Позиция точки сборки

В следующий раз дон Хуан возобновил рассказ о владении осознанием, когда мы находились в его доме в Южной Мексике. Фактически дом принадлежал всем членам команды нагуаля. Но официальным его владельцем считался Сильвио Мануэль. Поэтому все обычно говорили об этом доме, как о доме Сильвио Мануэля, хотя я, по какой-то непонятной причине, привык называть его домом дона Хуана.

Дон Хуан, Хенаро и я вернулись в дом после поездки в горы. В тот день нам пришлось долго ехать по горной дороге, поэтому по возвращении мы сначала отдохнули, так что обед получился поздним. После обеда я спросил у дона Хуана, что это за любопытная уловка – называть дом домом Сильвио Мануэля. Дон Хуан заверил меня, что никакой уловки тут нет. Просто, называть его домом Сильвио Мануэля было упражнением в искусстве сталкинга, исполняемым всеми членами партии нагуаля. Настаивать на том, чтобы думать о доме в любых других терминах, для любого из них было равносильным отрицанию их связи с партией нагуаля.

Я сказал, что он напрасно не сказал мне об этом раньше. Ведь мне вовсе не хотелось своими привычками вносить диссонанс в сложившиеся отношения.

– Ты можешь по этому поводу не волноваться, – с улыбкой сказал дон Хуан. – Ты вправе называть этот дом, как тебе заблагорассудится. Ты – нагуаль, а нагуаль обладает авторитетом. Женщина-нагуаль, к примеру, называет его домом теней.

Потом наш разговор прервался, и я не видел дона Хуана до тех пор, пока через пару часов он не послал кого-то позвать меня во внутренний дворик.

Они с Хенаро прогуливались в дальнем конце галереи. Я видел, как движутся их руки. Было похоже, что они беседуют, подкрепляя слова интенсивной жестикуляцией.

Стоял ясный солнечный день. Косые лучи послеполуденного солнца падали прямо на цветочные горшки, свисавшие с карниза крыши. Тени от них ложились на северную и восточную стены внутреннего дворика. Резкий желтый солнечный свет, массивные черные тени горшков и тонкие изящные кружева теней хрупких цветущих растений... Эта картина завораживала и ошеломляла. Кто-то, обладавший исключительным чувством гармонии и порядка, очень точно подобрал места для растений, чтобы получить столь потрясающий эффект.

Словно прочтя мои мысли, дон Хуан сообщил:

– Это сделала женщина-нагуаль. Днем, когда солнце начинает опускаться, она созерцает тени.

Я представил себе, как она смотрит на послеполуденные тени. Этот образ мгновенно опустошил меня. Яркий желтый свет этого часа, покой городка и привязанность, которую я питал к женщине-нагуалю, в один миг сплавились во мне, вызвав ощущение всего одиночества бесконечного пути воина.

Когда-то дон Хуан рассказывал мне о конечной цели этого пути. Он говорил, что новые видящие – воины абсолютной свободы и что единственное, чего они ищут – это окончательного освобождения, которое приходит, когда они достигают полного осознания. И теперь, глядя на причудливые тени на стене, я вдруг с пронзительной ясностью осознал, что имела в виду женщина-нагуаль, когда говорила, что только чтение стихов вслух освобождало то, что принадлежало ее духу. Я помнил, как за день до этого она кое-что читала мне здесь в патио, но я не совсем понял ее настойчивость, ее страстное стремление[24]. Это было стихотворение Хуана Рамона Хименеса «Hora Immensa» (Бесконечная страсть), которое, сказала она мне, синтезировало для нее одиночество воина, который живет, чтобы убежать к полной свободе:

Только колокол и птица нарушали безмолвие.....

Казалось, эти двое говорили с садящимся солнцем.

Золотом окрашенное безмолвие, вечер, сотканный из кристаллов.

Блуждающая чистота качала прохладные деревья,

И за всем этим –

Прозрачная река снов, перекатывающаяся по жемчужинам,

Она вырывается на свободу и течет в бесконечность.

Дон Хуан и Хенаро подошли и смотрели на меня с удивлением.

