это ему даром не пройдет, он отомстит за смерть своего капитана!

– Ты за это заплатишь, слышишь, ты, мерзкий, надутый гаденыш! А леди Рея Клер все равно любит его! И она возненавидит тебя, потому что именно ты убил его!

– Да не убивал я его! И она никогда не сможет ненавидеть меня! Никогда! – завопил Робин в отчаянии, сообразив, что этот чумазый неотесанный парень, должно быть, и есть тот самый юнга Бреди, к которому сестра так привязалась во время плавания.

Робин попытался было освободиться, но не тут‑то было – наглый парень оказался не из слабых. Загрубевшие руки его еще сильнее скрутили кружевной галстук и тугой петлей сдавили горло. Робин стиснул зубы. Не сводя глаз с искаженного яростью лица Конни, он изо всех сил лягнул того в голень. Крик, вырвавшийся у противника, показался ему слаще меда, но всего на долю секунды. Прежде чем лорд успел насладиться сознанием собственного превосходства, ему умело подставили ногу, и Конни Бреди, выросший в убогом сиротском приюте и сегодня впервые в жизни облачившийся в приличные бриджи и камзол, навалился на противника.

Хьюстон Кирби, вытаращив глаза, уставился на мальчишек, которые катались по лугу, награждая друг друга тумаками, царапаясь и кусаясь.

Кучер спрыгнул с козел карсты и с широкой ухмылкой приблизился к месту ожесточенной схватки. Мальчики были примерно одного возраста, весили тоже одинаково, боевого духа им было не занимать, так что бой обещал быть интересным.

– Если ты хотя бы на минуту перестанешь на них глазеть и поможешь мне, то мы перенесем милорда в карету, – не слишком вежливо окликнул Кирби любопытного кучера. – Только очень осторожно, – добавил старик уже значительно мягче, заметив, что тот послушно приблизился.

Они наполовину несли, наполовину тащили по земле бесчувственное тело, когда к ним галопом приблизился еще один всадник со стороны замка. Хьюстон Кирби, кряхтя, обернулся, чтобы попросить о помощи, но замер, как только увидел перед собой изуродованное шрамом лицо самого герцога.

Боже милосердный, обреченно подумал Кирби. Ну как защитить капитана, когда герцог, похоже, замыслил против него что‑то чудовищное?! Но опасения его развеялись, едва Люсьен Доминик, мгновенно оценив ситуацию, спешился и подхватил тело Данте так бережно, словно тот был его самым близким другом.

– Что случилось, черт побери?! – властно потребовал ответа герцог, помогая коротышке дворецкому укладывать тяжелое тело на сиденье кареты.

Кирби уже открыл было рот, чтобы ответить, как вдруг понял, что абсолютно не представляет, что сказать. К счастью, обошлось без объяснений. Проницательный взгляд герцога остановился на запыхавшихся противниках. Мальчишки уже успели встать на ноги и постарались отойти друг от друга подальше. Смущенный Джеймс держался поодаль.

– Джеймс! – Пронзительный голос герцога вывел юношу из оцепенения. Вздрогнув, тот поднял глаза и увидел, как дядя решительно направился к нему. Джеймс Флетчер почувствовал себя на грани отчаяния.

Он оказался единственным, кого Люсьен Доминик смог узнать. Двое других мальчиков были перемазаны до ушей. Но когда крепкая рука схватила их за плечи и им пришлось взглянуть прямо в пылающее гневом лицо герцога, тайна разрешилась мгновенно. Эти ярко‑голубые глаза были слишком хорошо знакомы герцогу, а поскольку раненый Данте Лейтон лежал без сознания в карете, то мальчишка был не кем иным, как юным Константином Магнусом Тайроном Бреди.

– Будьте любезны, юные джентльмены, объяснить мне, что все это значит, и, пожалуйста, оба. А напоследок и я вам кое‑что скажу, – процедил Доминик ледяным тоном, который был отлично знаком его сыну. У Робина душа ушла в пятки. – Ты, – коротко приказал герцог, повернувшись к Копии, – сядешь в карету и отправишься в замок вместе с мистером Кирби и своим капитаном. А ты, Робин, сядешь на лошадь, кстати, она щиплет травку там, вдалеке, и тоже отправишься в Камейр, причем немедленно. Что касается тебя, Джеймс, – повернулся он к юному племяннику, который, решив, что о нем позабыли, попытался тихонько улизнуть, – я надеюсь, что ты все объяснишь мне по дороге домой. Мы вернемся в замок вместе. – Этот безжалостный приказ прозвучал подобно удару кнута для молодого человека, которому еще предстояло выдержать нелегкое объяснение со своим собственным отцом.

