Дар Монолита 2 page

— Да не смотрите вы вокруг такими глазами… нет тут аномалий. И не было никогда. Идите сюда, я вот тут позавтракать решил, составьте компанию.

— Где мы? — спросила Хип, настороженно вглядываясь в незнакомца, рука девушки плавно переместилась к «сайге» — ничего не поделаешь, Зона научила, это уже на уровне рефлексов…

— В Зоне, само собой. Где же еще. — Незнакомец басовито хохотнул, отвернулся, что-то подхватил с земли, буркнул «вот зараза… прозевал», после чего заново забросил груз, похоже, самой обычной донки. Присмотревшись, я разглядел несколько штырьков с подвешенными на них колокольчиками. — Ну вот. Бесперспективная сегодня зорька получилась. И… это. Хватит уже за пушки хвататься. Здесь воевать не с кем. Идите уже, чаю попьем.

— Руки покажи, — потребовал я, и не думая убирать ладонь с шейки приклада. Мужчина охотно поднял руки, даже пощелкал пальцами.

— Как видите, не излом. И, представьте себе, даже не контролер. Хорош уже дурью маяться. Да, и гайки тоже в покое оставьте, здесь можно прямо так гулять.

— Ясно. Как звать?

— Координатор. Но можно еще профессор Виктор Сергеевич Прохоров. Правда, я слышал из достоверных источников, что в Зоне традиционно не используются паспортные имена… хм, знали бы вы, уважаемые, насколько верна эта традиция. Координатор, Доктор, Смотритель… м-да. Знаете, мне это даже нравится.

— Что… что это за место? — выдохнула Хип.

— Уважаемая, вы же сами захотели попасть именно на эту грань реальности, мало того, весьма успешно на нее попали, м-да. Так какого ответа ждете? Вы здесь, вы существуете, Лунь даже не ранен, ваши организмы полностью восстановлены после, поверьте, довольно серьезного облучения, причем в этом заслуга не тех ампул с «жизнью», что передал вам Доктор. Зря перевели довольно ценную штуковину, нужно сказать. Инъекции можно было бы сделать и на обратном пути… ну, если ваша затея потерпела бы фиаско. О… подождите секунду…

Один из колокольчиков негромко звякнул, леска, уходящая в воду, начала понемногу натягиваться. Координатор, выждав какое-то время, резко, размашисто подсек и начал выволакивать упирающуюся рыбину.

— О как… я уж думал, что не судьба сегодня трофей взять. Ишь… хороша. Ух… зар-раза, чуть руки не порезала.

Прохоров, не обращая на нас внимания, начал воевать, как оказалось, со странной рыбой, покрытой не чешуей, а какими-то бугорками вдоль спины. Острое рыло рыбины, эти бугорки, необычной формы хвост что-то напоминали из очень далекой, забытой жизни, но Третья катастрофа надежно, навсегда выжгла большую часть воспоминаний. Зато рыбу признала Хип.

— Это… это же стерлядь.

— А то! — Координатор выволок добычу на берег. — Да какая! Шесть кило с холмиком будет. Впрочем, здесь и не такие экземпляры попадаются. Людей нет, экология чистая. Из речки невозбранно можно воду пить. Факт, ни разу не страдал, хотя предпочитаю родники — вот это, друзья мои, вода. Чай на ней получается просто великолепный. Ладно. Рыбалка, можно сказать, удалась, так что сматываем удочки и приступаем к завтраку.

— А как же зорька? — с интересом спросила Хип. — Тут же самый клев?

— В этой реальности привычные вам законы рыбалки, увы, не работают, сударыня. Но с чем связано — с местными особенностями времени и пространства или же с практически полным отсутствием гомо сапиенсов, но рыбу можно ловить круглосуточно. Жаль, на это не всегда находится свободное время.

Профессор подтащил поближе обычный рюкзачок и начал выкладывать на траву куски черного хлеба, большой шмат вареного мяса, нарезанное сало в вощеной бумаге и громадный цветастый термос. Чашка к нему оказалась всего одна — ею служила крышка от самого термоса, но Прохоров, на секунду задумавшись, извлек из рюкзака еще две точно такие же крышки.

— Держите. Полагаю, Доктор уже приучил вас к правильному чаю? Но если нужен будет сахар, скажите.

