Найден Ноев ковчег. 15 page. К сожалению, точно не известен весь комплект имен этих князей; Дмитрий и Андрей – это христианские имена

К сожалению, точно не известен весь комплект имен этих князей; Дмитрий и Андрей – это христианские имена, а имя их отца Ольгерда – языческое. Также, с другой стороны, имена Мамая и Тохтамыша языческие, они могли принадлежать людям, имевшим и православные, и католические имена. Этот период средневековья для историков очень проблематичен из‑за сложностей с идентификацией личностей. Кое‑что известно: например, Скиргайло был еще и Иваном, Свидригайло – Львом и Болеславом. Единокровный брат князей Дмитрия и Андрея, Яков, имел еще языческое имя Ягайло и католическое Владислав. Двоюродный их брат, Юрий, был «по совместительству» язычником Витовтом и католиком Александром. Причем в католичество он крестился как минимум трижды.

Любимый сын Ольгерда – Ягайло, он же Яков (под этим именем он княжил в Витебске), а позже Владислав, согласно традиционной версии, спешил на помощь Мамаю, но не успел, и встал в двадцати километрах от поля битвы. Существуют разные толкования, почему он не участвовал в бою: начиная от банального опоздания, заканчивая величием дружбы славянских народов, благодаря которой белорусы не стали оказывать помощь татарам.

Поиски «литовского следа» в истории Московии могут породить немало версий! Здесь мы коротко излагаем версию Игоря Литвина; она интересная, хоть и спорная. Литвин указывает на несколько странных совпадений.

За восемнадцать лет до Куликовской битвы, в 1362 году Ольгерд в битве на Синих Водах разгромил три татарские орды, которыми командовали «отчичи и дедичи Подольской земли», султаны Кутлубук, Качибей и… Дмитрий. Через год, в 1363 году «другой» Дмитрий получил власть в Москве. Но другой ли это был Дмитрий? – спрашивает Игорь Литвин. И ведь известны странные походы Ольгерда в 1368–1372 гг. на Москву, без кровопролития и с неизменным выражением любви; также известно, что он обошел старших детей, среди которых был и Дмитрий, в своем завещании в пользу Ягайлы. Войны между родичами за власть – отнюдь не редкость!

Версия о соответствии Дмитрия (Корибута) Ольгердовича Дмитрию Ивановичу (Донскому), выдвинутая Игорем Литвиным, объясняет две загадки. Первая: где был Дмитрий Донской во время Куликовской битвы, и вторая: почему он так странно вел себя во время погрома Москвы Тохтамышем в 1382 году.

В первом случае Дмитрий находился там, где и положено полководцу, а именно в своей ставке, а отнюдь не «частном резерве», за большим полком, не занимаясь дракой в рядах пехотинцев.

Вторая загадка сложнее.

Согласно традиционной трактовке событий в 1382 году хан Тохтамыш совершает опустошительный набег на Москву. Дмитрий Донской еще до похода татар покидает город, – полагают, чтобы собрать войско, – и оставляет за себя… литовского князя Остея, внука Ольгерда. Мягко говоря, странное решение. Откуда бы взялся на Москве тот литовский князь?.. Но еще удивительнее, что вместе с литовским князем Остеем оборонять Москву остается литовский митрополит Киприан!

А вот если Дмитрий Донской – это Дмитрий Ольгердович, то нет ничего странного, что он, отправляясь собирать войско, оставил командовать гарнизоном Москвы внука Ольгерда. Это, повторяю, версия Игоря Литвина; на самом деле родство с Ольгердом вовсе не предполагает непременного отождествления двух Дмитриев.

Вызывает вопросы и странная синхронность двух событий: разгром Москвы ханом Тохтамышем 23–26 августа 1382 года и государственный переворот в Великом княжестве Литовском в начале того же месяца. Там сначала (еще в 1381 году) родной брат Ольгерда Кейстут, захватив Вильно, арестовал Ягайлу, но затем его отпустил. Через год Ягайло при поддержке немцев захватил самого Кейстута, заточил его в башне Кревского замка, а 15 августа старый князь и вовсе был задушен. С его убийством Ягайло получил власть над обеими половинами княжества. Но тут на него обиделся сын Кейстута, Ягайлов двоюродный брат Витовт, который даже переехал в Мальборк, рассчитывая при помощи тевтонов вернуть Великое княжество себе. А Андрей Ольгердович отдался под руку Ливонского ордена, союзного тевтонам. Куда делся Дмитрий Ольгердович?