– Что же мы в действительности делаем, дон Хуан? – спросил я. – Может воины просто готовятся к смерти?

– Ни в коем случае, – ответил он, потрепав меня по плечу. – Воины готовятся к тому, чтобы быть осознающими, и полное осознание приходит к ним только тогда, когда в них больше не остаётся самозначительности. Лишь став ничем, воин становится всем.

Мы немного помолчали. Потом дон Хуан спросил, не мучит ли меня чувство жалости к себе. Я не смог ответить однозначно.

– Но ведь ты не жалеешь, что находишься здесь? – спросил дон Хуан с едва заметной улыбкой.

– Нет, конечно, – заверил его Хенаро. Потом он вроде бы на минуту усомнился в справедливости своих слов. Он почесал затылок и, приподняв брови, взглянул на меня. – А может, жалеешь? А?

– Нет, конечно, – на этот раз сказал дон Хуан, обращаясь к Хенаро. Потом он повторил все жесты Хенаро – почесал затылок, выгнул брови, взглянул на меня и спросил, – А может, жалеешь? А?

– Да нет же! – воскликнул Хенаро, и оба они покатились со смеху. Когда они успокоились, дон Хуан объяснил, что самозначительность является той силой, которая мотивирует любые приступы меланхолии. И добавил, что воин имеет право на состояния глубочайшей печали, но печаль эта дается ему лишь для того, чтобы заставить его смеяться.

– А сейчас Хенаро покажет тебе кое-что. Поверь, это намного занятнее, чем вся жалость к самому себе, на которую ты способен, – продолжил дон Хуан. – Это связано с положением точки сборки.

Хенаро тут же начал ходить вокруг по галерее, выгнув спину и поднимая колени к груди.

– Ходить таким образом его научил нагуаль Хулиан, – шепотом объяснил дон Хуан. – Это называется походкой силы. Хенаро знает несколько типов походки силы. Следи за ним неотрывно.

Движения, которые совершал Хенаро, воистину обладали гипнотической силой. Я обнаружил, что следую за его движениями сначала – глазами, а потом и ногами. Я копировал его походку. Обойдя дворик вокруг, мы остановились.

Пока мы шли, я заметил, что каждый шаг приносит мне ощущение необычайной ясности. Когда мы остановились, я был в состоянии острой бдительности. Я слышал каждый звук, я улавливал любое малейшее изменение освещенности, меня охватила навязчивая жажда действия. Я ощущал всплеск чрезвычайной агрессивности, мышечной силы и дерзости. И в то же мгновение я увидел расстилавшуюся передо мной обширную плоскую равнину. Прямо за моей спиной возвышался лес – огромная стена гигантских деревьев. Лес был темным и зеленым. Желтую равнину заливал яркий солнечный свет.

Я дышал глубоко и непривычно быстро, но чувствовал, что это – нормально. Однако именно ритм дыхания заставлял меня приплясывать на месте. Мне хотелось сорваться в галоп, вернее, этого хотелось моему телу, но в тот миг, когда я ринулся вперед, что-то остановило меня.

Рядом были дон Хуан и Хенаро. Мы с Хенаро шли по галерее. Хенаро был справа от меня. Он навалился на меня плечом. Я ощутил вес его тела. Он мягко толкал меня влево. Мы повернули под прямым углом и двинулись к восточной стене дворика. На мгновение у меня возникло странное ощущение: мне показалось, что сейчас мы пройдем сквозь стену. Я даже приготовился к столкновению с ней, но мы резко остановились, почти в нее упершись.

Я стоял лицом прямо к стене. Они оба тщательно меня осматривали. Я знал, что их интересует: они хотели удостовериться в том, что я сдвинул свою точку сборки. Я знал также, что сдвинул ее, поскольку настроение мое изменилось. Они тоже явно об этом знали. Аккуратно взяв под руки, они молча повели меня в другой конец галереи к темному узкому коридору, соединявшему внутренний дворик с остальными частями дома. Там мы остановились. Дон Хуан и Хенаро отошли от меня на несколько футов.