Рассказывал мне Лихо, побывавший во всех, наверное, переделках Зоны, за что, кстати, и получивший имечко, как травил ему мозги один странный иллюз, обитавший в развалинах бывшего водозабора. Что и в детстве сталкер побывать успел, и в речке искупаться, и день рождения справил за те часы, что сытая тварь потратила на игру — почти разумные мутанты, будучи в игривом настроении, вполне могли учудить и такой номер. Лихо и рассказал, что видел такие качественные глюки, что они казались намного естественней и выразительней реальности, одна только беда — когда ему еду показывали, то или воздух жевал, или какую-то гадость, на тряпки похожую, песок на зубах скрипел. Черт его знает, в плане трепа Лихо любому сталкеру сто очков форы даст, заливает он действительно лихо, причем и реальный случай, и совершенно невероятную, дикую байку поведает с одинаково серьезным выражением лица, взволнованными вздохами и драматическими паузами. И ведь в половине случаев точно не врет — и доказательства, и свидетели имеются… даже научники подтверждали — может иллюз обмануть все чувства, за исключением только обоняния и вкуса. А то, что Лихо тогда всерьез опасной грязи наелся в тех развалинах, так это факт, его в больничке недели две потом держали, да он и сам тогда «душу» у Барина покупал… может, и не врет. Поэтому я принюхался. Пахло, опять же, рекой, смолой сосны, от желтовато-белых, пушистых соцветий какой-то травы исходил сильный, но в то же время приятный аромат. Угощение Прохорова было вкусным… нежесткое, аппетитное сало на куске черного хлеба, свежий лук, несколько суховатое, но при этом удивительно вкусное мясо, горячий, горьковатый от крепости черный чай. Но ощущение обмана, нереальности происходящего не отпускало.

Как может быть такое, чтоб заживо разлагающаяся рука, успевшая отравить весь организм, мгновенно, разом стала здоровой? Я точно знал, что «чернушка» сжирает сталкера в десятки раз быстрее обычной гангрены, что в этом случае не помогает даже ампутация, мало того, я должен был погибнуть задолго до того, как чернота доползла до плеча и шеи. Сам Доктор говорил, что в случае успешного лечения этой заразы Зоны навсегда садятся почки, начинает сбоить сердце, а уж фурункулезом сталкер будет мучиться всю оставшуюся жизнь, которая и без болячек не особенно длинная. А тут — на тебе… от раны тогда уже явственно несло падалью, рука висела плетью, и я просто сходил с ума от боли до тех пор, пока «монолитовец» не сделал мне тот самый, и кстати, смертельный укол. Оно, конечно, радоваться бы, однако отсутствие пулевого отверстия на ткани комбеза озадачивало еще больше. «Кольчуга-2М» костюм более чем замечательный, однако порезы и пробоины заращивать сам не умеет, на то ремонт, причем недешевый, требуется. Хип тоже что-то чувствует, серьезна очень, внимательна, хотя и пытается поддержать разговор, улыбается даже очень естественно, учтиво, но я-то девчонку свою изучил достаточно хорошо, чтоб по глазам понять — так смотрит она на Координатора, словно не человек перед ней, а аномальный участок, через который пройти надо. Хотя, может, и впрямь не человек это.

И самое паршивое, ничего я не понимаю… однако от трапезы не отказался, чаек прихлебываю — ну не отравит же он нас, в самом деле, — а вот руку от «сайги» далеко не убираю. Видит Прохоров это дело, но спокоен совершенно. Даже насмешлив, если, конечно, не по глазам судить, а по едва заметной иронично-снисходительной, но при этом мрачной улыбке. Мужик вроде как мужик, действительно чем-то на профессора похож. Однако что-то в нем было не так… такое же ощущение возникало у меня, когда Доктор, Зона ему пухом, в глаза мне смотрел. Бывало, что и морозом до самых пяток окатывало… и вот у этого взгляд такой же. Не в смысле, что докторский, нет, не было в нем той острой, ироничной пронзительности, «рентгена», какого-то странного всезнания, от которого, мягко говоря, не по себе становилось. Взгляд Координатора был очень спокоен, почти безмятежен. Он не смотрел, нет, он созерцал без всякого интереса, был отстранен. В глазах этого странного человека тоже было знание, но не жадное и смелое, как у Доктора, а спокойное, уверенное и при этом совершенно дикое — я буквально чувствовал, что человеческого в нем, этом знании, нет почти ничего.

