Часть 2. Друзья, долги - чертовски скользкие понятья

Друзья

Друзья, долги - чертовски скользкие понятья

Хочу вам рассказать в главе второй,

Что делал каждый друг, как чувствовал герой.

И почему они, не распластав объятья,

К единой цели шли, но каждый по кривой.

Все люди словно близнецы и братья,

Кто же рождает социальный геморрой?

Наш лидер тихо делал свое дело,

Не потребляя алкоголь,

Был популярен как де Голль,

Без тех, кто охраняет тело,

Терпеть мог на татами боль,

Если пиарится, то смело,

К сердцам он знает ориентир, пароль.

Раскручен был как Бонд – агент,

Прямо общается с народом,

Жесткий ответ давал уродам,

Как настоящий президент.

Кончает срок самоотводом,

Накинет сколько нужно лет,

Но после обоснует блогом.

Всегда с законами в ладу,

Пусть понимая их ущербность,

Правопорядку хранил верность,

Знав беззакония беду,

Подсек опасную надменность,

Мораль подсеяв в пустоту,

Он только нищету сломил не бедность.

Еще он говорил о скрепах духа,

И что настал истории момент,

Когда должны мы дать обет,

Служить отчизне, не жалея брюха.

Пусть он не царь, скорее п-резидент,

Но верил сам, что он не шлюха,

И мы преодолеем много бед.

Как на трибунах ясно выражался!

Не говорил, скорее пел,

Примеры приводя из дел,

И знаньем языков он отличался,

Умел симпатией заполнить свой пробел,

Он взвешенных деяний не стеснялся,

Когда, хлебнув разврата, мир тупел.

Я чувствую, уже пришла пора

Для описания лидера – загадки,

Который к власти, к нам пришел под святки,

Когда весь мир гадал и вся страна

О новогоднем праздничном подарке,

И вновь здесь рифму поменяю я,

Все в рассужденьях на сюрпризы падки:

Хоть был он ставленником прежней власти,

Служил плохой марионеткой в хищной пасти,

Другой сюжет мы приобщаем к делу,

То не Обама и не Нельсон был Манделу,

В нем для кого-то отражался Сталин,

Он страхами троцкистов был представлен,

Лично по мне, он выбирал свой путь,

И каждый бы мечтал его согнуть,

Но под давлением советников и СМИ,

Не принимает он решений о пути.

Еще он как актер блистательно играет,

На бис, и большинство ему пока что доверяет,

А в самых разных общества слоях,

Готовы были с ним сложиться на паях,

Все те, кто правду так же излагает метко,

И кто Готов был с ним пойти в разведку.

Наш президент не ихний либераст,

Народ уверен – этот не продаст.

Таким ли был на самом деле, преуспевающий наш друг?

Во мрак ввести от благой цели способен дьявольский недуг.

Порой, не верю ни себе, ни голосам.

Судить кто я такой? Не знаю, кто я сам?

Судьба во власти только Бога,

Мы ж верим: светлая дорога,

Святого лидера страны

Приводит в рай, на нем все въедем мы.

В согласии не просто всем трудиться,

И верим мы, наш труд не пригодится,

А вместо помощи, насмерть друзья бранятся,

Но сказочки в ладу лишь воплотятся.

Когда в друзьях противоречий мало,

Концептуально время светлое настало.

Как примирить в политике врагов

И дальше процветать без дураков?!

И как властям прислушаться к народу?

Себя он топчет, суть людскую и природу!

Нард бы с аппаратом примирить насилья,

Рабов что лупит в воспитанье от бессилья.

Только неверье в равенство людей

В скот превращает нас и в хищников-зверей,

И даже если это знает президент,

Один не в силах мир исправить он в момент.

Хотя, у лидеров случалось чудо редко,

Но нужен лидер, не марионетка.

Так кто ж наш лидер и куда его напутит?

Вопрос везде звучал один,

Он нам товарищ, или господин?

Его дела мы не забудем,

Ошибки мы ему простим,

Лишь за предательство осудим,

Победы же предвосхитим.

Он, может, капиталом подкреплен немалым?

С чего ж в его делах прогресс?

Что мог столкнуть жидовский интерес?

Иль, как оратор, он владел всем залом?

А может как разведчик, он везде пролез?

В политике не прибегал к скандалам,

Но, вроде, продвигал наш интерес?!

В друзьях имел хасидского раввина,

Хоть предвещали его связи с Берл Лазаром

Ужасным мировым скандалом.

