Покрышки из синих (барсучьих) и бараньих кож

При некотором серьезном размышлении, всякому освященному уму, я думаю, станет ясно, что два вышеупомянутые покрывала, с одной стороны, и две рассматриваемые нами покрышки, с другой, изображают две различные стороны одного и того же Христа. В то время, как первые указывают на Его возвышение, последние говорят об уничижении Его, и так как оба рода этих покровов покоились на тех вызолоченных брусьях, представлявших, как мы видели, Церковь Господню, - ясно, что истины, которые они возвещают о Христе, имеют применение и к последней.

Остановимся, прежде всего, на грубой покрышке из барсучьих кож. (В русском переводе они названы просто "синими"). Она была самым верхним и, следовательно, снаружи видимым покровом; в ней Христос является нам в Своем внешнем виде, в образе раба. Представим себе, что какой-нибудь совершенно непосвященный человек невзначай увидел бы скинию, одетую этим грубым и невзрачным синим покровом: мог ли он предположить, хотя бы только приблизительно, какое высокое значение имеет эта серовато-синяя хижина? Мог ли он подозревать, какое великолепие, какая красота и какие глубокие тайны скрываются внутри ее, - что это жилище Всевышнего? Нет! Именно эта грубая покрышка из барсучьей кожи, казалось, должна была удалять подобные мысли, и даже не позволять им возникнуть. Совершенно иначе и гораздо славнее представил бы он себе дом, жилище Иеговы! Только ознакомление поближе, проникновение вглубь в этот невзрачный ящик, а не голая поверхность его, дали бы желаемый свет непосвященному.

И если мы смотрим на Христа в Его уничижении и в образе раба непросвещенным оком, какое мы имеем от природы, то не придем ли и мы к такому же заключению? Не приходит ли миллионы к такому результату еще и в наши дни? Возлюбленные, необращенный и по сейчас не находит ничего особенного в Нем; он только может удивляться, что другие видят в Нем так много и так Им заняты; он, со своей стороны, проходит мимо Него холодно и равнодушно, не испытывая к Нему ни малейшего влечения; и слово пророка о Христе остается в полной силе, как для единичного лица, так и для толпы, как для всех времен, так и для всех стран света и всех царств земных, - для непосвященных Он всегда тот же "не имеющий ни вида, ни величия "; "мы видели Его", говорят они единогласно, "и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему". Итак, в их глазах Он человек, который не может приобрести ни милости, ни благоволения у людей. Но еще одной ступенью ниже изображает Его пророк, говоря, что в их глазах "был обезображен паче всякого человека лик Его, и вид Его паче сынов человеческих". Тут они уже сделали сравнение, положили Его вместе с другими на весы, и какой же получился результат? Сравнение это было не в Его пользу; Он оказался легче. Эта действительность, возлюбленные, часто глубоко возмущала мое сердце, потому что ежедневно можно слышать и видеть, как многие люди привлекаются гораздо сильнее сынами человеческими, составившими себе хотя немного известное имя в этом мире, чем Христом. Всякое слово, вышедшее из-под пера Шиллера или Гете, все, что пишут об Александре Великом и Наполеоне, что повествует история о Платоне и Пифагоре, о древних и современных государственных мужах и героях, все это с жадностью читается, поглощается, повторяется тысячи раз, и все эти мужи стоят пред ними в превосходном изображении, в золотых лаврах, они возвели их на пьедесталы и в благоговении склоняют пред ними свои колена; но Христос, да, Христос, Он стоит под кожаным покровом. И когда пророк вынужден (чтобы более ясно изобразить отношение некоторых к Нему) еще сильнее сгустить краски этой картины, влагая им в уста: "Мы отвращали от Него лицо свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его" (Ис.53), то и это слово вполне соответствует истине. У тысячей презрение - часть Его и только потому, что другие Его презирают; не хватает мужества сказать одно слово в Его пользу: Он этого не стоит! И право, нам не приходится идти далеко, чтоб своими собственными глазами убедиться в этом, потому что нет города, где не нашлось бы большого числа людей, ставящих Его ни во что. Да, Его вид человека, и в нем образ раба, и унижение, на которые указывает та серовато-синяя покрышка, мешали тогда природному оку необращенного человека, мешают и теперь видеть в Нем Того, о Котором писали Моисей и Пророки, - Помазанника Божия. Он есть и остается для них "Иисусом, сыном плотника Иосифа", и их бедное ослепленное око узнает Его не раньше, чем Он явится в облаках небесных с силою и славою великою; разве только Отец в милости благоволит открыть им блаженную тайну, озарив их ослепленные очи; тогда Он сделается и для них Избранным среди многих тысяч. Дай Бог, чтобы это последнее было участью всех нас!