Наверное, поэтому я поверил в реальность происходящего. Да, что-то не так было с миром, где мы оказались. Слишком синим было небо, слишком яркими, насыщенными были краски, даже звуки были какими-то красочными, что ли, будь то ветер в кронах сосен или птичий свист. Очень ярким и… красивым был этот мир.

— Дошло наконец, — кивнул Координатор, доливая чай в свою крышку. — Я-то думал, что сталкеры давно разучились удивляться… но в том, что любую странность сразу, что называется, в штыки, так это правда. Знакомо… ну, пойдем. Гостями побудете какое-то время, а то как-то скучно без, хм, живого общения.

* * *

Хип прерывисто вздохнула и положила голову мне на плечо. Мы уже довольно долго сидели на продавленной тахте в одной из комнат просторного сельского дома, куда привел нас Координатор. Просто молчали, слушая дыхание друг друга… стажер цепко ухватила меня за руку, прижалась, ничего не говоря, да так и замерла, закрыв глаза. Ни слова, ни звука, ни слез — просто держала мою ладонь. И в этом молчании, пожалуй, было намного больше пережитого страха, чем в самых горьких слезах…

Перестрелка с Долгом… рана, вскоре ставшая смертельной… отряды «Монолита», дышащая смертью Припять, оплавившийся, разрушенный Саркофаг, аномалии… из какой же стали ты выкована, девочка моя, что нашла в себе силы не сломаться, и держалась до самого дома Прохорова, даже шутить пыталась по дороге. А здесь, стоило нам остаться одним, прижалась всем телом, схватила мою руку и вот уже полчаса молчит… да и не нужно ей ничего говорить, все и так понятно. Связалась ты со сталкером, и сама на эту дорожку встала, даже не раздумывая. И ведь ни разу, ни разу не попрекнула этим, всегда со мной, рядом, разве что злилась, когда я без нее, первый, в аномалии за хабаром лез. Что бы я без тебя делал…

— Живой… — тихий, теплый шепот в ухо. — Ты живой… мы дошли, Лунь. Я верила…

Я осторожно отодвинулся, поднял Хип и усадил себе на колени. Она замерла в моих объятиях, вздохнула и в первый раз за долгое время улыбнулась — мне не нужно видеть ее улыбку, я просто почувствовал, как страх и напряжение покидают девушку, как она тихо шепчет что-то, как стала влажной и чуть солоноватой на вкус ее щека. Через несколько минут она уже крепко спала — приключения последних дней вымотали ее полностью. Я осторожно уложил Хип на тахту. Спи, родная…

Странные дела творятся… Координатор, дом его, даже скорее небольшой хуторок на высоком холме над речкой. И ведь вполне обычный такой хуторок, домина большой, хороший, пристроек к нему много, садик за окнами, сараи, два флигеля во дворе, летняя кухня, даже вроде баня за огородами. Вот это и странно… ведь ни дорог к хутору, ни даже сколь-нибудь заметных тропинок, словно или заброшен он давно, или просто взял здесь да и появился. И почему Координатор? Откуда он здесь? Где мы вообще находимся? Нет, слышал я, что в Зоне изредка попадаются странные аномалии — шел себе человек да вдруг разом и пропал с таким металлическим шумом, словно по листу оцинковки кувалдой вдарили. А потом или за несколько километров в кусковом исполнении найдут, или целого, но совсем мертвого, или же где-нибудь на крыше припятской многоэтажки сталкер окажется, ошалевший от такого странного перелета, о котором он сам ничего, кроме яркой белой вспышки, не помнит. Может, и нас Монолит куда закинул, подальше от Периметра? Причем настолько подальше, что некоторые штуки здесь совсем не узнаю. Память во время Третьей катастрофы мне поломало без права восстановления, но и Хип ведь тоже странно оглядывалась на высокие серые деревья в крупной ромбической чешуе коры, которые время от времени попадались в сосновом лесу по краю тропинки. Приземистых «елок» с необычайно длинной, похожей на зеленый шелк хвоей, двухметровыми прядями свисавшей почти до земли, я тоже не помнил. А один раз на опушке дальнего березняка увидел я десяток грибов, под шляпами которых можно было с комфортом укрыться от дождя… так что, похоже, далеко нас закинул Монолит. Очень далеко.

Координатор, буркнув в очередной раз о каких-то «гранях реальности», остальные вопросы по данной теме просто игнорировал, ворча, что, мол, после на пальцах объяснит, а сейчас недосуг. Потом, когда привел нас в дом и кивком головы указал на «нашу» комнату, сразу вышел в огород, где просто стоял уже не один час, опершись на лопату и глядя куда-то в пустоту.

