Чернобыльские Гималаи: Радиационный рельеф

Когда в первый раз поехал на разведку — ничего не запоминал: едем по маршруту, дозиметрист меряет, я записываю в столбик — 12 миллирентген в час… 25… 44… 1200 миллирентген в час… 150… 29 миллирентген в час… Каша из цифр, новые места…

А потом память натренировалась, местность знакомая уже, и неожиданно оказалось, что после разведки я могу маршрут довольно точно пересказать — где-сколько.

Привязанные к местности цифры уровней — копились-копились в мозгу…

…и неожиданно сложились в цельную, панорамную

картину радиационной обстановки:

РАДИАЦИОННЫЙ РЕЛЬЕФ.

По которому мы, знания наши полируя, каждый день дальше разъезжали…

Это была гора. Радиационная ГОРА.

1. Ее вершина, пик — бывший 4-й энергоблок Чернобыльской АЭС, его зияющий пролом: уровни радиации (а значит, количество, концентрация радиоактивных материалов, их активность) — максимальны.

2. От этого пика уходят два отрога:

— один отрог — на запад (в самом своем начале, у АЭС, он идет на юго-запад) — высокий, длинный и узг кий (максимальные уровни вне АЭС — ДЕСЯТКИ РЕНТГЕН в час) — это след первого взрыва;

— второй — на север, на Беларусь — пониже (РЕНТГЕНЫ в час), широкий и размытый (сектор градусов в 90) — следы мощных выбросов из открытого взрывом и раскаленного реактора в первые десять дней после взрыва.

3. С увеличением расстояния от АЭС уровни уменьшались, причем (это очень важно!) — в разных направлениях с ОЧЕНЬ разной скоростью (это очевидное следствие сказанного в предыдущем пункте): гора круто, «обрывом» снижалась на юг и особенно на восток (это даже удивляло поначалу: совсем рядом с АЭС- а уровни совсем небольшие, десятки миллирентген в час).

ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО, ибо:

Понимание чернобыля, чернобыльской радиации и ее воздействия на человека, на людей — невозможно без осознания простого и фундаментального факта:

Уровни радиации (и соответственно дозы) в пределах 30-километровой зоны вокруг взорвавшегося 4-го реактора Чернобыльской АЭС в 1986 году различались между собой в миллионы (тысячи тысяч!) раз:

от нескольких десятых миллирентген /час на южной границе зоны — до СОТЕН РЕНТГЕН в час в некоторых местах на АЭС.

Указанное различие такое же колоссальное, как между всем понятными километром и миллиметром: километр больше миллиметра ровно в 1 000 000 раз[46].

Вот что такое МИЛЛИОН РАЗ.

Миллион — это очень — очень — ОЧЕНЬ МНОГО.

А теперь представьте себе человека, который ориентируется в пространстве, передвигается в нем, строит какие-то выводы о нем, путая между собой, считая совершенно одинаковыми миллиметр и КИЛОМЕТР, толщину своего ногтя и расстояние, которое он проходит обычным шагом минут за пятнадцать. Куда он таким макаром прирулит? Как он так (дез)ориентироваться будет? Чего будут стоить его выводы о событиях в этом пространстве? При таком (НЕ)понимании места их происхождения…

Ответ на все три вопроса — одно-единственное слово:

КАТАСТРОФА.

При таком катастрофическом НЕпонимании катастрофа надежно гарантирована. Абсолютно в любом роде деятельности, которая «основана» на таком миллионнократном НЕпонимании. Например, при оценке и ликвидации последствий радиационных ава… Но я, кажется, отвлекся.

4. Чем выше уровень — тем резче, обрывистей он уменьшается с расстоянием.

Отсюда приятное и важное следствие:

чем выше уровень, тем меньше его площадь.

Уровни самые высокие, опасные даже для кратковременного пребывания, были тогда, летом 1986-го, только на АЭС и рядом с ней, на нескольких квадратных километрах.

Обратная сторона этой приятной медали:

чем ниже уровень, тем более полого он снижается — тем он на большей площади.

Например, невысокий по меркам тогдашней разведки уровень в 1 миллирентген в час охватывал тогда, наверное, тысячи квадратных километров[47].

Сказанное настолько важно, что я даже его переформулирую:

Чернобыльское радиационное загрязнение — это

РАДИАЦИОННЫЙ ПИК —

ОЧЕНЬ ВЫСОКИЙ, ТОНКИЙ,

С ПОЧТИ ВЕРТИКАЛЬНЫМИ «СТЕНАМИ» —

НАД

ОЧЕНЬ ОБШИРНЫМ, ОЧЕНЬ НИЗКИМ И

ОЧЕНЬ ПОЛОГИМ ОСНОВАНИЕМ.