Данте Лейтон очнулся, когда боль в виске стала совершенно нестерпимой. Казалось, в голове стучат крохотные молоточки. Тихо застонав, он поднял руку к голове и наткнулся на толстый слой бинтов, которым была перевязана рана на лбу. Несказанно удивившись, он чуть приоткрыл глаза, огляделся по сторонам и пришел в еще большее недоумение. Он лежал не на дороге, как ожидал, а в очень удобной кровати с четырьмя столбиками, с изящными вышитыми драпировками и стеганым покрывалом, которым кто‑то заботливо прикрыл его. Высокие стрельчатые окна были слегка задернуты роскошными шторами из итальянского шелка цвета морской волны, чтобы уберечь раненого от прохладного осеннего ветерка. В камине весело пылал огонь, отблески его падали на лицо спящей женщины, которую Данте никогда не видел прежде, и в этот момент изящные часы на каминной полке громко пробили час. Женщина заснула, сидя у камина в кресле с высокой спинкой, обитом шелковым жаккардом цвета чайной розы; ее лицо, запрокинутое на высокий подголовник, даже во сне было суровым. Чем‑то она здорово напоминала сторожевую собаку.

Не теряя ее из виду, Данте скосил глаза на дверь. К сожалению, оказалось, что она находится по ту сторону камина, и чтобы выйти, неминуемо надо было прокрасться мимо спящей женщины. Данте и сам не отдавал себе отчета, почему эта нарядно обставленная комната внушила ему странное чувство неуверенности. Похоже, за ним хорошо ухаживали. Роскошный букет ярких цветов в китайской вазе на туалетном столике красного дерева наполнял комнату тонким ароматом, а неподалеку от кровати сверкал серебром поднос с чайником и чашками. Брови Данте поползли вверх от изумления, когда, оглядев обстановку повнимательнее, он заметил на крохотном столике возле кровати хрустальный бокал, полный бренди. Его поставили так, чтобы Данте легко мог дотянуться. Облегченно вздохнув, мужчина поднес его к губам и без малейшего колебания осушил до дна одним глотком.

Горло у него перехватило, он выронил стакан и закашлялся, с ненавистью уставившись на упавший бокал. На лице его отразилось комическое выражение страха, смешанного с недоумением, ведь дьявольски противная смесь в бокале выглядела точь‑в‑точь как контрабандный бренди.

– Какого черта?! – раздраженно прохрипел раненый.

– Похоже, вы наконец пришли в себя, – все так же сидя перед камином, спокойно проговорила женщина. Судя по всему, ярость, пылавшая в серебристо‑серых с металлическим отливом глазах Данте, не произвела на нее ни малейшего впечатления.

– Боже милосердный, женщина, вы что, собрались отравить меня своим пойлом?! – проревел Данте. Подозрительно потянув носом, он уставился ей в глаза. – Что это за отрава?

– Да ладно, не вы первый, не вы последний, кто называет отравой мое питье, а вот посмотрю я на вас, когда на щеках у вас снова расцветут розы! Небось и в голову тогда не придет стонать да ругаться?! – И сиделка презрительно скривила губы.

– Мадам, поверьте, я отнюдь не мечтаю, чтобы у меня на щеках расцвели розы, – оборвал Данте назойливую кумушку.

– Может, и так, милорд, да ведь все равно по‑моему выйдет. В жизни никогда не видела у мужчины такого бледного лица, даром что кожа у вас от солнца стала цветом что мой башмак. Ну да ладно, особое лекарство миссис Тейлор враз поставит вас на ноги, и глазом моргнуть не успеете! – заявила она с тем отталкивающим сознанием собственной правоты, с каким говорят те, кто сам никогда не пробовал отвратительные снадобья. – Ну как, в глазах не двоится? Может, тошнит, a?