Они оставили меня стоять лицом в сторону дома, внутри которого царил густой полумрак. Я смотрел внутрь пустой темной комнаты. Я ощутил физическую усталость. Я чувствовал вялость и безразличие и в то же время – недюжинную духовную силу. И понял: что-то мною утрачено. В моем теле не было силы, я едва держался на ногах. В конце концов, ноги не выдержали, я опустился и сел, а потом улегся на бок. Я лежал там, охваченный всепоглощающими мыслями о Господе и добре.

Потом я вдруг оказался в церкви, перед главным алтарем. Золоченые барельефы сияли в свете тысяч свечей. Я увидел темные мужские и женские фигуры. На гигантских носилках они несли исполинское распятие. Отойдя с их пути, я вышел из храма. Я увидел множество людей, море свечей. Все они двигались по направлению ко мне. Я ощутил потрясающий подъем. Я ринулся к ним. Мною двигала бесконечная всеохватывающая любовь. Я жаждал быть с ними, молиться вместе с ними Господу, мне оставалось пробежать всего несколько футов, и я бы слился с массой людей. Но тут что-то смахнуло меня прочь.

В следующее мгновение я снова был с доном Хуаном и Хенаро. Втроем мы лениво брели по внутреннему дворику.

На следующий день во время обеда дон Хуан объяснил, что Хенаро с помощью походки силы сдвинул мою точку сборки. Удалось это ему потому, что я находился в состоянии внутреннего безмолвия. Дон Хуан напомнил мне, что ключевым моментом во всем, что делают видящие, является остановка внутреннего диалога. Он говорил мне об этом множество раз с самого начала нашего общения. И он подчеркивал снова и снова, что именно внутренний диалог фиксирует точку сборки в ее исходном положении.

– Стоит достичь безмолвия – и все становится возможным, – заявил он.

Я сказал ему, что вполне отдаю себе отчет в том, что мне, в общем-то, удалось прекратить внутренние разговоры с самим собой. Но я понятия не имел, каким образом это произошло. Если бы у меня спросили, за счет каких действий я этого добился, я бы затруднился ответить.

– Объяснение – сама простота, – сказал дон Хуан. – Ты повелел [25] это. Тем самым ты установил новое намерение, новую команду. Ну, а потом твоя команда сделалась командой Орла.

– Это – самая необычайная из находок новых видящих. Наши команды могут становиться командами Орла. Внутренний диалог останавливается за счет того же, за счет чего начинается: за счет действия воли. Ведь начать внутренний разговор с самими собой мы вынуждены под давлением тех, кто нас учит. Когда они учат нас, они задействуют свою волю, а мы задействуем свою, как и они, не отдавая себе в этом отчета. Обучаясь говорить с собой, мы обучаемся управлять волей. Это наша воля – разговаривать с собой. И, чтобы прекратить внутренний разговор с собой, нам следует воспользоваться тем же самым способом: мы должны повелеть это, мы должны намереваться этого[26].

Несколько минут мы молчали. Потом я спросил, кого он имел в виду, говоря об учителях, которые учили нас говорить с собой.

– Я говорило том, что происходит с человеческим существом в младенчестве, – ответил дон Хуан. – В это время все, кто его окружает, учат его повторять непрекращающийся диалог о нем самом. Постепенно диалог усваивается и только исключительно эта сила удерживает точку сборки фиксированной.

– По утверждению видящих, каждый ребенок окружен сотнями учителей, которые учат его, в каком точно месте следует зафиксировать точку сборки.

– Ведь поначалу точка сборки ребенка не фиксирована. Эманации внутри его кокона перемешаны и находятся в суматошном движении. Точка сборки при этом гуляет по всей человеческой полосе. Поэтому ребенок может с необычайной силой сфокусировать внимание на эманациях, которые в дальнейшем будут полностью изъяты из употребления и напрочь забыты. Но ребенок растет. Его окружают взрослые человеческие существа. С помощью своей значительной власти над ним, посредством увеличения сложности внутреннего диалога, они заставляют его точку сборки стать более устойчивой. Внутренний диалог – это процесс, постоянно укрепляющий позицию точки сборки. Ведь ее позиция – вещь произвольная и нуждающаяся в постоянном укреплении.