Но, может, от того сильна его дружина,

Что пополнялась и еврейским капиталом?

По крайней мере, как по воле джинна,

Он чудом олигархов убирал, доселе небывалым.

Но, если с олигархом не дружил

И не имел с раввином близких связей,

То, как сумел, из грязи в князи?

Как свою должность заслужил?

Он патриотам близостью с врагом был безобразен.

А либералы наблюдали в нем дурной посыл.

Он кем угодно быть мог и о нем немало басен.

Немецкий может быть агент?

Иль патриот, владеющий страной?

Или владеющий, но управляем силой злой?

Сам говорит он «Да» и «Нет»?

Что чувствует, когда идет домой?

Он очень многоликий президент,

Имеет двойников, иль был всегда собой?

Он нам гласил об укреплении страны,

Которую дерут на части

Заслуженные, но продажные госвласти!

Или отечества сыны?!

Когда чиновником владеют страсти,

И тот не видит в том вины,

Держава гибнет с той напасти.

Весь мир во власти сатаны,

И может ли спасти от бед

Ни кто-нибудь, а п-резидент?

Под ноль стада обобраны,

Не пашут, не идут в декрет,

Налоги горем собраны,

И горю - долг эквивалент.

За долг богатства все скупают,

Ресурс земли, ресурс людской,

Долгами движим люд босой,

Как долг свой дутый принимают,

Словно злодея, на постой,

А после ищет свой приют,

Вчера хозяин, завтра гой.

Он славно правду пел, как и его друзья,

И граждане хотели ему верить.

Другие правдою могли лишь блеять,

Совсем других в СМИ показать нельзя.

Да и его цензурой нужно мерить,

Вот только правда капала на деле как слеза,

С такою правдой нас вели как будто херить.

Что ж думал обо всем наш друг другой?

Он правость подтверждая в осужденьях,

Не ошибаяся, в протестных шел бездельях,

Но знал, что кукловодам он чужой.

Богатым спонсорам резон в его мученьях,

Покуда с властью вел он спор большой,

Подогреваемый жидами в жарких преньях.

Он, другу переставши доверять,

Смотрел на мир предельно прагматично,

С годами становилось все цинично,

Сегодня всех в цинизме можно обвинять!

Он не желал в руках держать синичку,

Летать - так в небе, предавать - так предавать,

Так дружбы ихней черт перелистнул страничку.

Кого мы можем в принципе предать?

В борьбе продать жестокой, конкурентной,

За долг наш иллюзорный, не приметный,

Кто ныне жизнь будет отдавать?

А лидер наш случайно не двуцветный?

За Родину наш бой или за отца, за мать?

В России испокон веков предателей вид бледный.

Когда же получал герой у власти рычажки,

По дружбе даже примерял роль главной куклы,

От зрителя в него летели яйца тухлы.

Он, как то явно, интересы продавал как пирожки,

Когда от голода в России дети пухли.

Все не примирятся разных слоев дружки,

Одни в кремле сидят, а большинство ворчит на кухне.

Когда глава сидит и говорит намеком

Об оккупации страны,

Но не указывает адрес сатаны,

То это все, друзья, нам может выйти боком.

В СМИ, судя по всему, работают скоты,

Мы как в застой владеем только анекдотом,

Теряя веру и харизму доброты.

Где ж жертвенность, отважность нашего народа?

Не уж то на полях сражений позабыт герой,

О нем последний, кажется, пел Цой?

Ныне стада жидовского лишь сброда,

Герой отныне с либеральной головой,

Камней завал у сталинизма огорода,

У Сталинграда - вечного огня, постой!

Там гул услышишь громовой, загробный,

Тех, кто с фашистской справился чумой,

Неужто с жидовскою подлою ордой,

Что славится лишь трусостью народной,

Не в силах справится наш нынешний герой?

Или в растлениях духовных, несвободный,

На гибель обречен он с совестью скупой?

Но это сны лишь колдовские,

Их выбирает спящий богатырь,

Который силу поменявши на пузырь,

Не верит боле в праведность России,

И Черномору продает Людмил,

С богатствами земли, служа заморской силе!

Народ, я знаю, ты не скот и не дебил!

Ты просто спишь под дьявольским гипнозом,

Тебя мы мертвой обольем водой,

А после окропим водой живой,

Смывая ложь, приставшую навозом,

Ту, на которой вырастает раб и гой,

И после слепо следует угрозам,

Собою жертвуя, но ради воли злой!

