В формировании единого русского государства большое значение имело становление национальной Русской православной церкви

В процессе становлении национальной Русской православной церкви можно выделить две стороны — формально-организационную и содержательно-духовную. Формально-организационная сторона связана с постепенным обретением Русской православной церкви самостоятельности по отношению к Византийской, получение статуса автокефальной (независимой) церкви. Как известно, с начала своего образования Русская православная церковь находилась под юрисдикцией Константинопольского патриарха. Высшее должностное лицо на Руси — митрополит Киевский, затем Владимирский и Московский прямо назначались Константинополем и были по национальности греки. В XIII—XV вв., в связи с татаро-монгольским нашествием на Балканский полуостров и захватом крестоносцами Византии, процедура назначения и утверждения митрополита несколько изменилась. Чаще всего митрополит посвящался дома, на Руси, а патриарх лишь утверждал это посвящение.

В конце XV в. в отношениях православных церквей Руси и Константинополя произошли существенные изменения. В 1439 г. для того, чтобы обеспечить защиту Византии от нашествия турок, на Вселенском соборе в итальянском городе Флоренция православная церковь подписала с католической церковью унию — документ об объединении восточной и западной христианских церквей. Этим документом признавался догмат о главенстве папы Римского над всеми христианскими церквями, но сохранялось для православия право совершать обряды по его каноническим правилам. Веками православная Русь воспитывалась в духе ненависти к Римской католической церкви. Поэтому заключение Флорентийской унии было расценено Русской православной церковью и всем русским обществом как предательство, отступничество от истинной веры. Флорентийская уния была отвергнута, и это послужило мощным толчком для отделения Русской православной церкви от Константинопольской патриархии. Участвовавший во Вселенском соборе и подписавший унию ставленник Константинопольского патриарха митрополит Исидор был низложен, и в 1448 г. собор русских епископов впервые без участия Константинополя избрал митрополитом русского человека — Иону. Окончательно Русская православная церковь становится самостоятельной (автокефальной), а следовательно, и в полном смысле этого слова национальной церковью в 1589 г. В этом году Русская православная церковь превращается из метрополии Константинопольского патриарха в автокефальную Московскую патриархию и первым русским патриархом на Поместном соборе избирается патриарх Иов.

В содержательно-духовном плане в формировании единого русского государства и становлении национальной православной церкви большое значение имело создание общерусских святынь. Известный российский историк и общественный деятель П.Н. Милюков отмечал, что еще во времена Киевской Руси жители каждой местности любили иметь у себя свою особенную, специально им принадлежащую святыню: свои иконы и своих местных угодников, под покровительством которых находился тот или другой край. Естественно, что такие местные угодники и чтились лишь в пределах своего края, а другие области их игнорировали и даже относились к ним враждебно.

Объединение земель требовало и изменения взглядов на местные святыни. Собирая уделы, московские князья без церемоний перевозили важнейшие из этих святынь в новую столицу. Таким образом появились в Успенском соборе икона Спаса из Новгорода, икона Благовещения из Устюга, икона Божьей Матери Одигитрия из Смоленска и др. Цель собирания этих святынь в Москве не в том, чтобы лишать покоренные области местных святынь, привлечь к себе их благосклонность, а в том, чтобы привлечь все местные святыни во всеобщую известность и таким образом создать единую сокровищницу национального благочестия (Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. В 3 т. Т. 2. Ч.1. — С. 38). На решение этой же задачи была направлена работа двух духовных соборов в период правления Ивана Грозного по канонизации русских святых. На первом соборе (1547) было канонизировано, т. е. причислено к лику святых, 22 угодника. На втором (1549) — еще 17 угодников. Таким образом, в Русской православной церкви за 3 года было канонизировано столько святых, сколько не было канонизировано за пять предыдущих веков ее существования. Таким образом Русская православная церковь доказала, что она имеет богатые духовные основания и в этом плане способна потягаться с любой древней христианской церковью.

На фоне возвышения международного авторитета русского государства, роста национального самосознания в недрах Русской православной церкви уже в конце XV в. начинает формироваться идея о всемирно-исторической роли Московского царства, о Москве как “третьем Риме”. Эта идея опирается на представление о спасительной роли русского православия для всего человечества после заключения Флорентийской унии и захвата Константинополя турками. Эту идею отчетливо формулирует в послании Ивану III игумен псковского монастыря Филарет. “Церковь старого Рима пала неверием апполинариевой ереси, второго же Рима — Константинопольскую церковь иссекли секирами агаряне. Сия же ныне третьего нового Рима — державного твоего царствия — святая соборная апостольская церковь во всей поднебесной паче солнца светится. И да ведает твоя держава, благочестивый царь, что все царства православной веры сошлись в твое единое царство: один ты во всей поднебесной христиан царь. Блюди же и внемли, благочестивый царь, что все христианские царства сошлись в твое единое, что два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не быть. Твое христианское царство уже иным не достанется”. Таким образом, московский государь получил религиозное освещение не только на управление всеми русскими землями, но и всем миром.