– Если уж меня прежде не тошнило, с какой бы стати это произошло сейчас?! – пробурчал Данте, подумав, что эта болтушка и его дворецкий превосходно поладили бы друг с другом. – Простите мою назойливость, – медовым голосом обратился он к осточертевшей ему сиделке, – но кто вы такая, дьявол меня забери?! И куда подевался Кирби? Да, и где Конни Бреди? Где, разрази меня гром, я сам?!

– О‑о‑о, похоже, мы понемногу приходим в себя! А что, неужели я еще не сказала? – отозвалась женщина, еще больше напоминая Данте его собственного ворчливого дворецкого. – Ну так вот, я – Роули! А что до вашего мистера Кирби, так он на кухне, готовит вам поесть! До чего надоедливый и нудный тип, в жизни таких не видела! А ваш юный мастер Бреди, кстати, тоже на редкость плохо воспитанный и шумный мальчишка, так он, слава тебе Господи, в соседней комнате, – сообщила Роули таким тоном, что у Данте не осталось ни малейшего сомнения в том, что почтенная кумушка не одобрила никого из их троицы. – Вам придется погостить у нас, в Камейре.

И хоть Данте с первого взгляда понял, что комната слишком изысканна для гостиницы или постоялого двора, он чуть не присвистнул от удивления. Значит, ему все‑таки удалось проникнуть в замок! Роули едва не свалилась с кресла, услышав злорадный смешок. Подхватив поднос с чаем, она приблизилась к раненому джентльмену и украдкой бросила на него косой оценивающий взгляд, прикидывая про себя, есть ли хоть малая толика правды в тех сплетнях, что уже несколько дней не давали покоя всем обитателям замка. Неужели леди Рея и в самом деле вышла замуж за настоящего пирата?! Похоже на то, вздохнула она, выглядит он словно дьявол из преисподней. Даром что маркиз!

– Не будете ли вы столь любезны объяснить, милейшая Роули, – почтительно обратился к женщине Данте, – почему вы решили, что у Конни дурные манеры? Если бы речь шла о Кирби, я бы еще мог в это поверить – человек он довольно своеобразный, но Конни‑то вам чем не угодил?

Упершись руками в могучие бедра, Роули подозрительно повела носом и фыркнула. Теперь, разглядев лежащего перед ней человека, она ощутила, что он заметно расслабился, узнав, что находится в замке Камейр. Похоже, он успокоился и почувствовал себя хозяином положения, что было довольно‑таки странным для раненого, лежащего в постели.

– Я гляжу, ничего‑то вы не помните, да и неудивительно, ведь все это время пролежали в забытьи, – начала Роули, но, перехватив суровый взгляд светлых глаз капитана «Морского дракона», поежилась. Ну и смотрит же этот пират, попробуй тут покриви душой! – Вы, видать, и не знаете, что случилось после того, как свалились с лошади?

– Если не ошибаюсь, лошадь перепугалась, встала на дыбы и сбросила меня, после того как у нее под носом выстрелили из пистолета, – прищурившись, жестко сказал Данте, злорадно отметив, как смутилась Роули. – Насколько я понимаю, вам хорошо известна эта парочка так называемых убийц? – вкрадчиво поинтересовался он.

– Ох, милорд, – торопливо пробормотала Роули, – они ничего плохого не замышляли! Даже и не думали, что такое может случиться. Просто хотели попугать вас, чтобы ваша милость держалась подальше от Камейра. Только и всего, – уверяла Роули, явно взывая к его великодушию, – ребячья проказа.

– Кто они?

Роули неловко помялась, расстроенная оттого, что именно на ее долю выпала нелегкая задача объяснять, что произошло, этому самому Лейтону.

– Это были лорд Робин Доминик и его кузен, сэр Джеймс Флетчер. Мальчикам казалось, что они сделают как лучше, – вздохнула она, решив говорить все как есть.

– Что значит – лучше? В том смысле, чтобы загнать меня в гроб без особых хлопот? – холодно процедил Данте. – Лорд Робин? Ах да, помню. Младший брат Реи. Она давно предупреждала, что милый проказник не упустит момент, чтобы сыграть веселую шутку, – задумчиво протянул Лейтон, – но я даже не подозревал, что юнец может быть просто опасен.

Роули с осуждением поджала губы.