Если синяя (барсучья) покрышка являет Христа в образе раба, то красная показывает Его во всей красе Его глубоких страданий. Он является в ней Тем, Чье "одеяние красно" и Чьи ризы, "как у топтавшего в точиле" (Ис.63:2); но это не кровь других, а Его собственная, которая так Его обагрила. Если мы идем за Ним по пути Его глубочайшего унижения и по пути его страданий, то мы ежеминутно, шаг за шагом, встречаем Его в этой красной покрышке. Лишь только мы приближаемся к Гефсимании, как из глубины этого, навсегда памятного нам сада, доносится до нашего слуха жалобный стон, который, как никакой другой, трогает наше сердце. Мы подвигаемся вперед, чтобы узнать, в чем дело, и вот Некто лежит пред нами на земле; Он упал на лицо Свое, все покрытое потом; и каким потом? Тяжелыми красными каплями крови струится он по челу Его, стекая на холодную землю, прямо к нашим ногам. Встав отсюда, Он спешит навстречу ищущим Его, простирая к ним Свои руки, чтобы этим сохранить Своих. "Если Меня ищете, оставьте их, пусть идут" (Иоан.18:8), - вот Его отражающий возглас ради учеников, которым Он выдает Себя, как овца стригущим ее. Те связывают Ему руки, - и вот Он уже стоит пред верховным судилищем и на Гаввафе, и здесь, да, здесь, два раза срывают с Него одежду и терзают Его святое тело римским бичом, так что Он весь обливается кровью, и одежда Его обагряется ею. Хочешь ли ты видеть Его в красном покрове из бараньих кож? Вот здесь верная картина!

Но, дорогие друзья, это еще не все; прообраз указывает еще на более жестокие страдания, он указывает на последовавшую насильственную смерть. Те красные кожи, как обыкновенно предполагают, принадлежали овнам, принесенным во всесожжение Господу; итак, их жребием была смерть. Так и со Христом. Он должен был сделаться жертвою за нас и, как мы все знаем, Он сделался ею, умирая самой постыдной смертью. Вы знаете смерть Его, - как он сделался за нас клятвою, чтобы искупить нас от клятвы закона, как написано: "Проклят всяк, висящий на древе" (Гал.3:13). Да, там на древе, куда Он вознес Сам телом Своим грехи наши (1Пет.2:24), там сделался Он истинным " мужем скорбей " и "изведал болезни"; там был Он " изъязвлен за грехи наши и мучим за беззакония наши", там было на Нем " наказание мира нашего, и ранами Его мы исцелились ". И чрез какое страшное истязание прошел Он там! Никакая картина не может точнее представить Его, как та красная покрышка из кож овнов. Я не удивляюсь, что в этом образе Христос еще менее привлекателен для мира, чем в синей покрышке из барсучьих кож. Здесь именно Он для него камень преткновения и соблазна, потому что мир не знает ни Его, ни любви, которая открывается сердцам нашим в таком виде. Что же касается меня и всех знающих Его, наше святое решение высказал покойный раб Божий, воспевая Возлюбленного:

Радостно сердце Тебя величает,
С любовью мысль в Тебе отдыхает,
На древе распятый, святой Муж скорбей!
Для меня на земле Ты жизни дороже,
На небе же, в вечности, верю я, Боже,
Пребуду с Тобой в славе чудной Твоей.