В XVI в. формирование национальной церкви приобретает новые черты. Национальная Русская православная церковь во все возрастающей степени превращается в государственную церковь. Предпосылки такого превращения заложены в самой традиции восточного христианства. Восточная церковь признавала над собой верховенство государственной власти и входила в рамки правительственных учреждений. На Руси эту традицию стремился продолжить князь Владимир и его наследники — Андрей Боголюбский, Владимир Мономах и др. Но после распада единого русского государства на удельные княжества тесный союз церкви и государства был нарушен. Этот союз начинает восстанавливаться по мере формирования единого русского государства. Наибольший импульс установлению такого союза, превращению в государственную национальную церковь придали три крупных церковных деятеля XVI в. игумен Волоколамского монастыря Иосиф, митрополиты Даниил и Макарий. Как отмечает П.Н. Милюков, Иосиф теоретически поставил русского князя на то место, которое занимал в восточной церкви император византийский. Даниил практически подчинил церковь и ее представителей воле светской власти. Наконец Макарий применил теорию и практику светского вмешательства к пересмотру всего духовного содержания национальной церкви. Венцом Иосифлеенской политики были духовные соборы первых годов самостоятельного правления Ивана Грозного (Милюков П.Н. Очерки по истории Русской культуры. В 3 т. Т. 2. Ч.1. — С. 37).

Важнейшим плодом такого союза между государством и церковью было национальное возвеличивание обоих — создание религиозно-политической теории (идеологии), санкционирующей самобытную русскую власть (государственность) и ставящую ее под охрану самобытной национальной святыни.

Трудно переоценить значение Церкви в монгольский период нашей истории. Завоевание и разорение Руси кочевниками, установление иноземного ига, с одной стороны, усиление агрессии Запада, вылившейся в так называемый «натиск на Восток» (Drang nach Osten), — с другой, поставили в реальную плоскость вопрос: быть или не быть нашему государству, русскому этносу. Возникла тяжелейшая национальная задача, решение которой растянулось почти на два с половиной столетия. Можно, не боясь преувеличения, сказать, что русскому народу без Православной Церкви, без её активной помощи и содействия справиться с этой задачей вряд ли было возможно. Только духовное единение могло обеспечить победу над врагом. Недаром Великие князья Александр Невский и Димитрий Донской, символизирующие победу Руси над Западом и Востоком, выступают в лике святых Русской Православной Церкви.

В чём же заключалась её конкретная деятельность по спасению нашего Отечества? Освобождение от татаро-монгольского ига было бы немыслимо без объединения разрозненных сил Северо-Восточной Руси. Москва, как известно, стала центром государственного притяжения. Но на первых порах очень трудно было предположить, что именно ей уготована роль объединительного центра. В сказании, записанном в XVII веке, но возникшем, несомненно, ранее, встречаем характерное: «Кто думал-гадал, что Москве царством быти, и кто же знал, что Москве государством слыти». Действительно, ни гадать, ни знать на сей счёт никто поначалу не мог, за исключением, разумеется, богодухновенных провидцев, таких как митрополит Пётр, перенёсший (1325 г.) митрополичью кафедру из Владимира в Москву, где она оставалась до учреждения патриаршего стола в конце XVI века.

Святитель Пётр, прозревая столетия, пророчески предсказал освобождение Руси от иноплеменного ига и предстоящее возвышение Москвы. И должно признать, что преемники митрополита, как и всё священство вообще, много сделали для освобождения Русской Земли от монголов и для возвышения Москвы. Неугасимой свечой светит из тьмы веков назидательный образ преподобного Сергия Радонежского, благословившего Великого князя Димитрия на битву с Мамаем и предрёкшего ему победу над врагом. Как гласит житие этого святого, старец Сергий говорил князю: «Иди против безбожных, и если Бог поможет тебе, ты победишь и невредимым в своё Отечество с великой честью вернёшься». Молитвами Сергия Радонежского и православного духовенства Великий князь Димитрий добыл великую победу, открывшую новую страницу в нашей истории.