Не менее интересные события произошли через несколько месяцев. В декабре 1382 года Ягайло просит поддержки у Дмитрия Донского! Неужели к московскому пепелищу взывал он о помощи? Подозреваем, что ужасы разорения Москвы сильно преувеличены, если москвичей зовут в качестве военного союзника. Правда, союз не состоялся, поскольку Дмитрий потребовал от Ягайлы… признания его старшинства. В излагаемой версии он был прав, ибо как старший брат мог этого требовать. Но Ягайло отказался признавать себя «младшим», вступил в союз с поляками, женился в 1385 году на польской королеве Ядвиге и после подписания Кревской унии стал королем Польским и Великим князем Литовским одновременно.

1385 год. Кревская уния Великого Княжества Литовского и Польского Королевства. С юридической стороны означала инкорпорацию Литвы в состав Польши. Многие историки считают этот документ более поздней фальсификацией, о чем будет сказано ниже.

1387 год. Вильно первым из белорусских городов принял магдебургское право.

Согласно традиционной версии во время московского погрома 1382 года князь Остей был убит. Но вот еще одна странность: одновременно из Москвы исчез сын Дмитрия Донского – Василий.

«В одиннадцать лет он возглавил посольство к хану Тохтамышу и просил великокняжеский ярлык для своего отца. Ярлык был дан, но самого Василия оставили заложником в Золотой Орде. Через четыре года он бежал из плена. Путь юноши лежал через Литву, где он дал слово князю литовскому Витовту жениться на его дочери Софье. Впоследствии беглец сдержал свое обещание» (см. С. Булацкий. Правители России. М., 2001).

Можно подумать, что скитающийся подросток (наверняка без паспорта и миграционной карты), даже если он сумел бы кому‑либо доказать, что он – сын зависимого от Орды московского князя, мог представлять интерес в качестве жениха. Но дело даже не в этом. По традиционным представлениям, Орда была в Заволжье. Как же это надо было петлять, чтобы попасть из Заволжья в Москву через Литву? А встретиться с самим князем Витовтом он и вообще смог бы только в результате специальных ухищрений, ведь в это время Витовт был у тевтонов в Мальборке. Как занесло Василия из Орды в Орден?

В рождество 1390 года в Коломне сыграли свадьбу сына Дмитрия Донского Василия с литовской княжной Софьей. И на этой свадьбе принял участие в рыцарском турнире… вполне живой Ольгердов внук, князь Остей! (См. Klein A., Sekunda N., Czernielewski К, Banderia Apud Grunwald, I, II Jydn, 2000). И в заключение: в 1425 году, когда умрет Василий I Дмитриевич, Великий князь Литовский Витовт станет опекуном его десятилетнего сына, Василия II Васильевича Темного: ведь он его внук, сын его дочери Софьи.

ДРУГИЕ ВОЕННЫЕ МИФЫ

Военно‑исторические мифы особенно наивны.

При полном бездорожье, без компаса и карт 5 283 220 человек, в том числе 1 700 000 пехотинцев, быстро достигают Геллеспонта. Пролив неширок, всего верста с третью, навели два моста на канатах с брусьями, поперечинами и земляной насыпкой. Представляете? А провис какой был? Но ведь не пишут историки, что это чушь, сказка, миф.

Нет, дополняют картину: «Шли ассирийцы в шлемах из медной проволоки, с дубинами, обитыми гвоздями. Шли ликийцы в шапках, украшенных перьями, и с длинными железными косами в руках…»

И где это ассирийцы медную проволоку добывали? А гвозди откуда? А кто изготовил железные косы? Это же продукты позднего Средневековья!

И не по морям тех лет, а по страницам исторической хрестоматии «плыли трехпалубные триеры…», зубрит сие ученик, ибо трехпалубная лодка должна иметь гребцов на тех палубах. А как грести, не сцепляясь веслами? И какой длины должны быть весла гребцов третьей палубы? Представили? Да метров пятнадцать!

Оказывается, армия и флот Ксеркса двигались быстро. Кораблей было больше тысячи. Учился, видно, царь на примере Дария.

Было у Дария 500 кораблей. На них погрузились 200 000 пехотинцев и 10 000 всадников «вместе с лошадьми». На единичном корабле 400 пехотинцев, 20 лошадей и 20 всадников. Не считая гребцов. Не малые были корабли.