Поверил ты в беспечность нашей жизни.

Свободные как будто пели голоса,

Сиренами влекли, как моряка,

На плаху к отсеченной головизне.

Так в предсказанье Черномор казнил богатыря.

Разбойник свистни, сразу слизни на отчизне.

Но лживых бород меч сильней у алтаря.

Того оружием Боги наградят, кто кровь не любит,

У грубой силы не велик приоритет,

С таких завоеваний нет побед,

Ведь кто с мечом придет, того меч и погубит,

Пусть будет этот меч в виде монет,

Им антилопой золотой возмездье будет,

Завалят пирамиды банковский билет.

В тех мыслях, что летают повсеместно,

Борьба сплошная власти за долги,

Долги там делят словно пироги.

Ресурсы за долги взимают, как известно,

Ценой так управляют скрытые враги,

Ведь рынок управляем, если честно,

Там ясно видны паразиты, как не лги.

Все это управленье до поры,

Пока возможно ложью и обманом

Власть приписать марионеточным Обамам

И в благодарность получать дары

От комиков, что сменят славу срамом,

Заслуги трутней и грехи отметят пропечатные дворы,

А пчеловоду власть меды дарует даром.

Разве не в силах мы узреть себе подобных?

Но неужели люди - это скот,

Который доит хищный пчеловод?

И не отыщем прав для всех удобных?

Жизнь по законам пчел и сот

Людей свободных превращает в слуг голодных,

Покуда равенство и меру каждый не поймет.

Как пчеловод пчеле не станет полным другом,

Пока рискут быть покусанным пчелой,

Так противляется поборам люд босой,

Нет той гармонии как в женщине с супругом,

Друзья там спорили с гримасой деловой,

Покуда президент не служит дворника услугам,

Имеем постоянный социальный геморрой.

Не мог принять роль скромный наш герой

Ни пчелки, и ни жадных пчеловодов,

Он видел мир как мир уродов.

Он рабства не желал, как и похлебки дармовой,

Он в светском был чужой, да и у церкви сводов.

Бывало, раздражал его упырь тупой,

Но огорчался более, тупым народом.

Теперь не замечает люд слепой,

Свободная которому грозила жопа,

Он, резко превратившийся в холопа,

Как прежде, глядя вверх, кивает головой.

А олигархи, словно царская фаворта,

Закрепостят его процентною иглой.

В глобальной сцене та фаворта ждет аборта.

В его дружине скрыты путы.

Ну неужели наш дружок

Хотел, но сделать ничего не мог?

Потери видны, достижения раздуты.

Идя уже на третий срок,

Он обещает новые маршруты.

Много в России потайных дорог.

Он тайно, через подставных агентов,

Ссылаясь на бессилие страны,

Внутри все резал путы сатаны.

Агенты утверждали слабость п-резидентов,

Мол, для поддержки люди им нужны,

И в адрес лидера шло много комплиментов:

Спаситель - он, мы - порабощены!

Он на трибунах пел, но говорил он тайно,

Щеки Российской не желая подставлять,

С врагом бранился, словно с тещей зять.

И это выглядело б все банально,

Когда б предатели не стали окружать,

Которых стало видно визуально.

Он даже в СМИ боялся правду нам сказать,

Что куклою становится опять.

Когда в стране такое горе,

В молчании еще доколе

Он будет сутки, месяцы стоять?

Служить Троцкистом поневоле,

На мелочь крупный интерес менять,

Играючи на патриотов боли.

Он как бы выжидал момент,

Чтоб после перейти в атаку,

Но избежать большую драку.

Давал понять нам президент.

А может хуже, как собаку

Его во власть нам привели,

На поводке, с хвостом под сраку.

Не от того ли он грустит

И намекает на поддержку?

Не голосит, но видит спешку.

Пасть скалит главный паразит!

Его с Россией вперемешку,

Пережует, переварит,

Весь люд с отрыжкою в насмешку.

Словно Каддафи, Слободана и Хусейна…

Элита в мертвецах увидела себя,

Диктатора ярлык шел на любого главаря.

Его повесить можно даже на Эйнштейна,

Но бомба смерти кем была сотворена?

Для неугодных все окончилось смертельно,

И то пугало жутко местного вора,

Который потихонечку восстал.