– Дело в том, что очень многие дети видят. Но большинство из тех, которые видят, считаются детьми с отклонениями от нормы. И окружающие прилагают все возможные усилия к тому, чтобы сделать фиксацию их точек сборки более жесткой.

– А можно ли помочь ребенку сохранить подвижность точки сборки? – спросил я.

– Только если он живет среди новых видящих, – сказал дон Хуан. – Иначе он попадет в ту же ловушку, что и древние толтеки, и запутается в закоулках безмолвной стороны человека. А это, поверь мне, намного хуже, чем угодить в тиски рассудочности.

Затем дон Хуан выразил глубокое восхищение человеческой способностью вносить упорядоченность в хаос эманации Орла. Он сказал, что считает любого человека выдающимся мастером магии, искусство которого состоит в умении сохранять непоколебимую фиксацию точки сборки.

– Сила больших эманаций, – продолжал дон Хуан, – заставляет нашу точку сборки отбирать определенные эманации и соединять их в пучки для настройки и восприятия. Это – команда Орла. Однако все то значение[27], которое мы придаем тому, что воспринимаем – это наша команда, наше магическое искусство.

– В свете того, что я тебе объяснил, чем-то исключительно сложным и в то же время очень простым оказывается то, что вчера делал с тобой Хенаро. Сложным – поскольку от всех потребовалась огромная дисциплина: внутренний диалог должен был быть прекращен, состояние повышенного осознания – достигнуто, и кто-то должен уйти прочь вместе с точкой сборки. Однако объяснение, стоящее за этими сложнейшими процедурами очень просто. Новые видящие говорят: поскольку точное положение точки сборки является произвольной позицией, выбранной для нас нашими предками, ее можно сдвигать относительно легко (с относительно небольшим усилием); когда же точка сборки сдвинута, она изменяет настройку эманаций, формируя тем самым новое восприятие.

– Растения силы я давал тебе для того, чтобы заставить твою точку сборки двигаться. Они могут оказывать такое воздействие. Но точно так же могут действовать голод, усталость, болезнь и прочие подобные вещи. Ошибка обычного человека в том, что он считает, что результаты сдвига проявляются только на ментальном плане. Как ты мог убедиться, это не так.

Затем дон Хуан рассказал, что в прошлом моя точка сборки сдвигалась множество раз – так же, как она сдвинулась вчера – и что в большинстве случаев миры, которые она собирала, были настолько близки к обычному миру нашей повседневности, что фактически являлись мирами-призраками. И он подчеркнул, что видения такого типа новыми видящими автоматически отбрасываются.

– Подобного рода видения – продукт человеческой инвентаризации, – продолжал дон Хуан. – Они не имеют никакой ценности для воина, стремящегося к абсолютной свободе, поскольку формируются за счет бокового сдвига точки сборки.

Дон Хуан замолчал и взглянул на меня. Я знал, что под «боковым сдвигом» он понимает перемещение точки сборки не вглубь человеческой полосы, а поперек – от края к краю. Я спросил, правильно ли я понял.

– Именно это я имел в виду, – подтвердил он. – По обоим краям человеческой полосы находятся странные скопления мусора – невообразимые кучи человеческого хлама. Этакий склад зловещих патологий. Для древних видящих он имел огромную ценность, но не для нас.

– Угодить в него – проще простого. Вчера мы с Хенаро хотели ускоренными темпами привести тебе пример такого бокового сдвига. Поэтому мы вели твою точку сборки. Но в принципе любой человек может попасть в этот хламник, просто остановив внутренний диалог. Если сдвиг минимален, результатом является то, что называют игрой воображения. Если же сдвиг существенен, возникает то, что известно как галлюцинации.

Я попросил объяснить, как осуществляется процесс ведения точки сборки. Он сказал, что при наличии внутреннего безмолвия фактором, который захватывает точку сборки, является не столько вид походки силы, сколько ее звук. Ритм мягких шагов мгновенно притягивает силу настройки внутренних эманаций, которая высвободилась благодаря внутреннему безмолвию.