Но высадились персы на Марафонской равнине. «Как всегда, на берег вытащили корабли…» Потом мы прочтем, что «на берегу лежали вытащенные на сушу корабли персов». Но прочтем также, что «многие всадники так и остались вместе с лошадьми на кораблях, разгружать которые было поздно».

Занятно, конечно, как лошади на лежащих кораблях себя чувствовали…

Подобные подробности губят все. Марафонский бег существует, Марафонской битвы не было! Кораблей не было в 490 году до нашей эры! И всадников тоже не было еще. На лошадях не было. Могли быть на ослах и верблюдах. О тех же ни слова не сказано.

Многомудрые историки полагают, что 28 сентября 480 года до нашей эры состоялась Сала‑минская битва. 350–380 кораблей греков против персидского флота в 1000 кораблей. На схеме из массового учебника до миллионов школяров доводят выдумку, нарисовать даже греческие корабли не позволяют размеры Сала‑минского пролива. А где разместить 1000 персидских? Да нигде, ибо кораблей этих в помине не было! Кораблей не было, а битва, оказывается, была!

Сражение в Caламинском проливе.

Многое знают историки: того, что наутро выбросило море (персидское золото, корабельную утварь, богатую одежду с трупов!), хватило всем победителям. Еще бы: десятой доли хватило, чтобы отлить статую Аполлона в Дельфах в 12 локтей высоты!

Какая ерунда! Ну, была сказка. Так и надо сказать. А то ведь Историей называем!

А что мы знаем о кораблях древних греков и римлян? ТРИЕРЫ = ТРИРЕМЫ, ТЕТРЕРЫ = КВАДРИРЕМЫ, ПЕНТЕРЫ = КВИНКВЕРЕМЫ.

Много было кораблей, ведь на римском флоте якобы было 45 562 человека. До человека посчитано! А не было этого вовсе!

Все термины морские, корабельные не от греков и не от древних римлян. Голландские да немецкие термины, однако. Появились тогда, когда стали строить морские суда Вот пентера с пятью рядами весел. На ней придумали 300 гребцов! Да любой корабль Колумба был меньше! Но пишут в учебниках, пишут…

Пишут, что карфагенскую пентеру выбросила буря на римский берег. И не корабелы‑римляне за два месяца построили 100 пентер и 20 триер! А историки придумали вороны – столбы, доски с перилами и металлическим клювом… Бред!

Но историки могут все! И сухопутные римляне на море победили природных мореходов карфагенян! На бумаге победили. И Гай Дуилий, консул, литературный победитель при Милах, идет домой в сопровождении факельщика и флейтиста. И просит избавить его от такого почета… Не история – литература! Выдумка!

А вот 10 мая 1529 года огромная (в 75 000 воинов) армия Сулеймана выступила из Константинополя. И 30 сентября (через пять месяцев!) армия подошла к Вене. Да, гораздо медленнее Дария или Ксеркса был Сулейман. И не взял он Вены! А в крепости города было 23 000 солдат!

Вот это уже история! Никаких чудес.

КОРАБЛИ И ПУШКИ

Яркий пример лихого обращения с фактами вполне научная работа С.Ю. Горькова «Боевые действия на море в Пуническую войну» (Павел Орозий. Семь книг против язычников). Перевод и комментарий.

Опять труды кафедры истории Древнего мира МГУ. Древний Восток и Античный мир. М. 2001, с. 164–165.

Нам предлагают принять на веру, что в 260–241 гг. до н. э. кораблестроение было развито почти как в XVIII веке н. э.:

.. поставил на якоря 130 военных кораблей…

.. консулы… с 300 кораблями устремились к Сицилии и были встречены Ганнибалом…

.. карфагеняне… потеряли 64 корабля…

…консулы… с флотом в 300 кораблей направились в Клупее. Туда сразу же приплыли карфагеняне с равным флотом…

…104 корабля карфагенян было потоплено, а 30 кораблей с экипажем захвачено, а 35 тысяч воинов с них было убито…

Но чтобы перевезти в Египет экспедицию Наполеона

Бонапарта, понадобилось 328 кораблей! И каких! Ориент был самым крупным кораблем тех лет…

Вернемся к исследованиям Горькова.

Он не критикует Орозия. Что было, то было… Но и не говорит нам о том, кто строил тысячи кораблей? Корабли‑то из досок! Где лесопилки? Где пилы стальные? Где топоры, наконец?