Он был мерзавец, что стоял за властью,

И был поставлен этой хищной пастью

На службу закулисе, как вассал,

Но был уже не рад такому счастью,

Когда финал его известный ждал.

Уже себя он ощущал народа частью.

И в помощь призывал народ.

Зло он узрел в заморских кукловодах,

Корыстьем возмущен в душах - уродах!

Вот он уже все меньше врет,

Ложь выявляет в зарубежных антиподах.

Ну, а продажный журналистский сброд

Его с цензурой преподносит в эпизодах.

Ему уже не верит друг старинный,

Долгами с дьяволом иль с Родиною связан он?

Он будет лидером или простой масон?

Герой он настоящий иль былинный?

Его с народом поведут в стадный загон?

А может он воспрянет, словно образ дивный?

Или врагов сменить заставит камертон?

Концептуальный верх в настройках управленья

Не каждый может ухом воспринять,

Но те частоты время движут вспять,

Ошибки исправляя за мгновенья,

Они декретом отменяются как ять,

Не обедняя языки и русские селенья.

В таких настройках сила полнится опять.

Бог, в основном, долги прощает грешным.

Нам важно, кто сейчас наш президент.

Готов менять текущий он момент?

Умение прощать друзьям сердечным

Поможет сгладить инцидент.

Страна ж отпор даст изуверам внешним,

Когда с властями дружен диссидент.

Но, если лидер - верный друг элиты,

Что продавала Родину за личный интерес,

В развитии страны будет регресс,

А паразиты рано или поздно будут биты.

Им будет послано проклятие небес.

Когда задержатся у власти жадные бандиты,

Власть будет как отвес, но суверен исчез.

Тогда оправдывают слабость в пораженье

Необычайной хитростью врага.

Не стоит думать местом, где растет нога,

И совершать народное хищенье:

То будет заповеди первая строка.

В принятом управленческом решенье

Рентабельность увидим лишь тогда.

Когда в стратегии мы думаем о людях,

О всех народах - жителях Земли,

И не о сребрениках, что мы обрели,

Не о заморских «справедливых» судьях,

Законно грабят мир чьи корабли,

Тогда трудиться будем с восхищеньем в буднях

И не менять на бусы злато и рубли.

Народ, достоянный своей элиты,

Лишен законов и развития программ.

От кукол нити тянутся к обшористым буграм.

Словно Наполеоном битый,

Сдал центр управления врагам.

Еще давно, до власти паразитной,

Предателя в единогласье приводил он сам.

Друзья в определенье схожи.

Считали правыми себя,

Идеи левые любя.

Так почему же бьют по роже,

Пути чьи сходят иль стезя?

Тут в воспитании, похоже,

Пробелом – левая щека.

Как часто в мыслях о земном

Желаем мы друг другу силы,

В господстве как бы мы красивы,

Боимся выглядеть рабом.

Не там мы надрываем жилы,

Учитесь не ответить злом,

Все люди добрые и милы.

Товарищ с анархизмом в голове

Насильем побеждал насилье,

Не замечая в том свое бессилье,

Но знал и главную победу во Христе.

Зло порождает зло, добро дарует крылья,

Не стоит в вечной погрязать борьбе,

Уйдут в прощение ненужные усилья.

Друг вроде бы прощал и осуждал, но, не желая мести,

Люди жуками кажутся с небес,

Им безобидно осуждался бес,

Он путал человека долг с долгами чести,

Прощением жуков снимал свой стресс.

А осуждение считалось правдою без лести,

Такая правда и служила местью, казавшись многим как эксцесс.

Проблема в норме человеческой морали.

Жуки решают, как вести себя,

Хотя мораль у каждого своя.

Народ молчал, когда спасителя распяли,

Бывала нормой плетка бьющая раба,

Затем публично эти нормы осуждали,

Злодея пламя жгло публичного костра.

Недопустимо осужденье Римского отца.

Кто спорить с инквизицией пытался,

Интеллигентным пыткам подвергался,

Цивилизованною нормой вас могли лишить конца,

Того спасти от ада, кто упокоялся,

И в вечности наследовать отправить небеса,

Палач в напутствиях священных не стеснялся.

Теперь нам диковатым видится, когда

За оскверненье храма общепринятой морали

По праву экзекуциям публичным подвергали.

Сегодня преподносят нам иные образа,

И правила, что массы облизали,

Но, так же критика жжет оскорбительно глаза,

В веках месть критикой нам подменяли.

Что здесь уж говорить о правосудье?