– Зря вы так, милорд. Лорду Робину уже достаточно влетело от его светлости. Боюсь, что бедняжка не сможет сидеть еще с неделю, а то и больше, да и молодой Флетчер тоже. Генерал ужас как разозлился, кричал, что отправит его к своему старому сержанту, чтобы тот выбил у парня дурь из головы. Запугал ребенка до полусмерти, куда это годится?! В жизни своей не слышала, чтобы кто слово плохое сказал о бедных молодых людях! Да ведь у нас всем и каждому известно, что Джеймс с пеленок был по уши влюблен в леди Рею, вот и не стерпел, так что ж, убить его за это!

– Я так понимаю, что Копни Бреди достаточно красноречиво выступил в мою защиту? – поинтересовался Данте.

– Да уж, более чем красноречиво, милорд, – призналась Роули. – Они с лордом Робином сцепились на дороге как две собаки, и это прямо на виду у его светлости, пришлось ему их разнимать. Даже и не скажу, кому из них больше досталось. А уж что до его светлости, так я в жизни своей не видела его в такой ярости – ворвался и давай кричать, чтобы скорей несли вас в дом!

На лице Данте Лейтона отразилось искреннее недоумение.

– Люсьен Доминик сам приказал, чтобы меня привезли в Камейр?!

– Именно так, да еще строго‑настрого велел мне присматривать, чтобы вы ни в чем не нуждались, пока гостите в замке. Он сказал, что достаточно уже было крови и горя в их семье. А потом добавил, что если кому‑то что‑то не по душе, то это еще не дает ему права совать свой нос в чужую жизнь и менять ее по своему вкусу. Я собственными ушами слышала, как он говорил это ее светлости и всем остальным, в том числе и лорду Робину с мистером Джеймсом.

Данте Лейтон был потрясен. Он и представить себе не мог, что найдет союзника в самом герцоге Камейре. И чем больше он раздумывал об этом происшествии, тем больше ему казалось, что стоит, пожалуй, поблагодарить юного лорда Робина за то, что тот так внезапно облегчил ему задачу добраться до Камейра. И до собственной жены, кстати.

Будто разгадав его мысли, Роули поспешно добавила:

– Ее светлость просидела у вашей постели всю ночь до утра. Она бы и до сих пор тут была, кабы его светлость не велел ей отправиться в постель и хоть немного отдохнуть, не то это повредит ребеночку. Он сказал, что нет нужды волноваться, с вами все будет в порядке. Он дал ей честное слово».

Данте слабо улыбнулся:

– Это как раз то, что всегда восхищало меня в Люсьене Доминике. Что бы там ни было, он всегда был джентльменом до мозга костей. Может быть, с моей стороны не так уж глупо было выбрать именно его в качестве тестя?

– Да уж, могло быть куда хуже, милорд. Конечно, нельзя забывать и о герцогине, – внезапно вмешалась Роули, снова как будто прочитав его мысли. На лице ее было написано, что она бы все на свете отдала, лишь бы присутствовать при этой встрече.

– А как себя чувствует Рея Клер? Путешествие из Лондона, наверное, было довольно утомительным для нее? – спросил Данте, страстно желая, чтобы поскорее наступило утро и он снова мог сжать ее в объятиях.

– Ах, с ней все в порядке. Особенно теперь, когда она снова дома. Наверное, вы оба какое‑то время погостите в замке? – как о чем‑то само собой разумеющемся спросила Роули.

Данте вопросительно вздернул бровь:

– В самом деле? Ну, мы подумаем об этом позже.

– Если вы позволите, милорд, так вряд ли вы скоро сможете скакать верхом со сломанной‑то лодыжкой!

И в первый раз с той минуты, как к нему вернулось сознание, Данте почувствовал пульсировавшую боль в ноге. Не веря своим ушам, он отшвырнул в сторону одеяло и спустил ноги с кровати.

– На вашем месте, милорд, я бы этого не делала, – предупредила Роули, подумав, что, похоже, этот самый Лейтон упрям как осел. – С вашего позволения, прежде чем уложить в постель, с вашей милости стянули штаны. О нет, не обращайте на меня внимания, я‑то на своем веку повидала немало мужских сокровищ. Даже в лондонском борделе поработала, когда молодая была. А потом состарилась да и оказалась здесь. Я просто забочусь о вашей стыдливости, милорд, – бесцеремонно сообщила служанка в той довольно‑таки оскорбительной манере, что заставила его вновь почувствовать себя не более мужественным, чем обычный больной мальчишка.