Сплошные мифы. А мифотворцы – историки. А место мифотворчества – кафедра истории. Но мифы не шуточки. Они требуют жертв.

В 1852 году турки по наущению французов передали католикам ключи от православного храма! Николай I вступился за православных. Началась и печально закончилась Крымская война… Миф требовал жертвы, миф получил жертвы!

Сколь легковерны русские цари и слабы умом военные советники! Горе нам!

В «Книге цивилизации» читатель найдет массу подобных примеров.

Великолепно изданная «Всемирная история войн» сообщает небылицу:

.. в 1354 году… Бертольд Нигер‑Шварц отлил массивную чугунную мортиру.

Не могли никакие Шварцы этого сделать, чугуна литьевого люди не знали до 1711 года.

Г. Вейс считал (с. 572), что в XVI веке… пушки отливали из чугуна и бронзы, а потом сверлили.

Это сплошная чепуха, чугун не сверлится!

БИТВА ПРИ ЛЕПАНТО

(у города Нафпактос, в Греции)

У входа в залив Патраикос 7 октября 1571 года объединенный испано‑венецианский флот разгромил турецкий флот.

Считается, что это был последний крупный бой гребных судов.

Но, ничтоже сумняшеся, Гюстава Доре рисует огромные трехмачтовые и одномачтовые парусники, увиденные рисовальщиками на гравюрах X V I I–XVIII веков.

Скорее всего, при Лепанто сражались суда типа дракаров и галер. А большие корабли пририсованы как фон картины, для величия события.

Сражение при Лепанто.

К временам Г. Доре многие уже знали, что 27 июля 1714 года при Гангуте (п‑ов Ханко) русский галерный флот разгромил парусную эскадру шведов, захватив 10 парусных кораблей.

В материалах «7‑й Международной конференции по проблемам цивилизации» (Москва, 2003) опубликована работа военного моряка Г. Костылева «Военно‑исторические хохмы. Несколько замечаний к традиционной истории с точки зрения реальной военной политики». Замечания оказались чрезвычайно серьезными…

Резко негативное отношение к гипотезам, выдвигаемым сторонниками альтернативных версий истории, совершенно закономерно. Современная историческая наука, основанная на скалигеровской хронологии (составленной магами и нумерологами в XVI веке), имеет задачей свое собственное выживание, вот и отмахивается она от всего, что этой задаче противоречит. Поэтому когда ее, историческую науку, ловят за руку, прямо указывая на недостоверные сообщения, глупости и другие бесконечные «сбои», то вместо серьезного разговора историки начинают браниться.

Между тем, совершенно правы Д.В. Калюжный и А.М. Жабинский, когда в своей книге «Другая история войн» пишут:

«Многие утверждения историков выглядят странно. Они все до одного ослеплены скалигеровской хронологической теорией. Если бы в каждом удобном случае профессионал в каком‑либо деле (писатель, художник, военный) мог объяснить историку, в чем тот не прав, когда рассуждает об истории литературы, искусства, войн, то мы имели бы ныне подлинную историческую науку. А не тот конгломерат мифов, который Ричард Олдингтон назвал «худшим видом худшего порока».

Нестыковки в военной области исторической науки замечали многие, и не раз, и не в одном месте. Насколько я могу судить, одним из первых, если не самым первым, стал Ганс Дельбрюк, не поленившийся посетить места «античных» сражений и с удивлением обнаруживший, что там просто не поместились бы те многие тысячи бойцов, которые на этих полях якобы рубились. И что хитроумные маневры, которые хрестоматии приписывают Ганнибалу, Александру Великому, Сципиону и прочим стратегическим гениям, почти все невыполнимы практически.

V век до н. э. Премудрый Фемистокл, еще вчера болтавший на агоре (попросту политикан), уверенно командует флотом из 370(!) кораблей против 800(!) персидских, маневрирует так и сяк, ловко громит персов и возвращается в Афины весь в белом и в венках.

III век до н. э. Римские консулы Гай Дуилий и Марк Аттилий Регул в бою у мыса Экном командуют 330 кораблями против 250 карфагенских. Отряды хитроумно маневрируют, заходят в тыл, сминают фланги, битва кипит, карфагеняне разбиты, победители – в триумфальном пурпуре.

I век до н. э. В битве у мыса Акциум 260 кораблей Октавиана и Агриппы против 170 кораблей Антония и Клеопатры. Победа Октавиана.