Что касается преемников митрополита Петра, то они, способствуя объединительной политике, отлучали от Церкви князей, враждовавших с Москвой, выступавших против неё воинов предавали проклятию, закрывали храмы в непокорных землях, налагая запрет на богослужения. Митрополит Московский Феогност в 1329 году отлучил от Церкви псковского князя Александра Михайловича, а вместе с ним и псковичей до тех пор, пока они не выдадут его, и злополучному Александру пришлось спасаться бегством в Литву. Митрополит Московский Алексий, пришедший на смену Феогносту, отлучил от Церкви князей Михаила Тверского и Святослава Смоленского, находившихся во вражде с московским князем. Святитель Алексий известен ещё и тем, что был регентом при малолетнем князе Димитрии (Донском), возглавляя при этом Боярскую думу, правившую Московским княжеством. Святитель Алексий, следовательно, заложил основы особой, присущей лишь Руси, формы монархии — самодержавия, которое характеризуется тесным взаимодействием светского и духовного руководства, именуемым «симфонией» властей.

Следует упомянуть ещё об одной важной заслуге Православной Церкви. В лице монастырской братии она неустанно трудилась над освоением необжитых просторов Руси. Монахи нередко выступали в качестве первопроходцев, за которыми шли крестьяне.

И последнее относительно великих деяний, совершённых Православной Церковью в рассматриваемую эпоху. Монгольский период в русской истории — это время, когда произошла, можно сказать, полная христианизация русского этноса, в значительной мере побуждаемая противостоянием Руси и Золотой Орды. В Московской Руси, в отличие от Киевской, господствующими становятся христианские ценности. Православная этика, утверждавшая соборность и отвергавшая накопление индивидуального богатства, гармонично сочиталась с народной психологией, основанной на началах коллективизма и общинной собственности. Закладывался ментальный фундамент русского народа, весьма непохожий на восприятие мира народами Западной Европы.

Итак, освобождение от татаро-монгольского ига, объединение русских земель вокруг Москвы и создание единого государства, строительство самодержавной монархии, колонизация неосвоенных земель, наконец, созидание особой ментальности русского народа — главные области приложения деятельности Церкви в монгольский период истории страны. И во всех перечисленных областях были совершены великие дела, во благо России, её настоящего и будущего.

Конец XV — начало XVI века представляет эпохальный рубеж в истории страны, характеризуемый завершением объединения земель вокруг Москвы и образованием единого Русского Государства. Оно существенно изменило международный ландшафт той поры. Для Запада появление на его восточных границах мощного, огромного государства было неожиданным, почти ошеломляющим и, к тому же, очень досадным. Ведь католический Запад руками турок совсем недавно сокрушил православную Византийскую империю, устранив с внешнеполитической сцены опасного соперника. Казалось, православной вере нанесён уничтожающий удар. Но тут обнаружилось, что на место павшего Второго Рима (Константинополя) заступил Рим Третий (Москва), и четвертому «не быти». Московия объявила себя взамен погибшей Византии твердыней веры и оплотом Православия, вызвав тем дикую злобу на Западе. Началась то явная, то скрытая борьба с Россией, растянувшаяся на века и длящаяся поныне, что может показаться фантастическим, но, увы, это так. Первые атаки начались на идеологическом поле, т. е. в сфере религиозной. Нападению подверглись православное вероучение и Церковь.

В 1470 году в Новгород по приглашению веча прибыл из Киева князь Михаил Олелькович. Среди лиц, его сопровождавших, находился Схария, который и посеял первые семена ереси в волховской столице. Ему удалось совратить некоторых новгородских священников, в частности попа Дениса, протопопов Алексея, Гавриила и др. Ставка делалась, в первую очередь, на священнослужителей, очевидно, потому, что они обладали возможностью широкого общения с прихожанами и могли с бóльшим эффектом внушать им еретические идеи. Поскольку дело совращения пошло успешно, на помощь Схарии приехали некие Осиф, Шмойло, Скарявей, Мосей и Хануш. Вскоре ересь распространилась по Новгороду, расползлась по Руси и свила гнездо в Москве.

Чему учили еретики? Они выступили против фундаментальных идей христианской доктрины — отрицали божественность Спасителя, утверждая, будто Христос явился не Сыном Божиим, а простым человеком, распятым и истлевшим во гробе, не признавали богоизбранность Девы Марии, отвергали Троицу, загробную жизнь и второе Пришествие, не верили в святых чудотворцев, не поклонялись кресту и иконам, признавали в Священном Писании только Ветхий Завет. Всё это послужило основанием именовать данное учение «ересью жидовствующих» — термин, принятый в современной исторической науке.