У фарисеев Сталин с Робин Гудом главные враги,

Они, сменивши флаги, заменяют нормы на бумаге,

Им только имя светлое вернуть бы,

Чтоб заново нам не скрестивши шпаги,

И не услышав меньшинства мольбы,

Не отправлялся более никто в ГУЛАГи.

Мир отказаться от насилия хотел, но не успел,

Так много, кто душою анархист

И Робин Гуда чествуют на бис,

Но видимо еще у Мира много скверных дел,

Он пожелал вообще избавиться от крыс,

И Сталина судить, как и хвалить, я б не посмел,

Не знав его мораль, стремившуюся ввысь!

Одна мораль нам маяком служила в море,

Когда во мраке корабли штормит волна,

Благая Весть как ориентир была дана,

На мель не сесть, не затеряться на просторе,

Все то, что предвещает сатана,

Порой в войне, в кровопролитном споре,

Отселе верная дорога не видна.

И тут спасеньем может быть щека врага,

В объединенье всех страдавших общим горем,

Она подставлена не заштормившем морем,

Чрез жертву с осознанием Весть Блага,

Небес волна вражду сменив пустым раздором,

Чрез веру в глупость, что рождает Сатана,

Так наша глупость выявлялась добрым взором.

Непротивлением и женщина сильна, а не укором,

Переча мужу, закусивши удела,

Она б семью ему вовек не родила,

Прощенье ж ласками сменяется, обиды громом.

Невестой стерва предстает, белым бела,

И после мужем в управлении с надзором,

Власть ей наградою дарована была.

Ведь не сумевши раскалиться добела,

Позволены ей глупости в кручине.

В противовес достойному ее мужчине,

Не разразившись коего до свадьбы довела,

С терпением воспрянув матерщине.

По праву ж небом Боги награждают равного врага,

Что лик свой обернул щекой в щетине.

Бог щеки подставляет не всегда,

Хозяин может и простить укус собаке,

Тем показать: любовь решает все, не драки.

Не мазохизма это рабская беда,

То, как ребенка в отучении от каки

Родитель пачкается иногда,

Бог может и карать. Здесь действия двояки.

Хоть опосредованно, слабо нас любя,

Скажу еще, точнее говоря,

Бог отвернется и раб высечет себя,

Мир так устроен, в яростной атаке,

Напарывает нас, наша же борьба,

Когда в смирении не прорастают бяки,

Прощение даруют небеса.

Мудрый опасность видит в паутине,

Друга в иллюзий сети приплетал дебил,

Узревший, над врагом и сатаною правил, и был мил.

Вражда в долгах представлена детине,

Надеюсь, мой читатель уловил,

Долг уподоблен пьянице вином в витрине,

С прощением долгов, для нас Божественный посыл.

Друзья, найдем ли мы согласье,

Нам без него никак нельзя,

Все лучшее соотнеся,

Мы вывод сделаем из басни?

Стрекоз где доит муравья, проценты низкие суля.

Где дрались лебедь, рак и щука,

Как депутаты иногда.

Часть

Кризис

В третьей главе не обойти нам кризис,

Который на планете бушевал.

Его не каждый ощущал, но всяк слыхал,

И ожидали многие сюрпризец.

Его озвучил дьявольский нахал,

Как будто греческий народ - ленивец,

Его, по сути дела, и создал.

Но это только версия для прессы,

За ним стоял совсем другой народ,

Но журналисты набирали воды в рот,

Отстаивая шкуры интересы.

Они молчали, что весь мир банкрот,

И под заклятиями черной мессы

Народ никак долги свои не разберет.

В том мире долговых расписок трутней,

Где господа любили рост просроченных долгов,

Финал процентных ссуд всегда таков:

Народы в ходе кабалиных будней,

Не замечают денежных оков,

Кабы не в кризисных явлениях, поскудней,

Вскрывал быт паразитов без мозгов.

А кризис в мире самолюбцев подступал неумолимо,

Совместно с ростом пирамиды из долгов,

Рабов греха, усилив звон оков,

Менялся внешне, суть была единой!

При каждом шаге звон монет – замков,

Сливается в мелодии былинной,

Глухих как ложь, хранит неверье дураков.

Ход времени толкает адская пружина,

Кому - война, иному - мать родна,

Глухому без болезни - жизнь больна,

У государства гибнут сыновья и Бог теряет сына,

Тому суть волновых процессов не ясна,

Кого девятым валом не штормило,

Лишь в бурях виделась природы красота.