Что объединяет эти сражения? Во‑первых, основной типовой боевой корабль всех участников: трирема (триера).

XIV век нашей эры. Столетняя война, морская битва при Слюйсе. Французские корабли стоят на якорях под берегом, английский флот спускается на них по ветру, и начинается классическая, без затей, рукопашная. Никаких маневров! Никаких катапульт! Никаких таранов! Простая, незатейливая мясорубка. Видимо, английская «морская пехота» в ходе подготовки занималась фехтованием и боксом более прилежно, чем галлы, и крепко им всыпала.

XV–XVIII века. Эпоха напряженнейшего противостояния христианской Европы и арабо‑турецкого мира, а также непрерывных междоусобных войн европейских держав друг с другом, в том числе, и в первую очередь – на Средиземном море.

Картина та же! Вот классика гребного флота: 1571 год, битва при Лепанто, 209 христианских кораблей против 296 мусульманских. И как они воюют? А так: эскадры выполняют простейшие маневры типа «вперед!», на сближении обстреливают друг друга из аркебуз и фальконетов, весьма несовершенного огнестрельного оружия, с целью по возможности проредить шеренги вражеских солдат, а затем – да, вы угадали, старая добрая абордажная мясорубка. Никаких маневров! Никаких таранов! Про катапульты речь не идет, ибо они уступили место бомбардам. А почему, собственно, уступили? Вроде катапульты‑то были поэффективнее?

А вот 1588 год, сражение при Гравелине, как называют в английской историографии целую серию схваток британского флота с «Великой Армадой». Это воистину знаковое сражение. Впервые сомнительная романтика рукопашной, как средства достижения победы уступила первенство не менее сомнительной романтике артиллерийской дуэли. Но красивее сражение от этого не стало: небольшие отряды и отдельные корабли сходятся под давлением ветра, как Бог на душу положит, и от этой же души молотят друг друга ядрами и картечью в рамках своих огневых возможностей.

И подобная фантастика преподносится в школьных учебниках и программах по истории. По страницам этих руководящих изданий плавают биремы, триремы, даже пентеры, то есть двухпалубные, трехпалубные, даже пятипалубные военные лодки.

Особо смелые историки пишут и о децерах! Полный отрыв от реальности… Глубоко прав Г. Костылев: если на нижней палубе весло имеет длину 8 метров, то на втором ярусе уже 16 метров, а на третьем – 24 метра! О многопалубных гребных судах типа «Сиракузии» водоизмещением 4000 тонн (!) и говорить не стоит.

А теперь смотрим на картины и гравюры реальных галер, хорошо датированных и документированных, XVI–XVIII веков. На наше счастье, галера как класс боевого корабля сохранялась в составе военных флотов многих стран довольно длительное время, до конца XVIII столетия, пока, где раньше, где позже, не была вытеснена более совершенным типом корабля прибрежного действия, так называемой канонерской лодкой (англ. gunboat), более удачно сочетавшей весло, парус и артиллерийское вооружение.

И вот перед нами целые табуны галер: испанские, генуэзские, венецианские, французские, шведские, петровские, турецкие, арабские. Все до единой с одним рядом весел.

ТАРАН КАК РЕШАЮЩЕЕ СРЕДСТВО БОРЬБЫ

Первое, что настораживает. Лет триста‑четыреста подряд античные галеры кромсают друг друга таранами; затем на протяжении примерно 1800(!) лет таран никто в здравом уме и трезвой памяти не применяет, и лишь в 1862 году броненосец конфедератов «Вирджиния» наносит свой знаменитый удар федеральному шлюпу «Кумберленд». Затем в ходе боев в бассейне Миссисипи специальные броненосные тараны северян и южан неоднократно пыряли носами деревянные речные канонерки, причем небезуспешно.

Затем последовало несколько морских таранных атак, как преднамеренных, так и нечаянных: в 1865 году, в битве при Лиссе австро‑венгерский броненосец «Фердинанд Макс» таранным ударом топит потерявший управление итальянский броненосец «Ре д'Италия»; в 1870 прусский броненосец «Пройссен» в тумане таранит своего же собрата, броненосец «Кениг Вильгельм», и топит его; в 1879 году перуанский монитор «Хуаскар» тараном топит чилийский деревянный корвет «Эсмеральда». Наконец, в 1891 году при отработке эскадренного маневрирования британский броненосец «Кэмпердаун» врезается в борт флагманского броненосца «Виктория» и пускает его ко дну.