На её идейной платформе образовалось в полном смысле воинствующее сообщество, члены которого, убедившись в своей безнаказанности и почувствовав «ослабу», сбросили маски и пустились в кощунственные надругательства над православными святынями: привязывали кресты к воронам, которые волочили их по зловонным местам, рубили топорами и жгли иконы, втаптывали их в грязь, переворачивали «кверх ногами» и мочились на них, на Литургии перед Престолом в алтаре плясали, оскверняли церкви, хулили «иноческое жительство», подвергали нападкам священство и т. п. Действия еретиков, стало быть, сводились к тому, чтобы привести русский этнос в состояние брожения, посеяв в нём взаимные раздоры, вражду и ненависть. Конечная же цель вдохновителей ереси заключалась в угодном Западу изменении исторического пути России. Ересь, таким образом, изначально приобрела политическую направленность.

Над этим можно было бы позабавиться, не будь одного весьма существенного обстоятельства: ереси потворствовали, сочувствовали и даже разделяли некоторые её постулаты в высших слоях столичного общества. Еретические высказывания позволял себе сам митрополит Зосима, покровительствовавший скверне. Она проникла в боярскую среду. При дворе Великого государя Ивана III возникла еретическая партия, возглавлявшаяся невесткой Великого князя Еленой Стефановной Волошанкой. В эту группу входил влиятельнейший государственный деятель того времени посольский дьяк Фёдор Курицын. Да и сам Государь Иван III благожелательно относился к ереси, даже защищал её приверженцев.

Возникла чрезвычайно опасная для рождающейся Святой Руси ситуация. Степень угрозы ещё более возросла, когда еретики, протягивая руки к трону, добились поставления на Великое княжение (1498 г.) сына Елены Волошанки юного Димитрия. Казалось, партия сыграна и не в пользу национальной Руси. Но, благодаря духовному и нравственному подвигу новгородского архиепископа Геннадия и настоятеля Волоколамского монастыря преподобного Иосифа, а также их сподвижников, торжество совратителей не состоялось. Особенно велика роль в противодействии «ереси жидовствующих» святого старца Иосифа Волоцкого, сумевшего переубедить Великого князя Ивана и вернуть его на стезю Православия. Дело кончилось тем, что на авансцену был выведен сын Великого князя Василий III, а Волошанка и Димитрий были заключены в тюрьму. Состоялся церковный Собор «на еретики», по решению которого одних еретиков казнили, других заточили, третьих развезли по монастырям под бдительный надзор. Русь была спасена. И этим русские обязаны святителю Геннадию (Гонзову) и преподобному Иосифу (Санину), которых можно уподобить Минину и Пожарскому с той лишь разницей, что последние одержали победу в открытом бою, тогда как первые сражались на невидимом религиозно-идеологическом фронте.

Победа над ересью укрепила положение Православной Церкви и отвела от государства угрозу гибельной для страны перестройки. Вместе с тем она ещё более сблизила власть духовную и светскую, симфоническая связь между которыми приобретает особую силу во времена правления Царя Ивана Грозного. Ярким внешним выражением этой гармонии стало венчание на Царство Ивана IV и установившиеся между ним и митрополитом Макарием отношения христианской любви и братского сотрудничества. Кульминацией «симфонии» можно считать прошедший в Москве Стоглавый Собор (1551 г.), выработавший документ (Стоглав), где нашло отражение совместное управление обществом Церкви и государства.

Обнаруживается одна особенность: если в XVI веке государство защищало и оберегало Церковь от ересей и внутриконфессиональных коллизий, то в годы Смуты, наоборот, Церковь спасала государство от доморощенных предателей и внешних врагов. Эту историческую миссию Православной Церкви олицетворял Патриарх Гермоген. Несмотря на смертельные угрозы, Святейший отказался подписать грамоту на имя короля Сигизмунда III, отдававшую московский престол в польские руки. Святитель Гермоген не поставил свою подпись и под боярской грамотой, повелевавшей сдать Смоленск интервентам. Тем самым святитель определил позицию русского посольства, ведшего переговоры с поляками.