Прохоров, похоже, был сумасшедшим. Странности в его поведении, взгляде, разговоры о «гранях реальности» очень напоминали признаки «перегоревшего» сталкера. Так же заговаривается, взгляд в одну точку, холодный, отстраненный, то разговаривает, причем охотно, то временами молчит… часть пути он даже прошел с закрытыми глазами, что-то бурча себе под нос и временами кивая: «Да, блокировать… нет, приказ пропустить… не стрелять, напротив, способствовать… четыре отряда в шестнадцатый сектор… да… принять». К нам он, похоже, почти потерял интерес, и, что странно, у меня появилось такое ощущение, что о нашем визите он не просто знал заранее, но даже и пришел поближе к тому месту, где нас должно было «выбросить». До сих пор стоит вон посреди запущенных грядок, опустив голову, и, наверно, опять ведет странные беседы с самим собой. Прохоров… Прохоров… Знал я всех «главных ботаников» если не лично, то по крайней мере на слух так точно, однако этой фамилии я не слышал от ученых. Нет, что-то такое отдаленно знакомое, из разряда едва ли не баек у костра, однако, байками-то я особо не интересовался, так, разве что от скуки послушать. Болтали о каком-то Прохорове, факт, но что именно — не помню, хоть убей. Ладно. Может, отпустит его немного, так он вроде ничего, временами вменяемый, ну, тогда и постараюсь осторожно поспрашивать, кто он, как здесь оказался, и где все-таки это самое «здесь». Правая рука непроизвольно снова прошлась по материалу «Кольчуги» на том месте, где была пулевая пробоина, и подкладка пропиталась кровью так, что залубенела, и ее пришлось на привале спороть… м-да. А сейчас комбез новый… от дыры ни следа, подкладка на месте, и крови ни пятнышка. А на плече даже шрама нет. В Зоне, конечно, всякое бывает, кроме откровенных чудес… странно мне все это. Ох как странно.

Но если «чернушка» не убила меня, пощадила инъекция ядовитого стимулятора, организм очистился от грязи и радиации, то усталость никуда не делась. Бывает иногда такое, что вымотавшись до предела, не можешь заснуть, и желания даже такого не возникает… хочется просто сесть где-нибудь в уголке, прикрыть глаза и не в сон даже провалиться, а в нечто вроде отключки — и не спишь, и мыслей никаких, одна только тупая лень и апатия, да еще желание, чтоб никто не подходил. Нет меня. Буду не скоро…

Хип, видно почувствовав мое отсутствие, что-то проворчала сквозь сон, и на ее лице вдруг появилось выражение неподдельного горя — похоже, снились ей сейчас не самые красивые сны. Я присел рядом, взял ее за руку, и девушка, глубоко вздохнув, едва заметно улыбнулась. Хороша… красивая она у меня. И хоть легли под глазами тени, заострились скулы, а губы, на которых никогда не видел я помады и блеска, обветрились, побледнели, была она в тысячу раз красивее и лучше тех скалящихся красоток из глянцевой шелухи, которой, случалось, приторговывали местные барыги. Загорела Хип, но не тем ярким, пляжным загаром, а немного бронзовым, светлым, какой только и бывает у сталкеров, неделями пропадающих в затяжных ходках. Мужику здесь, мягко говоря, трудно, а уж как тяжко девке в Зоне, так это просто слов нет… комбез и обувь подходящую найти иногда тяжелее, чем редкий артефакт. Ладно хоть связи среди торгашей налажены, заранее заказать можно, но, правда, втридорога — им, торговцам, тоже не улыбается неделями по своим каналам вопросы спрашивать и размеры подбирать. За собой Хип следит, очень хочет для меня красивой быть, а помыться — оно ведь только в лагерях, да и то не всех, или в Чернобыле-7, а Зона — это не только твари, аномалии и смерть. Это еще и грязища, которая в избытке и в подвале мокром, и в лощинке гнилой, и в ржавом, горелом нутре брошенного бронетранспортера, в котором ночевать придется, а то и в колодце от Выброса прятаться, по грудь не то в рыжей глинистой каше, не то еще в каком веществе, так как смердит, считай что, одинаково. И ведь исхитряется девка даже в таких условиях воды из дистиллятора и на чай, и на помывку головы набрать — как она это делает, ума не приложу… воды горячей всего-то три котелка, да времени в обрез, и гнилой домишко где-нибудь на окраине заброшенного поселка, а выходит уже довольная, улыбается, волосы вытирает. И в ходку дальнюю всенепременно и тайком от меня в рюкзак какие-то притирания, тюбики, асептики, бутылочки, очистители, влажные салфетки и прочую гигиену положит обязательно. Поначалу ругался я за каждый грамм в рюкзаке, Хип серьезно кивала, у меня на глазах все это дело из рюкзака выгребала, но стоило отвернуться — в секунды весь набор обратно по кармашкам между запасными фильтрами для респиратора и банками тушенки. Быстро, незаметно, ловко… только уже в Зоне, на привале выясняется, что побоку этот мой приказ пущен, и ведь ругаться не получается — так посмотрит своими глазищами, улыбнется, головой покачает, и все, какая уж там, на фиг, строгость…