«Таранное» направление военной кораблестроительной мысли, популярное после подвига «Вирджинии», а затем и «Фердинанда Макса», быстро сошло на нет, и в 1906 году на воду сошел первый линкор без тарана – британский «Дредноут».

Однако в Первую мировую таран вновь возродился и активно применялся до самого конца Второй мировой войны, на этот раз как способ ближнего боя легких кораблей и как эффективный завершающий удар эскортного корабля по всплывшей подводной лодке. На таран ходили артиллерийские катера и эскадренные миноносцы, противолодочные фрегаты и гигантские лайнеры. Множество успешных таранов в конце концов породило стереотип мышления: если так успешно действуем тараном мы теперь, логично, что «антики» пользовались им с не меньшим успехом тогда, в своей седой древности.

Все успешные тараны броненосной эры выполнены кораблями, специально спроектированными для этой цели. Профессионалы‑кораблестроители, в отличие от импровизатора с конфедератской верфи (и в отличие от профессионалов‑историков, если только в отношении болтунов вообще может идти речь о каком‑либо профессионализме), сразу смекнули, в чем изюминка. Их корабли били своих противников мощными, многотонными, цельнолитыми форштевнями, а не какими‑то навесными, пусть и острыми, шипами. В чем тут разница? Разница вот в чем.

Форштевень – одна из наиважнейших деталей силового набора (каркаса) корабля, служащая для восприятия и наиболее рационального распределения нагрузок между продольными (киль, стрингеры, палуба) и поперечными (шпангоуты, бимсы, пиллерсы) элементами набора. Железный или стальной корабль, чей железный или стальной форштевень специально рассчитан на восприятие ударной нагрузки при таране, может позволить себе роскошь забодать даже бронированного врага. Ведь броня боевых кораблей аж до 1914 года не являлась силовым элементом корпуса; она была всего лишь накладкой, призванной спровоцировать

преждевременный разрыв неприятельского снаряда. Но прочностные характеристики дерева никогда не позволят создать корабль, способный без существенного ущерба для себя таранить себе подобного. Попросту говоря, оно слишком ломкое.

В 1898 году английский железный четырехмачтовый парусник «Кромантишир» в густом тумане ударил в борт французский деревянный пароход «Ла Бургонь». Казалось бы, все преимущества на стороне английского корабля: во‑первых, таранит он, а не его, во‑вторых, как никак железо против дерева! А в результате на английском судне оказались частично затоплены два носовых трюма, потеряны бушприт и две первых мачты, и капитан был вынужден подать сигнал бедствия. «Ла Бургонь», конечно, затонула, но и «Кромантишир» спасся только благодаря близости порта и счастливо подвернувшемуся пароходу, который взял его на буксир.

Опять нюанс, сухопутному человеку непонятный: парусник не может себе позволить потерять бушприт и фок‑мачту (переднюю), ибо это означает для него немедленную и полную потерю управляемости. Таковы законы аэро– и гидродинамики, сочетание которых, собственно, только и делает движение под парусом вообще возможным. Без бизань‑мачты (задней) обойтись можно, потерять грот‑мачту (среднюю) – скверно, но не смертельно, даже без руля при некотором везении можно выкрутиться, а вот без носовых парусов, фока, кливера и стакселей совсем беда. А при таранном ударе несущие их бушприт и фок‑мачта падают автоматически, неизбежно, и любой капитан‑парусник это отлично знает. Установка же временного рангоута взамен потерянного – это адский, многочасовой труд даже в спокойной обстановке, а в бою это вообще невозможно. Естественно, никакой командир в здравом уме не пойдет на то, чтобы преднамеренно лишить свой корабль подвижности. Если ему и посчастливится выйти живым из боя, то только для того, чтобы немедленно отправиться под трибунал. Хорошо, если только отстранят от командования, а то ведь на той же галере и останешься – только уже в качестве гребца.

Вывод. Никаких таранов античное воинство на море не производило и производить не могло. Для деревянного парусного корабля таран – только замысловатый способ самоубийства.

