Глава 16. Сан Саныч шел по территории бывшего пионерского лагеря

Сан Саныч шел по территории бывшего пионерского лагеря. Шел не скрываясь. Теперь ему уже незачем было прятаться. Теперь борьба шла в открытую. Он шел, засунув руки в карманы, насвистывая какую‑то невнятную мелодию и пиная случайную, бренчащую об асфальт консервную банку.

Он шел так не потому, что изображал героя, которому море по колено, взвод противников — по плечу. Потому что боялся. Боялся, что в него выстрелят прежде, чем о чем‑нибудь спросят. За его позой скрывался страх.

К краю крыши подошел часовой. Он внимательно и удивленно смотрел на идущего по двору старика. Он его не боялся, он даже не вытащил из кобуры оружия.

— Ты чего уставился? — крикнул ему Сан Саныч. — Я не красна девица, чтобы на меня пялиться.

— А кто ж ты? — единственно что нашелся спросить охранник.

— Прохожий!

Часовой поднял к губам переносную радиостанцию. Что‑то в нее зашептал. Со стороны караулки хлопнула дверь. Появилось еще несколько человек.

— Ты за чем, дедушка? — вежливо спросил самый старший.

— За справедливостью.

— Тогда ты адресом ошибся. Тогда тебе не сюда, — хихикнул один из бандитов.

Очень знакомый на вид бандит. Не из тех ли, что делал в квартире Полковника ремонт?

— Как ты сюда попал?

— Пришел. Ножками.

— Так все‑таки кто ты? — уже менее вежливо спросил старший.

— Полковник в отставке Дронов Александр Александрович, — представился Сан Саныч. — Вот он знает, — упер палец в смешливого бандита.

— Полковник… — присвистнул кто‑то.

Смешливый бандит внимательно посмотрел в лицо старика.

— Так это ж тот, который… Ну, у которого мы шмон наводили, — вспомнил он. — Ну точно, он. Ай да встреча!

— Верно. Тот самый. У которого шмон наводили. У которого ордена боевые изуродовали. У которого в долг взяли, а отдать не поспешили, — согласился Сан Саныч.

— Какой долг? Че ты гонишь! Ничего мы у тебя не брали!

— Брали. И расписку оставили. Хочешь покажу?

— Ну покажи.

— А ты поближе подойди.

Бандит приблизился. Остальные с интересом наблюдали за происходящим.

— Ссадину видишь? — показал Сан Саныч пальцем на свою скулу.

— Ну вижу.

— Вот это и есть долг. И расписка. А это — оплата! — и от собственного лица, без замаха, ударил рассматривавшего творение своих рук бандита в переносье. Тот сел на землю и, качнувшись, упал навзничь.

Не удержался Сан Саныч от возвращения долга. Давно он об этом мечтал.

— Ах! — сказали все.

Теперь должна была последовать ответная серия по корпусу. Непременно должна была. Но не последовала.

— Всем стоять! — громко скомандовал Сан Саныч, и привыкшие повиноваться приказному тону бандиты замерли, так и не опустив своих поднятых кулаков. — Прежде чем начинать свалку, подумайте о последствиях. Подумайте о том, как к подобному самоуправству отнесется ваше начальство. Я же не просто так сюда пришел.

— А зачем? — спросил старший, придерживая разведенными руками возмущенно гудящую толпу.

— За заложниками.

Бандиты быстро переглянулись.

— За какими заложниками?

— За женщиной и ее ребенком. Которых вы похитили, чтобы получить с меня то, что не смогли найти в моей квартире.

Старший кивнул в сторону ворот. Двое ближе всех стоящих к нему боевиков двинулись в указанную сторону поглядеть, не притаился ли там, за забором, еще кто‑нибудь.

— Тогда пошли.

Бандиты обступили Полковника, повели в сторону караулки.

Все шло в соответствии с намеченным планом. И даже лучше. Сан Саныч привлек к своей персоне необходимое внимание, добился уважения и даже не получил взамен ни единого тумака. Повезло ему с шутником‑бандитом. Повезло, что тот узнал его до того, как потерял сознание.

В караулке было тесно. Вместо мебели — старые, коротковатые для взрослых пионерские кровати. Две тумбочки. Печка‑"буржуйка" с выведенной в вентиляцию трубой.

Похоже, база была не новая. Оборудованная еще под зиму.

— Присаживайся, — предложил старший. Сан Саныч упал на сразу же провалившуюся кроватную сетку.

— Я так понимаю, вы сейчас по инстанции докладывать будете, — сказал он, — так передайте, что я согласен на обмен. Но не раньше чем мне покажут живых заложников. Если мне не покажут их в течение часа, я расторгну договор. В одностороннем порядке.

Старший молча кивнул. Он был достаточно сообразительным для своей должности. Он не задавал лишних вопросов о том, как старик сюда попал, как узнал и прочее. Он ждал начальство, помня, что излишняя инициатива наказуема. Не следует пытаться узнать больше, чем тебе положено узнать.

— Постереги! — приказал он долговязому бандиту, кивнув на Сан Саныча.

Долговязый отошел к окну, вытащил из кармана пистолет, загнал патрон в ствол.

После публично продемонстрированного нокаута Сан Саныча приняли всерьез.

Ждали довольно долго. Долговязый зевал, посматривал в окно, играл в руках пистолетом.

— Поднимайся, — скомандовал вернувшийся в караулку старший.

Раз поднимайся, значит, добро получено.

В противном случае его оставили бы в караулке. Значит, поведут к заложникам. Больше некуда.

Но привели не к заложникам. Привели в небольшой, с заколоченными окнами туалет.

— Садись и жди, — указал старший на полуразбитый унитаз. — Когда надо будет — позовем.

Дверь он не закрыл. Возле двери встали два охранника.

Изменился тон, изменились условия содержания. Изменились какие‑то обстоятельства, о которых Сан Саныч ничего не знал.

Полковник сел на унитаз и задумался. События стали развиваться не совсем так, как он предполагал раньше. Вмешалась чья‑то чужая, не желающая следовать навязываемому сценарию воля.

Его не оставили в караулке, как, наверное, сделали бы при отсутствии в лагере пленников, и не отвели к ним, как он того требовал. Это могло означать, что его не хотят допускать к заложникам или, пока он коротает время тут в полутьме на унитазе, их в срочном порядке перебазируют в другое место. Его угроз не испугались. Его ультиматум не приняли. А это, в свою очередь, может объясняться тем, что они обнаружили его выходящих на исходные позиции товарищей. Это могло обозначать, что их игра раскрыта.

После того, как планы врага становятся известны противной стороне, следует разгром.

Значит, надо готовиться к худшему. В том числе к появлению здесь его плененных, дай бог чтобы живых, друзей.