Рухнув на подушки, он окинул подозрительным взглядом самодовольно ухмылявшуюся Роули.

– А вы уверены, что она сломана? – с сомнением спросил он.

– Угу, я достаточно повидала на своем веку сломанных ног, чтобы верить своим старым глазам. Даже этот ваш старикашка, у которого мяса на костях не хватит, чтобы накормить и мышку, не стал со мной спорить. Сказал, что у него тоже опыта хватает по этой части, вот так‑то! – торжествующе добавила Роули.

В эту минуту появился и сам Кирби, будто стоял под дверями, дожидаясь подходящего момента. Похожий на крохотную пичужку с взъерошенными перышками, дворецкий хмуро покосился на суровую женщину с костлявым худым лицом, которая все знала, обо всем имела свое собственное мнение и при каждом удобном случае давала это понять любому.

Кирби раздраженно фыркнул при виде пустого стакана возле постели, но он был слишком рад встрече со своим капитаном, который наконец пришел в себя, чтобы расспрашивать его о том отвратительном пойле, что изготовила Роули.

– Как вы себя чувствуете, милорд? – вежливо спросил дворецкий, рассудив, что при нынешних обстоятельствах лучше титуловать хозяина как подобает добропорядочным людям.

– Как будто попал в преисподнюю, – проворчал Данте, осторожно ощупывая затылок.

– Ничего удивительного, милорд, ведь вас огрели по голове суком, – согласился дворецкий.

– Да, к тому же я сломал лодыжку.

– Так ведь вы не иначе как пытались выбраться из кровати, – догадался Кирби. Он слишком хорошо знал своего капитана, чтобы удивляться его безрассудному поведению.

– Ну, положим, далеко он не ушел, – была вынуждена сознаться та, и, несмотря на ее недавние заявления, щеки почтенной старушки заметно порозовели.

– Ну что ж, приятно видеть, что благоразумие еще не покинуло вас, милорд, а то я уж было подумал, что тот удар вышиб из вас все до последней крупицы, – со смешком заявил Кирби, поставив на столик у постели поднос. – Я принес вам чуточку бульона, сам сварил, по собственному рецепту, – сообщил он. – Не успеете оглянуться, как мы мигом поставим вас на ноги.

– Мы вас живо поставим на ноги, милорд, это уж беспременно! А теперь, с вашего позволения, джентльмены, я вернусь к своим обязанностям, – заявила Роули, фыркнув так выразительно, как и не снилось Хьюстону Кирби. – Пойду доложу леди Рее, что ваша милость пришли в себя.

– Не надо ее тревожить, – вмешался Данте, так же легко взяв верх над своенравной женщиной, как над любым матросом с «Морского дракона».

Вообще‑то она работала на Домиников, но этот джентльмен говорил так властно, что Роули заколебалась. К тому же что ни говори, а ведь он супруг леди Реи. Следовательно, его желание нужно уважать. Да и ко всему прочему он совершенно прав. Видя, как он беспокоится о ее милости, Роули немного смягчилась. Может статься, он и не такой плохой человек, каким кажется на первый взгляд.

– Хорошо, милорд. Я уж и сама подумала, что молодой леди лучше чуток отдохнуть, – кивнула Роули.

– Ты видел Рею Клер? – нетерпеливо спросил у Кирби Данте.

– Да, милорд. Хороша, как Божий день, только вот уж очень убивалась из‑за вас, – успокоил капитана Кирби, поднеся к его лицу полную тарелку дымившегося бульона.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но неужели же его светлость сам потребовал, чтобы меня благополучно доставили в Камейр? – поинтересовался Данте, до сих пор не веря в счастливое стечение обстоятельств.

– Не то слово! Даже сам помогал перенести вас в карету, – кивнул Кирби. – А я‑то перепугался, думал, он явился, чтобы вас прикончить.

– А герцогиню ты уже видел? – взволнованно поинтересовался Данте, проглотив ложку бульона. Не получив ответа на свой вопрос, капитан поднял глаза и удивился уже в третий раз за последний час. Хьюстон Кирби буквально побагровел от смущения. Еще никогда Данте Лейтону не приходилось видеть старого дворецкого таким растерянным. – В чем дело?