– Эта сила тут же цепляется за края полосы, – продолжал дон Хуан. – На правом краю мы обнаруживаем бесконечные видения физической активности, насилия, убийств, чувственных проявлений. На левом краю – духовность, религиозность, все, что связано с Богом. Мы с Хенаро провели твою точку сборки от края до края, чтобы дать тебе представление обо всей куче человеческого хлама в целом.

Как бы для закрепления, дон Хуан еще раз напомнил мне о том, что одним из самых таинственных аспектов знания видящих являются невероятные эффекты внутреннего безмолвия. Когда оно установлено, путы, приковывающие точку сборки к определенному месту, начинают рваться, и она получает свободу движения.

Обычно она движется влево. Это – наиболее естественное направление сдвига. Однако некоторые видящие могут смещать точку сборки вниз от того места, где она обычно расположена. Новые видящие так и назвали такое перемещение точки сборки – "сдвиг вниз".

– Иногда видящим приходится страдать от случайных сдвигов вниз, – продолжал дон Хуан. – Точка сборки не остается в нижнем положении надолго, и это – к счастью, поскольку внизу – место зверя. Сдвиг вниз идет вразрез с нашими интересами, хотя это и самое простое, чего можно добиться.

– В своем подходе древние видящие допустили множество ошибок. И одной из наиболее прискорбных стал сдвиг в неизмеримо огромную область, расположенную ниже исходной позиции точки сборки. Благодаря такой практике древние видящие стали мастерами по части принятия форм животных. В качестве точек отсчета они выбирали различных животных, называя их своим нагуалем. Толтеки верили, что, сдвигая точку сборки в определенные положения, они приобретают свойства избранных ими животных – их силу, мудрость, коварство, ловкость или свирепость.

– Даже в среде современных видящих встречается довольно много страшных примеров подобного рода практик. Относительная легкость, с которой точка сборки сдвигается в нижние позиции, делает их весьма заманчивыми, особенно для тех видящих, кто от природы склонен к сдвигу в этом направлении. Поэтому долг нагуаля – проверять своих воинов.

Затем дон Хуан рассказал мне, что проверял меня на сдвиг вниз, когда я находился под воздействием растения силы. Он вел мою точку до тех пор, пока я не смог выделить воронью полосу эманаций, в результате чего превратился в ворону.

Тогда я задал дону Хуану вопрос, который задавал уже не один десяток раз. Я хотел знать, превращался я в ворону физически или только мыслил и чувствовал как ворона. Дон Хуан объяснил, что сдвиг точки сборки в нижележащие области всегда вызывает полную трансформацию. И добавил:

– Если в своем движении вниз точка сборки переходит некий критический порог, мир исчезает, перестает быть тем, чем он является для нас на человеческом уровне.

Дон Хуан признал, что моя трансформация тогда была ужасающей по всем параметрам. Реакция же моя на тот опыт показала ему, что я не склонен к сдвигам в этом направлении. Если бы дело обстояло иначе, мне пришлось бы затратить массу энергии для преодоления стремления остаться внизу, где многие видящие чувствуют себя наиболее уютно.

Далее дон Хуан рассказал, что нечаянные сдвиги вниз периодически случаются с каждым видящим. Однако по мере того, как точка сборки смещается все дальше и дальше влево, сдвиги эти происходят все реже. Каждый раз, когда происходит такой непредвиденный сдвиг, сила видящего значительно уменьшается. Так что это – недостаток, на исправление которого требуются время и значительные усилия.

– Эти промашки делают видящих мрачными и ограниченными, – продолжал он. – А в определенных случаях – исключительно рациональными.

Я спросил:

– А как видящему избежать подобных сдвигов вниз?

– Все зависит от самого воина, – ответил он. – Некоторые от природы склонны идти на поводу у своих причуд. Вот, например, ты. Обычно это тяжелый случай. Таким, как ты, я бы порекомендовал контролировать себя постоянно – двадцать четыре часа в сутки. Дисциплинированные мужчины и женщины в меньшей степени подвержены риску свалиться вниз. Им достаточно контролировать себя двадцать три часа в сутки.

Он лучисто взглянул на меня и засмеялся.