И еще раз повторю: «смертельно радиационно-опасный чернобыль» — летом 1986 года, почти сразу после взрыва! — это были считаные квадратные километры у АЭС (от силы — десяток-другой км2).

Таковы следствия этого крутейшего, резчайшего обрывистого спадания высоких уровней радиации.

5. Дезактивация коренным образом меняла радиационный рельеф:

— Когда в самых загрязненных местах верхний слой земли снимали (и увозили в железных контейнерах на могильники), уровень стремительно падал: в теле радиационной горы образовывался провал почти до нулевого уровня[48]. Поэтому на АЭС рядом со взорванным реактором, было много мест чище, чем на территориях более удаленных (например, в Рыжем Лесу), которые, казалось бы, должны быть менее радиационно-опасными.

— Почти все дороги были отмыты до уровня существенно более низкого, чем местность рядом с ними — обочины, кюветы, лесополосы, местность вокруг. Причем автомобили-поливалки мыли дороги постоянно, чтоб удалять с дорожного полотна новые радиоактивные вещества, наносимые с пылью из соседних участков недезактивированной местности и с грязью с колес проезжающей по ним техники[49].

Работы по снижению высоких уровней, то есть дезактивация, уменьшение количества радиоактивных веществ, были:

— с одной стороны, совершенно необходимы, чтоб «гора», оседая, не расползалась, не наползала (высокими уровнями) на соседние, более чистые участки и районы, и чтоб люди в эпицентре аварии могли работать безопасней и дольше, заниматься ликвидацией других опасных последствий взрыва реактора;

— я с другой стороны, возможны: площадь высоких уровней была все же такой, что с ее дезактивацией можно было — хоть и с колоссальным напряжением сил и средств — справиться.

6. На местности были еще случайные «радиационные возвышенности» — отдельные невысокие горки или маленькие пики.

«Возвышенности» эти могли занимать большие площади, измеряемые квадратными километрами, десятками их. Причем вне пределов 30-километровой зоны такие «плоскогорья-возвышенности» от прилегающей «равнины» отличали (максимум!) несколько миллирентген в час (как это было, например, в деревне Ковшиловка), а то так несколько десятых (село Бобер).

А рядом с АЭС могли быть и совсем микроскопические радиационные «пики», буквально «иглы» — мини-микропятнышки. Например, на пляже Пруда-охладителя, со стороны АЭС, наш новый дозиметрист опустил зонд над песком… Я уже привычно приготовился записать «100 мР/ч.», мы там всегда столько меряли… А он неожиданно — «400 миллирентген в час»!: наткнулся зондом на фрагментик реакторного топлива или графита, причем совершенно микроскопический, глазом неразличимый (как я в песок ни всматривался, так и не смог разглядеть). Причем хоть это и был кусочек невидимо-крошечный — но все же слишком тяжелый, чтобы далеко улететь. Поэтому такие «микро-пики» радиации могли быть только совсем недалеко от АЭС.

7. С течением времени уровни уменьшались:

— во-первых, из-за распада самих радиоактивных веществ,

— во-вторых, из-за их уноса «вглубь» (земли, водоемов) и «вширь» (на соседние участки) водой, ветром, живностью, деятельностью людей.

То есть вся эта радиационная гора естественным образом со временем проседала[50]. В мае, например, гамма-уровни были в несколько раз выше, чем в середине лета: там, где мой приятель Сэм в Рыжем (тогда еще Желтом) Лесу нашел 50 рентген в час, через три месяца больше 20 Р/ч. не было.

Причем уменьшение уровней со временем подчиняется той же закономерности, что и уменьшение с расстоянием:

чем выше уровень — тем быстрее он уменьшается со временем.

Время выполняет «дезактивацию местности» медленнее людей, но зато куда обширнее: на всех загрязненных территориях. Так что сникает этот радиационный Эверест со временем: уменьшается его высота, тает, стягивается к центру основание…

…За 20 лет после аварии (с 1986-го по 2006-й) площади загрязненных территорий уменьшатся: — малозагрязненных — в 5 раз в России и в 2 раза в Беларуси;

— среднезагрязненных — в 4 раза в обеих странах;

— сильнозагрязненных — в 26 раз в России, в 10 раз в Беларуси.

Очень сильно загрязненных территорий в России, площадь которых в 1986 году составляла 580 квадратных километров, в 2006 году уже не будет.

По данным Отчета ООН 2002 года [51]