Рассматривая точнее, мы очень скоро найдем, что эта грубая покрышка из синей барсучьей кожи и красная покрышка из бараньих кож были так же необходимы, как и роскошные ковровые украшения под ними. Уничижение Господа нашего было столь же важно для Его славного дела искупления, для славы Божией и для спасения всех нас, как и Его прославление. Как мог бы Он сделаться Спасителем нашим без этого уничижения? Как мог бы Он сделаться наследником, будучи Сам Богом, Иеговой, Который все сотворил и чрез Которого было сотворено все на небе и на земле? Ведь Ему же принадлежало все само по себе. Чтобы сделаться наследником и иметь Себе сонаследников, Он должен был снизойти со Своего положения, встать в зависимое отношение к Отцу, совлечься, т. е. выступить из Своей божественности и Своего величия, потому что то, что Ему принадлежало по природному праву, могло быть предложено Ему в уничиженном положении только в виде подарка или дара. Об этом говорит Господь, обращаясь к Нему: "Проси у Меня, и дам народы в наследие Тебе и пределы земли во владение Тебе" (Пс.2:8). На это состояние Господь прямо указывает после того, как говорил о Его послушании до смерти и даже до смерти крестной, продолжая: " Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца" (Фил. 2:9-11).

И как посредством этого уничижения достиг Он Своего совершенства, как Искупителя, так из него истекает и наше спасение и участие в наследии Его, как это сказано в Послании к Евреем 5:8,9: "Хотя Он и Сын, однако страданиями навык послушанию и, совершившись, сделался для всех послушных Ему виновником спасения вечного". К этому нашему спасению сводилось все; сделать нас наследниками и сонаследниками, было целью Его и, чтобы достичь этого, не было другой возможности, как сойти Ему в "преисподние места земли", "уподобившись во всем братиям" (Евр.2:17), дабы "Ему, по благодати Божией, вкусить смерть за всех " (Евр.2:9). Только так удалил Он все препятствия, находившиеся между нами и Богом, разрушил стоявшую посреди преграду и примирил нас с Ним; да, Он же вознес нас и в славу, которую Он имел у Отца прежде создания мира. Послушайте, как чудные слова " со Христом ", " со Христом " возносят Его искупленных со ступени на ступень все выше и выше, пока мы не видим их с Ним там, где Он: "И нас, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом (благодатию вы спасены), и воскресил с Ним и посадил на небесах во Христе Иисусе" (Еф.2:5,6). И во 2 Кор. 8:9 мы читаем: "Ибо вы знаете благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою". Здесь Он показывает нам чудную мену, как Он, будучи богатым, вошел в нашу нищету, дабы мы, нищие, могли войти в Его богатство. Да будет слава Ему за эту неизреченную милость! Потому что не было другого пути к нашему спасению. Неправда ли, таким образом то, что миру кажется соблазном и камнем преткновения во Христе, что для него безумие, есть " сила Божия " и " Божия премудрость " для всех верующих. И они одинаково в благоговении повергаются пред Ним во прах, стоит ли Он пред ними облеченный синей покрышкой из барсучьих или красной из бараньих кож или же в одежде из драгоценных и славных покрывал - ковров, находившихся под ними. Он для них одинаково велик. Он для них "весь любезность" (П.П.5:16).

Обращаясь снова к скинии, нам невольно приходит мысль, что эти кожаные покрышки предназначены были, главным образом, для ее защиты. Читая 4-ю гл. Чисел, мы находим, что все сосуды святилища и Святого-святых, когда укладывались в путь, после того, как были завернуты в синее покрывало, закрывались еще сверху покрывалом из барсучьих кож. Последнее, благодаря своей плотности и прочности, могло противостоять всякому внешнему разрушительному влиянию. Во время всего путешествия чрез пустыню, скинии приходилось выносить ветер и дождь, росу и солнечное сияние, бурю и непогоду; ясно, что при таких условиях вся чудная постройка должна бы была вскоре сильно пострадать; но обе прочные кожаные покрышки предохраняли красивые покрывала, вызолоченные брусья и все другие священные принадлежности от всякого рода порчи и осквернения.