Болезнь в мире мертвецов являлась нормой,

Ее вопрос бессмертия раскрыл,

Тот не увидит падших, у кого нет крыл,

Чтобы подняться выше сути сорной,

Необходим Божественный посыл.

Для гадов же и кризис воровской

Естественным страданием прослыл.

Ресурс греха служил кармической машиной,

В неведенье Божественных столпов

Кризис хозяевам дает улов,

Ад кажется лишь милою могилой.

Красивой видится грязь банковских делов,

С общественностью в связи отразимой,

Как манна - наркоману без мозгов.

Не просто ясно мыслить сидя на иголке,

Ведь даже понимая, кто за дилером стоит,

Нет воли к жизни, если все болит,

Лишь голос беса слышен в барабанной перепонке,

Смертью бывал банальный гайморит,

Хотя у медиков всегда призывы звонки,

Оглохший мотыльком между огнем и тьмой парит.

Он судит о себе как о частице пламя,

Пусть обернется адским все огнем,

Душа убийцы – дилера при нем,

В его руках самоубийства знамя,

Вопросы долга мы здесь обойдем,

Себя он сжег, обманутый каналья,

И чертов дизель приводил своим плечом.

Проблемы нужно видеть изнутри,

Чтоб сущность скрыть от правды едкой,

Смерть нарекли спасительной таблеткой,

А деградацию свободой облекли.

Будь мотыльком ночным, блондинкой иль брюнеткой,

Важен лишь след, что ты оставишь позади,

Долги ж, с протектора считаем точною отметкой.

Пусть кризис угрожает третей мировой,

Но люди сохраняя биосферу,

Гармонию приобретут, познают меру,

Ключ здесь таится, только дверь открой.

Умей в продуктах разглядеть холеру,

В целителе лик черта озорной.

И посвяти свои манеры делу.

Вот только ныне, кто же будет деловой?

У каждого раскрыть себя есть шанс,

Когда в общественный он попадает резонанс.

При этом думает своею головой,

Тогда восполнится с лихвой долгов аванс,

Как поравнявшись с новою волной,

Играешь с прошлым, с другом на контраст.

Но многое друзей роднило.

Их всех пугал Магнитского закон,

Ведь капиталов мог в офшорах быть лишен

Разных слоев клиент, лицо имея, рыло,

И тот, кто вовсе грабежами разорен.

Предателям лишь премия сулила

За полный русской нации разгром.

Но ведь и риски в драке той росли.

Все стали обращаться к нищему народу,

Кто повышение зарплат сулил, кто, как всегда, свободу…

Так щедро обещали правду, деньги тем, кто на мели.

Диктатор мог все разрешить, толпу готовили к его приходу.

Как будто все раздоры со свободой обрели,

А не от разделений, характерных властному уроду.

Потом в проблемах кризиса винят

То демократию, а то тоталитаризм,

То веру в Бога, то научный атеизм,

То хищников, а то в молчании ягнят.

Не только жулики, виновен даже героизм!

Те не виновны, кто в тени стоят,

Внушая массам вздор и прочий пессимизм.

Уж кризис волнами штормил не стихая,

Но тот лишь познает сей страшный коллапс,

Кто ведал не только учет и баланс,

Но и вопрос задавал понимая,

Кто у банкира получит финанс?

Зная ответ: жизнь - жестока и злая,

И нету в ней смысла деньги класть под матрас.

Кому доверить средства и ресурсы?

Кто лучше сбережет и приумножит капитал?

Кто прибыль больше заработал и отдал?

Кто впереди работу ставит, а не дьявола искусы?

Вопросы денег и долгов – сплошной скандал,

Покуда жид крадет и одобряют это трусы,

Увы, не труженик встает на пьедестал.

Вы не найдете спонсора Иисуса,

Нельзя ведь попросту служить двум господам.

Щедры пожертвованья в фарисейский храм.

Кто избежит мамоны жадного укуса,

Что превращает Родину в бедлам,

Лишен материального ресурса.

Хоть смело заявляет: «Душу не продам!».

Не часто жизни отдают, но сохраняют совесть,

Все реже чести с младости хранят,

Все чаще видим мы молчание ягнят,

Когда-нибудь я напишу об этом повесть,

Про тех героев и порядочных ребят,

Что, сбросив вес, познали невесомость,

О ком былины и легенды говорят.