– Женщины-видящие чаще испытывают сдвиги вниз, чем мужчины, – продолжал дон Хуан. – Но зато им ничего не стоит выбраться оттуда. Мужчины же задерживаются там надолго, что очень опасно.

Он также сказал, что женщины-видящие обладают поразительной способностью удерживать свои точки сборки в любых местах нижележащей области. Мужчины так не могут. Мужчины уравновешены и целеустремленны, однако им не хватает талантливости. По этой причине в команде нагуаля должно быть восемь женщин. Они дают импульс, необходимый для того, чтобы пересечь неизмеримые пространства неизвестного. Вместе с естественными способностями, а, может, вследствие их, женщины обладают исключительно яростной силой. Поэтому они могут воспроизвести животную форму с чутьем, легкостью и непревзойденной дикостью.

– Когда тебе на ум приходят мысли о пугающих вещах, – продолжал дон Хуан, – о чем-то рыщущем во тьме, чему нет имени, ты, сам того не зная, думаешь о женщине-видящей, которая сдвинула свою точку сборки вниз и удерживает ее там – в каком-то месте этой безмерной области. Ибо именно там лежит зона истинного ужаса. И поэтому, если когда-нибудь тебе встретится женщина-видящая, избравшая ошибочный путь – беги от нее что есть духу без оглядки!

Я спросил, могут ли другие организмы сдвигать свои точки сборки.

– Их точки сборки могут сдвигаться, – ответил он, – однако в случае других организмов это действие не может быть преднамеренным.

– А точки сборки других организмов располагаются в определенных местах тоже в результате тренировки?

– Любой новорожденный организм, так или иначе, подвергается тренировке, – ответил дон Хуан. – Мы можем не понимать, каким именно образом их тренируют – в конце концов, мы не понимаем даже того, как тренируют нас самих – но видящие видят: новорожденные приучаются делать то же, что делают все особи их вида. В точности то же самое происходит и с детьми людей. Сначала видящие видят, как их точки сборки перемещаются по самым разнообразным траекториям, а потом видят, что присутствие взрослых фиксирует точку сборки каждого ребенка в определенном месте. Это одинаково для всех организмов.

Дон Хуан, казалось, на мгновение задумался, а потом добавил, что существует, пожалуй, уникальный эффект, свойственный только точке сборки человека. Он указал на дерево за окном и сказал:

– Когда мы – серьезные взрослые человеческие существа, смотрим на дерево, наши точки сборки производят настройку бесчисленного количества эманаций, и в результате происходит чудо. Наши точки сборки заставляют нас воспринять блок эманаций, который мы называем деревом.

И он объяснил, что точка сборки человека не только обеспечивает настройку эманаций, необходимую для собственно восприятия, но также уничтожает настройку определенных эманаций с целью получения большей четкости восприятия. Это похоже на снятие сливок – замысловатый, чисто человеческий прием, не имеющий параллелей.

Новые видящие обнаружили, что только человеческое существо способно составлять блоки из блоков эманации. Говоря о снятии сливок, дон Хуан воспользовался испанским словом «desnate», которым обозначается собирание самых вкусных сливок с кипяченого молока после того, как оно остынет. Нечто подобное происходит в случае человеческого восприятия. Точка сборки отбирает некоторую часть уже отобранных для настройки эманаций и формирует из них более рафинированную конструкцию.

– Сливки, которые собирает человек, – продолжал дон Хуан, – более реальны, чем то, что воспринимают другие существа. Это – ловушка, в которую мы попадаем. То, что мы воспринимаем, выглядит таким реальным! Они так реальны для нас, что мы забываем – мы создали их, скомандовав нашей точке сборки располагаться там, где она есть. Мы забыли, что они реальны для нас, потому что это наша команда – воспринимать их как реальные. Мы обладаем силой снимать верхушки с настройки, но не обладаем силой защитить самих себя от наших собственных команд. Этому надо научиться. Давая свободу способности снимать сливки – а именно так мы и поступаем – мы совершаем ошибку. И платим за нее так же дорого, как древние видящие платили за те ошибки, которые совершали они.