– Все хорошо, милорд.

– Да брось, Кирби, – Данте решился вызвать на откровенность коротышку дворецкого, – ты вполне можешь поделиться со мной. Надеюсь, ты еще не успел поссориться ни с кем из здешних дам, а? О Боже, только этого мне и не хватало! А я‑то надеялся встретиться с матерью Реи по‑дружески!

– Ах нет, нет, ничего подобного! – тяжело вздохнул дворецкий. – Ее светлость – поистине самая красивая, милая и добрая леди, какую я только встречал в жизни! Ей‑богу, милорд, она настоящий ангел! Теперь‑то мне понятно, в кого пошла наша леди Рея!

Данте Лейтон замер как громом пораженный. Никогда в жизни он не видел, чтобы какая‑то женщина произвела столь глубокое впечатление на его верного Кирби. Он знал только двух дам, которых тот принял и полюбил всем сердцем, – это леди Рея Клер и его собственная мать – леди Элейн.

– Ух ты, старый морской волк! – восхищенно пробормотал Данте, и Хьюстон Кирби ответил ему благодарным взглядом, уверенный, что капитан никогда не обращался так дружески ни к единой живой душе. – Знаешь, кажется, я начинаю жалеть, что мне самому не выпала честь приветствовать такое совершенство!

– Да вы, можно сказать, встречались, только вот вы были без сознания, милорд, – заявил Кирби оцепеневшему от изумления Лейтону. – Да не волнуйтесь вы так. Все было весьма пристойно. Вас только‑только внесли в дом и уложили на кровать, и как раз в это время вошли леди Рея с ее светлостью. Герцогиня все пыталась успокоить нашу молодую леди, а то на нее было жалко смотреть. В жизни не видел, чтобы люди так убивались, как леди Рея. Видать, крепко она вас любит, милорд, – смущенно сказал Кирби, будто извиняясь.

Данте Лейтон откинулся на подушки. Он впервые почувствовал себя счастливым с той самой минуты, когда встретился с жаждавшим крови юным Робином и его не менее воинственно настроенным кузеном.

– Что‑то вы рано успокоились, милорд! Выглядите таким довольным, словно налакавшийся сливок кот, а ведь нам еще немало предстоит потрудиться, прежде чем эта семейка соизволит признать вас, – хмуро посетовал Кирби.

– Ее светлость говорила что‑нибудь? Кирби удрученно пожал плечами.

– Стала тут, в изголовье кровати, и разглядывала вас с ног до головы. Голову даю на отсечение, что ее прекрасные глаза не упустили ни единой подробности, милорд. Только что‑то я не заметил особой теплоты или дружеского участия, когда она смотрела на вас, – добавил Кирби, забирая у него пустую тарелку.

– Ну, если она хоть немного похожа на своего младшенького, то я вообще удивляюсь, как это она не удавила меня, пока я еще лежал без памяти! – сонно зевнув, пробормотал Данте. – А ты уверен, что она не спрятала пистолет где‑нибудь в складках платья?

– Уж вы бы так не сказали, если хотя бы раз увидели милое лицо ее светлости! Ну уж нет, никогда не поверю, что эта дама может быть кровожадной. Да ее светлость настолько мала ростом и хрупка, что она, голову даю на отсечение, просто милая леди с нежным сердцем. Такая скорее в обморок хлопнется при виде пистолета, а не то чтобы самой пустить его в ход! – Кирби яростно кинулся на защиту герцогини.

– А ты помнишь, какой беззащитной и невинной поначалу казалась леди Рея, а потом в ярости чуть было не спалила нашу карту, где был обозначен затонувший галион с испанским золотом? – напомнил капитан «Морского дракона» дворецкому.

– Небось чувствуете себя порядочным хитрецом, раз так ловко исхитрились попасть в Камейр, не так ли, милорд? – с подозрительным блеском в глазах поинтересовался старый слуга. Уж он‑то хорошо знал своего капитана и ни минуты не сомневался, что тот вполне способен выкинуть что угодно, лишь бы достичь своей цели. – Если бы я своими глазами не видел, как вы. грохнулись с лошади, а потом не пощупал шишку на затылке да лодыжку, что опухла, как бревно, ни за что бы не поверил, что вы все это не подстроили сами!