Возглавлявшие его митрополит Филарет и князь Василий Голицын сопроводили свой отказ словами: «Изначала у нас в Русском государстве при прежних великих государях так повелось: если великие государственные или земские дела начнутся, то великие государи наши призывали к себе на собор Патриархов, митрополитов и архиепископов и с ними о всяких делах советовались, без их совета ничего не приговаривалось, и почитают государи наши Патриархов великою честью, встречают их и провожают и место им сделано с государями рядом; так у нас честны Патриархи, а до них были митрополиты; теперь мы стали безгосударны, и Патриарх у нас человек начальный, без Патриарха теперь о таком великом деле советовать непригоже. Когда мы на Москве были, то без Патриархова ведома никакого дела бояре не делывали, обо всём с ним советовались, и отпускал нас Патриарх вместе с боярами... да и в верющих грамотах, в наказе, и во всяких делах в начале писан у нас Патриарх, и потому нам теперь без Патриарховых грамот по одним боярским нельзя делать». В этих словах послов схвачена суть русской симфонии церковной и светской властей, на чём зиждилось Московское государство.

Патриарх Гермоген воззвал к борьбе против иноземных захватчиков. Русь всколыхнулась и всей силой своей навалилась на врагов. Можно только дивиться тому, что «главный двигатель этого восстания, начальный человек в государстве в безгосударное время, находился в Москве; то был Патриарх, по мановению которого во имя веры вставала и собиралась земля» (С. М. Соловьёв). Люди, вставшие за Отечество и веру, находили здесь чудо, в котором «Бог обнаруживает русскому народу свою волю». Патриарх Гермоген, замученный в темнице (в феврале 1612-го), положил жизнь на алтарь Отечества и доказал, что Русская Православная Церковь верна Святорусскому царству, что она была и остаётся его вторым после государства крылом.

И в последующие годы она крепила русскую государственность, расшатанную в период Смуты. Яркий пример — деятельность Патриарха Филарета, много сделавшего для восстановления самодержавной власти в России. Сын его, юный Михаил Романов, избранный на царство Земским Собором, был кротким, мягкосердечным, самодержцем скорее по названию, нежели по существу. Поэтому бояре, окружавшие царя, нередко своевольничали и управляли государством, как хотели. Всё переменилось с возвращением Филарета из польского плена его родного отца, особенно после того, как в июне 1618 года тот принял сан Патриарха. Филарет, человек твёрдый и, как бы теперь сказали, харизматичный, взял в свои руки не только духовную, но и светскую власть. В принципе Святейший не вводил ничего сверхъестественного, поскольку и раньше Патриархи, а до них митрополиты имели отношение к управлению мирскими делами.

Особенность заключалась в широте Патриаршей власти. Но она соответствовала историческому моменту, требовавшему усиления «самодержавства». С такой задачей Царь Михаил, в отличие от Патриарха Филарета, справиться не мог. Потому Патриарх взял на себя её решение. И стал, в сущности, соправителем своего сына Михаила. Как и Царь, он именовался теперь титулом «Великий государь» вместо традиционного «Великий господин». Все важнейшие царские решения проходили через него. Многие указы и грамоты издавались за двумя подписями — Царя и Патриарха. Словом, Патриарх Филарет как Предстоятель Православной Церкви оказал большую услугу государству, возрождая и укрепляя самодержавные начала, поколебленные Смутой. Его Патриаршество стало наиболее наглядным примером тесного и плодотворного взаимодействия Церкви и государства.

За полвека после Смуты оно полностью восстановило свои силы, стало способно вести активную внутреннюю и внешнюю политику, о чём можно судить по двум важным событиям — Соборному Уложению 1649 года и воссоединению Украины с Россией. Положение же Церкви во второй половине XVII века оставляло желать лучшего. Она переживала кризис, вызванный расколом. Церковь и государство поменялись, так сказать, местами. Если в послесмутное время, расшатанное государство нуждалось в помощи Православной Церкви, то теперь она, изнуряемая, ослабленная расколом, испытывала аналогичную потребность в содействии. И государство помогало обновлённой Патриархом Никоном Церкви, подвергая жесточайшим репрессиям старообрядцев.

Но это не давало нужного эффекта, углубляя раскол среди православных христиан и всё более наполняя его социально-политическим смыслом, трансформирующим религиозные противоречия в общественные. В этих условиях самостоятельность Церкви по отношению к государству становилась всё более условной. Оставалось только появиться правителю, пренебрежительно, если не враждебно, настроенному к вековым традициям, чтобы произвести переворот в отношениях Церкви с государством. И такой явился. То был Пётр I, реформировавший Русскую Православную Церковь на протестантский манер.