Трепали тут некоторые в Баре, что «неча в Зоне бабам делать, не бабское это дело — сталкерить». Сам-то щегол совсем, дальше лагеря на километр не уходил, в активе, может, пара «медуз», если очень повезет дураку, «коралл» или «выверт», а уж гонору, как на десяток ветеранов. Сидит, умничает такой вот, с позволения сказать, сталкер, на морде важность написана, к бармену иначе как «на два пальца чистого» не обращается. Однако не понимает зеленка, что таким вот поведением на годы вперед к себе отношение обеспечивает… а уж если имечко прилипло «Щегол» или, того хуже, «Шлепок», то от него уже не избавишься… вот такие вот «шлепки» часто в сторону Хип с презрением посматривали, высокомерно так, с ухмылочкой. Пришлось пару раз ухмылочки эти кулаком сносить, бывало, что и вместе с зубной крошкой. Человек я, в общем, не злой и на раздачу не скорый, драк органически не переношу, за всю местную карьеру было всего несколько красивых замесов. Однако в такие моменты разбивал морды не раздумывая — выбешивала кривящаяся харя просто до невозможности. Ни разу не слышал я ни от Сиониста, ни от Лихо дурного слова в отношении редких в Зоне девок-сталкеров. Век их, как и всех прочих бродяг, короткий был, ни одной не знал я одиночки, чтоб больше двух лет в Зону ходила. Помимо аномалий, мутантов и мародерской пули в спину еще была опасность, и немалая, когда на тропинке другой сталкер встретится… поди разбери, что он за человек, какие у него мысли. Совесть у многих бродяг ведь настолько прозрачная, что ее не всегда видно, и что случилось в подвале брошенного дома или на далекой тропе, никто и никогда не узнает, кроме разве что самой Зоны, а я крепко сомневался в ее справедливости. Был ведь случай, еще до того, как встретил я Хип… заходила временами в Бар девушка одна. Крупная, крепкая, слышал я, на Большой земле спортсменкой была, пловчихой, да что-то не заладилось у нее, вроде допинг нашли или просто подставили, да это уже и не важно. А она всю жизнь на этот свой спорт положила, только им и жила, по Европам каталась, медали для страны завоевывала. Вышибли ее, и ни работы, ни квартиры своей, ничего… деньги кончились, родни никакой, считай, нет, какая-то троюродная тетка с Тамбова не в счет. Личной жизни тоже… красивая она была, но дефект все же имелся — чуть губы искривлены, и на подбородке маленький, но заметный шрам — на тренировке неудачно поскользнулась и лицом о тумбу приложилась крепко. Метина-то небольшая, лицо она не портила, если не приглядываться, то не увидишь, однако крепко стеснялась девка… кстати, ее Муреной сталкеры окрестили, как узнали, что пловчихой была сталкерша. Умница большая была… редко из ходки пустой возвращалась, пусть и не попадалось ей редкого, уникального хабара, но весьма недешевые штуки приносила регулярно. Хотелось ей в Зоне такую деньгу найти, чтоб и на европейского хирурга хватило, и на квартирку, и на несколько лет нормальной жизни. Пытались за ней ухлестнуть, да толку ноль — никого и близко не подпускала. Даже Сизого, хоть и явно симпатичен он ей был, но шрама своего она крепко стеснялась. Сизый, который чуть раньше ее в Зону пришел, парень, в общем, был неплохой, положительный, хотя, конечно, как сталкер невезучий: ну, если особенной сноровки или чутья на хабар нет, то так и будешь хлам таскать. Ну вот и таскал он «медузы», «банки» и «русалочьи слезы», на жизнь хватало, на ремонт и изредка на подарок своей Мурене. Психовал страшно, если она в ходке задерживалась, ПМК из рук не выпускал, несколько раз даже напивался, когда сеть теряла сигнал с ее коммуникатора. Да и она на него посматривала по-особенному, тепло так, с хорошей улыбкой, частенько они вдвоем за дальним столиком сидели — крепкая, высокая девушка и Сизый, худощавый, жилистый парень на полголовы ее ниже. Ему-то я и рассказал потом, как нашел Мурену в развалинах недостроя, что на границе с Темной долиной. Не стал я ему выкладывать подробности, что сотворили с ней какие-то до сих пор не найденные подонки, но он, видно, и сам все понял, побелел и из Бара ушел. В Зону. Больше не видели его, но до сих пор совесть напоминает мне о том случае — не зря ли сказал, может, лучше было промолчать, мало ли народу в Зоне без вести пропадает, но, с другой стороны, без вести пропавший здесь — тот же самый труп. К тому времени, как нашел я Мурену, и сам я уже убивал, и меня не раз убивать пытались, на мертвых я насмотрелся, как и любой местный бродяга. Однако больно резануло мне по сердцу, когда увидел я сталкершу, страшной смертью погибшую. Своими бы руками удавил уродов… грешили на банду Кулька, в те времена на границе Свалки промышлявшего, но в тот же год «долги» их всех вычистили, надеюсь, вместе с теми уродами. Эх, «долговцы»… виноват я перед вами, мужики. Так виноват, что даже слов нет, прощения попросить не могу, не прощаются такие вещи… ладно, может, выпадет когда случай помочь вашим ребятам, помогу обязательно. Ха… если, конечно, когда в Зону вернусь из этой самой странной… «грани». А оно весьма сомнительно.