И кто, возлюбленные, был столь выставлен, как Он, всем нападкам и искушениям, которыми так изобилует мир? Мог бы Он устоять, если б Он не избрал отвергнуться Себя, идти по пути смирения, пути стыда и презрения? Да, Он избрал даже путь страдания и, наконец, смерти, чтобы пребыть непоколебимо в послушании и пройти мимо греха. Как тяжело должно было быть Ему, ходить в покрышке из синей барсучьей кожи и как ужасен был Ему покров из красных бараньих кож, поведать нам это мог бы лишь Он Сам; но Он носил их добровольно, Он носил их охотно, потому что в них Он оставался отделенным от грешников и превознесенным выше небес.

Не соединилось ли все для того, чтобы довести Его до падения? Сатана со своим ополчением приступил к Нему со всей хитростью и злобой, какую только можно выдумать; его сообщники и их помощники среди сынов человеческих ежедневно подстерегали Его; мир приближался к Нему со своими требованиями и угрозами, и даже тех, которые были ближайшие Его, и пользовались Его любовью, Он должен был устранять от Себя с их предложениями. Вспомните только Петра, как он раз за разом хочет отклонить Его от крестного пути, и Господь только теснее прижимается к красному кожаному покрову и скрывается в нем, говоря Петру: "Отойди от Меня, сатана, ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое" (Матф.16:23). И в другой раз: "Вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец"? (Иоан.18:11). Так устремлялись на Него стрелы одна за другою, но никогда ни одна не могла проникнуть в невозмутимое внутреннее святилище Его сердца. Он остался неуязвленным на всем пути Своего странствования; все дошло до Него, но ничто не вошло в Него. Ему пришлось перенести все бремя, весь гнет разразившихся над Ним бурь и испытать сильный удар раскаленных стрел, но их яд не коснулся Его. Сильные удары сделались так жестоки, что, как мы уже видели, смерть объяла Его. Он мог умереть, Он мог отдать жизнь Свою, но не мог отступить ни на волос от пути Отца Своего. Да, Он преодолел и победил, отдав Себя Самого и пожертвовав всем, что Он был и что имел.

Существует, однако, еще другое направление, на которое мы можем обратить наше внимание относительно этих истин - Божиих: именно к Церкви Божией здесь на земле. Подобно Христу, мы находим ее, составляющую одно с Ним, в таком же образе раба во время странствования ее по пустыне этого мира. Ту же синюю покрышку уничижения из барсучьих кож и образ раба, и ту же красную покрышку страданий из бараньих кож носит она, вместе со Христом, до сегодняшнего дня. Конечно, до глубины Его страданий и унижения она никогда не дошла и дойти не может, но речь ее звучит и должна так звучать: "Дщери Иерусалимские! Черна я, но красива, как шатры Кидарские, как завесы Соломоновы" (П.П.1:4). Черна она, черна снаружи для взора природных, еще никогда не открывшихся очей; презираема, как и Он, Возлюбленный ее сердца, попираема и отвержена так же, как и Святой Божий. Это не чернота греха, о которой она говорит здесь; нет, напротив, насмешки, презрение и жар преследований преобразили ее так в глазах этого мира: потому что, послушайте, как она выражается об этом: "Не смотрите на меня, что я смугла; ибо солнце опалило меня" (П.П.1:5). "Сама по себе", хочет она сказать, "я совсем не такова, как вы меня видите; нет, это внешнее влияние, независимое от меня самой, дало мне этот мрачный отпечаток". Она осмелилась, она выступила открыто, и солнечный зной поражал ее. Если бы она была подобна семени, упавшему на места каменистый, она наверно "увяла и засохла бы" (Матф.13:6,21); но, теперь, солнце только было в состоянии сделать ее смуглой. И до какой же степени загорела она! По ее словам, "как шатры Кидарские". Вероятно, - картина, очень похожая на покрышку из барсучьих кож. Шатры Кидарские были палатки Арабов, живших в пустыне того же имени; они были сделаны из шкур, по всей вероятности, верблюжьих, но ветер, дождь и нанесенный на них песок пустыни обращали их в какой то неопределенный материал, так что нельзя было узнать их первоначального, настоящего происхождения. Это, возлюбленные, поистине образ, данный народу Божию миром, и так он и смотрит на него. Да не тяготится же народ Его этим видом и да не стремится он скорее облечься в ризы света: ему надлежит, до конца своего странствования в пустыне этого мира, носить, подобно превознесенной Главе своей, одежду из барсучьей и бараньей кожи; потому что, благодарение Богу, он знает о себе, что ему присущ другой облик, который и есть настоящий. Невеста в Песни Песней описывает его так: "Но красива... как завесы Соломоновы ". Это представляет неправда ли, совершенно другую сторону народа Божия, так чудно соответствующую нашим коврам-покрывалам скинии, находившимся под кожаными покровами. Завесы Соломоновы принадлежали к роскошнейшему украшению этого царя Израильского; они были тончайшая, искусно сработанная ткань самых прелестных цветов и приятного вида. Они украшали внутренние покои царя и служили, таким образом, его славе. И это, говорит Невеста - ее настоящий вид. Но чье око видит ее таковою? Конечно, уж не око человека мирского, нет, у него нет его для этого, пока Господь не даст ему зрения. И, кроме того, мы читаем в Псалме 44-м, что она выглядит так "внутри", так что не призванный, стоящий вне, тот, чье око не может проникнуть глубже, чем поверхность, никогда не узрит Невесту Господню в этом убранстве, он постоянно будет видеть ее облеченною в синюю покрышку из барсучьих или красную из бараньих кож. До сих пор остается в силе изречение ученика, которого любил Господь: "Еще не открылось, что будем. Знаем только, что когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть" (Иоан.3:2). До тех же пор мы идем неузнанными в синей кожаной покрышке через этот мир.