Маркиз Джейкоби почувствовал странную сонливость и с трудом произнес:

– А жаль, правда, что я сам не додумался выкинуть что‑нибудь подобное раньше, чем подоспело это маленькое чудовище – братец нашей Реи? Хотя, думаю, вряд ли я согласился бы на подобные последствия. Сломанная лодыжка – это уж чересчур! – заплетающимся языком договорил Данте, подумав, что стоит, пожалуй, на досуге перекинуться парой слов с Робином Домиником. Так или иначе, мальчишке нужно вправить мозги.

Смежив веки, Данте почувствовал, что его подхватила большая ласковая волна и он медленно пошел ко дну. Когда он снова открыл глаза, возле него в кресле, обитом розовым шелком, сидела Рея, а в камине осталось всего несколько крохотных угольков.

– Мой маленький золотой цветок! – пробормотал он.

– Данте! – с облегчением вскрикнула она, вскакивая на ноги.

– Так, значит, меня не забыли? – спросил он, когда Рея легко опустилась на краешек его постели. Дивные фиалковые глаза озабоченно вглядывались в его лицо, страшась признаков горячки.

– Неужели ты думаешь, я бы смогла? – Ее нежная улыбка стала немного печальной. Вдруг Рея почувствовала, как сильные руки кольцом обхватили ее талию.

– Как я скучал по тебе, Рея! – выдохнул'Данте, чувствуя губами шелковистую мягкость и колдовской аромат ее волос. – Кажется, с тех пор как ты покинула мою постель, мне так ни разу и не удалось согреться по‑настоящему.

– Замечательно, что мы снова вместе, тем более что и зима уже не за горами, – беспечно произнесла Рея. Данте чуть не присвистнул от удивления, ведь такая практичность совсем не была свойственна его Рее, но не успел он пожаловаться на холодную встречу, как почувствовал, что нежные руки обвились вокруг его шеи, горячие губы прижались к его губам, и все остальное мгновенно вылетело у него из головы.

– Слушай, возможно, я стану калекой после этого дурацкого случая, но, что бы ни говорила эта сушеная селедка по имени Роули, я пока что мужчина со всеми присущими нашему полу чувствами и желаниями, – прошептал Данте, и Рея почувствовала у себя на шее жаркое дыхание.

– Вижу, ты успел познакомиться с нашей Роули! – мягко рассмеялась Рея.

– И не только с Роули, но и еще с вонючим пойлом, которое она по какой‑то непонятной причине назвала особым лекарством, – с самым страдальческим выражением лица простонал Данте. – Ничуть не сомневаюсь, что старая карга задумала сжить меня со свету! Чего только не приходится терпеть во имя любви!

– Бедняжка мой! – ласково прошептала Рея. Уж она‑то хорошо понимала, каково ему, недаром ведь ее саму в детстве постоянно пичкали особым лекарством миссис Тейлор.

– Раз уж со мной стряслась такая беда, я требую, чтобы ты за мной хорошо ухаживала, – грозно нахмурив брови, потребовал он.

Рея побледнела, ее глаза стали печальными.

– Данте, я даже не знаю, что сказать. Что взбрело в голову моему брату? Похоже, только любовь ко мне могла толкнуть его на это. Скажи, ты когда‑нибудь сможешь простить его? Если вы с Робином останетесь врагами, я этого не перенесу! – горько всхлипывая, запричитала Рея. К ее облегчению, морщины на лице Данте разгладились и губы изогнулись в лукавой усмешке.

Господи, подумал Данте, да кто он такой, чтобы презирать или ненавидеть другого, кто тоже любит и старается оберегать Рею! Да если бы он знал, что кто‑то угрожает спокойствию и счастью любимого существа, разве он хоть на секунду задумался бы, прежде чем ринуться в бой?!

– Значит, ты не сердишься?

– Сердился, но сейчас уже успокоился. Если представится удобный случай, постараюсь поговорить по душам с юным Робином. Поплачемся друг другу в жилетку о том, как прекрасно и как опасно любить тебя, милая, – кивнул Данте.

Прижавшись головой к его твердому как камень плечу, Рея счастливо вздохнула. Она чувствовала, что теперь, когда Данте наконец приехал в Камейр, все будет хорошо.