Я вздохнул и осторожно погладил волосы спящей девушки. Помню, как встретил тебя в первый раз, ушедшую из «Свободы», искавшую схрон на ночь в одном из самых неприятных уголков Зоны. Как поразился тому, что ты выжила и даже не нахватала радиации. Как услышал «Хип», как в первый раз ты искала у меня защиты от взъевшегося «долговца» Седого, с которым пережидали ночь. Как на утро мы уходили от колодца-схрона уже как странная, но все-таки команда. Как думал я еще, болван, не стоит ли бросить такую «обузу», так как давно ходил один, не желая доверять напарникам. Как до сих пор иногда окатывает холодом от мысли, что она бы не дошла, оставшись в аномалии или встретив мутанта. Что я мог бы потерять ее, даже не найдя, или бездумно отмахнуться от фактически смертницы — ни нормального костюма, ни оружия, ни сколько-нибудь серьезного опыта…

Спасибо тебе, Мурена. Ведь если бы не нашел я твое тело на заброшенной стройке, растерзанное не мутантами, нет, людьми, тварями куда более подлыми и грязными, то наверняка бросил бы «свободовскую» девчонку. И остался бы на тот остаток жизни, что отмерила мне Зона, не просто набитым дураком, но еще и сволочью. Спасибо тебе, бывшая спортсменка, брошенная своей страной, за то, что не позволила оставить Хип, пройти мимо своей судьбы, за то, что человеком я остался. Помяну тебя при случае добрым словом и горькой стопкой. Обязан я тебе очень. И тебе, Хип, спасибо. За то, что у смерти меня отвоевала, когда люди, которых я друзьями считал, давно рукой махнули. За то, что доверял я тебе больше, чем самому себе, за километры, в Зоне пройденные, за поддержку, за то, что роднее тебя нет у меня никого, стажер. За то, что беспросвет мой с твоим приходом кончился, что жить мне стало интересно и приятно. Березка моя, Зоной подаренная, чудо глазастое, красавица. Сколько мы с тобой по Зоне километров отмахали, сколько раз по краешку ходили, сколько раз ты спину мне прикрывала, и улыбка твоя и взгляд согревали меня лучше, чем самый жаркий костер и теплый спальник. И оттого, что ты со мной рядом была, Зона приветливей смотрела, пасмурный, холодный день казался солнечным, и уютно мне было даже в сырых подвалах и грязных схронах. С Викингом как-то разговорились, если, конечно, можно посчитать разговором неторопливый монолог, выданный им по случаю легкого подпития. Обычно сталкер, поддерживая странный стереотип о «разговорчивых» прибалтах, бывал крайне немногословен даже с друзьями, ну а посторонние с вопросами к Викингу не лезли — два метра роста с полутора центнерами вовсе даже не лишнего веса, а также угрюмый вид к беседе не располагали. Медлительный, неторопливый как в речах, так и в мыслях, был он на редкость удачливым сталкером, ходившим в Зону всегда в одиночестве, и всегда надолго, так как был уверен, что местные условия спешки очень не любят, и, что характерно, в этом пока не ошибался. Тем, кто плохо Викинга знал, детина казался туповатым и неповоротливым, однако за плечами прибалта был диплом психотерапевта и почти десять лет работы в элитной клинике. Что у него там не срослось, почему бросил он работу и, мало того, в Зону ушел, мне было непонятно, но Кося Депутат, страшный болтун и копилка слухов со всех окраин, как-то рассказывал, что девушку его один приезжий отморозок кислотой облил, когда она замуж за него выходить отказалась. Что расследование прикрыли, так как гость столицы оказался сынком не очень важной, но все-таки импортной шишки. И Викинг тогда свое расследование провел, свой приговор вынес, адрес вычислил и, собственно, гостя