Сейчас же, напишу картину,

Как кризис открывался мне,

В нем образы менялись как во сне.

Сменю я рифму на короткую былину,

Должник там бьется, словно рыба на блесне,

Раб, словно рыба изгибает спину,

И ссудно жарится на медленном огне.

Ответ там каждый получил от Бога, слушай его ты.

Кто голосом с небес, кто текстом на формат А-3,

Один решил меняться изнутри,

Другой скупает срочно гвозди, «сотку» на кресты.

То был раскол в жидовском мире,

Который дрейфовал на льдине,

Теченья теплые подтопят льды,

Затем уносят до холодной широты.

Экономисты в спорах о процентах и долгах,

Познанья зиждя на китах или слонах,

Давно забыв земную твердь,

Боялись даже в даль смотреть.

Живут минутой беззаботной,

Дивятся птице перелетной,

Учились только гаже лгать,

Готовясь бунтарей карать!

Из пирамид людей, в долгах,

Себе лепили храм на льдах.

Но отступала рыбья эра,

У водолея своя вера,

И словно новые христиане,

Рабы прибрали Рим без брани,

Сменив арену Колизея,

В костры еретиков глазея,

Пусть в смраде огненных гиен,

Не видно резких перемен.

Мы знаем: капля камень точит.

Творец – творенье не просрочит,

И кризис бесам на беду

Меняет в правилах игру.

Жиды от этого страдают,

На вертелах жиры их тают,

Предвидеть - значит управлять,

Что ж, жизнь дает урок опять.

Банкир погряз в пустых трудах

В попытке сделать вечный крах.

У государства аппарат

Ему давно уже не рад,

Народ лукавых ненавидит,

Тут даже церковь грех предвидит.

Вот-вот в расплате по счетам

Жид может оказаться сам,

Коль вол узнает почему

Он должен хитрому козлу.

Кто землю целовал, кто грыз,

А я танцую твердь земную,

Пою я Богу: «Аллилуйя!».

Когда с ковчега смыло крыс,

В потопе Господа хвалю я,

Что мы жидом не родились,

Идя по морю, море - суя.

А нас духовно тянет ввысь,

Как лотоса стопу сухую

На тверди знаний обосную.

Там наши жизни проявись,

С душою с вечною, с такую,

С материей соотнеслись,

О чем в стихах и торжествую.

Придешь в храм - Богу поклонись,

Но проклят храм, где тайна знаний,

Где догмы чтят – ложь покаяний,

Слепых бьют грабли, хоть постись,

Глупец - любитель тайных маний,

Здесь храмы душ перевелись,

Дворцы ж святых вне их желаний.

Волхвы эгрегор тянут ввысь,

Дворцы народы разрушают,

При том, что страстно их желают,

Своею шкурой увлеклись,

Ценность скоты не разумляют,

Излишки - словно в легких слизь!

Достаток счастьем лишь бывает.

Псалмы пел потребитель падкий,

Читая мантры за достатки,

Поставив на пол локотки,

Хлебая, словно уксус сладкий,

Процентов запивал ростки,

Святил не душу пастырь гадкий,

С богатством освящал долги.

Не все служители от Бога,

Ты слабости людей прости,

С грехами долго не гости,

По службе видится дорога,

Коли тупик на том пути,

Скажи, но не суди их строго,

Им предстоит долги снести.

У каждого свой крест тяжелый.

Кто трусоват, иной богат,

Другой несчастьям братьев рад.

Можешь прослыть простым - обжорой,

Тут каждый третий виноват,

Лишь берегись процентной школы,

Прямая здесь дорога в ад.

Что незаметней, то опасней – вот девиз!

Не страшен мудрому капкан,

В который угодил болван,

Куда серьезней неожиданный сюрприз…

Я за банкира грош не дам.

Скорее нищего я подниму на бис,

Свои решения скорей он принимает сам.

Кризис везде, но первым делом в голове,

В идеологии, морали, повсеместно…

Конфликты кризисы рождают, как известно,

Но о конфликтах в следующей главе.

Здесь нужно нам признаться честно,

Что кризис есть и угрожает он стране!

И дна его не видно, это словно бездна.

Системные проблемы в управленье

Ведут «Титаник» к северным морям,

Где айсберги – угрозы кораблям,

И штурманы теряют свое зренье.

Пусть лучше уж конфликт поможет нам,

Чем погибать во льдах за жидовщины мненье,

Подобно в трюмах запертым скотам.