СВЯЗЬ И УПРАВЛЕНИЕ

Управлять воинскими подразделениями, частями, соединениями и объединениями – значит, указывать им направление и конечную точку движения. И это очень, очень грубое определение! На суше с этим относительно просто: точку А и точку Б обычно связывают одна‑две дороги, причем, так сказать, хорошо обвехованных: тут справа будет кладбище, тут – харчевня «Три пескаря», слева – виселица для разбойников и т. д. Тем не менее вождение сухопутных войск даже сегодня представляет собой вид искусства, на котором многие обожглись. А на море? Где нет ни кладбищ, ни виселиц в качестве ориентиров?

На море нужен прибор, который поможет определить точку вашего нахождения. И другой прибор, который поможет выдержать курс до точки сосредоточения. Как называют такие приборы? Правильно, квадрант и компас. Без них вашу эскадру просто растащат волны, ночь и туманы. Как объяснить капитанам, в какую сторону им плыть? Рукой показать? Не смешно.

Так вот, согласно Канонической Версии Истории, у гре‑ко‑римлян ни квадранта, ни компаса не имелось. Но без них плавать по морям было можно, лишь держась исключительно в пределах прямой видимости берега, а с наступлением темноты каждый раз становясь на якорь. И это в идеальных погодных условиях! Нет, как хотите, без элементарных навигационных приборов в море никак не обойтись, особенно если речь идет о крупных корабельных отрядах, и это соображение автоматически отбрасывает все сказки об «античных» морских кампаниях в позднее Средневековье!

Теперь – внимание! Наступает самый тяжелый и ответственный момент в нашем повествовании! Задаю вопрос: как отдавались и принимались приказы в античном флоте?

Слава Богу, никто не утверждает, что ребята располагали радиосвязью А без шуток, реально имеется три возможных канала связи: звуковой, визуальный и посредством посыльных судов. Но море исключает голосовую связь как средство оперативного управления: на море, тем более на деревянном гребном корабле, всегда довольно шумно – волна плещет, надсмотрщики счет гребцам подают, и все деревяшки вокруг непрерывно скрипят. Если и докричишься, то максимум до соседнего корабля. Рассылать голосовые сообщения по принципу «передай дальше!» тоже проблематично.

Сколько времени уйдет на это на эскадре в 100–200 – 300 судов? А сколько раз тот приказ переврут и недослышат? Короче, это не метод.

Можно, конечно, воспользоваться горном или рогом, но и тут дальность уверенного приема будет очень ограниченной, а главное, этот способ страдает неустранимым недостатком – низкой информативностью. Попросту говоря, много сигналов, тем более сложных, в звуковую форму не зашифруешь. Даже в наши дни, когда моряки располагают несравненно более мощными звукосигнальными средствами: сиренами, тифонами, паровыми и пневматическими гудками – набор передаваемых с их помощью сигналов очень узок. «Стою без хода», «изменяю курс влево», «даю задний ход» – все в таком роде.

Для тактического управления эскадрами звуковые сигналы применялись крайне ограниченно. Например, пушечным выстрелом частенько подавался сигнал к началу атаки. Согласитесь, выстрел все‑таки куда громче горна или рожка. Но еще безрадостнее перспективы применения таких сигналов в ходе собственно сражения. Как только мы свалимся с противником на абордаж и все вокруг неизбежно перемешается, ни о каких рожках и гонгах не может идти и речи: рев матросов и солдат, вопли умирающих, адский лязг оружия, треск разлетающихся в щепки весел и рушащихся матч – да тут соседа по веслу не услышишь, не то что какой‑то горн или колокол…

Область применения посыльных судов тоже весьма узка. Этим средством можно воспользоваться для передачи командирам или младшим флагманам каких‑то долгосрочных, общего характера распоряжений, и только когда на это есть достаточно времени – скажем, на якорной стоянке накануне сражения. Судите сами, сколько времени потребуется, например, трем посыльным судам, чтобы обежать эскадру в триста вымпелов и докричаться до каждого командира? А если при этом опять‑таки вокруг кипит бой? И не очень‑то понятно, где тут вообще свои, а где чужие.

Остаются визуальные сигналы. Это набор условных флагов или предметов, поднимаемых на мачте, ручной семафор (лихой матросик с флажками в руках) и сигнальные фонари, те самые, которые точки‑тире. Фонарь отбрасываем сразу: до изобретения ацетиленовых горелок, дуговых ламп и параболических рефлекторов ничего, кроме фитиля, плавающего в плошке с маслом, у моряков не было. А такой фитиль ночью кроме своей плошки ничего не освещает, а днем и подавно бесполезен.