этого и сказнил, расколотив о его башку трехлитровик серной кислоты, после чего и отбыл в направлении Зоны. Откуда у Коси, знаменитого брехуна, такая информация, никто не знал, но сам Викинг слухов этих не опровергал, хотя и не подтверждал. В то же время сталкер долго искал в Зоне «ледяное пламя», редкий, дорогой артефакт, о котором говорили, что убирает эта штука шрамы и кожу восстанавливает. Нашел, с надежным человеком за Периметр передал, но сам в Зоне остался, хотя и замкнулся в себе окончательно, редко когда из него пару слов вытянешь. А в тот день словно подменили Викинга — сам в Баре подошел, сел, откашлялся смущенно и начал долго так, сумбурно даже «про баб» рассказывать — тема эта в условиях постоянного голода в сталкерских кругах одна из самых частых, потому я и не удивился. Правда, вскоре стало понятно, что Викинг про одну «бабу» — как смотрит она, как ходит, чем увлекается, да какие у нее волосы, да какая она вся из себя классная и талантливая. Несло Викинга долго, минут сорок, и я не перебивал — мужику явно выговориться нужно. Рассказал он мне все про свою Елену Прекрасную, помолчал немного и вдруг спросил: как, мол, оно — с девушкой по Зоне ходить, не слишком ли муторно? Ну, честно я и рассказал ему, что о лучшем напарнике мечтать не мог. Что груза меньше Хип возьмет, так это ерунда. Зато интуиция у нее не в пример лучше моей, на Зону чутье отменное, учится быстро, дисциплинированная, внимательная, все на лету схватывает. Стреляет метко и вовремя, что в условиях Зоны вещь очень нужная, я бы даже сказал, необходимая. Дальних переходов не боится, проверено, там, где другой стажер давно бы уже скис, Хип топает без вопросов, не жалуется. Ну, и не стал я еще говорить, что такую поддержку, такую силу чувствовал от девчонки, что из самых поганых ситуаций мы с ней выкручивались, много раз друг друга выручали. Что с ней мне было и светлее, и спокойней в Зоне, знал я, что никогда не предаст, не бросит. Не верил, не надеялся, а именно четко знал. И это многого стоит… не потому ведь сталкеры одиночками становятся, что одному в Зоне выжить проще, хотя это кому как. Здесь другое совсем, вопрос иначе поставить надо. Готов ли ты полностью доверять тому человеку, с которым отправляешься в ходку? Нет, ты можешь называть его товарищем, приятелем, если угодно, коллегой, помощником или даже другом. Ты можешь выпить с ним в Баре, поточить лясы, посмеяться над удачной шуткой или свежим анекдотом. А вот спроси себя: доверишь ли ты ему спину, если вы нашли один на двоих редкий, драгоценный артефакт? Не бросит ли он тебя, израненного, подыхать, так как до ближайшего лагеря десяток километров? Не обворует ли схрон, подсмотрев во время совместной ходки твои тайники? Поэтому доверяет одиночка только тому человеку, которого лучше всего знает — самому себе, а напарника берет редко, неохотно, и только если серьезная в том есть нужда. И одиночек еще группировкой называют… хм. Нет уж. У нас каждый сам себе полноценная группировка, за исключением тех только случаев, когда находишь такого человека, которому не просто доверяешь, а по-настоящему веришь, и, что немаловажно, он также верит тебе. Редкое это везение, зато с таким напарником можно хоть к черту на рога. Послушал меня Викинг, покивал и исчез на две недели. Потом в Зоне снова появился, но уже не один — девушка с ним пришла. А уж та ли она, для которой он «ледяное пламя» искал, или другая — спрашивать его не стали, хотя Кося говорил, что да, та самая, от ожога излечившаяся. По Зоне теперь вдвоем ходят и не