Но что истинно относительно Христа и Его народа вообще, должно находить применение и к каждому в отдельности. Если я, если ты, если мы все идем за Христом во все время нашего странствования на земле, покровом нашим должна служить также одежда из синей барсучьей кожи, одежда смирения и унижения, а если надо, так и красная кожа овна, т.е. образ страдания. Каждому из нас надлежит идти путем унижения, радостно избрать его и, отвергшись себя, научиться от Того, Кто сказал о Себе: "Я кроток и смирен сердцем" (Матф.11:29). Ах, нет, это не то, что так называемое христианство поняло под этим, одев своих святых в монашеские одежды и вретища, не принимая при этом в соображение, что под этим жалким рубищем бились совершенно несокрушенные и необращенные сердца, которые, исполненные гордости, хвалились своим смирением. Подобный же вид принимали на себя и ложные ветхозаветные пророки, старавшиеся подражать пророкам Божиим: в сущности же, будучи волками в овечьей шкуре, они приходили с целью совратить народ. Нет, здесь должен быть пред Богом сокровенный сердца человек, из которого должно истекать смирение и хождение в уничижении; оно должно истекать из новой твари, из жизни, сокрытой со Христом в Боге, где не ищут того, что на земле, но по-мышляют о горнем. Несомненно, что подобное хождение вскоре сделает тебя и меня и каждого отдельно странниками и пришельцами в этом мире; вскоре также ты или я сделаемся подобными голубям среди воронов, всюду осмеиваемым, презираемым и также гонимым; не обойдется и без насмешливого прозвища Галилеянина и Назарянина, как это было у нашего Учителя. Но что нам до этого? Приходит час, - и радоваться этому мы можем уже заранее, час, когда кожаные синие и красные одежды будут сброшены, и сброшены навек, и взамен их нам даны будут вечно пребывающие одежды священников и царей Господа во славе Его. И тогда все получит соответствующую награду. Относительно самих себя мы знаем, что " кратковременное легкое страдание наше производить в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое; ибо видимое временно, а невидимое вечно" (2Кор.4:17,18). Да будут очи наши закрыты для временного и видимого, и да принадлежать наше время, наша жизнь и наше хождение уже теперь вечности, во славу нашего чудного Господа! Аминь.