жалуются, а мужики в Баре начали говорить, что Лунь новую заразу сталкерам занес, почин сделал. Впрочем, один только Викинг и повторил мой опыт, так что об эпидемии говорить рано еще. Да и плохо ли это? Не думаю… тут, по моему мнению, как с железобетоном, система та же. Бетон сам по себе — камень, твердый, крепкий, но ударь посильнее — расколется. А вот арматурину уже не разобьешь, хотя согнуть ее очень даже можно. Порознь — в чем-то сила, а в чем-то и слабость. Но ежели их соединить, то в связке они куда крепче выходят, друг друга усиливают. Вот и с напарницей у меня так получилось — ты сила, опыт, знания, она — интуиция, внимательность и то самое чутье на опасность, которое, наверно, самой природой предусмотрено. Был ведь случай, совершенно фантастический: ходили мы с Хип к старой, еще барской плотине на местной, давно загнившей речке. Места не особо паршивые, если с умом ходить. Вот я с умом и пошел: сканер в широкополосный формат, гайками каждый шаг проверяю, странности в пейзаже ищу, ну, все как обычно, иду правильно. И Хип говорит мне: «Стой!». Конечно, сразу останавливаюсь, оглядываюсь, мол, в чем дело? Стажер, как я сначала решил, околесицу понесла… что, мол, примета плохая под «цыганскими воротами» ходить. Спрашиваю, что, мол, за «ворота» такие? Хип глаза опустила, почему-то немного покраснела и объясняет: это когда столб телеграфный прямо стоит, а укосина к нему — под углом. Вот это и получаются «ворота», и с тем, кто под ними прошел, несчастье случится. И еще говорит, что вообще про эту примету забыла давным-давно, а вот сейчас как-то сразу взяла и вспомнила. Еще сильнее Хип смутилась, пальцем на этот столб показывает, и опять — «не ходи в ту сторону». Но я и так туда не собирался: не часто, но встречается между такими столбами всякая пакость вроде «струны» или «смерть-искры», может и разряд долбануть. Объяснил. Хип кивнула и добавила, что к этим «воротам» даже подходить не стоит, так как они «очень неприятные… жуткие какие-то». Посмотрел я на столб этот, дорогу, туман над старой плотиной — вроде все чисто, пройти можно было бы без проблем, но… решил все-таки повернуть к фермам, маршрут сменить. Мало ли что, в Зоне к предчувствиям относиться нужно очень серьезно. Отметил на всякий случай в ПМК участок дороги как «показавшийся подозрительным», предупреждение в сеть кинул, и к старому совхозу мы потопали. А через неделю «долговец» Никон возле тех «цыганских ворот» гробанулся, и с ним весь его отряд. Мужик он был очень опытный, матерый, из тех, кто Зону вдоль и поперек исходил. Однако не уберегся, зато Хип, которая только начала «стажировку», опасность почуяла, и если б не ее «примета», лежать бы мне сейчас выцветшим тряпьем возле того «несчастливого» столба. Вот тебе и детские суеверия… вовремя Хип про них вспомнила, вопросов нет. Доктор говорил как-то не то в шутку, не то всерьез, что особенности женской логики в Зоне могут оказаться полезнее, чем опыт обычного, рядового сталкера. И похоже, прав он… сколько уже бродяг не вернется к костру, что парней, что девок, не разменявших даже первый год «стажа»? Сколько погибло и пропало без вести одиночек-ветеранов? А вот Викинг со своей Челкой ходят себе и ходят, говорят, и в Припять забирались, на Стадионе богатый хабар взяли. Видели их пару и на болотах Янтаря, даже, вроде, опушку Криволесья облазили. И кто знает… не будь Мурена столь принципиальной, или Сизый хоть немного настойчивей и смелей, то, может, еще одна пара появилась бы, и сложилось у них все как надо, до сих пор бы Зону топтали.